Девушка без лица

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Границы поля боя были вырезаны на камнях стараниями отряда зверей-стражей. Линия была проведена по центру, разделяя нас. Я сжала меч из персикового дерева. Отец встал спиной ко мне, защищая нас сзади, а Шуай Ху подставил свою грудь и живот моему мечу — они сделают все, чтобы дать мне секунду-другую в начале боя.

На стороне врагов демоница стояла сзади, ее защищали ее огромный муж, чье дыхание было черным дымом, и изящный крыс Ган Сюхао, стоящий чуть впереди Бяозу, это построение позволит Бяозу выдохнуть жаркий воздух, который станет огнем, поверх головы крысы. Так Бяозу собирался убить меня, если его жена не заставит моего отца или друга убить меня первыми.

Враги явно знали, что мы планировали.

— Приготовьтесь! — крикнул солдат-белка.

— Ли-лин, — сказал отец. По сомнениям в его голосе я понимала, что ему было сложно подобрать слова. Он собрался с мыслями и кашлянул. — Не испорть все.

Прогремел колокол, и хор зверей закричал:

— Бейтесь!

Я решительно, с мечом в руке я побежала. Отец и Шуай Ху резко вдохнули, и я знала, что она захватила их разумы. Тигр просил убить его первым. Отец говорил, чтобы я не испортила все. Игнорируя их, я бросилась к врагу.

Позади меня раздался шум: Шуай Ху слушался демоницу, превратился в тигра. Он был самой большой угрозой, но я уже видела, как он превращался. На это требовалось время.

А вот отец… Его шаги звучали за мной, уверенные, я была быстрее, но мне нельзя было, чтобы он добрался до меня, когда начнется бой. Мне нужно было убрать его с поля боя. Я поменяла хватку на мече, держа его как кинжал. Уши вели меня, я прыгнула назад, повернулась в прыжке Семена одуванчика кружатся на ветру. Он бежал ко мне, но я опустилась со стороны его стеклянного глаза и ударила тупой стороной меча по его груди, где пуля когда-то разбивала ребра.

Агония в крике отца заставила меня сжаться, но я не могла сейчас переживать. Я изящно приземлилась, а он пошатнулся, упал на колено, тяжело дыша. Он вскоре встанет на ноги. Я ударила по боку с той стороны, с которой он не видел, кулак попал по шее, где его когда-то укусила большая собака. Отец с визгом упал на землю.

Я подняла меч и оглянулась на Шуай Ху. У меня была минута до его полного превращения в тигра. Может, девяносто секунд, а потом он нападет. Я бросилась к демонице и ее защитникам.

Бяозу в жилете и повязке на бедрах просиял при виде меня. Ган Сюхао расставил лапки, поднял мелкий меч в изящной защитной стойке.

Я бежала к демонице. Конечно. Все знали, что мне нужно было убить ее, потому что без отца и тигра у меня не было шансов. Все знали, что она была моей мишенью. Мне нужно было убить ее немедленно.

Ган Сюхао шагнул вперед, чтобы помешать мне напасть на демоницу. Он не понял мою стратегию, и когда я вонзила меч в его грудь, его нефритовые глаза выпучились. Я не знала, успел ли он удивиться, или умер сразу.

Я не замедлилась. Сжимая рукоять обеими руками, я подняла меч с мертвым крысом на нем, защищалась его трупом, пока бежала к Бяозу. Он выпустил в меня огонь, ослепительный и обжигающий. Я ощущала, как огоньки опаляют ноги, но пряталась за телом Гана Сюхао, оставаясь целой. Шелковое одеяние крыса вспыхнуло, как и его шерсть, но я бежала. Я вонзила меч в живот Бяозу, разогнавшись и изо всех сил.

Кожа разделилась, словно я резала курицу. Мышцы рассекал клинок из персикового дерева. Я провела мечом вверх под углом и резко опустила. Я поставила ногу на труп крыса и вытащила меч из неуклюжей раны на животе Бяозу и из обгоревшей крысы. Бросив мертвого зверя на землю, я бросилась под руку, которой Бяозу пытался убить меня.

Я не упускала шанса использовать силу врага против него. Я подняла меч и позволила руке демона опуститься, задевая клинок, рассекая его предплечье. Полилась кровь, черно-зеленая жидкость.

— Тебе нужны обе руки, — сказала я, — чтобы удержать в себе внутренности.

Я не хотела быть рядом с демоном, когда он поймет, что его распороли, так что отпрянула на три шага. Глаза Бяозу уже остекленели, он поднял руку, глядя на порез, что был глубже, чем я могла бы порезать его сама, все еще не понимая — или отрицая — что масса органов падает на землю.

Я не знала, что привлекло его внимание, но он упал на колени и попытался собрать внутренности огромными ладонями с когтями. Его львиную морду в смятении я буду помнить сколько жива. Я могла представить потрясенный голос, и что он сказал бы что-то вроде: «Ты, женщина? Ты меня убила?».

Но он лишил меня такого удовольствия, попытался под конец отомстить. Я видела, как он опустил голову ниже (один), выгнул шею, как лягушка (два), содрогнулся (три). Я знала, что на четыре его пасть раскроется, на пять раздвинутся губы, на шесть пройдет миг, и на семь вылетит залп огня.

На четыре я бросилась на него. На шесть я с силой ударила коленом по его нижней челюсти. Его рот закрылся, голова откинулась, и я спрыгнула на землю, а он выпустил огонь вверх, как вулкан.

Огонь взлетел, как гейзер лавы, из его закрытого рта, опаляя его губы, сжигая половину его лица. Я откатилась подальше, его руки могли задеть меня и разбить кости, но он опустился на колени, потрясенный, широко раскрыв глаза, ладони тщетно ловили внутренности. Между его глазами и подбородком остались только обгоревшие развалины, которые дымились.

Я не знала, понимал ли он, что я с ним сделала. Чтобы было понятнее, я шагнула вперед и объяснила, разрезав его горло от уха до уха. Я отпрянула на два шага от его рук и заявила:

— Я убила тебя за свою мать, — а потом прошла за него и провела мечом по горизонтали. Голова демона упала на землю со стуком, как тяжелая тыква.

За ним томный голос звучал мило, как шелк, но кричал:

— Убей ее, тигр! Убей!

Я взглянула, Шуай Ху был на другой стороне поля боя. Гордый зверь, он стоял на четырех лапах, шерсть пылала огнем, полоски были цвета ночи. Огромный кот стал подкрадываться ко мне.

— Быстрее! — взвизгнула демоница, и тигр ускорился.

Мой меч дымился, на нем осталась черная линия от огня, с него капала кровь гадкой крысы, убившей двух женщин, его покрывала слизь от внутренностей демона, который мучил женщин в ином мире. Я шагнула к демонице, подняла меч, убивший ее мужа, и сказала:

— Отпусти моих мужчин, если хочешь жить.

Зрители были толпой солдат-зверей: зайцы с большими ушами, зубастые белки с пушистыми хвостами, солдаты с головами-осьминогами, щупальца шевелились у щек, стрекотали насекомые. Все болели, празднуя в пылу сражения.

При виде солдата-коня я обрадовалась.

— Поразительная победа, — сказал он. — Нет слов, Сян Ли-лин. Эту историю будут рассказывать много раз. Я горжусь тем, что наладил отношения с тобой.

Его фраза «нет слов» касалась и отца с Шуай Ху. Они встали возле меня, покраснев, но не могли озвучить мысли словами.

А потом тигр поклонился и сказал:

— Даону.

Отец с огромными глазами пролепетал:

— Ли-лин, это… — он разглядывал сцену сражения. Труп Гана Сюхао лежал мордой вниз, его когда-то красная шерсть стала черной, как сажа, его сияющая шелковая одежда обгорела, еще дымилась. Его нефритовые глаза выкатились из глазниц. Труп Бяозу растянулся на боку в луже, в стороне была его голова. Его лицо стало черным под слепыми от смерти глазами. Кровь все еще лилась из его горла, собираясь в другую лужу.

— Прости, шифу, — сказала я. — Я все испортила.

Он поджал губы, а потом усмехнулся.

— Да, Ли-лин, ты испортила все для них.

— Все похвалы, которых я заслуживаю, относятся к тому, кто меня вырасти, — сказала я.

Он кивнул.

— А что насчет нее?

Демоница стояла на коленях, опустив голову к земле. Было странно, что она так кланялась мне, молила о пощаде.

Я смотрела на нее, она была самой опасной из трех врагов, кто бился с нами.

— Ей нельзя, — сказал мой отец, — позволять жить.

— Какие причины?

— Она затмевает разумы мужчин, Ли-лин. Она уничтожила многих и уничтожит еще больше.

— Да, но есть ли у нее другая сила? Ее муж был жестоким, и он мучил бы ее, если бы она не могла управлять им. Ты хочешь наказать ее за развитие сил, которые могли ее защитить?

— Дочь, у нее нет души.

— Что с того? У ветра нет души, но мы его не казним.

Отец задумчиво поджал губы. Я повернулась к существу на коленях.

— Демоница, — сказала я. — В твоем наряде пленены души, и ты обладаешь силой, которую мы с отцом обязаны подавить. Если хочешь жить, я заключу с тобой сделку. Понимаешь?

— Какие условия, — ее голос был тихим и испуганным, — жрица?

— Слушай внимательно. Ты отыщешь меня в течение семи дней, отпустишь все души, что у тебя в плену, чтобы я отправила их к спасению. Во-вторых, за эти семь дней ты найдешь моего отца, и он свяжет твои силы, чтобы ты больше не могла управлять волей мужчин.

— О, нет, жрица, — сказала она. — Прошу, как женщину, оставь эту способность.

— Силу порабощать мужчин и заставлять их тебя слушаться? Нет.

Прошел долгий миг, демоница прижималась лбом к земле. Ее голос зазвучал как скуление:

— Жрица, прошу. Умоляю, как женщина, пойми, что со мной сделают демоны-мужчины, если мою силу запечатать.

Я замерла. Я прикусила губу и смотрела на демоницу.

— Если бы ты не была такой красивой, это защитило бы тебя от демонов? Мы можем запечатать твою силу и красоту.

Демоница шумно выдохнула.

— Это избавит меня от любовного интереса демонов, жрица, — сказала она, — и я благодарна за предложение, но быть слабее физически и ничем не привлекать их — как быть беззащитной, без шанса прокормить себя или защититься от тех, кто обижен на меня.

— Хорошо, — сказала я. — Мы не запечатаем твою силу, но ты поклянешься не использовать ее на людях.

Шуай Ху кашлянул.

— Или тиграх, — сказала я. — Или призраках. Нет, перефразирую: ты поклянешься использовать свою силу только на демонах, и если будешь приказывать им вредить, то только другим демонам. На такое ты можешь согласиться?

— Да, жрица.

— Погоди, в голову пришла еще идея. Призрачный магистрат тоже поддается твоим чарам?

— Нет, жрица. Не знаю, как, но у него магическое сопротивление.

Я кивнула.

— Он приказал твоему мужу напасть на меня?

— Нет, это сделал мой муж сам, — сказала она.

— Хорошо, — сказала я. — Мы договорились о сделке. Запишем и запечатаем ее, и ты отправишь от меня послание Призрачному магистрату и будешь свободна.

Отец скривил губы.

— Послание? — сказал он. — Ты отправишь вдову Бяозу с отрубленной головой ее мужа к Призрачному магистрату, чтобы он знал, что его дни сочтены?

— Я бы так не поступила с вдовой, — сказала я, — даже с таким тяжелым браком, какой был у нее. Но нет, я отправлю ее извиниться перед Призрачным магистратом за меня. Она проследит, чтобы он понял, что я не хотела убивать двух его старших слуг. Она убедится, что Гуиянь поймет, что Бяозу и Ган Сюхао вызвали меня на дуэль, а не наоборот, и я готова отплатить за свою вину.

— Почему, Ли-лин? Зачем извиняться перед тем, кого презираешь?

— Потому что у него будет власть над нами, — я огляделась, следя, чтобы больше никто меня не слышал, и продолжила. — Всю жизнь мужчины ограничивали мою силу, а теперь у этого Призрачного магистрата будет власть над тем, сколько силы мы сможем брать у вселенной и богов. И только он знает имя моего мужа. Пока я не поймаю розовую птицу, радужную лягушку и прозрачную рыбу, он должен видеть во мне, в нас, послушных слуг, пока я не лишу его такой власти. А в тот день я — как ты сказал бы? — вырву внутренности из его зада и засуну в его рот.

— Точно, дочь, — мой отец покачал головой, — я рад, что не сделал тебя своим врагом.

Я улыбнулась. Это была величайшая похвала из всех, что давал мне отец.

Отец, Шуай Ху, Меймей и я пошли к станции поезда под вопли чаек, свободных от золотых клеток.

Меймей держала меня за руку. Я хотела бы знать, как общаться с ней.

Тигр молчал, был потрясен, его щеки уже не были румяными от веселья. Я пыталась проверить состояние друга, но он напрягся, когда я подошла, и я отпрянула. Он был задет, это я видела. И мне было больно за него. Он больше века старался подавлять животную натуру, а демоница поработила его и вытащила все наружу.

Я не знала, как его утешить. От незнания во мне была боль.

— Сян Ли-лин, а-а! — закричала чайка. Я отыскала в стае Джиуджиу. — Ты не готова — а-а! — к Мужчине-бабочке!

— Он опасен. Джиуджиу? К чему мне готовиться?

— Тебе нужно пробудиться, а-а! — сказала она, и стая повернула, — от Кровавого сна!

Фраза потрясла меня, и я не могла сформулировать вопрос.

— Стойте, — сказала я, но чайки улетели.

Несколько минут спустя отец, Шуай Ху, Меймей и я прибыли на станцию, там было почти пусто. Процессия огоньков свеч (без самих свеч) парила, словно листья на ветру. Несколько голодных эгуи сжались в углу, отчаянные. Большая голая ступня размером с человека нетерпеливо шаркала по бетону. Самый большой кусок корня имбиря, напоминая формой распухшего человека, двигал по коридору широкую метлу.

Подъехал поезд. Мы прошли на него и отыскали места. Я устала, внутри бушевали эмоции. Меймей прильнула ко мне, словно засыпала. Я хотя бы спасла ее и вызволила Хайо Шень. Но какой ценой? Имя мужа забрали, стерли из мира. Мы с отцом должны были позволить Облачение манипулятивного гада как местного божества. Зато я убила Бяозу и Гана Сюхао. Миру будет чуть лучше, если демонов будет чуть меньше.

Поезд поехал, гремя по рельсам железной дороги духов. Отец взглянул на меня.

— Давай поговорим по душам, Ли-лин.

Я взглянула на девочку, прильнувшую к моей руке.

— Прости, Меймей, нам с отцом нужно поговорить.

Она кивнула, и я встала и села рядом с отцом.

— Ли-лин, — сказал он, — подумай хорошенько насчет Призрачного магистрата. Ты хочешь, чтобы он получил титул, а потом ты его убьешь. Он жестокий и эгоист, но принесет порядок региону. Он сохраняет традицию.

— Ради тебя, — сказала я, — надеюсь, что ямену позволят существовать после нового года.

Глаза отца расширились.

— Что ты наделала, Ли-лин? Что будет в конце года?

— До начала лунного нового года Нефритовый император лишит Призрачного магистрата его титулов и власти Туди Гона.

— О чем ты? Ты не могла отправить послание в Небесный дворец, Ли-лин, и ты поклялась такого не делать.

— Мы послали весть из ямена.

— Я такого не делал, — сказал он. — И Небесные дворцы не станут слушать послания даоши четвертого или пятого сана, особенно женщину.

— Это так, шифу, — сказала я. — Но призраки послушают тебя. А ты произнес преступления Призрачного магистрата и обрек его.

— Думаешь, боги слушают все мои слова, Ли-лин? Ты переоцениваешь интерес божеств к делам людей.

— Когда стоишь перед ними, они слушают, шифу. А ты обвинил Призрачного магистрата, пока стоял перед плитой.

Его рот приоткрылся. Его шея напряглась, как и плечи.

— Кухонный бог, — сказал он.

Я кивнула.

— На двадцать третий день последнего месяца года Кухонный бог доложит об увиденном Нефритовому императору. И Кухонный бог слышал, что Призрачного магистрата обвинял даоши седьмого… — я замолкла.

Отец молчал, человеческий глаз пылал, стеклянный был пустым. А потом он сказал:

— Зачем ты это сделала, Ли-лин? Почему ты такая?

— О чем ты, шифу?

— Почему нужно быть такой умной.

— Я не понимаю твоего вопроса.

Хмурясь, он отвернулся от меня к окну и сказал:

— Ты обманула меня, — сказал он. — Это так, я стоял у плиты и объявил о преступлениях Призрачного магистрата, где меня мог услышать Кухонный бог. Но я был на кухне, потому что ты меня привела, и на плиту ты указала. А потом ты словами заставила меня озвучить все это. Зачем ты так себя ведешь, Ли-лин? Тебе так важно перехитрить меня?

Я долго молчала, подбирая слова. А потом сказала:

— Я в ответе за поступок, который приведет к падению Призрачного магистрата, и только я. Если он или его подданные решат отомстить за него, они нападут на меня. После того, что ты сделал для меня… — я посмотрела на его стеклянный глаз, — я не позволю твоему телу страдать из-за моих поступков. Если я действую одна, то потому что не хочу подвергать тебя опасности.

Он закрыл глаза. Вытер лоб. Нахмурился.

— Я не так слаб, что меня нужно охранять ребенку или женщине.

Я глубоко вдохнула.

— Знаю. Я это знаю. Ты могучий и гордый. И ты думаешь, что ты один. Граница между жизнью и смертью, Врата призраков, полны монстров и страхов, и ты всегда осознаешь угрозу живым и считаешь, что это только твоя ответственность.

— Что с того, Ли-лин? Все, кто бились на моей стороне, умерли на моей стороне.

— Не все, — сказала я.

Он склонил голову.

— Я не добавлю твое имя к списку погибшим из-за того, что я их подвел. Я подводил тебя достаточно раз в этой жизни.

Я издала смешок.

— Так ты лучше бессмысленно умрешь, чем попросишь о моей помощи?

— Ли-лин, это ты решила не просить о моей помощи. Ты заставила меня обманом достичь твоих целей.

— Это… — начала я, но утихла, — справедливо. Это так. Я обманом заставила тебя обмануть Призрачного магистрата при Кухонном боге.

— Ты могла попросить меня о помощи, Ли-лин.

— Тени подслушивали все наши слова! И ты сделал бы это? — сказала я. — Когда Гуиянь падет, кто знает, что будет с яменом призраков. На следующий день он может пропасть, рассыпаться пылью, стать призраком города призраков. А тебе там понравилось. Тебе понравилась архитектура, смелые краски и роскошь.

— Да, — с кислым видом признал он. — Но я надеялся, что будет не так.

Я ждала, что он продолжит.

— Я думал, нам дали шанс пройтись по историческим улицам, увидеть прошлое. Это был бы ценный опыт, Ли-лин. Но ямен призраков не такой, каким был мир, — он подбирал слова, словно просеивал рис, очищая его. — Гуиянь не воссоздал нечто старое, а создал игрушку с тенями, где марионетки танцуют, развлекая публику. Ямен — не музей, не страница из библиотеки. Это карнавал. И только дети плачут, когда карнавал кончится.

Мы долго молчали, сидели и смотрели вдаль. А потом я сказала:

— Может, после дуэли с демонами старший даоши увидел бы, что было бы выгодно для него повысить ученицу до шестого сана.

Прошла минута, другая, и на его лице бушевали эмоции.

Первые пять санов были для новичков, каждый шаг удваивал силу, которую они могли призывать. Шестой сан был другим, это было как завершение школы, отправление в путь, получение профессиональных санов. Даоши шестого сана обладал вдвое большей силой, чем пятый. С шестого сана даоши мог взывать к силе всех поколений до него, а еще повелевать многими генералами-духами.

Для повышения первых пяти санов требовалось лишь несколько минут произносить чары. Повышение до шестого сана было бы другим. Полное Повышение сана было главным ритуалом, и на него требовалось несколько дней ритуалов и священных испытаний, на которые уходили месяцы подготовки. Я не хотела опускать босые ноги на острые прутья Лестницы мечей и забираться на головокружительную высоту. И я не была рада возможности провести полдня, сидя на заточенных гвоздях Стула-звезды.

Мои отец и муж пережили эти испытания, и я хотела их пройти, преодолеть страх и боль, получить свое место рядом с мужчинами, которых любила.

Отец кашлянул.

— Расскажи, что за тактики ты использовала против меня, пока я был во власти демоницы, Ли-лин.

Я стиснула зубы, плечи напряглись, голова опустилась.

— Мне не нужно рассказывать. Ты знаешь, что я сделала.

— Ты использовала то, что я не могу видеть сбоку из-за утери глаза, — сказал он. — А потом ударила меня по ребрам там, где я был ранен раньше. И по ране на моей шее.

Я молчала.

— Ты использовала все уязвимости моего тела, Ли-лин. Ты ударила по моим слабым точкам.

Я молчала.

— Ли-лин, — сказал он, — как долго ты планировала это?

— Планировала, шифу? — сказала я. — Я не знала, что демон пленит твой разум и заставит тебя напасть на меня.

— Ты не оценивала меня в бою, Ли-лин, — сказал отец. — Ты уже знала о моих слабостях.

— Потому что я телохранитель. Шифу! Как я могу защищать, если не знаю, где человек уязвимый?

— Ты злоупотребляла знаниями о моем теле, чтобы обездвижить меня.

— Конечно, — сказала я. — Как бы я иначе победила? Ты сильнее, выше, обучен лучше, у тебя больше опыта… У меня нет твоей силы. Я надеялась использовать только свои знания.

— Ты давишь на меня ради повышения, — сказал он, — но ты опасно используешь силу, которой уже обладаешь. Как я могу доверять тебе с огромной силой шестого сана?

— Шифу, вы с Ракетой никогда не использовали подлые тактики, потому что не были в положении, когда слабее. Я хотела бы быть сильной и благородной, но если бы я полагалась только на силу, я бы не выстояла против тебя или Бяозу. Я слишком маленькая, слабая, и ты ограничиваешь мои духовные силы, отказывая в повышении. Чтобы защитить тех, кто мне важен, мне нужна хитрость. Приходится использовать грязные трюки. Вы с Ракетой не прятали ножи в рукавах, не бросали пыль в глаза противника, но у меня нет вашей силы, а честь привела бы меня к глупой смерти.

Отец долго смотрел на меня, а потом ответил:

— В твоих словах есть толк.

Я могла лишь смотреть. Он почти признался, что ошибся.

Мы какое-то время молчали, глядя в окно поезда на тусклый пейзаж. Костры призраков привлекли наше внимание, мы смотрели на дымящиеся огни, пока поезд проезжал мимо.

А потом отец заговорил не громче шепота:

— Мне нужно о многом подумать, — сказал он, — а у тебя был долгий день. Почему бы тебе не поспать рядом со мной, Ли-лин? Я тебя уберегу.

Я не знала, почему, но эти слова казались одними из самых добрых, что он говорил мне. Было бы приятно спать рядом с отцом, зная, что я защищена. Это было бы мило и тепло.

Я взглянула на место, которое освободила, где безликая девочка уснула одна. Мою «сестренку» никто не защищал. Я встала, поклонилась отцу, искренне благодаря за предложение, села рядом с Меймей и закрыла глаза.

Тревоги терзали разум. Что задумал Сю Шандянь? О какой Бабочке предупреждали чайки? Почему говорили о моем Кровавом сне? Где была высшая душа Анцзинь? Что сделает Призрачный магистрат, получив больше сил? Как мне вернуть имя мужа и возродить его?

Как-то, несмотря на причины стресса, я уснула, потому что, казалось, через миг отец сказал:

— Просыпайся, Ли-лин. Мы прибыли.

Мои веки были тяжелыми ото сна, я ощущала себя медленной и вялой. Меймей прильнула ко мне, и я позволила отцу вывести меня и безликую девочку с поезда на платформу с призраками и вниз по лестнице. Оттуда молчаливый тигр-монах повел нас по запутанным дорожкам, по которым мы попали в духовное царство.

В мире живых было темно, энергия инь текла по миру и через меня. Казалось, близился Первый час, то есть промежуток между одиннадцатью и часом ночи. Энергии тени и зла были на пике в это время ночи, как и женская энергия. Моя энергия.

Моя «младшая сестра» держалась за мою руку, пока наша группа шла по Китайскому кварталу. После роскоши ямена и странных духов Китайский квартал со скромной одеждой, приземистыми серыми домами, тусклым светом и гулом топота был приятным. Ощущался как дом.

Отец сказал:

— Выглядывай торговца едой, Ли-лин. Я куплю нам что-нибудь поесть. Будешь пряную толстую лапшу с мясом?

Я чуть не споткнулась.

— Ты помнишь, что я люблю есть?

Он не ответил, а продолжил:

— Я куплю вегетарианскую лапшу тигру.

Я уставилась на него.

— Благодарю за предложение, шифу, — сказал Шуай Ху, — но я не ем лапшу.

Отец взглядом попросил меня объяснить.

— Он десятки лет был с когтями вместо пальцев, — сказала я. — Он не научился использовать утварь. Ему придется есть лапшу руками.

Отец был потрясен, а потом рассмеялся.

Звон донесся с Калифорния-стрит у угла Дюпона. Колокол собора святой Марии. Он прозвенел одиннадцать раз.

Монах замедлился. Он понюхал воздух, озираясь.

— Даону, — сказал он, — тебе не кажется, что что-то не так?

Как только он это сказал, Меймей пошатнулась. Ее пустое лицо, обрамленное волосами, задрожало, трепеща, как огонек свечи. Появились метки — точки, как от укола булавкой — на месте ее глаз, носа и рта. Девочка отпустила мою ладонь, сжала руками горло, словно задыхалась, и упала.