Дочери Торхельма

Глава 17

Ролло вернулся спустя три недели. Он привез с собой мешки пшеницы и дорогие специи, обменянные на шкуры, которые добывали по осени дружинники во владениях его отца. У Хольми хватало денег на покупку продуктов, но он все равно отправлял сына и своих людей на охоту, не сколько за мясом, сколько за дорогими шкурами пушных зверьков…

Фрида ждала возвращения мужа с тайной надеждой, что в этот раз все изменится. Что разлука, пусть и недолгая, заставит его вспомнить о тех жарких ночах, что они провели вместе, но ее надеждам было не суждено сбыться. Ролло вернулся злой и угрюмый и почти не обратил внимания на одинокую фигурку, стоявшую на холме, когда ладья швартовалась у пристани. А за ужином, который был дан в его честь, с приглашенными дружинниками соседом по земельным угодьям, Ролло едва смотрел на свою жену, больше заботясь о том, как бы поскорее напиться и от Фриды не ускользнуло то, как ее муж косился на Самиру, старательно крутившуюся рядом. Но дочь Торхельма сделала попытку поговорить с ним после, когда половина гостей разошлись, а вторая половина так и осталась досыпать в большом зале. Фрида догнала его в коридоре, пока шатаясь от избытка, выпитого, уставший и еще более злой, Ролло шагал, придерживаясь ладонью, вдоль стены.

— Постой! — крикнула она и Ролло замер. Затем медленно повернулся на звук ее голоса и огонь от светильника осветил его лицо с пролегшими под глазами глубокими тенями. Жесткая линия губ исказилась, когда мужчина скривил рот, увидев за своей Фриду.

— Что тебе надо? Хочешь, чтобы я снова пошел с тобой в спальню? — спросил он непривычно скрипучим голосом, — Требуешь выполнения моего долга?

Фрида застыла камнем. Пальцы сжались в кулаки, а глаза защипало от подступивших колючих слез, и она проглотила те слова, которые собиралась сказать мужу.

— Дай мне хоть сегодня отдохнуть от тебя, — отмахнулся от женщины пьяный муж, — Достала! Я только из плаванья, а тут ты… — и отвернувшись, он продолжил свой путь дальше по коридору.

Фрида стояла глядя ему во след, пока не хлопнула дверь в его комнате, а спустя мгновение показалась и Самира, направляющаяся легкой пружинистой походкой мимо молодой хозяйки. Надо отдать ей должное, рабыня смутилась, поравнявшись с Фридой и даже вопросительно посмотрела на нее, словно прося позволения идти дальше, и Фрида безвольно кивнула, отступая назад.

— Я больше не могу и не буду пытаться быть с ним, — прошептала она, когда Самира вошла в комнату Ролло, — Это бесполезно! Я только зря рву себе душу, — и она развернувшись ушла прочь, намереваясь выйти во двор, подышать свежим воздухом. Фрида чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Дышать было труднее, и она почти выбежала с крыльца, раскинув широко руки и вдыхая морозный воздух, напитанный морем.

— Я проиграла, — сказал она себе…

… Выгнав Самиру, Ролло повалился на постель, так и не сняв сапог. Зарывшись лицом в подушку, пахнущую свежестью морозного утра, мужчина вспомнил о Фриде и тихо застонал. Да что такое с ним происходит! Почему он думает только о ней? Ведь он так ненавидел ее, а теперь, едва увидел, понял, что она что-то сотворила с его сердцем. Вынула из груди и забрала в свои маленькие хрупкие ладони.

— Я не должен ей позволять, — прошептал он в пьяном бреду, — Она всего на всего женщина, та, что заставила меня жениться на себе против моей воли. Я ведь ненавидел ее и сейчас намеренно сделал больно… Вот только больно и мне!

Он перекатился на спину, распахнул широко глаза, глядя в темный потолок над головой.

— Хотел обидеть, причинить боль. Надеялся, что, как и прежде смогу ненавидеть ее, но не получается. Даже сейчас хочу встать и пойти следом, просить прощения и умолять быть со мной! — думал он. Все время, пока он находился вдали от дома, он не переставал думать о Фриде и это выводило его из себя. А когда ночами она приходила к нему такая прекрасная с растрепанными черными волосами и глазами цвета летнего неба, он просыпался, чувствуя сильное желание бросить все и вернутся к ней и только неимоверным усилием ему удавалось сдерживать этот порыв.

— Интересно, получилось ли у нас! — внезапно промелькнуло в его голове. Вспомнил о ребенке и неожиданно понял, насколько сильно хочет иметь от этой женщины детей.

— Держи себя в руках, — сказал внутри него кто-то чужой и гадкий, — Она всего лишь женщина и никуда от тебя не денется. Она твоя жена! Если она поймет, что ты в нее влюбился. То начнет вить из тебя веревки. Ты этого хочешь?

Перед глазами все закружилось. Усталость брала свое и Ролло стало затягивать в омут сна. И он даже не сопротивлялся этому желанию, просто провалившись в темноту.

Лорри впервые чувствовала такой невероятный подъем сил. Болезнь отступила. Исчезла так же внезапно, как и началась, развеялась, как дым на ветру, словно и не было ее вовсе, а все произошедшее показалось дурным сном, от которого оказалось так легко оправиться. Девушка радовалась этому, чувствуя себя, как и прежде сильной и готовой продолжить свое путешествие, да вот только сердце ее просило остаться… Остаться в этом непонятном имении, так похожем на северное, и одновременно так отличающееся от всего привычного в ее жизни… А все потому, что Лорри влюбилась. Она и представить себе не могла, что любовь может быть такой сладкой. Она и думать не могла, что это чувство, над которым она всегда смеялась и считала его просто глупостью, коснется и ее. Впервые она задумалась о чем-то кроме мести. Тот первый поцелуй зажег в ее сердце огонь и мужчина, что зародил в холодной северянке это пламя, делал все возможное, чтобы поддерживать его и даже больше — он помогал ему разгореться с немыслимой силой, настолько яркой, что это чувство грозилось сжечь обоих, но Лорри не боялась. Она во всем хотела полной отдачи и в любви, и в войне.

Все мужчины, что до Булата оказывали ей знаки внимания, возможно были и красивее, но только сердце ее не затронули их горячие слова, а вот Булат только поцеловал, да посмотрел проникновенно, так как мог лишь он один, и Лорри пропала, погрузившись в неведомое ей ранее сладкое чувство завершенности. Словно она нашла ту часть себя, которую ей так не хватало, половинку ее сердца, что вновь обрела свой покой в ее груди. Ее Булат!

Щетина, следивший за развитием отношений между своим названным сыном и чужестранкой с далекого севера, только качал головой и пенял Булату, что слишком уж быстро он позволил своим чувствах захватить себя, да разве сын его слушал? Булат тоже был влюблен впервые и для него было вновь испытывать подобное к одной единственное на свете. Разве мог он подумать, что полюбит женщину из ненавистного ему народа, тех, кого он уничтожал и даже более того, женщину, в гибели отца которой был виновен!

Булат долго думал над тем, что случилось, но понимал только одно — отступится от Лорри он не в силах.

… Он пришел к ней в первую ночь, когда болезнь отступила и остался до рассвета и то, что произошло между ними было сказочным волшебством, о котором слагают песни, о котором рассказывают сказки. Ни одна из его женщин, а их было множество, не смогла бы дать ему такого наслаждения и ласки, как эта неопытная девушка.

Северянка, чистая, как горный хрусталь, отдала ему всю себя, без остатка и ничего не требуя взамен, хотя Булат уже решил, что при первой же возможности обзаведется брачными браслетами и тянут с их покупкой он не собирался.

— Ты расскажешь ей про ее отца? — спрашивал его хмурый Кудеяр, когда в редкие вечера они бывали, как и прежде вместе, если Лорри была чем-то занята.

— Непременно, но только после того, как сделаю своей женой!

Кудеяр усмехнулся.

— Она убьет тебя! — сказал он.

Булат покачал головой и удивленно посмотрел на друга.

— Ты из ревности так говоришь, — сказал он миролюбиво.

— Да. Я ревную и не скрываю этого, но как я тебе и говорил, она выбрала тебя, а значит я уступаю победителю, хотя у меня не было даже шанса показать ей свои чувства, только сейчас разговор не об этом. Я вижу Лорри и понимаю ее кажется, больше чем ты, ослепленный счастьем, ты не видишь того, что спрятано глубоко в твоей избраннице. Ты смотришь только на поверхности, где у вас все гладко и хорошо, а там в глубине она носит свои мысли о мести. Ты не понимаешь женщину, на которой собираешься жениться!

Булат внимательно посмотрел на друга, затем положил ему на плечо свою руку и с силой сжал его.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Но не могу сейчас все ей открыть… Потому что тогда она уйдет, а я не хочу этого. Она простит меня потом, вот увидишь. Она любит меня, а любовь сильнее мести.

Кудеяр только пожал плечами и отвернулся. Он не разделял убежденности друга. Совсем не разделял.

Я очнулась от того, что стало холодно. Открыв глаза увидела, что стою перед своим домом во дворе, поставив ногу на первую ступеньку крыльца. С неба, кружась в невероятном хороводе падали крупные снежинки, ложась на замерзшую землю и на мои волосы, рассыпанные по спине.

Я огляделась, словно не узнавая все вокруг. Как я оказалась здесь, если только недавно уснула рядом со Сьегардом, лежа на теплой шкуре у разгорающегося очага. Закрыла глаза там и открыла их здесь… Как такое могло быть? Или это все сон, который вывел меня из дома и заставил бродить, словно умалишенную по двору перед собственным домом? Что происходит?

Скрипнула открываясь дверь и на пороге появилась одна из служанок, уже немолодая Хельга, которая уставилась на меня широко распахнутыми глазами, а потом, причитая, сбежала вниз и схватив меня под руку, потянула в дом, в тепло и защищённость его стен.

— Где же ты была, Ингегерд? — пробормотала она, грея мои холодные руки в своих широких ладонях, — Мы уже с ног сбились, обыскавшись нашу маленькую госпожу…

Миновав сени мы прошли в тепло натопленного зала. Камин отбрасывал длинные тени по стене, качаясь в диком танце. Я увидела мать, сидевшую за столом и Фрейя рядом с ней. Едва Сванхильд подняла глаза и увидела меня, как я почувствовала сильное головокружение и покачнувшись поняла, что падаю в темноту, теряя сознание. Последнее, что я помню, это испуганную мать, бросившуюся ко мне и звук падающей скамьи, а затем все исчезло…

Сьегард стоял перед алтарем напротив Хеге. Старая ведьма смотрела в его глаза, застывшие и какие-то безжизненные. Взгляд молодого мужчины падал на черную поверхность гладкого камня, остекленевший…неживой.

— Протяни руку! — сказала Хозяйка Грани, — Этот ритуал не займет много времени.

— Что с Ингегерд? — спросил он надтреснувшим голосом.

— Все хорошо. Она дома с семьей! — Хеге требовательно качнула рукой, — Ты ведь не передумал? Это уже невозможно. Ты ведь знаешь, что значит слово колдуна и не можешь пойти на попятную.

Сьегард вздохнул.

— Я не передумал, но скажи мне, что будет дальше между мной и Ингегерд?

Хеге опустила руку, а затем чуть улыбнулась решив не злиться. Что значило для нее еще несколько минут отсрочки, когда она ждала столько лет! Да ничего. Пустой звук!

— Она больше не сможет прийти к тебе. Грянь просто не пустит ее теперь, а ты забудешь о ее существовании, как только закончишь читать заклинание. Все твои чувства исчезнут навсегда. Ты перестанешь испытывать боль от разлуки с любимой женщиной…ее просто не будет в твоей жизни и в твоей памяти, но это даже к лучшему, сам должен понимать. Хозяин Грани существо бесчувственное и всесильное. Чтобы относится к душам так, как они того заслуживают, без сожаления, сочувствия и жалости, у тебя не должно быть эмоций.

Сьегард протянул ей руку.

— Тогда, возможно, это даже к лучшему, — и Хеге приняла ее, сжав своими тонкими пальцами, наполненными удивительной силой.

— Я буду первой, кого ты отправишь с алтаря в дальнейший путь, — добавила Хеге, прежде чем колдун начал читать заученные слова.

Пока он произносил жуткие фразы, непонятные ему самому, но отчего-то режущие сердце словно острым ножом, Хеге стояла, держа его за руку и постепенно становилась прозрачнее и тоньше. Если бы Сьегард, увлеченный заклинанием, смог обратить на нее внимание, то увидел бы, как через фигуру старухи медленно проступают очертания деревьев, окруживших поляну, таких беззащитно голых и отталкивающих одновременно взгляд. А скоро из его руки пропала ладонь Хозяйки и Сьегард, закончив читать заклинание увидел, как тонкая душа той, что была его бабкой, застыла над алтарем. Прозрачная душа смотрела на него печально, но колдун отчего-то не почувствовала грусти от потери последней родственницы. Он просто протянул ладони и как когда-то сама Хеге, стал собирать ее душу в клубок, сминая равнодушно и немного отстраненно, словно проделывал это не в первый раз.

Когда он раскрыл ладони, то увидел, как на небе открылся проход и яркий свет ударил ему в глаза. Душа Хеге медленно поднялась вверх, прощально сверкнув перед тем, как небо сомкнуло свои своды, став по прежнему мрачным и сизым, словно перед грозой.

Сьегард еще немного постоял над алтарем, задумавшись. Он был поражен тем, как спокойно стало у него на сердце. Что-то в самой глубине его памяти еще трепетало, пытаясь всплыть на поверхность, но скоро успокоилось, и колдун облегченно вздохнул.

Пора было возвращаться домой. Это все, чего он сейчас хотел для себя.

В дружине Булата было пополнение. Еще с десяток бравых парней попросилось к нему на службу и у Лорри появилась работа, потому что именно ей поручил Булат заняться их подготовкой. Спарва увидев у себя в наставниках женщину, парни пытались протестовать, но Лорри поступила умнее. Она не стала жаловаться на их непокорство вождю, а просто вызвала каждого на поединок и накормив порядочной порцией грязи и снега, только вопросительно посмотрела после, когда все десятеро валялись перед ней, постанывая и ругаясь не самым лучшим образом. Но с того самого дня, больше ни один из мальчишек не посмел усомниться в правильности выбора своего наставника вождем и Лорри получила то, на что надеялась — десяток послушных и крепких парней, которые нуждались в ее помощи по освоению техники боя и правилам тактики поединка.

Булат знал о произошедшем, но благоразумно счел правильным не вмешиваться в методы ее воспитания, правильно полагая, что таким образом у Лорри намного больше шансов на успех. Ведь вмешайся он, парни так и относились бы с пренебрежением к женщине наставнику, а тут она и сама добилась заметного результата. По крайней мере, ни один из них не ставил под сомнение ее подготовку и мастерство, а это было уже большим шагом к началу к взаимоуважению между Лорри и ее учениками. Сам вождь всем давал ясно понять, что значит для него эта женщина, хотя и сам порой отчитывал ее за неточности или неправильно выполненный приказ. Булат понимал, что хозяйки в его доме, такой, как он мечтал, не будет, да и не нужна была ему другая. Он не видел никого рядом с собой, кроме северянки, которую сами Боги принесли в его объятия. И только по ночам, когда Булат приходил в комнату к своей женщине, когда ласкал ее тело и получал ответные ласки, он порой со страхом думал о том дне, когда ему придется рассказать девушке всю правду. Между ними все будет по-честному, решил он, но торопиться не спешил, опасаясь, что Лорри упорхнет из его рук, как испуганная птица.

Нет, в отличие от Кудеяра, он не опасался того, что девушка, узнав правду, захочет отомстить ему. Нет, он верил, что то чувство, что зародилось между ними, крепкое, страстное, настоящее, не позволит ей совершить глупость.

К тому же он все больше задумывался о том, что уже пора бы поехать в город и купить то, что он так давно мечтал надеть на запястья своей Лорри. И в один из морозных дней, когда небо очистилось от вечных облаков, Булат сообщил своим людям, что намеревается ехать в город по делам. Лорри тут же стала проситься с ним, но молодой вождь впервые отказался от ее сопровождения.

— Мне нужно, чтобы ты присмотрела за имением, пока нас с Кудеяром не будет, — сказал он ей.

Лорри нахмурилась. Кудеяра она недолюбливала, вероятно догадываясь о его чувствах, которые тот, впрочем, не особо и скрывал, провожая девушку голодными глазами. И хотя он никогда не заговаривал с ней об этом, знала и она и все, кто жил в имении.

— Лучше оставь вместо меня Кудеяра, — попросила Лорри, — Я еще не была в городе, хотелось бы посмотреть на него, да и твой друг лучше меня справится с поместьем, пока мы будем отсутствовать.

Булат только покачал головой.

— Не в этот раз, — ответил он и утром следующего дня, забрав часть дружины, отправился в путь, оставив на Лорри все свое имущество и людей. Чтобы хоть как-то забыться, немного обиженная отказом, дочь Торхельма принялась еще больше гонять своих парней, отрабатывая с каждым по отдельности новые серии ударов и гоняя их вокруг поместья до потери сознания. Ей нравилось быть наставником и Лорри понимала, что такое дело как раз для нее и была благодарна Булату, что не заставил ее заниматься домом и хозяйством.

Старый Щетина по-прежнему относился к северянке с подозрением, хотя не мог не отметить ее благотворного влияния на своего сына и только из-за этого заставлял себя быть любезным с девушкой, хотя самой Лорри он нравился, да вот только она не обладала даром находить путь к сердцу людей, потому что была прямолинейна и всегда говорила только то, что думала. В целом старик решил, что примет ее как невестку и старался воспринимать северную воительницу такой, какая она есть.

Булат отсутствовал два дня. Лорри ждала его следующим вечером и заметила с удивлением, что соскучилась по своему мужчине, суровому и нежному. Ей не хватало его по ночам, когда она куталась в одеяла и слушала песни приближающейся зимы за запертыми ставнями.

Утро принесло с собой снежные сугробы и облачное небо, стряхивающее ленивые белые перья, редкие и пушистые. После привычной тренировки, измотав своих парней, Лорри заторопилась вернутся в дом, чтобы узнать, как идут приготовления к возвращению хозяина. В такие редкие дни, как этот, девушке хотелось намного побыть женщиной и показать своему мужчине, что его ждали и любили. Кухарка только улыбалась, глядя на то, как неумело помогает ей северянка, но не противилась ее помощи, радуясь, что в кои-то веки девушка заинтересовалась женскими обязанностями. А ближе к вечеру в имение пришла беда. Она прилетела на огненных крыльях и впилась острыми зубами в крыши домов. Когда на кухню забежал один из людей Булата, оставленный в поместье, Лорри удивленно посмотрела на его искаженное лицо и спросила только короткое:

— Кто?

— Разбойники, — ответил мужчина быстро, и они вместе с Лорри поспешили прочь из кухни, разговаривая на бегу, — Те самые, что разорили по осени ближайшее поселение!

Лорри вспомнила о том, что рассказывал ей тогда Булат, при их первой встрече в лесу. Именно о разбойниках он и говорил, только тогда она пропустила мимо ушей его слова, пока сама не попалась к ним в руки. В памяти всплыло даже имя главаря — Борзун! Неужели это они настолько обнаглели, что напали на такое большое и укрепленное поселение?

Подбежав к воротам, Лорри увидела, что они уже охвачены пламенем, как и крыши ближайших к ним домов. Она толкнула в бок своего сопровождающего и оба повалились в снег, а в месте, где они только что стояли, взрыхлили снег несколько болтов. Лорри выругалась и вскочила на ноги. Рука привычно легла на пояс, да вот только меча там не оказалось. Она оставила его на кухне, отстегнув перед тем, как заняться тестом. Девушка невольно вспомнила, что и у ее ребят кроме тренировочных мечей нет оружия, а что толку от деревяшек! Девушка покосилась на Лойха, сипло выкрикнула:

— Где оружейная? — и внезапно удивилась тому, что еще ни разу, при своей любви к оружию, не побывала там, где Булат хранил все добытые в набегах доспехи и мечи. На нее так не похоже, хотя, что там говорить, она в последнее время с этой любовью сама не своя.

— Мне надо вооружить своих воинов, — добавила она быстро.

— Там! — Лойх выкинул в сторону длинного сарая свою руку.

Лорри рванулась к воротам, которые удерживали оставшиеся люди Булата. Один из них швырнул девушке щит, и она едва успела прикрыться им от нового града стрел, утыкавших деревянную поверхность так часто, что она стала похожа на какого-то диковинного ежа. Вытащив ту стрелу, что горела, северянка отбросила ее в снег, где огонь быстро погас, еле слышно зашипев. Судя по количеству стрел, пронзающих воздух черными линиями, лучников за стеной было достаточное количество и Лорри поняла, что разбойничья банда разрослась за то время, пока о ней не было слышно. За стеной раздавались крики и шум. Скоро в ворота ударили тараном, Лорри услышала треск дерева за спиной.

— Бран, Олав за мной! — позвала она двоих своих людей, — Остальным держать ворота.

Они бросились к оружейной. Девушка стащила с пояса связку ключей, выданную ей Булатом и стала подбирать подходящий, пробуя то один, то другой. Но время шло, а подходящего ключа так и не нашли. Разбойники тем временем пытались перелезть через стену и кому-то это видно удалось, потому что бросив взгляд назад, Лорри увидела, что за ее спиной уже сошлись в бое несколько человек.

— Ломай замок! — крикнула она Брану. Тот рванулся к поленнице и прихватив бревно, стал сбивать замок. Несколько ударов, и дужка оторвалась. Лорри поспешно распахнула двери и ворвалась в помещение, оглядываясь по сторонам в поисках подходящего оружия. В другое бы время, она с интересом рассмотрела подробнее коллекцию Булата, но сейчас лишь торопливо отобрала несколько клинков, из сваленных в кучу мечей и сунула в руки сопровождавшим ее мужчинам. Мысли роем вились в ее голове. Лорри надеялась, что Булат, который должен был вот-вот вернутся в имение, нигде не задержится по пути. Она сердцем чувствовала, что у противника достаточно сил, чтобы смести ее дружину и молила всех богов, чтобы поторопили любимого домой.

— Лорри! — позвали со двора, и северянка нагнулась, чтобы поднять один из мечей для себя, когда ее взгляд внезапно упал на стену и висевший на нем клинок. Лорри так и застыла, словно изваяние, не в силах сделать даже вздоха, пока грудь не обожгло болью.

— Лорри! — снова позвали ее, но девушка словно бы не слышала голоса, уставившись во все глаза на меч своего отца, украшавший главную стену оружейной. За спиной раздавались крики и звон стали. Ворота наконец поддались напору врага и с треском вылетели, засыпав щепками двор…

Лорри думала не долго. В один прыжок она оказалась у стены и сорвала с нее меч. Сталь сверкнула в ее руках, запела тонко, словно радовалась предстоящей битве. Теперь-то Лорри только поняла, почему у нее в связке не оказалось ключа от двери в оружейную. Булат все знал. Он не хотел, чтобы она увидела доказательство его причастности к смерти Торхельма. Горечь заполнила сердце девушки и выскочив из оружейной она вломилась в самую гущу сражения.

Разбойников было слишком много. Они заполнили весь двор. Казалось, камню было некуда упасть от такого количества сражающихся мужчин и среди них выделялась светловолосая воительница, разившая наповал своих противников, похожая в своей ярости на богиню войны. Лицо Лорри было страшно. Маска ненависти исказила ее черты. В каждом противнике она представляла себе Булата и ей казалось, что это именно его она пронзает острием отцовского меча. Девушка двигалась словно вихрь, сметая за собой людей, как ветер сметает пыль. Кто-то из ее дружинников, встретившись со своей наставницей на поле брани был поражен и даже напуган тем, как она выглядела… Девушке в какой-то момент показалось, что она увидела и Борзуна, но их растащило по сторонам и Лорри так и не успела убедиться, был ли это он на самом деле.

Лорри билась так, как не дралась еще никогда, но врагов было слишком много, и дружина Булата несла значительные потери. В какой-то момент северянка поняла, что они проигрывают эту битву, когда через пролом в воротах стали влетать всадники. Огромные кони сбивали удивленных разбойников. Мечи сносили с плеч головы, особенно зазевавшихся из них.

Булат и Кудеяр были первыми, кто въехал во двор из всей дружины, вернувшейся домой. Первым делом Булат оглядел место сражения, выискивая светловолосую голову своей женщины и увидев ее целой и невредимой, улыбнулся и спешившись, поспешил к ней, на ходу прорубаясь через плотные ряды разбойников.

— Лорри! — крикнул он, но девушка не услышала его среди шума, наполнившего воздух. Где-то за спиной вождя Кудеяр приладил к плечу арбалет, посылая смертоносные стрелы в своих врагов, краем глаза успевая следить за перемещением друга, чтобы в случае чего прийти к нему на помощь. Он не заметил, как с боку к нему подобрался враг. Огромный мужчина, с гору величиной, с кудрявыми спутанными волосами, стащил Кудеяра прямо с коня за ногу и больно приложил о землю, так что у воина перед глазами вспыхнула яркая вспышка, но он успел вытащить из голенища сапога длинный нож и прежде чем громила нанес ему удар топором, что держал играючи в левой руке, Кудеяр засадил острое лезвие прямо в живот своему противнику, да провернул для верности.

Булат же тем временем пробрался к Лорри. Вот ее спина. Не защищенная, открытая для удара и какой-то особенно прыткий мужичек с коротким мечом уже занес руку для удара. Булат едва успел вклинится между ними, намереваясь защитить северянку, но она и сама, словно почувствовав неладное, круто развернулась и со всей силы засадила в грудь разбойника оружие. И тут же подняв глаза, увидела рядом Булата. А молодой вождь улыбнулся своей женщине, пока взгляд его не соскользнул на меч, который девушка, нарочито медленно стала вытягивать из уже мертвого тела.

Внутри у Булата все похолодело. Он перевел взгляд на белое лицо Лорри, которое даже после пыла боя оставалось таким же бескровным. Глядя в ее глаза, он внезапно понял, что она все знает.

— Лорри! — только и произнес он, когда северянка издав крик, больше похожий на дикое рычание прыгнула на него, опрокинув навзничь. Один удар и Булат выронил меч, позволив прижать себя к земле. Лорри склонилась над ним, глаза полыхают ненавистью и полны боли и Булат понимает в какой-то момент, что Кудеяр был прав. Лорри убьет его прямо сейчас. За отца. За разрушенное поселение и жизни своих людей, который оборвала его рука, несущая месть. Они оба запутались в этой мести, забыв о том. Что следует просто жить, отчего-то понял он и развел в стороны руки, подставляя грудь под удар ее меча и Лорри не долго думая занесла над ним оружие и закричала так истошно и страшно, что все сражающиеся на миг остановились и только Булат продолжал смотреть на нее спокойно и выжидающе.

— Что же ты? — спросил он громко, — Бей!

— А-аа!!! — Лорри дрогнула. Ее рука опустилась вниз, и девушка вонзила меч в землю рядом с головой Булата, а затем тяжело дыша склонилась над ним и прошептала в самое ухо:

— Это был мой долг! Ты ведь помнишь… Жизнь за жизнь, — и отстранилась, — А я всегда плачу свои долги. Меня так научил мой отец, вождь по имени Торхельм, которого ты убил.

Они оба забылись. И Булат и Лорри. А вокруг них по-прежнему шла битва, хотя с появлением Булата и его людей, перевес оказался на стороне защитников поселения.

Ни Лорри, ни Булат не видели подбиравшегося к ним сзади Борзуна. Глава разбойников выгадал удобный момент, когда за выяснением своих отношений ни Лорри, ни молодой вождь не заметили его приближения. Он видел девчонку в бою и вспомнил ее и их памятную встречу там в лесу. Да и много положила она в этот день его людей и хотя битва была проиграна, Борзун не собирался уходить так легко. Сделав сильный рывок вперед, Борзун со всей силы ударил девушку в спину длинным ножом, а затем еще и еще…чтобы наверняка. Лорри удивленно посмотрела на свою грудь, глядя на появившиеся из нее острие и брызги крови, а затем повалилась на бок. Громкий крик Булата утонул в гуле голосов и только Кудеяр услышал его. Вскочив на ноги, он поднял с земли арбалет и приладил дрожащей рукой болт, не отрывая взгляда от поднявшегося на ноги друга. Булат схватил какого-то разбойника за голову и отделил ее от тела прежде чем Кудеяр всадил болт в его сердце, а затем поспешил к своему вождю, на бегу расталкивая всех, кто попадался ему на пути.

… Когда Кудеяр приблизился к Булату, то увидел, что тот стоит на коленях, держа на руках Лорри. Девушка едва дышала, глядя на Булата широко раскрытыми глазами, в которых отражалось небо. Кудеяр замер, а затем выхватив меч, проткнул им приближавшегося врага, затем вступил в схватку с еще одним, пока Булат укачивал на руках северянку.

— Лорри! Лорри! — шептал вождь, одной рукой закрывая рану на ее груди, хотя прекрасно знал, что это бесполезно.

— Я любила тебя, Булат, — выдохнула девушка и слабо улыбнулась, — Месть плохое чувство… Прости… Хорошо, что я не смогла тебя… — и ее взгляд застыл, остановившись на лице молодого вождя.

— Лорри!!! — закричал Булат и опустился на колени в грязь, перемешанную с кровью и снегом, бережно держа на руках свою ношу.

Кудеяр расправился с очередным нападавшим и оглянулся через плечо на друга. Сердце его вздрогнуло и пропустило удар от ужасающей картины, что предстала перед его глазами.

Булат сидел на земле, уставившись в застывшие глаза северной воительницы и плакал.