Девушка без лица

ЧЕТЫРЕ

— Я не знаю, о каких планах идет речь, отец, — сказала я.

— Не зови меня отцом, — рявкнул он, — бесстыдница! У тебя нет отца, а у меня — ребенка.

Его слова трещали как хлыст.

— Хорошо, — сказала я. — Я буду звать тебя шифу, ведь я многому научилась от тебя, и я тебя уважаю.

Он хмыкнул, звуча как мистер Янци. Это было понятно, ведь дух был в его глазу, но я все еще не понимала, какой была связь между ними.

— Но, — продолжила я, — уверяю, шифу, я не планирую ничего злого. Я только исполняю свой долг и почитаю мужа.

Его человеческий глаз и стеклянный смотрели на меня. Когда он заговорил, голос был тихим, но строгим:

— Ты не проводила Главные ритуалы?

— Говорю снова, отец… то есть, шифу, я не исполняю такое, и я даже не знаю, о каких ритуалах идет речь.

Его человеческий глаз смотрел почти так же строго, как стеклянный. Он ответил:

— Ты уверена в этом, Ли-лин?

Я не смогла убрать гнев из слов.

— Уверена, шифу? Думаешь, я могла исполнить Главный ритуал и забыть? Я могла делать его случайно, невольно запомнив длинные абзацы писания, повторяя их каждый день в одно время, не желая того? О, да, отец… Шифу, если бы я такое сделала, я бы знала.

— Избавь меня от своего возмущения, — сказал он. — Это важно, Ли-лин. Нет времени на женские эмоции.

— А когда-то было?

— Хватит, женщина. Если ты не стоишь за ритуалами, то что ты тут делаешь?

— Новичок пришел просить совета наставника, — сказала я, — надеясь научиться.

Его точеные черты и белые усы на пару мгновений отразили задумчивость. Он полез в сумку, рылся там, пока не нашел то, что искал. Он вытащил четыре деревянных прута, каждый в шестнадцать дюймов длиной. Он протянул пару мне, и я осторожно приняла их.

Он поднял по пруту в руке.

— Хочешь поговорить? Сражайся.

Я скривилась. Я любила сражаться, потому что отвлекалась от мыслей, позволяла телу вести меня. Но говорить во время сражения было печально.

Я смотрела, как он держал прутья, изучала взглядом его стойку.

— Словно это мечи-бабочки? — спросила я. Он кивнул, я заняла боковую стойку лошади и взмахнула прутьями, словно мечами, привыкая к их весу и балансу.

Мы поклонились друг другу, заняли стойки снова и напали. Отец быстрыми движениями взмахивал прутьями и делал выпады, я отбивалась. Наши инструменты стучали, словно барабан. Я знала, что отец обманывал ритмом противника. Как только оппонент думал, что ритм постоянный, отец нарушал его жестоким ударом.

И он пришел сверху. Его прут ударил с силой, прижал мои пальцы к моему оружию. Я отпрянула, кривясь и разжимая пальцы.

Будь это сражение с настоящими мечами, мои пальцы были бы отрублены, а меч выпал бы из руки, и тогда противник убил бы меня. Повезло, что это была тренировка.

— Не нужно быть такой беспечной, — сказал он.

Я опустила голову, он шагнул вперед.

— Задавай вопрос, — сказал он, обрушив выпады (я уклонялась) и удары (я отбивалась).

— Шифу, — сказала я, отражая его прут, — ты знаешь о растении, которое может задушить человека изнутри?

Его защита вдруг оставила брешь, и я сделала выпад, легонько задела его плечо.

Он отступил на шаг. Он смотрел мне в глаза со строгостью в человеческом глазе и пустотой стеклянного, и мне было не по себе.

— Я знаком с таким, — сказал он. — Сисюэмо шу.

От этих слов я моргнула. Первое означало «демон-кровосос», похожее на европейское слово «вампир». Шу просто означало дерево, хотя так часто называли и другие растения.

— Деревья-вампиры? — повторила я.

Он махнул продолжать сражение, и я остановила его прутья своими. Он заговорил, пока мы бились, бросая вызов моей сосредоточенности.

— Я видел раз дерево-вампира, — сказал он, пока наши прутья стучали друг по другу, — когда был в Пекине.

Он не рассказывал, что был в Пекине. Я отвлеклась на информацию, и его прут попал по моему запястью. Он отпрянул, давая мне прийти в себя. Я тряхнула рукой, подавляя боль.

— Я не знала, что ты хоть раз был в Пекине, отец.

Его взгляд ударил меня сильнее дерева.

— Шифу, — исправилась я.

Мы продолжили бой. Мужчины, проходя, заметили нас, несколько остановилось посмотреть.

— Я провел несколько месяцев в Пекине, — сказал отец под стук прутьев, — когда был очень юным, — тук, тук. — До того, как решил стать даоши, — тук, тук, тук. — Потом, когда я начал учиться у шифу Ли, пришел приказ, чтобы шифу поспешил в Запретный город, — тук, тук, тук, тук. — Шифу взял меня с собой, потому что я там уже был.

«Он был в закрытой зоне, где жил император, дважды, но не рассказывал мне?» — прутья отца пробивали мою защиту. Он с силой стукнул меня по локтю, вспыхнула боль, а через миг задел мой подбородок. Если бы это были стальные мечи, моя голова уже покатилась бы по земле.

— Сосредоточься, — сказал он.

Я отошла, глядела на него и округу. Дюжина мужчин обступили нас, смотрели и болели.

— Шифу, мне сложно поверить, что ты был в Запретном городе, доме императора и его семьи, дважды. Почему ты ни разу не рассказывал об этом?

Он махнул, и мы продолжили бой, ускользая друг от друга, танцуя с прутьями.

— Таким не хвалятся, Ли-лин, — сказал он, ударяя и отталкивая мое оружие. — Тридцать лет назад какой-то дурак привез подарок из Южной Африки, деревце в горшке с листьями синего цвета. Одна из дочерей императора Тунчжи съела пару ягод, и дерево стало расти внутри нее. Цветы выросли из ее рта.

Удары отца были точными, но он не старался пробить мою защиту. Он бился рефлекторно, и даже так мне было сложно отбиваться. А он еще и говорил.

— Доктора семьи императора пытались срезать стебли, но из них текла кровь принцессы. И потому в Запретный город вызвали даоши. Хотя растение было новым для них, — тук, тук, — они смогли уловить в нем грязную энергию. И они пытались придумать, как помешать дереву разрастаться. Для сдерживания заражения потребовались самые сложные ритуалы из всех, что я видел, — его удары вдруг стали быстрее, отгоняли меня, — заклинания, — удар, — жесты руками, — стук, — особые шаги, — взмах, — талисманы, — стук, — и все были в тесном сотрудничестве между собой и с традиционным докторами, которые слушали ее пульс и работали с энергией.

Чтобы перевести дыхание, я отпрянула от зоны досягаемости его оружия. Он обрадовался и вытер пот со лба, а потом продолжил:

— Шифу Ли и тридцать других даоши — тридцать! — по очереди колдовали день и ночь неделю. Они смогли поддерживать жизнь принцессы днями, — он поманил меня к себе для нового сражения, и я послушалась с неохотой. — Их общая магия остановила рост Сисюэмо шу, и она могла дышать, но они не смогли убить растение или убрать его. Девушка умерла от голода.

— Это ужасно, — сказала я, шагая вперед для выпада, но он отбил мой прут. — Дерево-вампир убило ее тело, но ее высшая душа осталась целой?

Он был возмущен, но все равно обманул меня финтом и ударил по моему предплечью. Мужчины завопили от радости.

— Что это за вопрос? Да, Ли-лин, ее душа была целой. Растение выпило ее кровь и положительную энергию. Ничто не тронуло ее душу.

— Это хорошо, шифу. Растение больше никому не навредило?

— Это не было заразным, — сказал он. — Когда она умерла, оно почти сразу же умерло. Даоши решили, что растение было злым, демоническим, но заражение принцессы было из-за проклятия волшебника.

— Это звучит ужасно, шифу.

Он мрачно улыбнулся и ударил прутьями по моим, отгоняя меня.

— Я еще не описал это так плохо, как было, Ли-лин. Цветы были красивыми, и это пугало. Думаю, она ослепла перед смертью и оглохла. Это было поражение. Если бы мы знали, кто колдовал, или где был алтарь волшебника, мы могли бы спасти ее.

— Я не понимаю, зачем волшебнику проклинать Сю Анцзинь, — сказала я.

Защита отца пала, и я ударила обоими прутами сильнее, чем намеревалась. Мужчины снова завопили. Радуясь мигу перерыва, я отошла от него и вытерла пот с лица.

— Сю Анцзинь? — сказал он. — Жена Сю Шандяня? Она пострадала от Сисюэмо шу?

— Оно убило ее, — сказала я.

Отец обмяк, как мокрый мешок, зажмурился.

— Я знал ее, — сказал мрачно отец. — Я представил ее мужу.

— Он мне рассказывал, — сказала я. — И показал их Восемь деталей.

— Это, — он оскалился. — Все ложь. И зря.

— О чем ты, отец? Шифу?

Он повернулся к зрителям:

— Сражение закончено, — сообщил он. Ворча, они разошлись. Отец протянул руку, и я вернула прутья. Он связал их леской и вернул в сумку. Железная пиала, в которой он сжигал бумагу, уже остыла, и он стал разбирать переносной храм и алтарь. Я помогала ему собирать вещи. Он взглянул на меня и кивнул.

Зевак не осталось. Отец шагнул ко мне и сказал:

— Я сделал для нее фальшивое чтение, Ли-лин.

— Почему ты это сделал?

— Сю Шандянь хотел купить то, что улучшить его удачу за игровым столом. У него были деньги и самоконтроль, чтобы игрой не дойти до бедности, но он хотел быть победителем. И тут как раз привезли девочек для аукциона. Те продажи, Ли-лин,… неприятные. Девочек не заковывают в цепи, их держат в комнатках с сеном, как скот, они едят холодный рис, пока их не продадут. Одна из ценного груза в прошлый раз повесилась, и ее призрак беспокоил их…

— Хорошо, — сказала я.

Судя по его лицу, он согласился. И просил меня молчать.

— Меня позвали изгнать призрака, — сказал он. — И тогда я встретил девочку, которую ты знаешь как Сю Анцзинь. Ей было шесть, милая, печальная и одинокая. И она, если честно, напоминала тебя.

Я молчала.

— Я посмотрел на девочку, увидел лицо моей дочери в этом возрасте, когда твои глаза были полны удивления. Ее сердце было открытым, как у тебя до гибели твоей матери и смерти твоего мужа, до череды плохих решений, сделавших тебя наглой, вспыльчивой, грубой и постоянно злой.

Во рту пересохло, эмоции бурлили. Удивительно, но он мог в один миг заставлять меня ощущать себя ценной, а в другой — жалить.

— Так что пойми, Ли-лин, я не мог оставить ее той судьбе. Я увидел девочку, которой нужен был тот, кто позаботиться о ней, и я увидел неженатого мужчину, которому нужна была удача. Я соврал ему об их совместимости, чтобы он купил ее и дал ей лучшую жизнь.

— Но, Шифу, — сказала я, — Сю Шандянь стал удачливым в играх. Его удача — легенда. Как это произошло, если его жена — его талисман — не принесла баланс его жизненной энергии?

— Как только я поженил их, я начал колдовать для его удачи.

— Но все равно не понимаю, шифу. Его удача невероятна. Говорят, он никогда не проигрывает.

— Ты сомневаешься в моих способностях?

— Шифу, — сказала я, — Бог игры… Говорят, он играл в кости, где нужно было выбросить значение как можно ниже, и он проиграл бы, если бы было поровну. Его противник бросил шесть костей, и на каждой выпало по единице. Мистер Сю не мог победить, но… когда он бросил кости, на пяти была единица, а шестая разбилась. Он победил, хотя это было невозможно.

— Я слышал об этом, — сказал мой отец.

— Твои чары удачи могут усилить шансы на победу, шифу. Они не творят чудеса.

— По какой-то причине, — сказал он, хмурясь, — мои чары удачи работали на Сю Шандяне лучше, чем на ком-либо еще.

— Он мог использовать еще чью-то магию удачи? Испорченные чары другого волшебника?

— Ли-лин, — сказал мой отец. — Сю Шандянь порой играет в залах, где висят мои талисманы. Если бы кто-то пронес с собой амулет, его сила угасла бы из-за моих оберегов. Или ты думаешь, что проклятье волшебника сильнее?

Я покачала головой, чтобы не развивать конфликт.

— А Сю Анцзинь, шифу? Мне нужно провести ритуал ее похорон.

— Тебе нужны Восемь деталей, — сказал он. — Настоящие.

Я кивнула.

Он вытащил из кармана бумагу и карандаш.

— Не хочешь свериться с записями? — сказала я. — Ты точно не помнишь ее Восемь деталей.

— Конечно, я их помню, Ли-лин, — сказал он. — Думаешь, я сделал бы такое легко? Я не из тех, кто обманывает кого-то, не переживая из-за своих действий долгое время. И я обманул Сю Шандяня, подделав дату и место рождения девочки, соврав о ее Восьми деталях. Это было серьезным решением для меня, Ли-лин. Теперь я напишу детали для тебя, чтобы ты помогла ее высшей душе.

Я скривилась.

— Насчет высшей души… — сказала я.

Я несколько минут объясняла ему. Нас окутала тишина, и отец долго хмурился.

— Шифу, когда я пришла, ты думал, что я исполняла Главный ритуал. Какой именно?

Отец отошел на пару шагов и вернулся.

— Ритуал Облачения, — сказал он.

Я повернулась к нему.

— Кто-то пытается призвать божество? В Сан-Франциско? Без твоего разрешения?

— В том и дело.

— Что за божество?

Он поджал губы.

— Туди Гон.

Я притихла. Туди Гон был богом места, у каждой зоны была своя версия Туди. Местное воплощение действовало и говорило от лица популярного божества, но было со своими качествами, действовало независимо. Его статуи украшали многие залы городов в Китае, были во многих зданиях правительства, и многие статуи возвели на площадях, где люди украшали их лепестками цветов, прося об удаче.

В городах Туди был известен как Городской бог, в деревнях он был Земным богом, но, как бы его ни звали, все его воплощения были с милосердной улыбкой. Туди был посредником между людьми и богами, и то, что Туди не было в Сан-Франциско, печалило. Людям вдали от дома тоже нужен был бог-посланник, который обращался бы к богам от них.

Я взглянула на разобранные части алтаря отца, все было уже аккуратно сложено, перевязано бечевкой. Отец все убрал и не собирался задерживаться на улице за разговором с женщиной, которую уже не считал семьей. Он скрестил руки перед собой.

— Похолодало, — сказала я. — Тебе нужно одеваться теплее.

Он посмотрел на меня, и я надеялась, что он меня услышал. Эти последние месяцы были для него одинокими, ведь некому было теперь заботиться о нем.

Это был мой момент. Шанс протянуть руку, быть дочерью, хоть он и отказывался.

— Шифу, — сказала я напряженным голосом. — Ты, похоже, получил важное задание, пока я разбираюсь с маленьким. Мы могли бы работать вместе.

— Работать вместе? — повторил он.

Я покраснела.

— Я о том, что могу помочь тебе, и раз тебе не безразлична судьба Сю Анцзинь, ты мог бы расследовать ее смерть, и я помогла бы и с этим.

— Как ты помогла бы мне, Ли-лин?

— Мелочами, как и раньше, — сказала я. — Я могу готовить твои талисманы, точить оружие, сметать пепел, зажигать свечи и жечь благовония.

Я видела, что предложение было заманчивым. Никому не нравилось заниматься одним и тем же, и мой отец считал такие низменные дела неподходящими ему.

Он какое-то время думал об этом. А потом сказал:

— Позволь кое-что спросить, Ли-лин.

— Продолжай, пожалуйста.

— Ты понимаешь, что кто-то занимается неразрешенными ритуалами, — сказал он. — Ты могла бы исполнять мелочи для меня, если бы я не рассказал тебе ничего больше о происходящем?

Мои глаза расширились.

— Ты хочешь держать меня в неведении?

— Это я и сделаю, — сказал он. — Если я позволю тебе помогать мне, ты будешь меня слушаться. Ты не будешь задавать вопросы, и я не буду делиться с тобой знаниями или информацией. Ты можешь принять такое, Ли-лин?

— Но зачем тебе это? Ты не доверяешь мне, отец… Шифу?

— Доверяю? — он нахмурился, но выглядел и удивленно. — С чего мне доверять тебе?

— Не знаю. Почему не доверять своей дочери?

— У меня нет дочери, — сказал он.

— Но ты меня знаешь, — настаивала я. — Ты знаешь, какая я.

— Я знаю, что ты работаешь на мусор, — сказал он. — А твои действия, Ли-лин! Ты нарушила правила нашего рода и традиции. Ты исполняла грязную магию.

— Из лучших побуждений, — сказала я. — Шифу, ты поднял меня только до Четвертого ранга, а сам на Седьмом. Ты хоть раз сражался, будучи слабее врага? Бился с противником, который сильнее тебя? Легко оставаться чистым, когда можешь победить без обмана.

— Даже если это так, Ли-лин, ты доказала, что готова злоупотребить силой, и я не дам власть в твои руки. Знания могут сделать тебя опасной. Я не подпущу тебя близко, чтобы ты узнала то, что не должна знать. Я дал тебе Восемь деталей Сю Анцзинь, ответил на вопросы. Я найду того, кто исполняет Ритуал Облачения. Я сделаю это сам, если ты не примешь неведение.

— Ты согласишься на мою помощь, только если я соглашусь идти за тобой слепо?

— Иначе я не буду доверять твоей помощи, Ли-лин.

Я сглотнула, поклонилась отцу и пошла прочь.