Дочери богини Воды

Глава 23. Проклятый лес

До поместья господина Карпентера Роанне пришлось идти пешком целую свечу и огарок, досадуя про себя, что живя в деревне, она и мыслить начала по-деревенски. Ведь в столице давно измеряют время в часах и минутах, сверяясь с огромным циферблатом на башне городской ратуши. И только в таких глухих заброшенных селениях, подобно Черным пенькам, преобладают до сих пор старые порядки.

Вышла она рано. Варг еще спал, но Льен, зная, что избежать утренних обязанностей не получится, встал вместе с ней засветло. Работу по дому для ее брата никто не отменял: принести дрова, растопить печь — к утру она остывала, и дом вымораживался; натаскать воды из колодца в бочку на кухне — для мытья посуды, умывания и прочего. Помниться, братец ее плакал и ныл поначалу, непривычный к такой работе. Да и сама Роанна еле разгибала спину, а руки покрывались красными болезненными волдырями. У бабки им не приходилось заниматься тяжелой физической работой по дому…

Дорога вилась по невспаханному полю. Травы склонились к земле под тяжестью инея. Растопыренные палки чертополоха поблескивали застывшими на них ледышками. Красиво. Только пасмурно и мрачно. И снега нет. Снег здесь на юге — редкое явление. Да и вообще погода тут странная — зима слякотная и влажная, а солнце настолько редкий гость, что за несколько месяцев забудешь, как оно выглядит. И от этого становится как-то неуютно, тоскливо на душе. То ли дело у бабки, на севере… Зимы там морозные, трескучие, долгие. Но и солнца вдоволь. Снег искрится, блестит, днем смотреть с непривычки больно. Местные привыкли, а приезжие наловчились ходить с узкой темной полоской на глазах. Ткань для этого берется особая, тонкая — сквозь нее все видно и солнце не слепит…

Еще ей очень холодно. Голый обугленный лес совершенно не защищает от ветра, который свирепствует на поле. Треплет старенький Роаннин плащ, отороченный неопознанным зверем и местами изъеденный молью. Хорошо бы заработать у господина Карпентера на куртку для Льена. Пусть не новую, лишь бы крепкую и теплую…

Так, трясясь от холода и невеселых мыслей, Роанна дошла, наконец, до добротного дома мастера. Остановилась в нерешительности перед резными массивными воротами. Она бы вошла, но по ту сторону залаяли собаки, лязгая зубами и просовывая черные носы в щель между воротами и землей. Не видно даже металлического молоточка, в который обычно стучат, чтобы хозяин отворил дверь. «Как же они гостей принимают, — подумала Роанна, — кричать, что ли, надо? Неприлично, вроде, перед воротами кричать». Но она замерзла так, что стало не до приличий. Набрав в себя побольше стылого воздуха, Роанна собиралась было крикнуть, но тут кто-то заливисто свистнул собаками и черным носы под воротами исчезли. А потом резная массивная калитка растворилась, явив собой сгорбленного Кир-шу в кудлатом черном тулупе.

— Ах, моя госпожа, — запричитал он, — что же вы себя не бережете — такая погода, а вы пешком. — Старый слуга с прищуром оглядел ее наряд, покачал головой. — Нельзя же так! Пойдемте скорее.

За дверью дома разливалось блаженное тепло, смешанное с запахом сырой древесины и детских воспоминаний. Роанна, сняв плащ и крупно дрожа всем телом, дышала и не могла отдышаться. Кир-ша, проводив ее в уже знакомую гостиную, усадил на низенькую софу, ушел, но быстро вернулся с огромным шерстяным пледом. Развернув, набросил ей на плечи — плед спустился до пола. Роанна принялась было несмело отказываться от такого проявления заботы, но Кир-ша, сузив и без того узкие глаза, выразительно поцокал языком. И она сдалась, позволив себя укутать — старый помощник мастера умел мягко настоять на своем.

— Вам бы и внутренне согреться не помешало, — произнес он, оглядывая дело своих рук и, похоже, оставшись довольным результатом. — Обождите пока здесь. Пойду, мастеру доложу о вашем приходе — они с утра пораньше с Ирмой в мастерской заперлись, ничего и никого, как обычно, не слышат. И рамос вам заварю. Помниться, в прошлый раз вам понравилось, правда?

Вместо ответа Роанна улыбнулась и кивнула. Тот самый странный напиток, напоминающий топленое молоко, а на вкус — терпкий, немного солоноватый чай со специями, рецепт которого Кир-ша ревностно охранял. Она помнила. И он действительно пришелся ей по вкусу.

Старый слуга, слегка поклонившись, удалился. И Роанна снова осталась в гостиной одна. Правда, на сей раз ее одиночество продлилось недолго.

— День добрый, госпожа Хилл. Если он вообще может быть добрым сегодня — такой ветрище не улице. Так и воет в каминном дымоходе!

— Здравствуйте, профессор, — поприветствовала Роанна, одновременно неловко пытаясь освободится из пледа — сидеть перед господином Рином вот так — закутанной в ткань с ног до головы показалось ей невежливым.

Но профессор, шагнув на последнюю ступеньку винтовой лестницы, ведущей на второй этаж прямо из гостиной, жестом остановил ее разоблачение.

— Грейтесь, прошу. Вы же замерзли! — тоном, не терпящим возражений, произнес он, подходя и садясь напротив Роанны на стул. На докторе Рине были домашние штаны из некрашеного льна, просторная рубаха с подвернутыми рукавами и разношенные тапочки. Рыжие с проседью волосы вились тугими колечками, малахитовые прозрачные глаза в обрамлении раскосых морщин смотрели проницательно и цепко. Вообще, если бы Роанна не знала, что этот человек — дознаватель, сказала бы, что выглядит он довольно мило. — Или вы полагаете, что вид девицы в пледе может как-то меня смутить? Бросьте вы эти глупости, мы не в столице на ежегодном императорском балу, чтобы кичиться этикетами. Полагаю, вы пришли за своим подтверждением?

— И за этим тоже, — Роанна, наполовину стащившая с себя плед, получив разрешение, снова с наслаждением в него закуталась. — Но еще на работу. Господин Карпентер разве вам не говорил?

— Дождешься от него, — фыркнул профессор. — Значит, Ачи взял вас на работу… Разрешите полюбопытствовать, кем же?

— Помощницей в мастерской.

— Правда? Но ведь Ирма всегда была… Ах да, — хлопнул он себя по лбу, словно только что вспомнил нечто важное, — мастер частенько повторял при наших встречах, что не отказался бы от помощницы. Что же, поздравляю, хорошее место.

— Спасибо, — лаконично ответила Роанна, по внешнему виду профессора Рина подозревая, что поздравляет он ее отнюдь неискренне.

— Как Варг? — внезапно сменил тему собеседник.

— Понемногу, но уже ходит с костылями. — Она предпочла не рассказывать доктору про недавнюю вылазку мальчишек. Ведь то, что она теперь здесь работает, мастер даже не удосужился ему сообщить. Так что и про Варга с Льеном пусть рассказывает сам. — И господин Карпентер на днях заберет его домой.

— Ходит? — задумчиво проводя рукой по торчащим рыжим пружинкам волос, произнес профессор. — Когда, говорите, он сломал ногу?

— Недели три назад.

— Хм… открытый перелом, а уже ходит… за такой короткий срок! Да у вас выдающиеся способности, госпожа Хилл! Вот что значит правильное лечение и врожденная нестабильность ауры, м-да… Были бы вы доктором, цены бы вам не было!

Но ей никогда не стать доктором, ведь она — женщина. Ее и как целительницу не признают, что уж там говорить про серьезную профессию. Не стала она рассказывать профессору Рину и про то, что помимо втирания противовоспалительной мази и бальзама для заживления ран собственного приготовления, неоднократно пробовала водить руками над переломом Варга, как делала бабка. Ночью, пока мальчишка крепко спал и не видел ее жалких попыток исцеления. Бабка говорила, девушка может лечить других, даже если у нее в крови спит ведьмовская сила. Пусть не так, как инициированная ведьма, но получше многих целителей и докторов. И Роанна, всегда отрицавшая свою возможную ведьмовскую сущность, решилась попробовать. Из той самой книги она знала, нужно было всего лишь сосредоточиться и

представить, как правильно срастаются кости. Ведь это несложно, верно? Лишь бы только у мальчишки не осталось пожизненной хромоты…

— Полностью с вами согласен, — воскликнул Кир-ша, входя в гостиную с подносом, на котором громоздился чайник, пиалы, сахарница и вазочка с печеньем. — Знали бы вы ее отца! Вот уж кому действительно цены не было.

— А вы знали ее отца? — изумленно заломил рыжую бровь профессор Рин.

— Знал и даже дружил с ним какое-то время, чем несказанно сейчас горжусь.

— Мой отец был ученым, — уклончиво поведала Роанна. — Спасибо вам, Кир-ша, что цените и помните его.

— Ученым, вот как, — профессор, расставив содержимое подноса на низком столике принялся сам разливать напиток в круглые пиалы. — Значит, не просто так я предположил, что вы из образованной семьи.

— Вы весьма проницательны, — заметила Роанна, обхватывая свою пиалу двумя ладонями, чтобы согреться.

— Как и полагается дознавателю, — закончил Кир-ша и выразительно посмотрел на профессора.

Если тому и полагалось что-то сказать в ответ, то он промолчал. Изумленно изучив содержимое своей чашки, доктор Рин принюхался и несмело сделал глоток. Сморщился, словно проглотил лимон.

— Это еще что за гадость? Кир-ша, ты, похоже, отравить нас вздумал?

Роанна тихо хмыкнула, наслаждаясь содержимым своей пиалы.

— Это рамос, господин дознаватель, традиционный сагарский напиток. Мастеру нравится, вот я и готовлю. Да и госпожа оценила. Правда, госпожа?

— Необычный вкус, но мне правда нравится.

С сомнением сделав еще одни глоток, профессор Рин решительно отодвинул чашку.

— На травяной чай я еще согласен, но такое… нет уж, увольте. А кофе у вас нет?

Старый слуга улыбнулся краешками губ.

— Отчего же, нет? Найдется. Сварить вам?

— О, Вода Пречистая, вы проливаете истинный луч света на это хмурое утро!

Буду вам премного благодарен, Кир-ша!

Отвесив им обоим легкий поклон, старый слуга удалился.

Некоторое время они сидели молча, погрузившись в свои мысли. Роанна, греясь об пиалу и отхлебывая помаленьку мутновато-белый напиток; доктор Рин — рассеянно всухомятку жуя печенье и разглядывая тикающий маятник часов.

Когда Роанна, сделав последний глоток, подумывала, не налить ли еще рамоса, во дворе залаяли, но тут же смолкли, собаки.

Где-то вдалеке хлопнула входная дверь, и громогласный визгливый голос разнесся по всему дому. Так она и знала… сейчас начнется.

Как только Роанна поставила пустую пиалу на столик, в гостиную фырча и отдуваясь, ворвалась раскрасневшаяся Элоиз Карпентер — в добротном теплом плаще и, судя по влажным следам, в уличной обуви, которую не было видно под пышной, но изрядно загрязненной по подолу юбкой.

— Арчибальд! Ачи! Где ты, дорогой? — крикнула она с порога.

Взгляд ее, судорожно рыщущий по гостиной, мельком мазнул по доктору Рину и остановился на Роанне.

— А эта… особа что здесь делает? — властно вопросила она, обращаясь, наверное, к профессору.

— Работает, уважаемая госпожа Карпентер, — коротко и, словно с издевкой, бросил тот, оторвавшись, наконец, от созерцания часового маятника.

— Хм… интересная работа — чаи распивать, — ядовито зашипела хозяйка дома. — Не успела одного сына вылечить, за другого взялась? Никак, охмурить задумала? У-у… лахудра белобрысая… И что у него за причуды — вечно подбирает всяких… — Видно было, что ее так и распирает развить эту тему дальше, но судя по ее облику и спешке, нашлись дела поважнее. — Ладно, после с тобой разберемся. Ачи! Да где тебя носит?!

Отряхивая штаны от стружки, в гостиную, наконец, явился хозяин дома, а за ним, запахиваясь на ходу, впорхнула Ирма в неизменном полосатом халатике.

— Незачем кричать в такую рань, матушка. Вы весь дом перебудите! — ворчливо, приветствовал мастер госпожу Элоиз. Арчибальд вовсе не казался встревоженным — похоже, подобные шумные вторжения были здесь не в новинку. — Ну, что у вас случилось на этот раз?

— Не у вас, а у нас, мальчик мой, — еще больше краснея — непонятно, то ли от ярости, то ли от морозного воздуха, выговорила Элоиз. — Лия пропала.

— Что?! — вскрикнул мастер. Ворчание в его голосе сменилось нотками неподдельного беспокойства. — Снова? Когда? Как? Да говорите же, матушка, не томите!

— При ней говорить? — Элоиз кинула на Роанну хищный взгляд волчицы перед прыжком.

Мастер заколебался.

— Я могу выйти, господин Карпентер, — спокойно предложила Роанна.

— Не стоит, — наконец, решился он. — Говорите при ней, матушка.

— А господин Рин?

Профессор хмыкнул и отложил только что взятое из вазочки печенье.

— Я доктор. Так что в случае необходимости умею хранить секреты. — Он переглянулся с Роанной и незаметно ей подмигнул. — Но могу и в свою комнату пойти. Ачи?

— Ни в коем случае, — мастер тяжело опустился в глубокое кресло-качалку, Ирма пристроилась на корточках возле камина. — Я уже описывал вам состояние сестры и даже просил, чтобы вы ее осмотрели. Так что ваше присутствие будет как нельзя более кстати. Присаживайтесь и вы, матушка.

Только что вернувшийся Кир-ша поставил чашку кофе перед доктором Рином, поспешно подвинул хозяйке дома стул, принял из ее рук плащ и с поклоном удалился

— Вчера вечером Лия была дома, легла спать пораньше… — Элоиз закашлялась, но когда профессор услужливо протянул ей пиалу с мутным напитком, надменно поджала губы и отказалась. — Так вот, вчера вечером она была дома. Ничего необычного мы в ее поведении не заметили… ты знаешь, Ачи, если у нее начинается э-э… приступ, она начинает вести себя довольно странно.

— Знаю, — перебил господин Карпентер. — Рассказывайте дальше и покороче.

— А сегодня мы проснулись, собрались завтракать. Само собой, тебя и твою… натурщицу я не приглашала, зная, что вас нельзя отвлекать от работы. Но Лия всегда завтракала с нами. Я попросила Бэтси ее поторопить — вечно она опаздывает. Но Бэт вернулась со слезами на глазах. Нет, говорит, нигде молодой госпожи. Мы кинулись искать, обежали дом, заглянули во все углы и щели. Перетряхнули двор,

поспрашивали в деревне. Я не стала сразу сообщать тебе, думала, найдем и все благополучно разрешить… Но она как сквозь землю провалилась, блаженная дурочка!

— Хватит! — Арчибальд стукнул кулаком по столу, расплескав недопитый профессором рамос. — Вам надо было сообщить мне немедленно. Немедленно, понятно?! И не смейте больше ее так называть!

— Ачи, да что с тобой? — видимо, не ожидавшая подобного отпора, изумленно взвизгнула госпожа Карпентер. — Раньше ты не позволял себе повышать на меня голос!

— Извините, матушка, — устало произнес мастер. — Но мне надоело притворяться, будто я ничего не замечаю. Вы ведь ее стыдитесь, я уже давно понял. И вам ужасно неловко, что именно она — ваша дочь.

Словно только что пойманная щука, Элоиз безмолвно открывала и закрывала рот, будто собиралась возразить, но не могла решалась.

Роанна, невольно ставшая свидетельницей этого спектакля и семейных тайн, о которых ей, похоже, знать не полагалось, не имела понятия, куда деваться от смущения.

Неизвестно, что бы закончилась эта сцена, если бы доктор Рин невозмутимо не поинтересовался:

— А в лесу искали, госпожа?

— В лесу?! — Элоиз одарила его надменным взглядом, цепляясь за возможность переключиться на кого-то другого. — Кто туда пойдет, в проклятый лес? Может быть вы, профессор?

Дознаватель, в свою очередь, бросил на хозяйку дома если не надменный, то не менее гордый взгляд.

— Проклятый? Вот эти черные палки, торчащие стразу за вашим забором, и есть проклятый лес?

— Верно, профессор Рин, — подтвердила Ирма, полуобернувшись от камина. — Мы местные, но и мы почти позабыли настоящее название нашей деревушки. Так и зовем

— Черные пеньки. И все из-за леса.

— В таком случает, Ачи, мой мальчик, — сделав большой глоток кофе, промолвил профессор, — нам с тобой следует туда обязательно прогуляться.

— Что? — возмутилась Элоиз. — В лесу время от времени пропадают люди. Мой сын туда не пойдет, не пущу!

— Матушка! — после бессонной ночи бледное лицо мастера приобрело пунцовый оттенок. — Позвольте мне самому решать, куда мне ходить, а куда нет!

— В глубине леса, есть небольшая поляна, — тихо промолвила Роанна, не веря, что она говорит это вслух. И зачем ей понадобилось вмешиваться? — Поляна нетронута пожаром. Целое лето я собирала там корешки и травы. И продолжала собирать даже после того, как узнала от местных, будто лес проклят. За все это время ничего дурного со мной в лесу не случалось, и ничего необычного я не видела.

Господин Карпентер с профессором Рином синхронно переглянулись.

— Все лето ходили в лес, говорите? — задумчиво произнес Арчибальд, пристально разглядывая Роанну.

— И заметь, мальчик мой, — непринужденно поддакнул профессор, — ни один вампир не высосал ее кровь, ни один оборотень не обглодал до косточек.

— Господин Рин! — казалось еще чуть-чуть и хозяйке дома, сидевшей по правую руку от профессора, уже никакие приличия не помешают брезгливо от него отодвинуться.

— А что такого? — профессор наигранно пожал плечами. — Нам, дознавателям, доподлинно известно, впрочем, как и большинству населения нашей великой империи, что особи с подобными, хм… способностями, все еще повсеместно встречаются среди нас. Разумеется, мы ищем их и отлавливаем. Но это не значит, что они полностью истреблены.

— Мне совестно вас затруднять и просить, — вкрадчиво встрял Арчибальд, — но не могли бы вы, госпожа Хилл, помочь нам с поисками? Вы знаете лес, проводите нас до поляны? Зачту вам целый рабочий день, разумеется.

Доктор Рин что-то нечленораздельно хмыкнул — непонятно, восхитившись или возмутившись щедростью подобного предложения.

— Думаю, смогу, — ответила Роанна, внутренне съежившись, когда представила, что снова придется выйти на улицу, на пронизывающий холод и ветер.

— Значит так, — вынес вердикт мастер. — Мы с профессором и госпожой Хилл идем в лес. Даже не пытайтесь возразить, матушка, — на сей раз грубо отрезал он, видя, что Элоиз уже открывает рот, переходя в наступательную стадию возмущения. — Ирма, возьми с собой Кир-шу, запрягите экипаж и еще раз поспрашивайте в нашей и соседней деревне. Другие слуги пусть еще раз обыщут все уголки в доме и во дворе.

Профессор Рин, несмотря на то, что был в возрасте бабки Роанны, шагал широко и бодро. Во всем его облике, скорости реакций, здравых и точных суждениях сквозило нечто, позволяющее сделать вывод, что этот человек не пренебрегает ни физическим, ни умственным трудом.

Господин Карпентер, впрочем, от него не отставал, и Роанне только и оставалось, что поспевать за обоими мужчинами.

Они зашли в лес со стороны широкого оврага, начинавшегося сразу за резным забором добротного дома мастера. Внизу кое-где пробивались молодые березки и кустарники лещины, не приносящие плодов. За оврагом начинались обугленные пеньки с торчащими вверх черными страшными стволами.

— Как вы думаете, Роанна, почему здесь лес не растет? — поравнявшись с ней, внезапно нарушил затянувшееся молчание профессор. — Сколько лет прошло с пожара?

— Местные говорят, лет десять-двенадцать точно. — Ветер в лесу не свирепствовал, как на поле, так что Роанне удалось быстро согреться. — Моя бабка говорила: всему свое время. Раз не случается, значит, время еще не пришло.

— Ваша бабка была, без сомнения, мудрой женщиной.

— Почему же была… она и сейчас жива и, надеюсь, здравствует.

Мастер, шагая впереди, неожиданно остановился и Роанна чуть на него не налетела.

— Как — жива? — удивился он. — Я думал, вы сироты.

Доктор Рин хмыкнул что-то нечленораздельное и сделал вид, что его очень занимает палка, которую он по пути сдернул с черной лапы дерева.

— Если не живете вместе, значит, поссорились? — продолжил допрос мастер.

— Вроде того, — уклончиво ответила Роанна.

Какое-то время господин Карпентер изучал ее, буравя пристальным взглядом. Затем сказал:

— Извините. Не нужно было спрашивать. Надеюсь, вопрос не показался слишком бестактным с моей стороны. Вы не обиделись?

— Нисколько. — Сейчас больше всего ее занимало то, как бы дырка на плаще, которую она обнаружила сегодня утром, не разошлась еще больше. Обычно, Роанна перекладывала шерстяные вещи полынью от моли. Похоже, забыла на этот раз. — Просто мы с Льеном не любим об этом говорить.

— Смотрю, вы с Льеном вообще мало общаетесь с людьми. И нисколько не любопытны.

— О чем вы, мастер?

— Неужели даже не спросите, что не так с моей сестрой?

— А вот я бы не отказался бы узнать, что не так с твоей сестрой, мой мальчик, — немного резко встрял профессор Рин. — Мне же все равно ее осматривать, верно? Расскажи.

— Она нелюдима, — слегка раздраженно начал Арчибальд, продолжая движение. — Часто поет себе под нос, любит оставаться одна. Совершенно не интересуется модой и светской жизнью, хотя я не раз возил ее в столицу. Зато она прекрасно считает, мгновенно складывает, вычитает, делит и умножает в уме большие числа, запоминает картины, названия, любые карты — стоит только взглянуть на них. Обожает животных, говорит, что с ними ей лучше, чем с людьми. Злиться на Варга, когда тот пугает кошек, а Сида вовсе не замечает, словно он не ее брат. Любит деда и, кажется, всерьез боится матушку. Иногда у нее случаются приступы. Вот как сегодня. Уйти из дома, ничего никому не сказав, обычное для нее дело. Так что поиски нам не впервой. Матушка, конечно, переживает, но больше не за свою дочь, а за то, как бы чего не подумали или не сказали люди, если прежде нас найдут Лию в таком состоянии. А у меня всякий раз сердце замирает, как представлю, что она где- то одна…

Бабка бы наверняка определила, что не так с сестрой господина Карпентера. Кажется, она болезни насквозь видит, особенно душевные.

— Значит, вы до сих пор не показывали Лию доктору? — поинтересовался профессор. — Целителю? Бабке-травнице, на худой конец?

Путники замерли в нерешительности у довольно широкой канавы, размытой течением родника, бравшего свое начало несколькими шагами выше. Обычно, когда Роанна ходила к поляне, она обходила канаву возле большого разлапистого полуобгоревшего дуба. Там вода замедляла свое течение, превращаясь в узенький ручеек. Но сейчас нужно было спешить и времени делать такую петлю не было.

Немного разбежавшись, профессор легко перемахнул на другую сторону.

— Никому не показывали. — Господин Карпентер не стал даже разбегаться. Примерился, прыгнул с места. Приземлившись на мерзлую землю, мастер протянул Роанне руку с противоположной стороны, предлагая опереться и перепрыгнуть. — Честно говоря, я хотел. Матушка не позволяла. Отговаривалась тем, что вспышки Лии — возрастные изменения, обычные для всех подростков. Но сестре уже шестнадцать, а приступы так и не прошли. — Ну же, госпожа Хилл, прыгайте, сколько можно сомневаться?

Кажется, так уже было когда-то. Мастер снова протягивал ей руку помощи, как в первый день их знакомства, когда Элоиз накричала на нее и ударила.

Роанна еле дотянулась до пальцев господина Карпентера, обтянутых черной кожаной перчаткой. Схватилась, прыгнула. При приземлении ее нога, подвернувшись на склизком склоне, поехала вниз, рука почти выскользнула из перчатки мастера, и она успела подумать, что сейчас по колено провалиться в ледяную жижу.

— Поймал! — засмеялся господин Карпентер, обхватывая ее за талию, а другой рукой — за плечи, крепче прижимая к себе и уводя от края канавы. — Неужели вы никогда не прыгали через канавы на празднике Воды?

Не прыгала. Дожила до восемнадцати, а ведь так и не прыгала…

Господин Карпентер, слегка отстранившись, положил обе ладони ей на плечи, легко сжал их пальцами. В сапфировых глазах, словно опушенных мехом чернобурой лисицы, плясали задорные смешинки.

— Ну же, признайтесь, ведь не прыгали?

— Нет, — мучительно выдавила Роанна, чувствуя, как снова покрывается пятнами от смущения. — Просто я… еще ни разу не была влюблена.

Вообще-то, она любила праздник Воды. Но обычай прыгать через канавы считала глупым и странным. Разве намерения тех, кто по-настоящему любит друг друга, можно проверить подобным способом? Влюбленные, желающие проверить свои чувства, взявшись за руки, одновременно прыгали через канаву, шириной в два человеческих шага и глубиной не меньше половины человеческого роста. Если ни один из влюбленных не оступиться и не расцепит сплетенных пальцев — чувства крепкие и прибудет с ними совет да благодать Богини на долгие годы. Но бывало и так, что один, а то и оба, купались в мутной грязи…

— Эх, молодежь, — нарочито ворчливо подал голос профессор Рин, — вообще-то я тоже здесь! Обнимаются, понимаешь, прямо на моих глазах…

Роанна смутилась, попыталась вырваться, но мастер вдруг вздрогнул и отпрянул сам, потому что рядом с ними, отчаянно вереща и роняя перья, с земли поднялась стая ворон.

— Засуха их побери! — воскликнул господин Карпентер, подозрительно озираясь по сторонам. — Откуда они взялись?

И правда, откуда? В этой части леса Роанна не то, что птиц, насекомых никогда не встречала.

— Надо было взять ружье, — досадливо бросил мастер, задрав голову вверх и провожая взглядом черную стаю.

Профессор насмешливо фыркнул.

— Хорошо, что не взял. Это всего лишь вороны, Ачи! Палить по ним собрался? Ребячество, право слово.

— А если зверь выйдет?

Неохотно и несмело Роанна предположила:

— Какие тут звери? Мертвый лес, пустой, заброшенный. Животным здесь питаться нечем — выжженная земля, ни растительности, ни побегов. А раз нет травоядных, не будет и хищников. Нет растений — не будет и насекомых.

— А птицы тогда откуда? — не унимался мастер.

— Не знаю. — Роанна зябко перевела плечами, кутаясь в тонкий плащ. — Все лето в этот лес ходила. Встречала играющих в разбойников, несмотря на запрет родителей, мальчишек; время от времени натыкалась на деревенского пьяницу Виля, по обыкновению отсыпающегося в овраге. Но животных с птицами не видела…

— Вот и не верь после этого местным легендам, — промолвил господин Карпентер, задумчиво рассматривая вороньи перья на земле. — Слышали, профессор Рин, говорят, люди в этом лесу пропадают. Я не стал бы посвящать вас в эти байки, зная, что вы, человек с образованием и ученой степенью, вряд ли захотите слушать про проклятья и пропавших людей.

— Отчего же, Ачи, мальчик мой, отчего же? С удовольствием бы послушал. Люблю, знаешь ли, жуткие сказки на ночь. — Профессор поднял прямые руки над головой, с хрустом потянулся и с хитрым прищуром посмотрел на Роанну. — Куда нам теперь, госпожа Хилл? Признаться, один бы я точно заблудился в этом царстве корявых палок.

— Вцдите вон ту сосну? Возле нее поляна.

— Вы про ту высокую палку, точащую в небо аки перст Засухи?

— Верно. Местные прозвали ее маяком. Нам нужно держаться ее немного левее, идти так, чтобы мох, растущий на деревьях, все время смотрел на нас.

— Значит, там, — господин Карпентер махнул рукой за спину, — север.

Роанна улыбнулась.

— Обычно, определять стороны света по деревьям, солнцу или звездам могут те, кто немало времени проводил в лесу. Вы же, кажется, росли в городе, мастер.

— В книгах вычитал, — бросил тот, обходя профессора. — К тому же, в Мернской академии нам преподавали не только столярное дело и историю искусств. Пойдемте дальше.

Они мерно продвигались вглубь леса, к одинокой сосне-маяку, куда из местных никто не отваживался ходить. После вспугнувшей их стаи ворон путники изредка перебрасывались короткими фразами, а потом и вовсе замолчали. Деревья в этой части леса когда-то росли довольно буйно. И теперь черные уродцы жались друг к другу, как прежде. Идти становилось сложнее: то и дело под ногами хрупала очередная обуглившаяся ветка, похожая на головешку из костра; приходилось перелезать через огромные стволы сваленных деревьев, отчего одежда запачкалась и вся троица стала похожа на угольщиков, вышедших из штольни в конце рабочего дня. Роанна не зря ходила кружным путем — через глубокий овраг не прыгать, да и застирывать в этом случае приходилось лишь подол платья, а не всю одежду целиком.

Внезапно накатила усталость и необъяснимое, тревожное чувство опасности.

По всей видимости, в таком состоянии пребывала не она одна, потому что профессор, давно переставший насвистывать себе под нос веселый мотив, нарочито бодрым голосом произнес:

— А не рассказать ли вам какой-нибудь забавный случай из моей врачебной практики? Гляжу, вы совсем приуныли.

Роанна не отказалась бы послушать, но господин Карпентер, резко повернувшись, бросил:

— Нет уж, доктор Рин, увольте от своих рассказов. Терпеть не могу слушать про пациентов и их болезни. — Он пнул ногой некстати подвернувшийся пень, и тот рассыпался, щедро обдав сапоги и штаны мастера горсткой пепла. — Ненавижу болеть.

— Тогда сам расскажи нам что-нибудь. Непременно веселое. Кстати, вспомнил, давно хотел тебя спросить. — Профессор Рин состроил хитрую гримасу и подмигнул Роанне. — Скажи, мой мальчик, почему твое имя от Арчибальда сокращается до «Ачи»? Сокращение «Арчи» все-таки более популярно. Да и вообще… подобные имена вышли из моды еще до того, как ты родился. Откуда взялась такая дань старым традициям?

Вопрос был явно с подвохом и еще, кажется, немного фамильярным. Роанна сильно сомневалась, что мастер станет им что-либо объяснять. Если вообще ответит.

И сильно удивилась, услышав размеренный голос:

— Скажем так — свое имя мне никогда не нравилось. Наша семья не имела знатных корней, и как-то я спросил отца, отчего меня назвали словно лорда или графа. Отец, отмахнувшись, отправил меня к матушке. Оказалось, она придумала имя своему первенцу, начитавшись любовных романов. Похоже, главные герои этих книжиц для легкого чтения были потерянные во младенчестве аристократы, которых звали непременно возвышенно и пафосно: Арчибальд, Тристан, Артур. Хорошо, хоть Апполоном не назвала… — Профессор Рин прыснул в кулак и Роанна, признаться, тоже еле сдержала неуместный смешок. — А сокращение… Что до сокращения, тут все просто. В детстве я довольно долго не выговаривал букву «р». Поэтому, недолго думая, выбросил ее из своего короткого имени. Домашние сначала возмущались, а потом привыкли. Теперь иначе и не зовет никто. Да я и сам привык…

Он оборвал речь на полуслове и остановился, как вкопанный. Профессор поспешил выглянуть из-за спины мастер с тем, чтобы тоже замереть на месте. Роанна, в свою очередь, заняв позицию по левое плечо от господина Карпентера, взглянула вперед и не поверила своим глазам.

Прямо перед ними, на расстоянии ста шагов, застыл огромный бурый медведь.

Возле медведя, протягивая к нему худенькую ручку, стояла невысокая, немного похожая на сказочного эльфа, девушка. Смуглая, стройная, с ежиком обсидиановых волос, распущенных, еле доходящих до плеч.

Лия.

Роанна раньше видела медведей, которых приручали люди из вольного народа йаху. Те медведи были низкорослые, с мутными бусинками усталых глаз, с грязной, свалявшейся колтунами шерстью, с прочным кожаным намордником, чтобы зверь не смог никого укусить. Их заставляли плясать под бубен, кувыркаться на протертом коврике лимнского плетения, стоять на задних лапах, выпрашивая плату за представление. Зрелище было печальное, и Роанна всегда недоумевала, что заставляет толпу зевак глазеть на унижения несчастного животного да еще и платить за это.

Этот медведь был другим. С блестящей густой шерстью, мощными, широко расставленными лапами, выразительными глазами, настороженно наблюдающими за подошедшими людьми. Настоящий царь леса.

Господин Карпентер отмер первым. Сделал шаг вперед. Ветка под его ногой хрупнула, медведь насторожился и оскалился, обнажив острый частокол зубов.

— Засуха подери, — прошипел мастер, — все-таки надо было взять ружье. — Лия, послушай, послушай меня, — он слегка повысил голос, — медленно отходи в сторону.

Не делай резких движений. Иди к нам, только осторожно, плавно. Давай же, ты сможешь!

Лия сморгнула. И не двинулась с места.

— Д-девочка м-моя, — вставил профессор, снова начавший заикаться, — н-нужно лишь с-сделать шаг в-вперед. П-послушай брата. П-поверь…

— Нет! — вдруг тоненько взвизгнула девушка. — Лия не пойдет! Зря пришли. Уходите! — У нее вдруг застыл взгляд и голос, которым она начала говорит дальше, промораживал изнутри, пугая своей неестественной отрешенностью и холодным безразличием: — Здесь будет страшно. Скоро… Ненависть… тьма, злоба. Но все смоет очищающий огонь. Не бойтесь за меня — за мной придет волк… Бояться надо вам. Вам всем. Вы еще можете все изменить, нужно только правильно выбрать путь…

Мастер, выругавшись сквозь зубы, придержал за рукав профессора, завороженно шагнувшего вперед.

— Стойте, профессор Рин. Если она не хочет, настаивать бесполезно. И когда она так говорит, лучше к ней не приближаться. Так уже бывало, это мы и зовем приступами. Нужно попытаться спугнуть зверя.

Медленно, очень медленно, не отводя глаз от бурой громадины, господин Карпентер нагнулся, нащупал палку возле своих сапог. Так же медленно поднялся, сжимая ее в руке и пряча за спину.

Медведь по-прежнему настороженно за ним наблюдал, переминался на месте с лапы на лапу. Но не уходил и будто даже не думал нападать.

— Ачи, ч-что ты с-собираешься делать?

— Брошу палку. Попаду, я меткий. Вспугну зверя — сам убежит.

— П-плохая идея, — зачем-то озираясь на Роанну, прошептал профессор.

— Предложите лучше! — огрызнулся мастер. — Нет? Не мешайте тогда.

Роанне пришлось немного отступить в сторону, когда господин Карпентер спокойным неторопливым движением поднял руку, размахиваясь, но застыл в нерешительности, услышав воркующий, умиротворяющий и уже нисколько не пугающий голос Лии:

— Все будет хорошо, Лия поможет. Это надо лечить… Лия не знает, как… но придумает. Больно? Потерпи… Хороший мишка, хороший…

Она снова потянулась к зверю худенькой рукой, словно хотела, но боялась дотронуться. Медведь немного переступил лапами, повернулся боком, и Роанна увидела рваную рану у него на спине. Неглубокую, но свежую и кровоточащую.

— Подождите, господин Карпентер, — она потянула мастера за руку с зажатой палкой, мешая сделать бросок. — Смотрите, медведь ранен. В таком состоянии вы его вряд ли вспугнете, только разозлите еще больше.

— Д-девочка п-права, Ачи, — не н-надо принимать п-поспешных решений.

— Поспешных? — взревел господин Карпентер, забыв, что нужно разговаривать тихо. — Не вашу сестру собирается разорвать на части огромный зверь! Предлагает просто стоять и смотреть?

— Т-тише, мой м-мальчик, т-тише, — шикнул профессор. — Н-никто пока не собирается ее р-рвать…

Медведь заворчал и угрожающе оскалил пасть, напуганный громкими звуками.

— Ачи, нет!

Но было уже поздно. Мастер, не имея больше не выдержки, ни терпения, размахнулся и бросил палку. Бросок и впрямь оказался хороший, палка метко стукнула медведя по морде. Зверь взревел, замотал башкой и вдруг встал во весь рост на задние лапы.

— Вы плохие, плохие! — услышала Роанна тонкий девичий визг.

Лия, отпрянула от разъяренного зверя в сторону, сгорбилась на земле, закрыла лицо руками. Плечи ее задрожали.

Медведь, опустившись на четыре лапы, коротко на нее оглянулся и решительно двинулся на путников.

— Роанна, бегите! — крикнул господин Карпентер, вооружаясь очередной палкой.

Роанна никогда не умела быстро бегать, а теперь страх пригвоздил ее к месту.

Поздно дернувшись в сторону, она не пробежала и десяти шагов как споткнулась о корень и упала на мерзлую черную землю, успев выставить руку, чтобы смягчить падение. Руку тут же пронзило болью. Не было ни сил, ни времени посмотреть, что с ней такое. Потому ее туту же ослепила вспышка, шумная возня, крики, рычание зверя. А потом все как будто стихло.

Она во все глаза смотрела, как профессор, вскинув руки вперед, двинулся на медведя. Из его ладоней сочился голубоватый яркий свет, который лучом бил прямо в глаза-бусины шедшему на него зверю. Медведь заворчал, остановился. Поджал лапу. Подобострастно пригнул морду к земле. Затем развернулся и, припадая на одну ногу, двинулся вглубь леса.

Когда профессор, брезгливо стряхивая с рук остатки голубого сияния, повернулся к ним, Роанна все еще сидела на земле, прижав к себе поврежденную руку. Мастер так и застыл с палкой в руке, словно не зная, куда ее теперь деть.

— Вы не должны были этого видеть, — твердым голом произнес профессор, враз прекративший заикаться. — Никогда. Но теперь уже ничего не поделаешь… Ачи, мальчик мой, отомри, на тебя смотреть страшно. Иди, обними сестру. А вы, госпожа Хилл, ничего себе не сломали, надеюсь? Дайте-ка посмотрю.

Он неторопливо подошел к Роанне, присел рядом на корточки. Осторожно взял ее руку — пальцы у него были теплые, даже горячие.

— Ничего страшного, — констатировал он, стягивая с шеи платок и перевязывая им руку. — Растяжение связок и легкая царапина — дома обработаю ее как следует. Холод, два дня покоя, и все как рукой снимет. Да вы и сами можете себя осмотреть и назначить лечение.

— Спасибо, профессор Рин, — тихо пролепетала Роанна. — Не понимаю, как у вас получилось, но зверь ушел. Вы спасли всех нас.

— И вы ничего не хотите объяснить нам, профессор? — вместо благодарности надтреснутым голосом спросил подошедший господин Карпентер. Одной рукой он обнимал и придерживал сестру, которая, несмотря на брошенные прежде в их адрес колкие слова, жалась к нему, как котенок, к спасшему его от злых собак мальчишке.

— Я маг, — просто доложил профессор, помогая Роанне подняться. — Ко всем моим прочим талантам дознавателя, доктора и ученого. И еще… мне хотелось бы ошибаться на этот счет, но я не ошибаюсь. Ачи, твоя сестра — ведунья. А это, поверь, проблема похуже внезапной смены настроения.

Мастер переменился в лице, тревожно взглянул на Лию.

— Пойдемте, — бросил профессор. — Дома я вам все объясню подробно.