Доченька. Возвращение

Глава 25 Четырнадцатое июля[15]

Брив, 14 июля 1951 года

Ту часть дороги возле Гиерля, где должны были проехать участники «Тур де Франс», огородили. Там царила атмосфера всеобщего ликования. Тысячи зрителей наводнили городок. Муниципальные власти по такому случаю пустили несколько дополнительных автобусов из Клервивра и Жийяка и поезд Помпадур — Брив. Все толкались, локтями прокладывая себе путь к финишному участку дороги. Лучшие места были платными, причем за сидячие нужно было выложить по двести франков, а за место в первом ряду — триста. Но удовлетворение страсти не имеет цены…

Мари крепко держала Адриана под руку, а смеющиеся Камилла и Мелина следовали за ними, отдаваясь радостному волнообразному движению толпы.

— Здесь жизнь бьет ключом! — воскликнул Адриан. — Не помню, говорил ли я тебе об этом раньше, Мари, но я бы с удовольствием выбрал профессию велогонщика, если бы не стал врачом. Я искренне восхищаюсь нашими спортсменами! Проехать столько километров по дорогам Франции, перевалить через Пиренеи, потом через Альпы… Для этого нужно иметь мужество и недюжинную силу, и это восхищает! Ты хотя бы представляешь себе, сколько километров в каждом этапе? Это же нечеловеческая нагрузка! Сегодня они проедут двести шестнадцать, и дороги в нашем регионе не назовешь гладкими!

Мари, которую в толпе толкали со всех сторон, слушала мужа вполуха. Одной рукой она придерживала свою соломенную шляпку и тщательно следила за тем, чтобы кто-нибудь не зацепил острым предметом ее новое синее шелковое платье. Шум стоял невероятный, он поглощал все голоса.

— Матильда пообещала к нам присоединиться! — громко сказала она.

— Весьма неосмотрительно с ее стороны! Зрители взбудоражены, в толпе тут и там носятся мальчишки! — отозвался Адриан. — А где Камилла и Мелина?

— Вон они! Поджидают рекламную группу! Они еще совсем дети, я же говорила тебе! По-моему, там раздают флажки и бумажные шапочки. Еще я слышала, что будет спектакль марионеток, его устраивает сыроварня «La vache qui rit».

В тени липы Адриан увидел буфетную стойку и увлек Мари туда.

— Уф, наконец-то нашлось место поспокойнее! — выдохнул он. — У нас есть еще немного времени, прежде чем покажутся лидеры. Я знаю маршрут наизусть! Выехав из Тюля, гонщики одолеют склоны Пуассака. Утром из Клермон-Ферран стартовало девяносто семь спортсменов. Этот этап трудный — им придется преодолеть перевалы Вантуз и Круа-Моран, потом будут остановки в Мон-Доре и Бурбуле. После Бор-лез-Орг, со 101-го километра, начинается коррезская часть трассы — последний прямой участок перед прибытием в Брив! У нас же им придется ехать по извилистым дорогам и взбираться на многочисленные холмы!

Мари засмеялась, так ее позабавил энтузиазм супруга. Настоящий спортивный комментатор национального радио! Как точно он запомнил все детали, описанные в статье во вчерашней газете! Мари тоже прочла выпуск ежедневной газеты «La Montagne»[16], но запомнила только одно сильное и красивое выражение — «Гиганты гонки». Так назвал спортсменов мэр Брива в своем интервью для прессы.

— Дорогой, можно подумать, что ты жмешь на педали вместе с ними! — сказала Мари весело. — По-моему, в тебе погиб талантливый гонщик!

— Увы, я уже слишком стар, чтобы менять жизнь! Но ты сама знаешь, я не отказываю себе в удовольствии покататься на велосипеде по дороге на Бейна!

Растроганная Мари поцеловала супруга. Она получала удовольствие от этого праздника, от солнечного дня.

— Адриан, надеюсь, ты не забыл фотоаппарат в номере отеля? Будет жаль, если ты не сфотографируешь момент прибытия «гигантов гонки»!

Адриан улыбнулся и жестом фокусника извлек из кожаной сумки их недавнее приобретение — фотоаппарат.

— Вот он! А ну-ка, дорогая, встань на камень, и я увековечу тебя в этот день славы, которому мы радуемся вместе со всеми жителями Брива!

Мари послушно замерла на камне, чувствуя себя счастливой. И вдруг со своего места она увидела первую машину каравана прессы — ту, на которой была эмблема сыроварни «Bel».

— Адриан, скорее! Они едут! — крикнула она, поддаваясь охватившему толпу волнению.

С трудом они пробились в первый ряд. Внезапно на плечо Мари опустилась чья-то рука. От неожиданности она вздрогнула.

— Мамочка, с чего это ты проходишь мимо дочери, даже не удостоив ее взглядом?

— Матильда! Я тебя всюду искала! Но в такой толпе это не просто…

Женщины поцеловались. Мари удивил скромный наряд дочери, которая обычно выбирала весьма экстравагантную одежду. Сегодня на молодой женщине были полотняные брюки и серая рубашка. Адриан не стал скрывать своего изумления:

— С каких это пор наша Матильда одевается, как разведчик в тылу врага? Ты и про черные очки не забыла, и про шляпку! Настоящая кинозвезда инкогнито!

Матильда смущенно улыбнулась и сказала:

— Не знала, что правила хорошего тона нынче позволяют глумиться над будущей матерью! Ну здравствуй, папа Адриан! Скажи, ты не против, если я стану называть тебя так, как Мелина? Раньше мне это в голову не приходило…

— Папы хватит, моя девочка! — тихо отозвался тот. На Адриана нахлынула волна нежности. — Но раньше ты ни за что не хотела говорить мне «папа»! С шести лет ты, упрямица, называла меня или «отец», или «Адриан»!

Матильда бросилась к нему на шею, в глазах ее блестели слезы.

— Я была глупая! Теперь мне хочется называть тебя только так — папа!

Эта сцена немного испортила Мари настроение. Она знала по опыту, что, когда дочь начинает изливать нежность на кого-то из родных, это означает, что дела у нее идут не слишком хорошо. И все же она растрогалась.

— Идем, дорогая! Попробуем найти Камиллу и Мелину, — предложила она. — Я буду защищать тебя от толкотни своим телом! Я их вижу! Вон там, справа! Они хорошо устроились, хитрюги!

Камилла и Мелина подпрыгивали от нетерпения, поджидая гонщиков, о чьем приближении уже было объявлено. Обе в цветастых платьях и с платочками на волосах, они радовались тому, что оказались в самом сердце праздника. Внешне очень разные, обе светились улыбками. И, словно дети, держались за руки.

— Я подобрала три флажка! — похвасталась Мелина.

— А я один! Отдам его Жану, когда поедем в Прессиньяк, — отозвалась Камилла. — Мне так хотелось, чтобы и Лизон с детьми сюда приехала!

Мелина едва слышала ее слова. Она видела себя звездой дня — к примеру, невестой Луизона Бобе или той девушкой, которая на глазах у всех поднимется на эстраду и вручит букет победителю этапа. Адриан вернул ее с небес на землю, ущипнув за руку. Девушка вздрогнула.

— Папа Адриан, ты меня напугал! Еще секунда — и я бы дала тебе пощечину, приняв за чужого!

— Неужели? — подхватил он. — Я бы очень удивился, маленькая дьяволица! Обычно ты не так строга с парнями, которые за тобой ухаживают…

Польщенная Мелина рассмеялась, но времени на ответ у нее не было — грянул шквал приветственных криков:

— Вон они! Едут!

— Руис идет первым! Он победит!

Загрохотали крики «ура!», сопровождаемые оглушительными аплодисментами. Адриан тоже увидел первого гонщика, испанца Бернардо Руиса, и пылко поприветствовал его. Голос комментатора из громкоговорителей сообщил зрителям о том, что испанский гонщик показал отличный результат на этом стовосьмидесятипятикилометровом участке. Следом за ним, сияя металлическими деталями и яркими майками, появилась группа лидеров.

— Поднажми, Бобе! — крикнула какая-то женщина при виде французского гонщика, чья популярность росла с каждым днем.

Что до Адриана, то он высматривал спортсмена, интересовавшего его больше других, — Роже Левека, который с начала гонки был в желтой майке лидера. По пятам за ним следовал Лоррен Бовен.

— Посмотри, Мари! В желтой! Это Левек! Какой молодец! Подумать только, какие лишения и издевательства ему пришлось перенести в концентрационном лагере! Вот достойный пример мужества!

Взволнованная Мари аплодировала гонщикам, которых встречал сумасшедший рев толпы. К Матильде вернулся ее хрустальный смех и порывистость, и это немного успокоило Мари.

— Мам, если у меня родится мальчик, я в память об этом дне назову его Луизон! Не знала, что это так здорово — видеть всех гонщиков на финишной прямой!

— Луизон — звучит очень мило! — сказала Камилла, обнимая свою взрослую сестру за талию. — Значит, ты ждешь малыша? Если бы не «Тур де Франс», неизвестно, когда бы я об этом узнала… Разумеется, нам никто не сказал, но так принято в этой семье!

Мари густо покраснела. Охваченная всеобщей радостной лихорадкой, она забыла, что беременность Матильды — все еще секрет. Мелина поспешила спрятать улыбку при виде растерявшейся приемной матери.

— Это правда, наша Матильда скоро станет мамой, — пробормотала все еще красная от смущения Мари. — Адриан, куда ты?

— Попытаюсь подойти к Роже Левеку и Руису! Испанец сегодня совершил настоящий подвиг! Он пришел с таким отрывом, что это попадет в анналы истории гонок, я уверен! Оставляю тебя в приятной компании… трех твоих дочерей!

И, лукаво улыбнувшись, Адриан растворился в толпе. Он не собирался помогать жене выпутываться из затруднительного положения, ведь он столько раз ее предупреждал! Пусть, наконец, учится обращаться с Камиллой и Мелиной как со взрослыми! Мания Мари скрывать от девочек правду делала подобные ситуации неизбежными и в будущем… Мари спасло решение младших дочерей пойти прогуляться. Они поспешили окунуться в атмосферу праздника. Спектакль, бал и фейерверк должны были стать финальными аккордами этого незабываемого дня.

Оставшись наедине с Матильдой, Мари нежно обняла ее за плечи и предложила:

— Давай выпьем лимонада у стойки, дорогая! Там есть раскладные стулья и столики…

— Если ты хочешь… А кто присматривает за бабушкой?

— Жермен, наша приходящая прислуга. Я ей полностью доверяю. Подумать только, до Первой мировой я сама была служанкой, а теперь я — хозяйка! Я долго сопротивлялась, не хотела, чтобы у нас была прислуга, но последнее слово осталось за Адрианом, как всегда! Признаюсь, она — настоящий клад!

Матильда пожала плечами, в очередной раз поражаясь излишней, на ее взгляд, совестливости матери.

— Насколько я тебя знаю, ты наверняка все вычищаешь до ее прихода и подаешь ей кофе, разве не так?

— Как ты догадалась? — удивилась Мари. — Но ты права: это сильнее меня, мне не нравится быть госпожой. И в моем возрасте люди не меняются! Я могла быть прислугой всю жизнь или стала бы монахиней в аббатстве, если бы отец не забрал меня к себе. Жизнь иногда складывается так странно…

Молодая женщина вздрогнула при упоминании о монашеском существовании под сенью обазинского аббатства. Сама идея жизни в целомудрии ее возмущала. Для нее лишиться плотских радостей, навсегда заточить себя в темнице молитв и было святотатством!

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, мам! Кстати, Жиль тоже здесь, в толпе, со своими приятелями. Я хотела тебе сказать об этом раньше, ну а теперь самое время, когда мы одни: он больше не злится из-за ребенка и пообещал, что признает его и даст свою фамилию. В итоге мысль, что он станет отцом, начала ему нравиться!

— На мой взгляд, он очень странный молодой человек! А что с разводом? Его жена отказалась от своих претензий?

Матильда отпила лимонада и задумчиво посмотрела на мать:

— Да. Не волнуйся об этом, все уладится. Я встречалась с ней и рассказала, что беременна. Она была со мной довольно-таки любезна. Возможно, мне надо было сходить к ней раньше. Она тоже хотела со мной поговорить, но я не совсем ее поняла… Она словно чего-то недоговаривает… Разговор у нас получился странный, словно она что-то хотела мне сказать и не могла… Но она согласилась дать ему развод, и это главное. Жиль пообещал на мне жениться.

Мари вздохнула с облегчением. У дочери все получилось! Ситуация наверняка нормализуется. Если Матильде повезет, ее дитя появится на свет в законном браке…

— Это прекрасные новости, дорогая! Я поспешу передать твои слова Нанетт. Теперь я могу тебе сказать: я очень боялась, что ты сделаешь глупость. Ты ведь не пожертвуешь своим ребенком ради этого мужчины, скажи?

— Нет, мам! Я об этом думала и поняла, что не смогу! И потом, ребенок перестал быть проблемой. Когда он появится на свет, Жиль непременно остепенится. Я его обожаю, но его привычка проводить вечер с друзьями меня раздражает. Я же так устаю, что сразу ложусь — читаю или сразу засыпаю… Я не могу веселиться до утра, как раньше!

Мари озабоченно нахмурила брови. Это был первый раз, когда Матильда признала, что у любовника есть недостатки. Значит, не все у них с Жилем так гладко, как она рассказывала! Мари с сожалением подумала о своем зяте, первом муже Матильды, невозмутимом Эрве. Он никогда бы не оставил жену в одиночестве, даже на вечер! Он был скучным супругом, бесспорно, но ласковым и заботливым.

— Прости мою откровенность, Матильда, но все это меня беспокоит! И потом, я нахожу, что ты не очень хорошо выглядишь. Тебе нужно больше отдыхать и не потакать всем капризам твоего Жиля. Манеры у него не улучшились, насколько я вижу! Подойти поздороваться со мной и Адрианом по-прежнему ниже его достоинства…

— Мам, я тебя умоляю! Зачем ему с вами здороваться, если он прекрасно знает, что вы знать его не желаете? Поэтому вам проще не сталкиваться нос к носу, ты не находишь? Обещаю, все наладится, когда родится малыш. Я люблю Жиля, и это главное. Я так его люблю! Ты бы знала…

Матильда взяла мать за руку. На ее бледном лице играла мечтательная улыбка. Мари, не зная, как сложится будущее ее крошки Ману, довольствовалась тем, что тихонько пожала пальчики дочери в ответ на ее нежный жест. И взмолилась про себя:

«Господи, защити ее!»

***

Никогда раньше Брив не знал такого оживления! Ликование охватило горожан и приезжих, которых все еще было великое множество. Громкая музыка танцевального пятачка, устроенного организаторами гонки, привлекала и молодых, и людей постарше. Все спешили посмотреть на танцующие пары, которые демонстрировали свои таланты под звездным небом.

Как и было условлено, члены семьи Меснье собрались за столиком в ресторане. После великолепной трапезы, подтвердившей высокую репутацию заведения, Адриан предложил Мари прогуляться. Матильда не захотела составить им компанию: сразу по окончании ужина она сказала извиняющимся тоном:

— Не сердитесь на меня, пожалуйста, но я гулять не пойду! Я очень устала и лучше отправлюсь спать. Спасибо за прекрасный вечер, пап! До скорой встречи, мам!

Мари поцеловала дочь и ласково погладила ее по руке:

— Отдохни хорошенько, дорогая! Завтра утром, перед отъездом, я зайду к тебе в салон попрощаться!

— Хорошо! — уже на ходу ответила Матильда.

Немного расстроившись из-за поспешного ухода дочери, Мари прижалась к Адриану. У Камиллы и Мелины на уме было только одно — скорее пойти танцевать, и они торопливым шагом направились к танцплощадке. Оркестр как раз заиграл яву, за которой последовали танго, вальс…

— Надеюсь, Мелина будет хорошо себя вести! — вздохнул Адриан. — Поведение девочки меня беспокоит, Мари! Я уже три раза в этом месяце говорил с ней о ее поклонниках. Она на два года младше Камиллы, но в сто раз изворотливее и бесстыднее! Она слишком торопится стать взрослой! При нашем с тобой воспитании это просто не укладывается в голове!

Такого типа дискуссии они вели довольно часто. Не проходило дня, чтобы Адриан не заговаривал с женой о Мелине, и всегда в негативном ключе, упрекая Мари в том, что она слишком наивна и все спускает с рук дочери Леони. Мари давно устала от этой «старой песни», потому ответила не сразу:

— Может, я и слепа, но я не стану упрекать Мелину в том, что она нравится мальчикам. Это — очевидность, но она тут ни при чем! Девочка забавляется, строя из себя кинозвезду, и не более того! Это ее навязчивая идея — стать звездой большого экрана. Поэтому чем больше ею восхищаются, тем она счастливее! Но это не мешает ей быть осмотрительной.

Адриана последняя фраза жены удивила, и он поспешил возразить:

— Мелина — осмотрительная? Ты шутишь? Она уже настоящая кокетка, и ты напрасно смотришь на ее проказы снисходительно, Мари, уверяю тебя… А успехи в школе? Не говори, что ты ими довольна! Это же полнейшая катастрофа!

— Я знаю, Адриан! Каждое воскресенье я занимаюсь с ней предметами, по которым она плохо успевает, но стараюсь не давить на нее. Я знаю Мелину! Если ее заставлять, она взбунтуется! Вот тогда-то и начнутся настоящие неприятности. Я, в отличие от тебя, люблю ее, а потому ей доверяю.

В очередной раз разговор закончился тем, что оба остались при своем мнении. А в это время их приемная дочь кружилась по танцплощадке. Ее черные волосы были убраны в шиньон, юбка розового платья порхала вокруг стройных ножек. Ее партнер уверенно ее вел и был достаточно хорош собой, чтобы у Мелины от счастья закружилась голова. Камилла стояла в нескольких шагах от танцплощадки и любовалась грацией приемной сестры, завидуя ее непринужденности и дерзости. Прижавшись спиной к фонарному столбу, с которого на нее падал свет, девушка напевала про себя мелодию, но танцевать не решалась. Ее уже несколько раз приглашали, но она отказывалась под предлогом, что ждет кого-то.

Это была полуправда. Она трепетно надеялась увидеть того, чей образ с лета 1949 года жил в ее сердце. И все же она уверяла себя, что ее прекрасный принц не придет на свидание, которое она назначила ему здесь, в Бриве, в этот самый вечер…

«Я сумасшедшая, раз послушала Мелину! — думала она и сгорала от волнения. — Мне не надо было отправлять то письмо! Что он теперь обо мне думает? И родители сидят так, что нас все время видно! Что, если Гийом все-таки придет? Господи, сделай так, чтобы он не появился! Если он придет, я не смогу с ним заговорить… я просто убегу! Но нет, он не станет ради меня приезжать в Брив! Он меня даже не помнит!»

Камилла, совершенно потерянная, опустила голову. Она много месяцев мечтала снова увидеть этого молодого человека, но при мысли, что он может оказаться рядом, готова была бежать. Она горько сожалела о том, что надела легкое платье, открывавшее плечи и верхнюю часть груди. Нервным жестом Камилла пригладила обрамлявшие ее лицо шелковистые волосы.

— Мадемуазель Меснье?

Девушке показалось, что ее сердце вдруг перестало биться. Она подняла голову и увидела перед собой Гийома. Он неуверенно улыбался, верхняя губа его была оттенена тонкой полоской светлых усов.

— Вы ведь Камилла Меснье?

— Да, это я. Добрый вечер!

Мысли теснились в голове Камиллы. Смотрит ли на нее сейчас мать? А отец? Подойдут ли они, чтобы их разлучить? Испуганная подобной перспективой, девушка решилась и жестом пригласила его последовать за ней:

— Идемте! Давайте отойдем чуть дальше… Быстрее!

Она схватила собеседника за руку и повела мимо молодежи, танцующей заводную польку.

Обернувшись, Камилла посмотрела на скамейку, где преспокойно сидели ее родители. Слава Богу, они ничего не заметили! Гийом, который находил ситуацию одновременно забавной и странной, без возражений последовал за девушкой. Наконец они остановились за обтянутой цветастой тканью эстрадой.

— Простите меня! — пробормотала Камилла. — Просто мой отец был недалеко… Он запретил мне к вам приближаться, поэтому я решила отойти подальше. Вы понимаете…

— Разумеется! Я знаю, каков он в гневе! Ваша мать тоже терпеть меня не может. Признаюсь, ваше письмо меня озадачило…

Девушка дрожала от волнения. Она не могла себя заставить посмотреть Гийому в глаза, а потому стояла и так изгибала свои пальцы, словно хотела завязать их в узел. Наконец она проговорила:

— Я не думала, что увижу вас! Спасибо, что пришли… Это так мило с вашей стороны!

— Вам не за что меня благодарить, мадемуазель! Я еще месяц назад решил, что приеду посмотреть на гонщиков «Тур де Франс». Даже если бы я не получил ваше загадочное послание, я бы был сегодня вечером в Бриве. Но, честно говоря, я вас искал… Вы ведь написали, что у вас ко мне «серьезный разговор»? Это ваши слова, верно?

Он не стал говорить, что был поражен, прочитав на конверте имя отправителя: «Камилла Меснье». В памяти тотчас же возникла картинка: девушка с длинными волосами и голыми ножками на площади в Прессиньяке. Худенькая и порозовевшая от смущения, она показалась ему слишком неловкой, почти подростком. Но сегодняшняя его собеседница производила совсем иное впечатление: элегантное светлое платье подчеркивало изящество ее фигуры, красивые волосы волной спадали на плечи, а лицо, освещенное робкой улыбкой, и большие испуганные глаза были просто очаровательны!

Камилла была занята тем, что подыскивала слова, боясь показаться глупой, и не заметила, с каким вниманием Гийом ее рассматривает. После недолгого молчания он спросил:

— Так что, собственно, случилось?

— О! Я ни за что не решусь вам признаться! — дрожащим голосом проговорила Камилла.

— И все же попробуйте! Я не голодный злой волк, который бросается на балу на девушек!

Она смущенно улыбнулась. Ей так не хотелось тратить драгоценные секунды, когда он наконец был рядом, на эту историю с анонимными письмами! Он так вежлив… Так терпелив… И так хорош собой! Камилла наконец придумала, как ей выкрутиться.

— Дело в том, что родители запретили мне даже разговаривать с вами, но я не понимаю почему! — тихо сказала она. — Прошлой весной я видела вас с мамой на площади в Обазине. Я терпеть не могу недомолвки, а вы? Так вот, я подумала, что вы можете мне объяснить…

— И это все? — удивился Гийом. Он был явно раздосадован.

— Да… и нет!

— Я так и думал! Ну же, мадемуазель, будьте посмелее! Такой красавице просто стыдно быть трусихой! Раз я уже здесь, расскажите, что вас беспокоит!

Щеки Камиллы горели. Комплимент молодого человека вознес ее на вершину счастья. И она решилась, надеясь прогнать последнее облачко, затемнявшее горизонт ее надежд.

— Я спрашивала себя, не связано ли такое отношение к вам родителей с той мрачной историей с анонимными письмами, которые они получали… почти два года назад. Я не понимаю, какое вы могли иметь к ней отношение, но, признаюсь, пытаюсь найти ответ… И еще: я видела вас с Варандо в Прессиньяке. Я очень удивилась, узнав, что вы поддерживаете отношения с такими людьми, особенно с Элоди. Она причинила столько горя моей матери! Это на вас совсем непохоже!

Гийом выдержал удар. Снова эта гнусная история отозвалась болью в его сердце. А ведь он уже решил было, что частично выплатил свой «долг», предоставив Полю ссуду на очень выгодных условиях. Со временем его роль пособника стала казаться ему незначительной. Но, стоя перед Камиллой, такой очаровательной в своем простодушии, он снова почувствовал себя виновным и опозоренным. Вздохнув, он сказал громко:

— Что ж, я удовлетворю ваше любопытство, юная дама! Я отвечу на ваш вопрос, но, надеюсь, больше вы не станете мне про это напоминать! Да, я был замешан в деле с анонимными письмами! Да, я заезжал к Варандо и теперь горько об этом сожалею! И, в определенной мере, я был их соучастником, и именно за это я приехал в Обазин просить прощения у вашей матери. Но ведь каждый может ошибиться, верно? Я повел себя как дурак, я верил всем бредням, которые годились, чтобы подпитать мою ненависть. У меня было ложное представление о вашей семье. Я делал ошибку за ошибкой, и я за это уже заплатил! Ну, теперь вы довольны? Я вам противен, правда? Скажите же это, не стесняйтесь! У вас есть на это право…

Его слова поразили Камиллу. Она никак не могла поверить в услышанное. Ее невинный вопрос породил вихрь, который унес девушку в мир подозрений и ненависти. Когда он пытался оправдаться, она ни на секунду не отрывала глаз от его лица. Молодой человек открыл перед ней свою душу. И, очарованная увиденным, Камилла влюбилась окончательно. Речь больше не шла о смутной мечте, принявшей образ Гийома, нет! Магическая сила его исповеди тронула сердце девушки, разбудила в нем настоящее, сильное чувство…

Гийом, нервничая, ожидал вердикта, но девушка молчала и смотрела на него такими глазами… В ее взгляде он прочел не обвинения, но светлый и сильный призыв, древний как мир… Наконец она заговорила дрожащим голоском:

— Зачем мне судить вас? Я не знала главного в этой истории и благодарна вам за то, что вы мне все объяснили. Детали для меня не имеют значения. Важно то, что вы осознали свою ошибку. Вы оскорбили моих родных, но, приехав к маме извиняться, вы доказали свое мужество. Когда я была маленькая, мама учила меня прощать. Даже если у нее самой не получается простить вас, я это сделать смогу! Я совсем не сержусь на вас, Гийом…

Камилле и вправду теперь не было дела до прошлого, до семейных тайн, о которых шепчутся взрослые после трапезы, когда дети уже выскочили из-за стола… Единственное, что имело значение, — это присутствие рядом юноши, о котором она так долго мечтала!

— Благодарю вас, мадемуазель!

— Называйте меня Камилла, мы ведь не в прошлом веке живем… Может, нам потанцевать немного?

Ей вдруг захотелось повеселиться. Серьезный разговор забылся под натиском нарождающейся любви. Опьяненная своими ощущениями и музыкой, улыбками и бокалом шампанского, выпитым в ресторане, Камилла чувствовала, что все ее существо переполняет волшебный восторг. И ей хотелось, как и остальным девушкам на танцплощадке, оказаться среди танцующих, в объятиях возлюбленного.

— Слушайте — оркестр играет вальс! Прошу вас, давайте потанцуем!

— Но… Что скажут ваши родители? — возразил Гийом. — Я не хочу, чтобы из-за этого разразился скандал! И потом, если ваш отец ударит меня, надо мной будут смеяться до конца вечера!

Молодой банкир не шутил. Он чувствовал себя виноватым и боялся новой встречи с доктором Меснье.

— Раз так, потанцуем здесь, в сторонке! — предложила Камилла, постепенно избавляясь от робости. — Под деревьями!

— Камилла, нет! Ваши родители наверняка уже вас ищут, вы давно пропали из их поля зрения! И если нас увидят вместе, нам обоим несдобровать… Будет лучше, если я вас покину! Я навсегда запомню вас как порядочную, замечательную девушку, которая пролила бальзам на мои душевные раны!

Камилла в отчаянии кусала губы: тот, кого она так любила, собрался уйти! Разумеется, она понимала, что он поступает правильно. Появление Мелины смешало все карты.

— Камилла, ты с ума сошла! Куда ты пропала? Если…

Девушка замерла как вкопанная, увидев Гийома. Она моментально сориентировалась в ситуации.

— Ах, ты не одна… Добрый вечер, мсье!

Гийом поклонился, приветствуя юную кокетку, очаровавшую его с первого взгляда. Знаток женщин, он оценил ее красоту, ее разрумянившиеся от танцев щечки, ее большие голубые глаза, в которых было столько непостижимой страсти… Мелина правильно поняла его мужской многозначительный взгляд и поспешила сказать чуть жеманно:

— Я так хорошо проводила время, а ты чуть не испортила мне вечер! Папа Адриан разозлился из-за того, что ты куда-то пропала! И выругал меня за то, что я не знаю, где ты! Потом меня отправили тебя искать. Камилла, в общем, тебе еще крупно повезло!

— Мелина, прошу, придумай что-нибудь! Оркестр играет вальсы, и я пригласила Гийома на танец… Мы будем танцевать здесь, подальше от родителей…

Молодой человек молча слушал разговор сестер, таких разных: Камиллы — светлокожей, понятной и боязливой, и Мелины, чьи смуглая кожа, черные волосы и нервное тело выдавали буйный темперамент.

— Медмуазель, не стоит беспокоиться! — сказал он наконец. — Как галантный кавалер, я просто уйду, дабы не создавать для вас затруднений!

— Нет! Моя сестра слишком расстроится! — воскликнула Мелина. — Камилла, я придумала! Я вернусь к родителям и скажу, что ты зацепилась за что-то, вырвала клок из платья и побежала переодеваться в отель, благо он в пяти сотнях метров отсюда. Значит, моя история будет выглядеть вполне правдоподобной. Это дает тебе минут двадцать. Но потом ты должна будешь побежать в отель, порвать платье и переодеться! Скорее, играют «На прекрасном голубом Дунае», ты же хотела потанцевать! А теперь я убегаю, мой кавалер меня ждет…

И с этими словами Мелина удалилась, гибкая и грациозная. Гийом, оторопев от такой живости и изобретательности девушки, задумался. У Камиллы сердце оборвалось: случилось то, чего она больше всего боялась, — Гийом познакомился с ее приемной сестрой! Что, если он увлечется ею, как и остальные парни, оказавшиеся во власти соблазнительного вихря по имени Мелина? Камилла прекрасно понимала, что никогда не будет обладать такой же роковой красотой, как сестра.

— Потанцуем? — тихо предложила она.

То, о чем она мечтала два года, наконец сбылось: Гийом одной рукой обнял ее за талию, второй сжал ее миниатюрные пальчики. Глаза в глаза, они начали вальсировать. Вначале они чуть путались в па, но очень скоро стали двигаться слаженно и оба отдались во власть музыки. Сочувствующие тени от деревьев и музыка заключили их в кокон интимности. Они улыбались друг другу… Завязался разговор.

— Сколько вам лет, Камилла?

— Восемнадцать!

— Господи, как же вы молоды! А мне двадцать пять, представляете!

— Быть может, вы уже помолвлены?

— Нет, и уж точно не женат! Работа отнимает у меня все мое время. Еще я забочусь о матери, она так одинока! Я живу с ней…

— Как это благородно!

Камилла невероятно обрадовалась известию о том, что ее избранник холост. Гийом свободен! Значит, все возможно!

Но этот волшебный момент не мог длиться вечно… Ситуация беспокоила Гийома, поэтому, когда танец закончился, он прошептал не без сожаления:

— Думаю, сейчас вам нужно бежать в отель! Иначе вас ждут неприятности. Я вас провожу. В городе много разных людей, и я не хочу, чтобы вас обидели…

Обрадованная Камилла согласилась и без всякой задней мысли взяла его под руку, как поступила бы, окажись на месте Гийома ее старший брат Поль. Девушка была на седьмом небе от счастья. С обезоруживающей наивностью она поведала ему о переполнявших ее чувствах, как будто речь шла о погоде:

— Я так рада снова вас видеть!

Эти слова заставили Гийома почувствовать себя неловко.

— Я могу еще вам написать? — осмелилась спросить девушка. — Мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями. Родители, особенно мама, считают меня еще ребенком. Но она ошибается, понимаете? Я поступила в Эколь Нормаль в Тюле и через два года уже буду преподавать!

— Поздравляю, Камилла! А вот, полагаю, и ваш отель! Желаете, чтобы я подождал вас, чтобы проводить обратно к танцевальной площадке?

Такая деликатность поразила Камиллу. Как приятно было знать, что рядом человек, который заботится о тебе, думает о твоей безопасности… Гийом не может быть таким плохим, каким его считают родители! Уверенная в своей правоте, девушка решила, что теперь всегда будет на стороне своего прекрасного принца. Она и в открытую за него поборется, если понадобится!

— Спасибо, Гийом! Надеюсь, отец не выйдет мне навстречу. Он всегда беспокоится о своих дочерях… Понимаете, Мелина мне не родная сестра. Родители ее удочерили.

— Это объясняет, почему вы такие разные! Она показалась мне довольно-таки развязной, и, похоже, привыкла водить за нос родителей… Она подает вам не очень хороший пример!

Но Камилле не хотелось, чтобы Мелина снова оказалась между ею и Гийомом. Она оставила молодого человека ждать возле входа и быстро пересекла холл отеля. Перепрыгивая через ступеньку, она бежала вверх по широкой лестнице и, пьяная от счастья, напевала:

— Я танцевала с ним! Как он галантен, внимателен и мил! Господи, я люблю его… Я его люблю!

Гийом испытывал смутную тревогу. Он нервно мерил шагами мостовую. Он предложил проводить ее обратно, но Камилле хорошо бы поторопиться! Насвистывая, он окинул взглядом окрестности, но не заметил ничего подозрительного. Мало-помалу он погрузился в размышления об этом вечере, проведенном в обществе девушки, которая, возможно, уже не была таким уж ребенком, но чья непорочность была очевидна. Внезапно кто-то грубо схватил его за руку. Удивленный, он обернулся и едва успел рассмотреть седовласого мужчину, прежде чем получил удар в лицо.

— Мерзавец!

Доктор Меснье! Тут же последовал еще один удар, на этот раз в челюсть. От боли у Гийома закружилась голова. Он пошатнулся…

— Убирайтесь отсюда, негодяй! — кричал Адриан. — Чтобы я больше не видел вас возле моей дочери! Хватит того, что ваш мерзавец папаша изнасиловал мою жену в штабе гестаповцев! Рассчитываете проделать то же самое с невинной девушкой? Не подходите к ней, слышите?

Ярость исказила лицо Адриана, который выкрикивал угрозы, не заботясь о том, что рядом, на террасе, за столиками сидели несколько постояльцев отеля. Он мог бы убить сына Макария, так как не помнил себя от гнева. Однако он сам испугался силы своей ярости и постарался взять себя в руки. Но было уже поздно: Гийом лежал на земле, он был в полубессознательном состоянии.

Безмерно радуясь тому, что довольно долго была наедине с Гийомом, Камилла быстро спускалась по лестнице. Он ждет ее, какое чудо! Все еще на седьмом небе от счастья, она выбежала на улицу и стала искать глазами своего прекрасного принца. И увидела его… лежащим на тротуаре. Рядом стоял бледный отец, переводя дух.

— Папа! Папа, оставь его! Он ничего не сделал!

Камилла подбежала и попыталась загородить собой Гийома. Единственное, о чем она думала, так это о необходимости его защитить. Адриан с размаху ударил ее по щеке.

— Поднимайся в номер. Немедленно!

— Папочка, умоляю, успокойся!

В один миг вся радость Камиллы улетучилась. Человек, который последние два года был для нее смыслом жизни, возможно, умер! Но даже если он и жив, отец лишил ее шансов на то, что этот молодой человек ее полюбит… Теперь он будет ее ненавидеть! И никогда сказка для нее не станет реальностью… Мир девушки рухнул за те пять минут, пока она переодевалась…

Сквозь туман горьких слез Камилла видела, как Гийом, спотыкаясь, удаляется. Он жив! Спасибо тебе, Господи! Щека пылала, но девушка не чувствовала боли.

— Я велел тебе вернуться в номер! — жестко бросил отец. — Я очень разочарован в тебе, Камилла! И не смей выходить, пока я не вернусь! Я иду за твоей матерью и Мелиной!

Убитая горем и непониманием, девушка пошла обратно в отель. Столько жестокости… и почему? Это было абсурдно и так несправедливо! Разве любовь — преступление? Почему она должна принести свои мечты в жертву давней истории, к которой она не имела никакого отношения?

«Я никогда его не прощу! — пробормотала она, падая на кровать. — Никогда!»

Гийом едва доковылял до своего автомобиля. Рухнув на сиденье, он закрыл глаза. Нос сильно болел, из разбитой губы текла кровь, но не в теле был источник его страданий… Плоть исцелится, а вот раны на сердце, оставленные обжигающими словами, — нет! Из его горящей груди вырвался вопль, подобный крику раненого животного.

«Неужели это никогда не закончится? Отец, я ненавижу тебя за то, что ты был наихудшим из негодяев! Ненавижу за все, что ты сделал! Дорогой мой отец, ты испоганил мою молодость, обесчестил достойную женщину… Предал меня, опозорил! Проклинаю тебя, даже мертвого…»

Ударами своих кулаков доктор Меснье дал ему, Гийому Герену, понять, что он никогда не сможет преодолеть стену, которой отгорожен их мир, мир порядочных людей с чистой совестью, от его мира… Он должен смириться с тем, что недостоин их, довольствоваться лишь мечтами. Камилла была такой же, как они, и он совершил грубейшую ошибку, просто приблизившись к ней…

Чуть раньше молодой человек почувствовал, что груз прошлого свалился с его плеч, и все благодаря прощению, которое подарила ему Камилла. Эта девушка, такая милая, разбудила в его сердце восхитительное волнение, от которого, впрочем, теперь не осталось и следа.

Он долго оплакивал смерть своих иллюзий.

Этой ночью Гийом ехал по дороге в Лимож на огромной скорости, рискуя жизнью. Однако смерть его не захотела…