Доченька. Возвращение

Глава 30 От любви к ненависти

Обазин, 25 марта 1953 года

Мари поставила в вазу нарциссы «жонкиль», которые только что срезала в саду. Ярко-желтые цветы придали комнате более радостный вид. Бывшая комната Нанетт обрела, благодаря настойчивости Адриана, свое первоначальное назначение — снова стала гостиной. Доктор Меснье счел, что это поможет супруге справиться с тоской, охватившей ее после смерти приемной матери. Он считал, что сохранять нетронутой комнату покойной нельзя — это только усилит боль, заставит чаще вспоминать о печальном событии…

Мари согласилась. Были куплены новые ковры, переклеены обои. Адриан подарил ей новую мебель. Мелина и Камилла радовались таким переменам.

«Мой дорогой Адриан! Он всегда такой внимательный и деликатный! Купил мне столько красивых вещей просто потому, что, по его словам, «пришла весна и надо ей радоваться»! Это правда, весна в этом году ранняя, но не стоит из-за этого поднимать столько шума! Как он добр ко мне, мой Адриан!»

Супруг не знал, что еще придумать, чтобы порадовать жену. Так было всегда; таким образом он говорил ей «я тебя люблю!». Зная, что Мари сочтет такой подарок слишком щедрым, он сказал, что все это — в честь ее дня рождения.

«Мне уже шестьдесят!» — подумала Мари.

Время летело быстро, даже слишком быстро… отнимая у нее тех, кого она так любила! Мари подняла голову и посмотрела на две фотографии на стене, висевшие как раз над цветами. Одна из них — портрет Матильды, который по ее заказу увеличили в Тюле. Она выбрала снимок, на котором дочь жизнерадостно улыбалась. Обрамленное черными кудряшками лицо излучало полнейшее счастье.

В те дни, когда Мари начинала мучить себя размышлениями о том, была ли ее дочь вообще счастлива, она подходила к портрету, долго смотрела на него и, в конце концов, успокаивалась.

«Тебя сфотографировали в «Бори» летом! Дорогая, как я по тебе скучаю! Я не хочу, чтобы Луизон забыл тебя, я часто ему про тебя рассказываю… Словно ты с нами, просто уехала куда-то далеко…»

Мари перевела взгляд на другой портрет, на котором была запечатлена Нанетт с маленькой Камиллой на коленях. Вся в черном и со снежно-белым чепцом на голове, пожилая женщина была величава и серьезна.

«Моя добрая Нан! Как жаль, что ты тогда не захотела улыбнуться, твоя улыбка так часто согревала мне сердце! В тот раз ты заупрямилась, твердила, что потеряла уже два зуба… Я ужасно по тебе скучаю! Никто больше не говорит на патуа в этом доме!»

Луч солнца проник в окно и упал на желтые нарциссы. Послышался детский смех, и Мари обернулась. Луизон сидел в своем манеже и протягивал ручки к лучу, пытаясь его схватить. Он что-то бормотал, и в этом бормотании его бабушка уже слышала отдельные слоги, почти слова.

— Мой дорогой мальчик, мой обожаемый ангелочек! После обеда мы с тобой пойдем гулять, посадим тебя в колясочку! Жаль упускать такой солнечный теплый день! Мой милый ленивец, тебе уже пора учиться ходить, ведь тебе год и месяц!

Мари опустилась на колени перед Луизоном и разрешила говорить своему сердцу с ребенком, которого ей дала судьба. Она-то думала, что у нее к шестидесяти годам материнские инстинкты притупились, однако для нее было невыразимым счастьем растить это дитя.

Ее день начинался очень рано — мальчика нужно было покормить с ложечки кашкой, потом следовало купание (раз в два дня), потом ритуал причесывания — мания Мари, а потом игры, чтобы внук правильно и быстро развивался. После полуденного приема пищи приходило время сна, потом — прогулка, ужин и, наконец, укладывание в кроватку с ласками, колыбельными и считалочками.

Жизнь втроем — она, Адриан и Луизон — стала для нее новым, уникальным опытом. Никогда раньше чета Меснье не знала такой радости. Адриан женился на Мари, когда она уже была матерью троих детей. Потом, после смерти Жака, к ним переехала Нанетт. Камилла и Мелина приезжали домой на выходные и каникулы. Сама Мари всегда работала, не считаясь со временем, — сначала в приюте, потом на ферме и в Большом доме, учительствовала в Прессиньяке и, наконец, в Обазине. Но теперь она занималась только Луизоном, открывая для себя преимущества жизни домохозяйки.

Адриану были по душе такие перемены. Жена больше времени уделяла ему и дому, а по вечерам, когда малыш засыпал, они удобно устраивались в гостиной и вели долгие и пылкие споры на ту или иную тему.

Раньше Мари редко выкраивала время на чтение газет, теперь же она получала удовольствие, обсуждая с мужем последние события, о которых рассказывала пресса. Их точки зрения не всегда совпадали, но это только «добавляло перца» дискуссии. Адриан живо интересовался политикой и следил за тем, что происходит в Советском Союзе после кончины Иосифа Сталина, который умер 5 марта 1953 года. Мари с удовольствием читала статьи о последних достижениях в медицине, о развитии социальной сферы и об эмансипации женщин. Теперешний образ жизни дал ей то, о чем она так долго мечтала, — возможность приобщиться к сокровищницам литературы. Она прочла последние произведения Колетт и начала «В поисках потерянного времени» Марселя Пруста. Романы помогали ей забыть о своем горе, она теперь часто мечтала и размышляла.

Луизон был ребенком спокойным и веселым. Он не протестовал, когда бабушка усаживала его в манеж. Нескольких кубиков, картонной книжки и деревянного поезда ему было достаточно для счастья. Он складывал свои сокровища друг на друга и звонко смеялся, когда вся эта шаткая горка рассыпалась. Вот и сегодня, видя, что малыш занят своими игрушками, Мари решила забрать маленькую этажерку из комнаты Камиллы. Она хотела поставить ее возле проигрывателя, чтобы складывать на нее пластинки.

«А вместо нее я поставлю ей красивый столик из красного дерева на одной ножке, привезенный из «Бори». Я знаю, что он ей очень нравится. Она часто мне это говорила, но, я уверена, просто постеснялась его попросить. Послезавтра Камилла возвращается домой на пасхальные каникулы. Для нее это будет приятный сюрприз!»

Мари еще раз посмотрела на Луизона. Малыш по-прежнему спокойно играл в манеже. Она поднялась по лестнице — уже не так быстро, как раньше. Теперь она поправилась, а вот после смерти Матильды у нее долго был плохой аппетит. Потом у нее начались жуткие приступы голода. Адриан посоветовал ей есть сколько хочется и что хочется. Мари стала настоящим гурманом и часами пропадала в кухне, готовя изысканные блюда, выпекая всевозможные пирожные и торты.

Вся семья только радовалась этому ее увлечению кулинарией. Родные не только получили возможность пробовать новые вкуснейшие блюда, но и были счастливы тем, что Мари нашла для себя увлекательное занятие. Всем известно: лучший способ противостоять горю — это действовать. Отчаяние перестает казаться таким беспросветным, когда ум и руки заняты. Лизон и Лора стали присылать ей оригинальные рецепты, а обазинский булочник даже поделился некоторыми секретами приготовления бриошей и другой сладкой выпечки.

Немного запыхавшись, она вошла в комнату Камиллы и стала быстро снимать с полочек этажерки вещи дочери. Она наведет здесь порядок позже, когда уложит малыша спать днем. На полках было множество бумаг, мелкие предметы, без сомнения, забытые здесь на годы. Увидев стопку писем, перевязанную розовой ленточкой, весьма объемистую — их было штук сто, — Мари удивилась. Она взяла ее и с любопытством стала перебирать конверты. Первый, чуть пожелтевший, был отправлен из Лиможа в августе 1951 года. И почерк отправителя был везде одинаковый. Она подумала: «Я не знала, что Камилла с кем-то постоянно переписывается! Однажды она что-то говорила о подруге из Эколь Нормаль, которая живет близ Лиможа. О чем пишут друг другу, ведь они столько времени проводят вместе? Поразительно!»

Сначала Мари владело банальное женское любопытство, но внезапно она ощутила смутное беспокойство. Причиной его были эти письма, однако она не могла понять, что именно ее беспокоит. Почерк на конверте притягивал к себе ее взгляд — плотный, угловатый, с легким наклоном влево… Он был ей как будто знаком. Ощущение дежавю помешало положить связку писем на ковер и продолжить освобождать этажерку. Внезапно Мари вскочила и бросилась в свою спальню.

«Нет, это невозможно! Я должна проверить!»

Мари открыла ящик своего секретера, в котором хранила все письма с соболезнованиями. Она быстро их вынула и нашла искомое послание — то самое, подписанное Гийомом Гереном.

— Я была права! Это тот же почерк… — прошептала она, совершенно потерянная.

Мари не знала, что и думать. Удивление и непонимание заставили ее забыть о сидящем в своем манеже Луизоне. Крик, а за ним плач вернули ее к реальности. Сломя голову она кинулась на первый этаж, все еще сжимая в руке конверт.

— Мамочка идет! — крикнула она. — Бедный малыш, я о тебе совсем забыла!

Мари пришлось подождать, пока Луизон уснет, чтобы получить ответы на мучившие ее вопросы. Адриан, который сделал все возможное и невозможное, чтобы приехать домой пообедать с ней, нашел свою супругу озабоченной и рассеянной. Он решил, что она думает о своих умерших родных, а потому не стал расспрашивать.

Когда супруг уехал, Мари, убедившись, что внук крепко спит, вернулась на второй этаж. Она перенесла этажерку в гостиную и прибрала выложенные из нее вещи, а потом присела на канапе со стопкой писем в руках. Она не знала, что и думать. Камилле, ее серьезной и ласковой дочери, в июне должно было исполниться двадцать. Мари полностью ей доверяла. Но эти письма, перевязанные розовой ленточкой, поставили ее в тупик. Уважая право на личную жизнь своих дочерей, она никогда не позволяла себе читать их переписку, однако теперь она наугад взяла из стопки письмо.

«Только одно! Просто посмотрю, кем оно подписано!»

Мари быстро нашла искомую строчку. Действительно, это были письма Гийома. По воле случая ее взгляд упал именно на то место послания, где мелькнуло слишком хорошо знакомое имя — Элоди. И она стала читать:

[…] я вам уже объяснил, Камилла, каким образом я оказался участником этой отвратительной истории и как я об этом сожалею. Но на прошлой неделе мне пришлось встретиться с мужем Элоди, Фирменом, сам вид которого отныне мне ненавистен. Он снова оскорблял меня, клялся отомстить за мое «предательство», как он выразился. Я все рассказал моей бедной матери, и она умоляла меня попытаться в будущем получить прощение вашей матери. А пока скажу, что счастлив быть вашим другом посредством нашей переписки.

С наилучшими пожеланиями,

Гийом

У Мари было ощущение, что она упала с небес на землю. Тон письма был по-настоящему приятельским, и, судя по всему, молодые люди были настолько близки, что обменивались мнениями по самым разным поводам. Мари снедало любопытство. Забыв о приличиях, она стала читать другие письма. Гийом часто упоминал в них, и в весьма лестных выражениях, всех членов семьи Меснье — Лизон, Бертий и Жана, Лору и Люси, иногда — Нанетт, но чаще других ее, Мари. Выходило, что Камилла подробно рассказывала ему в своих письмах об их жизни…

Она проследила развитие этой дружбы от лета 1951 года до самого последнего письма, датированного вторым марта 1953 года. Из него она узнала о встрече Камиллы и Гийома в Тюле, в общественном парке. Молодой человек с чувством вспоминал о сладости их поцелуев.

В этих письмах Мари нашла много деталей, которые ее очень заинтересовали. По мере прочтения ее все больше охватывал праведный гнев, заставляя, наконец, вернуться в свое нормальное состояние после долгого оплакивания Матильды и Нанетт.

— Адриан был сто раз прав! — воскликнула она, качая головой. — Я действительно слишком наивна! Ну почему я не хотела его слушать, когда он предупреждал меня, что за девочками нужно присматривать? Господи, какая же я глупая!

***

Камилла стояла перед Мари, скрестив руки на груди. Удивленная холодным приемом матери, девушка спросила у нее, что случилось. Мелину услали в кухню присматривать за Луизоном.

Мари направилась в комнату дочери, и та молча пошла следом. Едва за ними закрылась дверь, Мари перешла в атаку:

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Мама, что на тебя нашло?

— Не замечаешь никаких перемен в комнате? Посмотри вот туда! Надеюсь, перестановка тебе нравится!

Девушка посмотрела в указанном направлении… и побледнела.

— Мама, куда делась этажерка, которая стояла там, под окном?

— Наконец-то ты поняла! Мне она понадобилась, и я заменила ее этим красивым столиком. Проблема в том, что мне пришлось выложить все твои вещи перед тем, как отнести ее в гостиную…

— Куда ты положила мои вещи? — воскликнула Камилла, начиная сердиться.

— О каких именно вещах ты говоришь? Об этом хламе, что валялся на полках? Или о стопке писем, перевязанной розовой ленточкой?

Камилла покраснела и в одну секунду от гнева перешла к панике. Потом, понимая, что не должна подавать виду, как это ее взволновало, сказала тихо:

— Это мои письма, только мои! Надеюсь, ты их не читала.

— Увы, почерк был тот же, что и на письме с соболезнованиями, которое я получила в январе от Гийома Герена. Я пережила шок, можешь мне поверить! Я сравнила письма, чтобы убедиться… И, как говорится, открылись глаза. Я считала тебя серьезной девушкой, а ты — худшая из притворщиц!

— Мама, не говори так! Надеюсь, ты ничего не сказала папе! И вообще, все это — из-за него…

Камилла, с трудом сдерживая слезы, упала на свою постель и торопливо заговорила:

— Помнишь тот вечер 14 июля в Бриве? Я назначила Гийому встречу на танцах. И папа все испортил, когда ударил его. Думай, что хочешь, мама, но Гийом — хороший парень, очень порядочный. Мне было так стыдно за грубость отца, что я решила ему написать. И он мне ответил. Вот и все!

— Ты снова врешь, Камилла! — вздохнула Мари. — Если ты назначила ему там свидание, значит, ты и раньше ему писала!

Девушка только отмахнулась.

— Мама, если хочешь знать, я влюблена в Гийома с той самой первой встречи в Прессиньяке, возле булочной родителей Лоры. Очень долго я лишь мечтала о нем. Он был для меня прекрасным принцем… Однажды он приехал в Обазин, помнишь?

— Помню.

— Я была так рада! Я ждала одного: чтобы ты ввела его в дом, чтобы он меня увидел! Но нет! Вы снова разбили мою мечту! Вы с папой запретили говорить о нем, приближаться к нему… И я узнала об анонимных письмах. Сначала мне было очень горько, что он во всем этом замешан. Потом я его простила… как положено любому доброму христианину… Но ты — нет!

Мари топнула, кулаки ее сжались. Она посмотрела на дочь и сказала, чеканя каждое слово:

— И ты рассказываешь о том, как должен поступать добрый христианин? Ты, которая осмелилась рассказать Гийому, что твоя приемная сестра спит с местным парнем! Спасибо, я узнала много интересного о Мелине! Но все это ты должна была рассказать мне, а не постороннему человеку! Тебе, наверное, хотелось, чтобы он еще раз над ней посмеялся, он ведь смеялся, когда Элоди назвала ее байстрючкой! Камилла, ты представляешь себе, как ты меня огорчила? А ведь мне и так совсем невесело… Я скорблю о твоей сестре и о Нанетт и вдруг узнаю, что мои дочери занимаются бог знает чем у меня за спиной, попирая принципы, которые я им внушала! Ты видишься с Гийомом втайне, ты с ним целовалась! А Мелина! Я просто не могу в это поверить! Как может девочка ее возраста…

Внезапно она почувствовала, что у нее не осталось сил сопротивляться реальности. Мари опустилась в кресло у окна.

— У меня теперь надежда только на Луизона! — прошептала она, растерянная, подавленная. — Хотя и он, возможно, будет вести себя плохо, когда вырастет… Вы, наверное, посмеялись от души над моей наивностью?

И она зарыдала, закрыв лицо руками. Камиллу мучила совесть. Она опустилась на колени возле матери.

— Мама, я люблю тебя всем сердцем! Но попытайся меня понять! Вы с папой бываете такими строгими! Вы славные, любящие, но вы столько всего нам запрещаете! Я знала, что вы запретили бы мне писать Гийому. А признаться, что я люблю его, — значит, спровоцировать жуткий скандал в доме. Я считаю, что вы несправедливы к нему, и все это — из-за тех писем и из-за того, что он — сын Макария Герена, твоего заклятого врага! Ты ненавидишь Гийома, не зная его. Честное слово, глядя на вас, поверишь, что живешь в девятнадцатом веке!

Мари подняла голову и посмотрела в глаза дочери. Она не верила своим ушам. Вместо того чтобы просить прощения, Камилла отстаивала свою точку зрения и даже упрекала ее, свою мать! Мари поторопилась получить ответ на мучивший ее вопрос:

— Дорогая, я не относилась к Гийому плохо, пока он не рассказал мне правду об этих письмах, которые попортили столько крови твоему отцу и мне. Скажи, откуда ты про них узнала?

— У Мелины есть дурная привычка подслушивать под дверью. Это было в тот день, когда Матильда призналась тебе, что ждет ребенка. Ты рассказала ей об анонимных письмах, об Элоди, о Гийоме… А от нас с Мелиной ты снова скрыла правду! Уверяю тебя, мам, это возмутительно и унизительно, когда тебя считают ребенком, в то время как ты уже почти женщина! Одна моя подруга вышла замуж в семнадцать лет, и мне нужно было последовать ее примеру!

Откровения дочери разрывали Мари сердце. Пока она отстаивала невинность дочерей перед супругом, одна из них подслушивала у двери и узнавала о любом событии в семье, стоило ему случиться, а другая мечтала поскорее уйти из дома и жить в любви со своим прекрасным Гийомом! И вдобавок ко всему, Камилла считает, что во всем виновата она, ее мать! Какая ирония судьбы! И все же Мари не могла не признать, что в словах дочери много правды. Адриан говорил то же самое. Возможно, наконец пришло время принять реальность? Дочери уже совсем взрослые…

Камилла слишком долго ждала такой возможности, а потому просто не могла остановиться. Ей нужно было выговориться. Все это время она терзалась тем, что приходится скрывать свои чувства от матери и притворяться. Она сказала тихо:

— Мама, ты знаешь, что Гийом приходил на похороны Матильды? Он хотел поддержать меня. И, думаю, именно в тот день он в меня влюбился. Я это поняла по его письмам. Он любит меня, я это знаю, и я его тоже люблю!

— Я не знала… про похороны… Я читала не все письма. Послушай, Камилла, я признаю, что отказывалась замечать, что ты уже выросла, но тебе следовало рассказать мне о своих чувствах к Гийому. Честно говоря, он показался мне хорошим парнем в тот день, когда мы с ним разговаривали у канала.

— Но ведь ты никогда не сможешь забыть, что он — сын Макария, правда? И папа тоже! Если бы ты знала, как мне было плохо оттого, что мне приходилось видеться с ним тайком! Скажи, у меня есть шанс общаться с ним, ни от кого не прячась? Мам, скажи! Я хочу, чтобы ты знала: я терпеливо ждала своего совершеннолетия, чтобы выйти за него замуж, с вашего согласия или без!

Сделав это признание, она наконец успокоилась, положила голову на колени матери и дала волю слезам. Открывая матери свое сердце, Камилла сильно рисковала, но теперь она была счастлива, что наконец смогла поговорить с Мари как женщина с женщиной. Возможно, мать сумеет простить ей все эти секреты и обман… Долгое молчание Мари ее насторожило. Девушка взмолилась, ища материнского участия:

— Мамочка, поговори со мной! Скажи, ты хотя бы понимаешь меня? Я никогда не полюблю другого! Я пыталась его забыть, стала интересоваться другими парнями и даже молодыми преподавателями, с которыми сталкивалась в Тюле, но никто не заставил мое сердце биться так, как оно бьется при виде Гийома! Я ничего не могу с этим поделать…

Матильда заметила в Камилле смутное сходство с Матильдой. Те же крепко сжатые губы, чуть приподнятые брови, а в ее глазах читалась отчаянная мольба о помощи — так смотрит ребенок, который боится, что его отвергнут… Нет, на этот раз она не повторит прежних ошибок! Поэтому, сделав над собой невероятное усилие, она поспешила успокоить дочь:

— Моя взрослая девочка, я хочу только твоего счастья! Дай я обниму тебя! Сейчас не время ссориться! Я уже потеряла одну дочь из-за своей слепоты, и больше этого не будет!

Камилла закрыла глаза. Не зная, как выразить свою признательность, она крепко прижалась к матери. Взволнованная Мари между тем вспоминала Матильду, которая умерла от несчастной любви. Нельзя было допустить, чтобы и Камилла так страдала. Главное — это чтобы она была счастлива, чтобы она жила! Мари не могла допустить еще одну драму! И она произнесла слова, которых девушка ждала уже несколько лет:

— Дорогая, давай договоримся, что с этого дня не будем ничего скрывать друг от друга! Если ты любишь Гийома и он тебя любит, значит, нам нужно с ним познакомиться ближе. Я узнаю его получше, а там посмотрим… Возможно, у него и правда много хороших качеств… Я перестану видеть в нем только сына Макария, в чем ты меня упрекнула!

— А папа? Я так боюсь, что он не согласится с тобой! Он ненавидит Гийома! И никогда его не примет…

— Камилла, доверься мне! Я смогу убедить его! Это будет нелегко, Адриан упрям и не склонен прощать своих обидчиков. Но ведь и он желает тебе счастья! Камилла, я очень на себя злюсь, что заставила тебя так мучиться. Ты права, все мы делаем ошибки, и Гийом не виноват в проступках своего отца. Что до меня, то я повела себя глупо, желая оградить от всего плохого Мелину и тебя! Став старше, я забыла, какими девочки бывают любопытными и изобретательными! И мне так больно осознавать, что Мелина ведет себя столь безнравственно, хотя я дала ей семью, материнскую любовь и полностью ей доверяла…

Мари вынула из кармашка платок и вытерла глаза. Камилла поняла, какая буря грозит обрушиться на голову приемной сестры. Если Мелина и оказалась в затруднительном положении, то только по ее, Камиллы, вине! Мать никогда бы ничего не узнала, если бы она не написала об этом Гийому. Нужно было как-то выручать Мелину.

— Мама, не расстраивайся так из-за Мелины! Я рассказывала все эти гадости Гийому, чтобы он ее презирал! Я знаю, это мерзко! Но ведь она нравится всем парням! Поэтому я все время боялась, что он в нее влюбится, и наконец нашла способ отвратить его от нее… на случай, если они еще увидятся. Уверяю тебя, мамочка, я все придумала! Я люблю Мелину, но на ее фоне чувствую себя незаметной. Я так поступила из ревности, но сразу же об этом пожалела!

Мари испытала огромное облегчение, и на ее губах заиграла прежняя ласковая улыбка.

— Ты говоришь правду, Камилла? Мелина не… не сделала большой глупости? Поклянись, что сказала правду!

Девушка выдержала взгляд матери, в котором еще светился страх, и соврала, пообещав себе самой, что это будет в самый последний раз:

— Да, мам, клянусь! Ты знаешь Мелину, она мечтает только об одном — стать кинозвездой! И не рассказывай ей, что я о ней насочиняла, иначе мы разругаемся! И уж точно не рассказывай папе, прошу!

— Я желаю только мира в семье, Камилла, и вашего счастья. Я ничего не расскажу, обещаю. Но и ты, чтобы восстановить справедливость, должна рассказать правду о Мелине Гийому. Не нужно, чтобы он плохо думал о ней теперь, когда он почти вошел в нашу семью!

Мать и дочь еще долго разговаривали. Только сейчас Мари поняла, насколько они с Камиллой отдалились друг от друга за последние годы. И то, что она случайно нашла эти письма, возможно, предотвратило новую трагедию! Наконец она погладила дочь по щеке и сказала со вздохом:

— Я очень рада, что между нами теперь нет секретов, дорогая! Иди скорее к Мелине! Она, наверное, уже вся извелась от любопытства!

Они спустились по лестнице, держась за руки. В это самое мгновение домой вернулся Адриан. Он радостно с ними поздоровался. На щеках жены он увидел едва заметные следы слез, но ее ласковая улыбка тотчас же его успокоила. Похоже, Мари забыла о том, что угнетало ее за обедом.

Оставаясь с Луизоном все время, что понадобилось матери и дочери для «наведения мостов», Мелина блестяще играла роль молодой мамочки. Она рассказала ему историю «Козочки господина Сегуэна», показывая красивые картинки из детской книжки. Внимательный и послушный мальчик, переворачивая странички, внимал увлекательному рассказу. Но время шло, и девушка приготовила малышу, который успел проголодаться, суп с вермишелью. Она как раз надевала на Луизона слюнявчик, когда остальные члены семьи вошли в кухню.

Как всегда любопытная, Мелина повернулась к Мари и сказала, хитро прищурившись:

— О чем вы там так долго разговаривали вдвоем, признавайтесь?

— Так, о пустяках, — ответила ей приемная мать и поцеловала в щеку. — Хочу сообщить тебе хорошую новость: скоро твоя сестра нам кое-кого представит. Насколько я знаю, с Адрианом она еще об этом не говорила. Речь пока не идет об обручении. Да и сам Гийом еще не заговаривал о браке. Как сказала бы Нанетт, «поживем — увидим!»

Июль 1953 года

Камилле не сиделось на месте. Она еще раз обошла дом, от сада до чердака. Ожидание только усиливало нервозность, и волнение ее достигло предела — в эту ночь она не сомкнула глаз.

Поистине чудесное событие было причиной ее волнения. Родители пригласили Гийома на обед!

Камилла, будучи прекрасной хозяйкой, проследила, чтобы все было безукоризненно. Плитка на полу и паркет сверкали чистотой, букеты цветов оживляли все комнаты, включая кухню, где она почистила все кастрюли и печку.

Адриан встретил ее по пути в гостиную и не удержался, чтобы не подшутить над дочерью:

— Скажи, а твой возлюбленный Гийом не захочет посмотреть наш погреб? Насколько мне известно, ты там не подметала!

— Папочка, не издевайся надо мной! Я хочу, чтобы везде было безукоризненно чисто. Ну, все может быть… Вдруг Гийом предложит мне помочь убрать со стола или еще что-нибудь случится… Пойми, если он войдет в кухню…

Адриан поморщился. Ему совсем не нравилась перспектива помолвки Камиллы с этим молодым человеком. Помимо всего прочего, у них была серьезная разница в возрасте — семь лет! Он до сих пор относился к этому Герену с подозрением. Ни добрые слова Мари, ни волнующие признания дочери не развеяли его сомнений.

Камилла сняла фартук и догнала отца.

— Папа, будь с ним полюбезнее! И прошу, пожалуйста, не ставь его в неловкое положение неприятными вопросами! Мама считает, что не нужно говорить с ним о Макарии, Элоди и Поле!

— Прекрасно! Хорошо, хоть вы не запрещаете говорить о погоде, политике и спорте! Я лично настаиваю на том, чтобы твой будущий жених изложил мне свою точку зрения на брак. Надеюсь, он выдержит вступительный экзамен в нашу семью!

Девушка передернула плечами и удалилась танцующей походкой. Ей было горько думать, что отец относится к Гийому предвзято. К счастью, теперь ее во всем поддерживала мать! Камилла в сотый раз посмотрела на наручные часы и воскликнула взволнованно:

— Уже одиннадцать! Мне пора одеваться!

Перед дверью своей комнаты она столкнулась с Мелиной. При виде приемной сестры вся ее радость померкла. Мелина оставалась единственной серьезной угрозой ее столь долгожданному счастью и исполнению мечты. Глядя на Мелину, Камилла чувствовала, что ее уверенность тает, как снег на солнце. Она вдруг засомневалась в собственной привлекательности…

Камилла в отчаянии сказала:

— Ты собираешься обедать в этом наряде? Ты видела свое декольте? Мелина, прошу тебя, надень другую блузку! Ты нарочно это делаешь, честное слово!

Девушка только пожала плечами. Она очень тщательно выбрала туалет и не собиралась переодеваться. На ней была широкая, присобранная у талии юбка под поясок, в которой ее тоненький торс напоминал цветок в вазе; вырез на хлопчатобумажной черной блузке открывал верхнюю часть ее груди, подчеркивая дерзкие округлости. По плечам рассыпались великолепные черные волосы… Мелина знала, что красива, и рассчитывала доказать это их сегодняшнему гостю. С годами ее желание соблазнять только усилилось. Каждый раз, встречая нового парня, она словно бросала ему вызов…

— И как сильно ты накрасила губы! — продолжала Камилла. — Зачем тебе помада, у тебя губы от природы яркие!

— Какая ты зануда! — насмешливо бросила Мелина, притворно вздыхая. — В кои-то веки к нам в дом придет привлекательный молодой человек, а мне запрещают его очаровывать! Уж не боишься ли ты, что он выберет меня? Но ведь твой дорогой Гийом тебя любит!

Камилла испугалась не на шутку.

— Мелина, ну пожалуйста, надень хотя бы другую блузку! — взмолилась она. — Когда папа тебя увидит, он скажет то же самое!

— А вот и нет! Папа Адриан уже меня видел пять минут назад! Он сказал, что выгляжу великолепно и похожа на Джину Лоллобриджиду в ее последнем фильме, ну, ты слышала о нем, называется «Хлеб, любовь и фантазия». Поэтому я переодеваться не собираюсь! И на этом точка! Кто мешает тебе одеться так же, Камилла?

Их взгляды встретились. Одна готова была расплакаться, другая смотрела вызывающе и гордо. У Камиллы гнев возобладал над отчаянием, и она бросила приемной сестре в лицо:

— Знаешь, Мелина, мне хотелось бы, чтобы мама и папа сейчас оказались здесь и все слышали! Тогда бы они увидели тебя такой, какая ты есть на самом деле, а ты самая настоящая бесстыдница и дрянь!

Слова попали в цель: Мелина подняла руку, чтобы дать сестре пощечину, но та успела скрыться в своей комнате.

— Ты мне за это заплатишь! — бросила Мелина.

А Камилла уже кусала губы, сожалея, что оскорбила Мелину. Но страх потерять Гийома мешал ей мыслить здраво. Вместо того чтобы превращать приемную сестру в своего врага, ей нужно было бы заручиться ее поддержкой… Она села перед зеркалом и стала причесываться. В душе клокотала глухая ярость.

— Ненавижу ее! — пробормотала она. — Ведь я соврала маме, чтобы ее защитить, а она продолжает спать с Морисом! Однажды она поймет, что беременна, эта мерзкая комедиантка!

Нервное возбуждение мешало Камилле сосредоточиться. Она несколько раз собирала волосы в пучок и снова их распускала, недовольная результатом; перемерила три платья и не смогла выбрать, что надеть… Внезапно она услышала, что к дому подъехал автомобиль.

«О нет! Это, конечно, Гийом, а я еще не готова!»

С распущенными волосами, в розовом атласном пеньюаре, она выглянула из окна. Молодой человек заметил ее и радостно помахал рукой.

— Вы замечательно выглядите! — крикнул он.

Покраснев, Камилла отскочила от окна. Не терзаясь больше сомнениями, она собрала волосы в конский хвост, наложила немного румян на горящие щеки и надела голубое шелковое платье. Закрывая дверь своей комнаты несколько минут спустя, она сказала себе: «Он меня любит! А если так, чего мне бояться?»

Для Гийома это тоже было крещение огнем. Он ужасно нервничал. Этот обед в доме доктора Меснье обещал стать для него испытанием, требующим сверхчеловеческого напряжения, но ни за что на свете он бы от него не отказался! Любовь Камиллы многое изменила в его жизни. Он узнал безграничное счастье, и будущее представлялось ему теперь светлым и радостным. История их любви была самым прекрасным, что с ним случилось за всю его жизнь.

Он собрался с силами и постучал в дверь, надеясь, что Камилла спустится, чтобы ему открыть. Входная дверь открылась, и он с удивлением увидел Мари, которую узнал не сразу. Она короче остригла волосы, виски ее посеребрила седина, силуэт слегка отяжелел. Но эти ясные золотисто-карие глаза не узнать было невозможно! Когда-то они смотрели на него сначала с сочувствием, потом — с гневом… Дрожа от волнения, он пожал протянутую руку.

— Здравствуйте, Гийом! Входите скорее! О, какие чудесные цветы!

Молодой человек протянул ей букет из желтых роз и лилий и пробормотал:

— Я срезал их в своем саду сегодня рано утром…

Эти слова согрели сердце Мари. Она была очарована этим деликатным знаком внимания, полученным от банкира в строгом костюме и при галстуке. Поблагодарив его очаровательной улыбкой, Мари сказала:

— Я вас понимаю! Цветы, которые мы срываем сами, всегда самые красивые! Подарите их Камилле!

— О нет! Они для вас, мадам!

— Ну что ж, вы поступаете правильно, угождая своей будущей теще!

Увидев озадаченную улыбку на лице гостя, Мари засмеялась и проводила его в гостиную, где их ожидал Адриан. Мужчины не успели даже поздороваться, когда в комнату вбежала запыхавшаяся Камилла.

— Здравствуйте, Гийом! Это — мой папа, хотя вы уже знакомы, не так ли?

Адриан встал с кресла и, крепко пожав гостю руку, похлопал его по плечу:

— На этот раз, молодой человек, вас не станут сначала бить, а потом выяснять, что к чему! Это я вам обещаю.

После такого приветствия атмосфера в гостиной стала менее напряженной. Мари поставила букет на буфет в столовой. Потом она занялась аперитивом, дала Луизону печенье. Мальчик, которому скоро должен был исполниться год и шесть месяцев, бегал вокруг стола. Стоило Гийому предпринять попытку заговорить с ним, погладить по щечке, как он пугался и бежал к бабушке.

— Почему Мелина до сих пор не спустилась? — внезапно спросил Адриан. — Она до сих пор прихорашивается, это точно! Настоящий дьявол в юбке!

Это сравнение заставило Гийома улыбнуться, а сердце Камиллы — похолодеть. Она сердилась на отца за то, что он слишком снисходительно относится к своей приемной дочери. Сочтя нужным предупредить будущего зятя о том, что его ждет, Мари сказала, обращаясь к Гийому:

— Наша Мелина мечтает только о кино! Она вырезает из журналов фотографии Даниэль Даррье, Мишлин Пресль и Мартины Кароль. Но на сегодня главный ее кумир — итальянская актриса Джина Лоллобриджида, эта красивая брюнетка с задорным носиком. Вы ее наверняка видели на афишах фильма «Фанфан-Тюльпан» вместе с Жераром Филипом!

— Сегодня утром я как раз сказал Мелине, что они с этой актрисой чем-то похожи! — добавил Адриан.

Гийом вежливо ответил, что недавно видел этот фильм в Лиможе, но плохо помнит сюжет. Как только разговор зашел о Мелине, он понял, что Камилле это неприятно. Губы девушки задрожали, глаза погрустнели…

А Камилле, между тем, хотелось плакать. И на этот раз Мелине удалось ее затмить! Ей так хотелось, чтобы родители чаще интересовались не Мелиной, а ею, ее успехами в учебе, ее будущим замужеством…

В этот момент Адриан провозгласил:

— А вот и наша подающая надежды звездочка!

Мелина все правильно рассчитала: ее появление не должно было остаться незамеченным, а потому она решила чуть задержаться. Она вошла в гостиную отработанной походкой соблазнительницы, покачивая бедрами и высоко держа голову, чтобы выгодно подчеркнуть свою грациозную шею. Блузку она не переодела, наоборот — она умудрилась сделать так, чтобы декольте стало еще более дерзким. Девушка, которую Гийом увидел на танцах в Бриве, за эти два года сильно изменилась. Он не мог не оценить ее оригинальной красоты и огненного темперамента, который угадывался в ее движениях и ослепительной улыбке. Он протянул ей руку, но она расцеловала его в обе щеки, коснувшись волосами его подбородка.

Столь вызывающее поведение Мелины огорчило Камиллу еще больше. Она подумала даже, что сделает так, чтобы младшая сестра непременно за это поплатилась. Именно в этот миг она и вспомнила, что пообещала матери помочь подать обед. Теперь она об этом горько пожалела, поскольку ее отсутствие в комнате давало сопернице полную свободу действий. Гийом непременно попадется в коготки Мелины!

Мари наконец сообразила, что пора обратить внимание молодого человека на достоинства Камиллы, но этим только ухудшила ситуацию:

— Хочу, чтобы вы знали, Гийом, Камилла приготовила все сама! Торт — настоящее произведение искусства: бисквит с клубникой и взбитыми сливками!

— Мама, это же сюрприз! — взмолилась девушка.

— Не расстраивайтесь! — поторопился сказать Гийом. — Так даже лучше, я буду с бóльшим нетерпением ждать десерта! Какая вы эмоциональная, Камилла!

Мелина не могла упустить возможность отплатить сестре за утренние оскорбления. Устремив взгляд своих синих глаз на гостя, она выплеснула яд:

— У нашей Камиллы два приоритета в жизни: уборка и кухня! Жаль, но у бедняжки нет артистической жилки… Вот увидите, она станет прекрасной домохозяйкой, возле которой супругу останется только умереть со скуки! Остальное ей неинтересно, хотя для девушки ее возраста это просто невероятно! Представьте, она даже не знает, что ученые открыли ДНК! Хотя она могла бы это узнать, как и я, прочитав журнал «Nature», который выписывает папа Адриан! Похоже, это событие взволновало ученых!

Доктор Меснье круглыми от удивления глазами смотрел на приемную дочь.

— Что ж, Мелина, тебе снова удалось меня удивить! — воскликнул он. — Я не знал, что ты читаешь такие журналы!

Гийом опустил голову, чтобы спрятать улыбку. Он не вчера родился, а потому прекрасно понимал игру, которую вела юная брюнетка. Невероятная наглость этой девчонки забавляла его. Камилла неправильно поняла эту улыбку, она обиделась, сочла себя почти преданной.

Однако на этот раз нахалке не повезло: Мари, которой эта выходка Мелины очень не понравилась, решила вмешаться в разговор прежде, чем Камилла расплачется:

— Перестань подтрунивать над сестрой, Мелина! Оставь Камиллу в покое! Тому, кто чудом сдает экзамен бакалавра с годичным опозданием, имеет жалкие тройки в течение года и не читает ничего, кроме журналов о кино, лучше бы попридержать язык! Хотя бы постыдилась петь нам тут про ДНК, ведь я сама тебе рассказала про эту статью сегодня утром! Зачем ты вообще об этом заговорила? Если не хочешь испортить нам обед, лучше выйди из комнаты! Кстати, не пора ли нам сесть за стол?

Девушка скорчила недовольную гримаску, но вслед за остальными заняла свое место за столом. Выговор в адрес Мелины прервал разговор, поэтому следующие несколько минут все смущенно молчали. Адриану пришла в голову спасительная идея поговорить о «Бори» и о Поле, хозяйство которого процветало. Гийом с радостью поддержал беседу, и вскоре они с увлечением обсуждали новинки в сельскохозяйственной технике, породы крупного рогатого скота, сложности жизни фермеров. Казалось, доктор Меснье забыл о своем предубеждении по отношению к молодому банкиру. Гийом показался ему начитанным и приятным собеседником, поэтому он затронул тему, которая его особенно увлекала, — о спортивных достижениях сэра Эдмунда Хиллари и его проводника Тенсинга Норгея.

— Только представьте, Гийом, они первыми поднялись на вершину Эвереста, самой высокой горы на планете! Это поразительно! Какую радость они испытали, поднявшись на высоту 8848 метров, на самую «крышу мира»! Если бы я был так молод, как вы сейчас, я бы мечтал пережить нечто подобное!

Гийом был растроган, обнаружив такой энтузиазм у человека далеко не юного. Он сказал на это следующее:

— Это правда, они наверняка были очень счастливы! Мы с Камиллой мечтаем о путешествиях. Вот увидите, вы будете часто получать открытки из разных стран!

Мари посмотрела на него с удивлением и испугом. И сказала полушутя, полусерьезно:

— Только не увозите мою дочь слишком далеко! Я, к примеру, не бывала нигде, кроме юго-запада Франции, и довольна жизнью!

Когда был подан десерт, Гийом последовал за Камиллой в кухню под предлогом, что ей нужно помочь отнести тяжелое блюдо. Поставив его на стол, он сказал тихо:

— Камилла, дорогая, я знаю, что вы обиделись на меня за ту улыбку! Но вы неправильно ее истолковали, уверяю вас! Злая выходка вашей сестры удивила меня… Просто я не привык к девичьим войнам! Как вы знаете, я жил один, с матерью. Я редко бываю вне дома. Меня удивило то, что ваш отец не рассердился, а улыбнулся я потому, что разгадал хитрость Мелины. Вы меня не так поняли.

Камилла долго смотрела ему в глаза, но не прочла в них ничего, кроме нежности и искренности. Гийом, обеспокоенный ее молчанием, продолжил:

— Я равнодушен к красоте Мелины, дорогая! Для меня вы — идеальная женщина! И другой мне не нужно. Ваша сестра не в моем вкусе. Это бабочка с яркими крыльями. Она, конечно, притягивает взгляд, ее легко поймать, но что потом с ней делать?

Взволнованная этим признанием, Камилла смягчилась и прошептала:

— Я вам верю! Но будьте осторожны с Мелиной! Она живет только ради того, чтобы соблазнять!

— Со мной у нее нет шансов!

Они поцеловались и, сияющие от счастья, вернулись в столовую.

Вечером, когда Гийом уехал, Адриан позвал дочь в свой кабинет для личной беседы.

— Камилла, твой возлюбленный сдал вступительный экзамен! Если забыть о том, что он — сын подлеца, а я боюсь плохой наследственности, должен признать, что он — симпатичный, образованный, вежливый и к тому же имеет приличное состояние. Он любит тебя, это очевидно. Мне жаль тебя огорчать, но я хотел бы, чтобы ты еще подождала, прежде чем принять такое серьезное решение, как выбор супруга. Тебе недавно исполнилось двадцать, и мне кажется разумным, если бы вы какое-то время встречались, чтобы получше узнать друг друга. В таком случае твое решение будет обдуманным, а значит, действительно правильным. Я же не дам тебе моего благословения раньше июня 1954 года, когда ты станешь совершеннолетней.

— Пап, но ведь обручиться мы сможем, скажи?

Адриан пожал плечами и посмотрел на календарь.

— Если тебя это порадует… Скажем, в конце сентября, в последние теплые дни… Мы устроим праздничный обед и отметим заодно твой выход на работу!

Камилла опустила голову, не желая, чтобы отец увидел, как она разочарована. Она кусала губы, чтобы сдержаться и не начать упрашивать его, заранее зная, что это не возымеет эффекта. Уже было чудом то, что родители согласились принимать Гийома в своем доме! Кроме того, ей было дано разрешение прогуливаться с возлюбленным вдоль Канала Монахов до самых монастырских руин.

Переубедить Адриана было невозможно. Без сомнения, у него были какие-то соображения на этот счет. А вот мама была полностью на ее стороне. Камилла немного успокоилась, когда осознала, что скоро, очень скоро ее мечта станет реальностью… при условии что она согласится подождать еще немного. Выходя из кабинета отца, она улыбалась, вспоминая день, проведенный в обществе возлюбленного.

«Мама приняла Гийома, я это прочла по ее глазам! У нее столько нерастраченной любви! И я знаю, что она будет относиться к нему так же хорошо, как к Мелине и к Луизону, как к своим родным детям! Господи, как я счастлива! Источник в Волчьем лесу исполнил мое желание!»

Начиная с этого воскресенья, Гийом был допущен в семейный круг Меснье. Камилла письмом сообщила радостную новость Лизон и Полю. Сводный брат ответил ей, по своему обыкновению, шутливо:

Дорогая сестричка!

Я очень тебе признателен за то, что ты выбрала себе в мужья банкира. Мне нужен трактор, причем я рассчитываю получить McCormick, предпочтительно красного цвета!

Твой брат Поль

Чтобы смягчить шутку, Поль добавил постскриптум:

Я от души желаю тебе счастья! Что ты думаешь о том, чтобы устроить свадьбу в Прессиньяке?

Это письмо рассмешило Адриана, но Мари возмутилась:

— По-моему, это слишком! С такими серьезными вещами, как брак, не шутят!

Камилла улыбалась. Она полагала, что, став родственниками, Гийом и Поль сумеют найти общий язык относительно инвестиций в ферму «Бори». У нее была иная забота, и ее имя было — Мелина.

Размолвка между сестрами переросла в настоящую открытую войну, призом в которой был Гийом. Камилле не нравилось, как ведет себя Мелина в его присутствии, и она решила расставить все точки над «i». Вечером, когда заходящее солнце окрасило в красный цвет близлежащие холмы, она вошла без стука в комнату младшей сестры, которая слушала радио.

— Мелина, выключи радио, я хочу с тобой поговорить!

— А я не хочу!

— Это серьезно! Каждый раз, когда мой жених приезжает к нам, ты вьешься вокруг него, как пчела над горшком с медом! Принимаешь соблазнительные позы, показываешь груди и ноги, как только представится малейшая возможность. А сегодня даже предложила ему сыграть в карты, хотя ты их ненавидишь! Скоро ты попросишь отвезти тебя в кинотеатр, в Тюль, и только ради того, чтобы остаться с ним наедине!

Мелина изобразила невинность, уязвленную несправедливыми обвинениями. Наконец она ответила, жеманно растягивая слова:

— Бедная моя сестричка, ты все придумываешь! Мы были с ним в кино один-единственный раз, в Бриве, и то ты была с нами! У тебя короткая память!

— Не называй меня сестрой! — заявила Камилла. — Когда мама тебя удочерила, я надеялась, что у меня появилась милая младшая сестричка, но быстро поняла, что ты — злюка! И у тебя всегда получается перетянуть родителей на свою сторону! Меня от этого тошнит!

Чем больше горячилась Камилла, тем веселее становилось Мелине. Глаза ее заблестели от удовольствия, когда в голосе соперницы зазвучали гнев и тревога. Она встала, подошла к подаренному Адрианом зеркалу и стала рассматривать свое отражение. Налюбовавшись своей стройной фигуркой в полотняных брючках и блузке, она сказала со вздохом:

— Честно сказать, Гийом мне нравится! Он — славный парень и богатый к тому же! У него такая милая ямочка на подбородке, когда он улыбается. И усики у него привлекательные! И вообще, вы еще не помолвлены, насколько мне известно! Значит, у меня есть право попытать счастья! Тем более что я тебе не сестра!

В Камилле клокотал гнев. Она могла бы накинуться на Мелину с кулаками, но что это даст? Нужно было найти другой способ заставить эту змею отказаться от задуманного. Она предприняла попытку победить Мелину ее же оружием и сказала спокойно:

— Ты напрасно тратишь силы на Гийома! Лучше оставь его в покое! Он сказал мне, что ему не нравятся такие девушки, как ты. Я рассказала ему, что ты уже спала с парнем. Он был шокирован, уверяю тебя!

— Если так, чего тебе опасаться? Ты же должна благодарить меня! Я действительно считаю, что оказываю тебе огромную услугу. Благодаря мне ты узнаешь, насколько он тебе верен! До сих пор твой возлюбленный не поддался на мои провокации. Разве ты этим недовольна?

— Маленькая дрянь! — выдохнула Камилла. — Если бы только ты исчезла из моей жизни! Да, катилась бы ты ко всем чертям! Ты — потаскуха, такая же, как и твоя мать!

Эти слова прозвучали, как смертельный выстрел. Мелина застыла, побледнев как полотно. Камилле показалось, что она словами всадила ей в сердце нож, и даже опасалась, что еще секунда — и приемная сестра упадет на ковер, истекая кровью. Ей стало очень стыдно. Ну как она могла сказать такое? Терзавшая Камиллу ревность превратила ее в жестокое и подлое существо!

— Прости! Я не хотела так говорить… Мелина, прости меня!

Но та стояла неподвижно, глаза ее затуманились. Наконец она очнулась и сказала хриплым голосом:

— Уходи, Камилла, или я…

Мелина схватила с каминной полочки бронзовую статуэтку и замахнулась. С испуганным визгом Камилла убежала.

После смерти Матильды Мари в течение многих месяцев создавала вокруг Луизона, своего «маленького солнечного лучика», атмосферу счастья и благополучия. Этот ребенок, такой спокойный и ласковый, увлек ее в свой мир игр, волшебных сказок, беззаботного смеха… Она полностью отдалась роли бабушки и обращала куда меньше внимания на остальных членов семьи.

Поэтому прошло три дня, прежде чем она заметила, что сестры не разговаривают друг с другом и стараются пореже встречаться. Раньше они любили вечерами, когда жители Обазина наслаждаются прохладой, прогуливаться вместе, теперь же девушки проводили вечернее время порознь. Мари решила прояснить этот вопрос, когда они с Камиллой утром оказались в кухне вдвоем.

— Вы с Мелиной поссорились? Жаль! Гийом завтра приедет на обед, и вы могли бы втроем поехать искупаться на озеро Триузун, в Невик… Это недалеко…

Камилла пожала плечами и пробормотала:

— Мне совсем не хочется купаться! Мама, больше всего я хочу поскорее выйти замуж и жить в Лиможе с Гийомом! Но мне придется ждать еще целый год! Папа неправ…

Озадаченная тем, что дочь так расстроена, Мари внимательно присмотрелась к ней и заметила покрасневшие веки, темные круги под глазами и бледность кожи. Эти наблюдения разбудили в ее материнском сердце тревогу:

— Не печалься, дорогая, время пройдет быстро! И потом, в октябре ты начнешь преподавать. Вот увидишь, учить детей — огромная радость!

Девушка опустила голову, погрузившись в созерцание остатков черного кофе на дне своей чашки. Для матери профессия, которой она отдала столько лет, была, возможно, самой прекрасной на свете, но Камилла не разделяла ее энтузиазма.

— Мама, я от этого не в восторге! Работа для меня — средство зарабатывать деньги, только это имеет значение. Гийому хочется, чтобы я была домохозяйкой. Он обещает, что мы будем много путешествовать…

Мари невесело улыбнулась. Адриан перед свадьбой тоже мечтал исходить всю Италию, Грецию… Но ведь у него все время была работа, пациенты, дети, которых следовало воспитывать… И они так нигде и не побывали, если не считать нескольких недель, проведенных на берегу Атлантического океана. Их жизнь была счастливой, но реальность редко совпадала с желаниями, которые лелеяли супруги в первые годы совместной жизни…

— Поступай как хочешь, Камилла! — сказала Мари. — Чтобы быть школьной учительницей, нужно призвание. У меня оно есть. А еще это стало для меня навязчивой идеей! Кстати, ты знаешь, что твоя сестра добилась своего? В сентябре отец отвезет ее на прослушивание, но в Париж, а не в Бордо. В столице есть театральные курсы, которые считаются очень престижными. Если ее примут, одна из племянниц Адриана приютит ее у себя. И, я думаю, она перестанет приезжать домой на выходные. Я полагала, что наша Мелина будет остаток лета носиться по дому, сама не своя от радости, мечтая об этом прослушивании, но все получилось наоборот! Она еще мрачнее, чем ты!

— В Париж! — повторила Камилла. Во рту у нее пересохло.

— Ну да… И она, бедняжка, сказала мне странную вещь — что она наконец-то уедет из этого дома… Ты выйдешь замуж, твоя сестра будет жить в столице… Я знала, что это рано или поздно случится, но, признаюсь, меня это немного пугает… Мы с твоим отцом будем одни в этом огромном доме…

— Не так уж плохо, если Мелина уедет подальше, а у тебя останется Луизон! — сухо произнесла Камилла.

Ее тон рассердил мать. Мари показалось, что ей в лицо плеснули ведро ледяной воды. Она наклонилась над столом и, холодно глядя на дочь, сказала серьезно:

— Будь осторожна, Камилла! Еще немного, и ты все испортишь из-за отвратительного недостатка, который называется зависть! Я часто проводила уроки нравственности со своими ученицами, так что не могу не предостеречь тебя! От зависти и злопамятства полшага до ненависти и злости! Ты помнишь, отец твоего жениха, Макарий, причинил мне много горя именно из-за элементарной зависти. Прошу, ответь на мой вопрос: почему вы с сестрой поссорились?

Камилла вскочила и, не найдя в себе сил ответить, убежала и заперлась в своей комнате. Она провела там все утро и много плакала…

На следующий день Мелина поднялась очень рано. Она не стала прихорашиваться и оделась по-спортивному. Потом, сжимая в руке пожелтевшую фотографию, стала поджидать часа, когда должен был приехать Гийом.

— Мамочка, сегодня я за тебя отомщу! — прошептала она. — Ты всегда будешь для меня настоящей мамой, самой красивой на свете!

И девушка поцеловала портрет Леони с черными косами, радостно улыбающейся.

***

Кто-то, стоя на обочине дороги, ведущей из Брива в Обазин, махал рукой; Гийом притормозил и узнал Мелину. Он удивился и хотел было продолжить путь, но она буквально бросилась на капот автомобиля, и ему пришлось остановиться. У девушки в руках была довольно объемная сумка, лицо ее казалось более детским, чем обычно.

— Что стряслось? — спросил он. — Вы убежали из дома?

— Зачем бы мне убегать из дома? Я решила избавить вас от лишних хлопот, вот и все! Вся семья уехала купаться на берег Корреза. Мама Мари доверила мне собрать продукты для пикника и дождаться вас, чтобы показать дорогу!

Молодой человек выключил двигатель и задумался. Ситуация была по меньшей мере странной.

— Но почему встретить меня не поручили Камилле? — шутливым тоном поинтересовался он. — Я был бы счастлив отвезти ее туда…

— Влюбленных не оставляют в машине наедине, пусть даже на пару километров! Папа Адриан строго следит за своей дочерью. Я — другое дело! Я ведь ничем не рискую…

Тон Мелины был провокационным, и в то же время в ее голосе улавливалась горечь. Гийом с видимым разочарованием открыл ей дверцу автомобиля.

— Раз так, не будем терять время! — сказал он. — Вообще-то я не взял с собой плавок. Ну ничего, посижу на берегу и полюбуюсь играми прекрасных наяд!

Мелина скорчила насмешливую гримаску, потом поудобнее устроилась на сиденье и, насвистывая, подставила лицо ветру.

— Вы едете так быстро! — сказала она. — Жаль, на такой скорости невозможно любоваться пейзажем!

Гийом смотрел на девушку и пытался понять, почему она на этот раз выглядит как-то по-детски. До него вскоре дошло: он впервые увидел Мелину без макияжа. В таком виде ее можно было принять за девочку. С трудом верилось, что она уже спала с парнем…

— Вам очень идет, когда вы не накрашены! — сказал он. — Совсем девочка!

— Могу вас заверить, что я уж не девочка! У меня есть любовник, и я этим горжусь!

— Надеюсь, однажды он на вас женится! Возможно, это произойдет довольно скоро, кто знает…

С таинственным видом Мелина приложила пальчик к губам, призывая его к молчанию. Кивком она указала на боковую дорогу, которая вскоре привела их к изгибу реки, берега которой поросли деревьями. Здесь был маленький галечный пляж, который ласкали сверкающие воды реки.

— Но… где же все? — удивился Гийом.

Мелина вышла из машины и в мгновение ока разделась. Теперь она стояла перед молодым человеком почти голая. В ореоле солнечного света ее худенькое, стройное, почти совершенное тело казалось прекрасным. Крошечный белый купальник подчеркивал ее округлости. Она протянула ему руку, дерзкая и ослепительная:

— Конечно, здесь никого нет! Вы поняли, что я устроила вам ловушку, но все же поехали! Не стройте из себя невинного мальчика, Гийом! Вы здесь, потому что вам этого хотелось! Ну же, смелее!

Молодой человек подумал о Камилле, которая, без сомнения, ждала его в Обазине, о последствиях этой эскапады, если о ней узнают его будущие тесть и теща. Рассерженный, он вышел из автомобиля, хлопнув дверцей, и, сунув руки в карманы, встал перед Мелиной:

— Мои поздравления! Вы наконец нашли лучший способ разлучить нас с Камиллой и очернить меня в в глазах ваших родителей! Адриан не простил бы мне такого проступка, Камилла — тем более!

Мелина приехала сюда не затем, чтобы разговаривать. Она решила перейти ко второй части своего плана. Лицо ее, секунду назад такое лукавое, вдруг окаменело, в глазах блеснула ненависть. Она шагнула вперед, обняла Гийома за шею и подставила ему свои губы.

— Вам не хочется попробовать запретный плод? Зачем ждать целый год, чтобы получить удовольствие? Я тоже вас люблю и докажу вам это! Здесь и немедленно! Я — ваша!

Девушка дрожала — открытая, зовущая, жаждущая… Гийом сбросил обвивавшие его руки, оттолкнул Мелину и выкрикнул яростно:

— Маленькая идиотка! Я не собираюсь приносить в жертву свое будущее ради сомнительного удовольствия! Запомните раз и навсегда: я люблю Камиллу и хочу на ней жениться, и вам не удастся мне помешать! Я знаю, что такое ненависть, Мелина, и получше, чем вы! Она — плохая советчица! Не знаю, за что вы хотите отомстить, но не втягивайте в это меня! И не пытайтесь рассказывать мерзости обо мне, когда вернетесь домой! До свидания!

Он вернулся к своему «феррари» и сел за руль. Мелина же так и осталась стоять в растерянности. Зарычал мотор, и автомобиль развернулся. Этот звук вывел ее из оцепенения. Бросившись следом за автомобилем, она крикнула:

— Гийом, подождите!

Но «феррари» скоро скрылся из виду. Обескураженная и униженная, девушка упала на траву. Она не сомневалась в своем успехе! Такая мизансцена и… провал! Причем когда она была так близка к цели! Дрожащими руками она собрала свою одежду, потом легла в тени ивы. Когда захотелось есть, она достала из сумки пару сэндвичей, запила их лимонадом.

«Какой прекрасный день!» — подумала она с иронией, в то время как по ее щекам текли слезы.

В три пополудни она отправилась в обратный путь. Такая продолжительная пешая прогулка ее не пугала, хотя она никогда не любила подобное времяпрепровождение. Час спустя она пришла в Обазин, присела на бортик фонтана и стала смотреть на особняк, который столько лет называла своим домом.

«Здесь мне больше нечего делать!» — сказала она себе.

В то же мгновение дверь открылась и выбежала Мари. Злая как фурия, она накинулась на Мелину:

— Где ты была? Твой отец умирает от беспокойства!

Мари обняла девушку и крепко прижала к себе. Когда биение ее сердца стало спокойнее, она прошептала ей на ухо:

— Никогда так не пугай меня больше, дорогая!

Испытывая угрызения совести, Мелина прижалась к материнской груди и разрыдалась.

— Я встала очень рано и, увидев, что день обещает быть великолепным, решила сходить искупаться… одна! Прости меня, мама! Скажи, вы с папой правда меня любите, как родную дочку?

— Конечно, моя крошка! И я боюсь тебя потерять, ты меня слышишь? Ты — моя дочка, родная! Несносная временами, ну так что ж!

Мелина вздохнула с облегчением. Не все готовы ее отвергнуть! Камилла и Гийом не хотят ее знать, но родители — совсем другое дело! Они ее любят, и только это имеет значение!

Оскорбления, брошенные Камиллой в адрес Леони, так и остались неотмщенными, но сейчас было не время думать об этом. В таком состоянии Мелина не готова была услышать правду. Позже она поговорит с Мари, которая, в этом не было сомнений, владеет всеми ключами к ее прошлому.

Гийом и Камилла пили чай в саду. Мелина, которая очень устала после многокилометровой прогулки, направилась в свою комнату. Ей хотелось просто отдохнуть, вспоминая нежные слова мамы Мари. Она присела на кровать, но стоило ей лечь, как кто-то постучал в дверь. Не дожидаясь позволения, в комнату ворвалась Камилла.

— Мелина, ты в порядке? С тобой ничего не случилось?

— Нет. Оставь меня в покое!

— Погоди! Послушай меня: я хочу попросить у тебя прощения за то, что сказала тогда… Это было гадко. Прошу, не злись на меня! Я была очень сердита. Ты ведь этого и добивалась…

И Камилла бросилась обнимать приемную сестру, прежде чем та успела отреагировать. Содрогаясь от рыданий, старшая сестра бормотала:

— Гийом опоздал, а потом мы позвали тебя обедать, но тебя дома не оказалось… Я все время беспокоилась о тебе. Папа оббегал весь городок, мама места себе не находила от беспокойства… Мелина, я не хочу, чтобы ты уезжала из-за меня в Париж! Я просто завидовала тебе, ревновала, вот и все! Я напридумывала себе всякого… Останься с нами, умоляю!

— Посмотрим, — ответила на это Мелина. — А простить тебя… Может, когда-нибудь и прощу. Но сейчас я хочу поспать.

Грустно улыбаясь, Камилла встала и уже от двери сказала тихо:

— Спи сладко, сестричка!

Оказавшись одна, Мелина вытянулась на кровати. Гийом ее не выдал, иначе Камилла ни за что бы не вела себя так… Девушка вздохнула и закрыла глаза. У нее было только одно желание: всегда быть в кругу семьи, здесь, в Обазине, как птичка в своем гнезде…