Девушка без лица

СЕМЬ

Я пошла к Китайскому кварталу, держась теней, чтобы не попадаться на глаза. Ночь тянулась, пьяных в этом районе становилось больше, а прохожих — все меньше. Музыка пианино доносилась из-за дверей салуна, ритм марша с неожиданными веселыми нотами и звоном среди смеха, и мужской голос пел на английском:

— Встреча будет в старом городе, где ты знаешь всех, где все тебя знают.

Старым городом, где я всех знала, был Китайским кварталом, и я спешила вернуться.

Голос продолжал:

— Лапка зайца прогонит всякую худу.

Пьяные посетители пропели эту строку за ним:

— Лапка зайца прогонит всякую худу.

В моем старом городе магические нечистоты прогоняли копытом козы, а не лапкой зайца. «Худу» было интересным словом. Оно относилось к магии чернокожих, но я не знала, называли ли они сами ее так, или это слово придумали испуганные чужаки. То, что белокожие пели про худу, намекало, что так они называли в общем ритуалы и проклятия людей, которых считали примитивными, но даже мысль о тех варварских заклинаниях меня пугала. О Гон Тау говорили шепотом и в страшных историях, я слышала о таких жестоких проклятиях с детства, но отец уверял, что почти все истории были выдумкой.

— Как услышишь начало проповеди, склонись и прогони свой грех. Как только отыщешь религию, кричи и пой. В старом городе сегодня будет жарко.

Зрители пропели следом:

— В старом городе сегодня будет жарко.

Ноги несли меня дальше, и я уже не слышала слова, а потом и ритм пианино затерялся вдали. Наконец, я пересекла Колумбус-авеню и вернулась на знакомую территорию. Стало тепло от понятных лиц, аккуратных причесок и постоянного движения людей в неприметной одежде, идущих на работу, домой или развлечься в вечернее время, а еще от параллельных линий красных фонарей и кабелей телеграфа. Надо мной кричали птицы. Я повернулась и поискала взглядом чаек.

Я смотрела на них мгновение, на черные, серые и белые перья, оранжевые клювы и лапы. У них было всего по два глаза. Не мои чайки.

А мне нужно было призвать их, духовных чаек, которые разделяли со мной связь. Давным-давно, когда Беловолосая демоница прошла как болезнь в нашу деревню, убивая всех, даже деревья, даже птиц, я спряталась на дне колодца, но не одна. Со мной была трехглазая чайка. Ее звали Джиуджиу, и мы шептались, пока прятались, поддерживая друг друга во влажной тьме колодца, пока крики умирающих пугали нас всю ночь. Мы обе были бессильными, но было приятнее быть бессильными вместе.

Позже она перелетела Тихий океан и присоединилась к стае духовных чаек. Я думала, так это работало, хотя я не понимала работу этих чаек. Она могла создать стаю и сама.

В прошлом году они прибыли ко мне с предложением: «Защити нас, и мы последуем за тобой». Тогда я была Второго уровня, и для меня было очень важно, что дикие духи природы выбрали меня стражем, хоть я была почти без сил. Верность чаек была очень важна для меня, их доверие ко мне, как их защитнице, было еще важнее.

Они ощущали все перемены погоды, видели будущее, хоть и ограниченно. Их неясные пророчества часто меня раздражали, но этот вопрос был простым. Из сотен или тысяч чаек-духов в Сан-Франциско хоть одна должна была видеть призрака Сю Анцзинь.

Вызвать чаек будет просто. Нужно лишь сжечь бумажный талисман.

Мне нужно было находиться снаружи, в стороне, и я пошла к моргу, где работала, выбрала проем между этим зданием и соседним. Я вытащила свою стопку талисманов, полистала рисовую бумагу, пока не нашла нужный.

Почти все мои талисманы были на желтой бумаге, некоторые на красной, но лишь один был бирюзовым. Я его теперь вытащила. Маленькие печати в виде птиц рядами покрывали его, их было сорок в каждом ряду, шестьдесят в каждой колонке… Очень много.

Должна признаться, я хотела их снова увидеть, услышать их вопли, которые напоминали людей и нет, шепот и гул, возмущенное хлопанье крыльев в воздухе. Веселое безумие их существования.

Мистер Янци на моем плече ждал, пока я зажигала спичку и поджигала бирюзовый листок. Огонь превратил края в черный пепел, пополз по странице и задел печати птиц. Тут должны были прибыть чайки, моя стая должна была собраться бурей перьев.

Я ждала шум крыльев, который перекрыл бы треск огня и топот людей на дороге, куда открывался этот узкий переулок.

Я ждала головокружительные вопли, блеск крыльев и клювов в тусклом свете.

Я ждала.

Огонь пожирал талисман, пока я ждала своих чаек. Я ждала и ждала, а талисман стал кусочком, огонь стал обжигать мои пальцы. Я терпела боль, а потом бросила обгоревший кусочек на землю.

Мистер Янци тихо сказал:

— Что случилось, Ли-лин?

Я тихо ответила:

— Они не прибыли. Не понимаю.

— Еще загадка?

— Невозможно, мистер Янци. Даже если я сделала что-то не так, даже если бы они злились на меня, талисман должен был позвать их сюда. Что-то вмешивается.

— Ли-лин, чтобы что-то вмешалось…

— Гадаешь, каким сильным нужно для этого быть? Намного сильнее меня, ясное дело, но еще и достаточно сильным, чтобы помешать связи между чайками и моим талисманом вызвать их.

— Насколько сильнее тебя, Ли-лин?

— Намного. Клятвы имеют силу. Чайки — духи природы, и вместе это создает прочную связь.

— Ясно, — сказал мистер Янци. — Ли-лин, думаешь, они могут быть…

— Мертвы, мистер Янци? Думаю, я поняла бы. Я бы ощутила.

— Я не знал, что ты так можешь.

— Не могу, — сказала я, — у меня нет такого дара, такой навык не получить тренировками и внутренней алхимией. Но я думала, что связь между мной и Джиуджиу из колодца, а потом недавняя клятва связывали нас прочно и навсегда. Если Джиуджиу была мертва, я бы ощутила.

Мистер Янци кивнул.

— Что будешь делать с этим?

— Не знаю, — сказала я. — Еще одна загадка, а я еще не справилась с другой. У меня нет решений, — я кусала губу. — Если только это не связано.

— О чем ты, Ли-лин?

— Дерево-вампир убивает девочку, ее душа пропадает, чайки-духи тоже пропадают. И кто-то проводит ритуал Облачения без позволения божеств. Я начинаю подозревать, что у этих проблем может быть один корень.

— Ясно, — сказал мистер Янци, прижал ладонь к глазу, словно смотрел вдаль. — И что теперь?

— Я буду искать, — сказала я. — Пытаться найти призрака девочки и чаек. Наш следующий шаг ясен, но он будет сложным.

— Что сложного, Ли-лин?

— Мистер Янци, — сказала я, — ты когда-нибудь пробовал отыскать кота?