Дом на линии огня. Хроника российского вторжения в Донбасс

ГЛАВА 3 «За вас, холуев!»

В сентябре 1998 года в Донецке зверски убили Юрия Павленко — молодого генерального директора местного пивзавода. Трое бандитов встретили его на лестничной клетке и попытались зарезать — причем не ножом, а заточкой: так в тюрьмах называют самопальное холодное оружие, изготовленное из отвертки или металлической ложки. В особо жестоком выборе средства для нападения явно было заложено некое послание. Когда раненый бизнесмен выбежал на улицу, его хладнокровно добили выстрелом в голову, как бы подтвердив символический смысл заточки.

Убийство так и не раскрыли. Продукция пивзавода «Сармат», у которого к тому времени уже появились американские инвесторы, поставившие оборудование, стала портиться: рассказывали, что для пивоварни начали закупать сырье качеством похуже, зато у главного технолога появилась новая машина. Тем временем на донецкий рынок пришли конкуренты — пивные бренды из Харькова, Киева и Запорожья.

Вскоре завод отошел структурам Рината Ахметова, и у него появился новый директор. Этот высокий красивый мужчина первым делом проехался с группой охранников по складам донецких оптовиков. Тем, кто торговал чужим пивом, директор распорядился «Сармат» не отгружать. Это был сильный удар по бизнесу — а две из пострадавших компаний принадлежали сестре покойного Павленко. Получалась яркая история: новые хозяева кошмарят семью мученика.

Я узнал об этом благодаря КВН — мой бывший одноклассник занимался Донецкой лигой юмористического конкурса и иногда приглашал меня в жюри. Лидеры лиги привели меня к своим спонсорам: рядом с большим складом располагался небольшой домик, где сидели крепкие лысые мужчины. Испугавшись, я попытался разрядить обстановку и рассказал анекдот про то, как в национальном парке в западной Австралии посетителям дают колокольчики, чтобы звенеть ими, когда на них будут какать медведи коала. Вышло не очень удачно — на второй фразе предводитель моих новых знакомых поднял голову и сообщил: «Медведи коала не живут в западной Австралии!» Лысые мужчины оказались выпускниками донецкого биофака, которые теперь занимались оптовой торговлей: они-то и рассказали мне о наезде новых владельцев пивзавода на сестру убитого директора. Свою фирму, которая тоже пострадала от рейда, они попросили в публикации не упоминать.

Написав об этой истории небольшую колонку, я очень гордился тем, что заполучил важный региональный эксклюзив. Опытные коллеги грустно посмеивались над моей радостью: будешь крутой, но мертвый редактор. Телефон мой внезапно замолчал, а через три дня меня настоятельно пригласили на какую-то презентацию в Первый украинский международный банк (он принадлежал тому же Ахметову и располагал тогда самым красивым офисным зданием в городе). Кроме меня, на мероприятии был только один журналист. Меня подвели к новому директору «Сармата», и тот сначала сказал, что об ухудшении качества пива я написал зря, потому что единственная лаборатория, которая могла бы подтвердить этот факт на суде, принадлежит его же заводу, — а потом очень спокойно сообщил, что обо мне навели справки и решили воздержаться от конфликта. Видимо, сыграло роль то, что у «Московского комсомольца» было некоторое прикрытие в Москве.

Неделя выдалась нервной, зато я многое узнал о том, как ведут дела местные и как — большие украинские фирмы с западными инвесторами. В те годы в ходу была пословица: «В Киеве делают политику, а в Донецке деньги!» Область обеспечивала четверть ВВП Украины, но ни значимых политиков, ни важных смыслов региональная элита не порождала — и я понял почему. Наши, донецкие, боролись за контроль над своей территорией, даже не думая использовать для этого конкурентные бизнес-методы. После этой пивной истории я даже заключил пари, что представитель «донецких» не сможет в 2004 году стать президентом — просто потому, что такую большую и сложную страну, как Украина, невозможно «взять под контроль»: здесь нужно убеждать, предлагать идеи, уметь маневрировать в конкурентном поле. А политическая конкуренция в Украине как раз была: президент Леонид Кучма создал ее, когда пошел на беспрецедентную программу приватизации промышленных активов в стране, чем поспособствовал возникновению нескольких политических группировок вокруг новых миллиардеров.

В Донбассе политика работала по-старому. В конце 1990-х здесь возродили советскую традицию первомайских демонстраций: каждое Первое мая на площадь Ленина в центре Донецка, как встарь, собирали на митинг всех подневольных работников — как бюджетной, так и частной сферы. Губернатор области Виктор Янукович, мэр города Владимир Рыбак и другие важные люди выступали с трибуны перед 30-тысячной аудиторией; предполагалась также и демонстрация, но в реальности люди присоединялись к ней только на последние триста метров, дольше идти никому не хотелось. Все было мирно, солидно и спокойно — никто больше не мог, да и не хотел собирать такие толпы одним распоряжением. Но в 2002 году разразился скандал.

Начался он в Киеве — там прогремела акция «Украина без Кучмы», возникшая как реакция на публикацию разговоров, которые один из сотрудников президентской охраны много месяцев записывал в кабинете Кучмы, а потом принес эти пленки лидеру оппозиционной Социалистической партии Украины Александру Морозу. Из записей, в частности, следовало, что оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе могли убить из-за устного распоряжения президента, он там говорил что-то вроде: «Разберитесь». Начались протесты, которые пытались перерасти в революцию, но так и не переросли. В рамках привлечения массовой поддержки социалисты решили отпечатать стенограммы разговоров в виде брошюры и продавать ее по копеечной (буквально, по 12 копеек за экземпляр) цене: так доступ к правде про грязные дела президента должны были получить все слои населения, а дистрибьюторы еще и немного заработали бы себе на жизнь.

Отпечатали брошюру и в Донецке — и продали целиком. Покупателем оказались местные власти: они уже давно срослись с бизнесом, любые суммы не были проблемой. Тираж торжественно сожгли, местная ячейка Социалистической партии получила все деньги с продаж, а в администрации президента в Киеве очередной раз восхитились эффективностью «донецких», которые разрулили проблему без единой нанесенной травмы и публичного скандала. Эта история как никогда ярко продемонстрировала простой факт: сотрудники донбасских региональных организаций любых оппозиционных партий давно получали зарплату от областных властей и полностью находились под их контролем.

После фиаско акции «Украина без Кучмы» исправлять положение в Донецк прислали молодого социалиста Юрия Луценко — сын бывшего первого секретаря горкома КПСС в Ровно, он заменил местного лидера ячейки, оскандалившегося на продаже брошюр. Помогали ему пара десятков активистов-идеалистов. Против них работала целая машина региональных силовиков — они срывали партийные собрания и фактически организовали социалистам полную информационную блокаду.

Луценко не сдавался. 22 апреля 2002 года он по случаю дня рождения Ленина взял в аренду автовышку — и они вместе с активистами помыли загаженный птицами памятник вождю большевиков на площади его имени. Через неделю именно под статуей Ленина расположилась трибуна на демонстрации в честь Первомая; стояли на ней все местные бонзы. Для протокола на мероприятие прибыли местные корреспонденты телеканалов Виктора Пинчука — зятя президента Кучмы, естественного конкурента «донецких». Два десятка социалистов влезли между двух групп трудящихся, сформировали свою шеренгу и, подойдя к трибуне, внезапно скинули на землю плащи. Под плащами оказались медицинские халаты, а в центре группы — человек в смирительной рубашке и маске президента Кучмы. Картину дополнял транспарант с надписью: «Кучмизм опасен для здоровья!» Колонне социалистов тупо, на автомате махали руками остолбеневшие губернатор, мэр и другие собравшиеся начальники. Было очень смешно — всем, кроме допустивших эксцесс силовиков. После выволочек от киевского руководства (сюжет о смешном проколе, разумеется, прошел по центральным телеканалам) настало время неформальных договоренностей, и блокаду деятельности социалистов в области сняли — о партийных собраниях в маленьких шахтерских городках точно не снимали сюжетов киевские телеканалы.

Накануне этих веселых событий я оказался на пресс-конференции нового руководителя донецких социалистов Луценко, где он потряс меня одной фразой: рассказывая о том, как в 27 лет работал в Ровно заместителем облсовета, упомянул, что в тот год на День победы, 9 мая, впервые не случилось избиений ветеранов (советских солдат на Волыни националисты считали оккупантами — эта территория раньше входила в состав Польши, СССР основательно пришел сюда только в конце Второй мировой). Я тут же напросился на интервью. Штаб социалистов находился в обычной угловой квартире на первом этаже панельной пятиэтажки — как объяснил мне помощник политика будущий народный депутат Юрий Гримчак, когда соседей нет ни сбоку, ни снизу, прослушку организовать сложнее. Мы говорили долго, материал в газете занял целый разворот. Луценко рассказывал про историю своей семьи, про взаимную польско-украинскую резню во время Второй мировой, про то, что ветеранов Украинской повстанческой армии, которая воевала против СССР, ни в коем случае нельзя реабилитировать, чтобы не будоражить народ. Говорил он на русском и не слишком одобрял переименования городов и улиц на украинский язык: «Вам этого не понять. Вы тут в Донецке сидите как в танке, и это вас никак не тронуло, а у меня родной город переименовали! Было Ровно, а стало Рiвне. У нас город на холмах построен, он не ровный! Название пошло со стародавних времен, когда князь Любомирский купил это место на холмах и сказал: «Все. Теперь ровно сто… [городов основано]». Были мы ровеньчане, а теперь… Так просто и не выговоришь».

В общем, для первого секретаря обкома Социалистической партии Украины Луценко говорил вполне логичные вещи. Но тогда в украинской политике все очень быстро менялось — и через три года уже к тому времени бывшего социалиста стали считать возможным преемником нового президента Виктора Ющенко, который как раз выступал за признание заслуг УПА. И постоянно всплывало мое интервью, которое называлось «Москальские куранты» и напечатано было в «МК-Донбасс»; и каждый раз Луценко называл его фальшивкой. Там, где-то называл, в других интервью. Мне в лицо — ни разу, а встречались мы часто; последний раз — в 2022 году в Николаеве, где Луценко в качестве простого солдата честно воевал в батальоне киевской Территориальной обороны.

В первые годы нового тысячелетия в Донецке чувствовался подъем перед очередной президентской кампанией. Для начала наши стали чемпионами Украины по футболу — а футбол для политической организации региона значил очень много. Когда в финале Кубка страны, проходившем в Киеве, играл «Шахтер», в столицу из Донецка привозили тысяч по сорок народу — шахтеров, металлургов, офисных работников, и всех бесплатно. Это была еще одна демонстрация силы и сложнейшая логистическая операция: обычный транспорт с таким количеством пассажиров не справлялся, и в Киев отправлялись колонны автобусов, а из застоявшихся в депо старых запыленных советских вагонов формировали специальные поезда, которые проезжали 800 километров за 18 часов. Это был не совсем туризм, а трудное приключение — нашествие такого количества небогатых гостей из регионов в День города Киева (финал Кубка всегда совпадал с этим праздником) напрягало местные власти, и они старались изо всех сил затормозить потоки людей на подступах к столице, чтобы они попали на стадион прямо перед матчем и сразу после отправились обратно. У людей из Донецка были ровно противоположные цели: все знали, что в День Киева весь транспорт становится бесплатным, можно поехать купаться на Днепр, выпить пива перед игрой…

Мои коллеги, спортивные журналисты канала СТБ, однажды нашли финансирование на документальный фильм о такой поездке — и потом очень увлекательно об этом рассказывали. «Мы встретили этот невообразимый поезд из Макеевки, пыльный до ужаса, с кучей матерных надписей на этой пыли на вагонах. Внутри — толпы шахтеров с волосами, которые от той же пыли стали похожи на проволоку, говорят охрипшими с глубокого похмелья голосами. Ты бы видел, как они смотрелись! Толпа серых, здоровых, патлатых мужиков — их строят в колонну, чтобы вести на стадион «Олимпийский», а они, словно дикая горная пыльная река, гремят какими-то камнями, рокочут, бьются обо что-то… И я понимаю. что сейчас родится скандирование, и эти страшные морды с черными подведенными глазами (у горняков после выхода из шахты остается вокруг глаз угольная пыль. — Прим. авт.) сейчас выдадут: «ША-Х-ТЕ-Р — ЧЕМПИОН!!!» — и это будут лучшие кадры в моей жизни! И вот они своими хриплыми глотками рокочут-рокочут, и я вдруг понимаю, что эта толпа скандирует не про «Шахтер». Они идут по Киеву и кричат в небо: «Суркис — пи-до-рас!» Пропала съемка».

Григорий Суркис работал президентом «Динамо» (Киев), которое в украинском футболе было гегемоном еще с советских времен, а в 1990-х подряд выигрывало чемпионаты страны и часто оказывалось противником «Шахтера» в Кубке. Политически «Динамо» примыкало к Социал-демократической партии Украины (объединенной), которая, разумеется, не имела никакого отношения ни к социал-демократам, ни к социалистам, ни к левой идее вообще. Все главные решения в СДПУ (о) принимали девять олигархов, среди которых были Григорий Суркис и его младший брат Игорь, а также Виктор Медведчук, глава Администрации президента Украины во время второго срока Кучмы. Суркис-старший при этом совмещал работу в «Динамо» с постами главы Профессиональной футбольной лиги, а затем и Украинской федерации футбола, то есть все клубы и судьи подчинялись ему. Многие годы взять эту крепость было немыслимо.

Для донецких футбол стал объединяющей идеей. Они возили в Киев на матчи огромные десанты болельщиков, боролись с коррупцией (!) в лице братьев Суркисов, требовали прекратить «конфликт интересов» и снять Григория с управления украинским футболом. Параллельным курсом шло противостояние с СДПУ (о): донецкие создали общенациональную Партию регионов и запустили свой национальный телеканал. В какой-то момент в Донецке даже заговорили о возможном союзе с демократическими силами центра и запада страны. Тут не было ничего нового — совсем недавно, в середине 1990-х, покойный Евгений Щербань в Верховной Раде находил общий язык с известнейшими диссидентами советской поры — чем хуже новый украинский лидер, экс-премьер страны Виктор Ющенко? В тот момент донецкие не воспринимали его как «плохого националиста»: Ющенко был уважаемым «отцом гривны», которую он ввел в оборот, когда работал главой Нацбанка, и вообще типичным бывшим советским человеком.

Осенью 2003 года в результате закулисных переговоров (без символического кивка хозяев региона эта идея бы не реализовалась) съезд новой партии «Наша Украина», на котором Ющенко должны были выдвинуть в президенты, решили провести в Донецке, подтвердив на практике лозунг «Восток и Запад вместе!». Это была мощная политическая демонстрация главной на тот момент оппозиционной силы страны, которая вовсю готовилась забрать власть. Вокруг Ющенко понемногу собирался национальный бизнес, Леонид Кучма заканчивал свой второй срок и не мог по закону баллотироваться третий раз, хотя окружение его к этому активно подталкивало. Премьер-министром к тому времени уже год как работал бывший губернатор Донецкой области Виктор Янукович: пусть он еще не воспринимался как самостоятельная фигура, съезд оппозиции в его вотчине выглядел заявкой на возможную конфигурацию политической власти.

Для мероприятия арендовали один из самых крупных на тот момент залов в Донецке, ДК «Юность». Десятки автобусных колонн согласовывали свои маршруты — многим нужно было добираться на восток страны через всю Украину. Шла невидимая обывателю, но очень заметная для прессы и местной власти организационная суета — в совершенно штатном режиме.

Что случилось за сутки до съезда, до сих пор достоверно неизвестно. Поговаривают, что в Донецк с угрозами позвонил Виктор Медведчук, один из самых влиятельных людей в стране, который гарантированно лишался власти в случае избрания Ющенко. В ночь на 31 октября (именно в этот день открывался съезд) местные чиновники начали лихорадочно собирать людей. С утра на улицы вывели сторонников всех пророссийских движений, бухгалтеров, торговцев городских рынков и даже танцовщиц самого модного в те годы ночного клуба «Чикаго». Толпа получилась большая: хватило не только на то, чтобы заблокировать аэропорт и ДК «Юность» импровизированными митингами протеста, но и выстроить по дороге от одного к другому что-то типа «коридоров ненависти». Большинство людей не вполне понимали, что от них требуется, но организованные группы сторонников пророссийских организаций кричали лозунги против Ющенко.

В сам дворец культуры милиционеры пустили пару тысяч не очень хорошо одетых и не всегда трезвых людей с окраин «погреться» — они плотно расселись по уютным креслам в зале, где через пару часов должен был начаться съезд, и выгонять их никто не спешил.

Наконец, по всему городу появились наспех сделанные билборды и плакаты, которые выставляли Виктора Ющенко нацистом. Кандидата от оппозиции изображали с усиками как у Гитлера, внизу размещались лозунги типа: «Ющенко за цвет наZZии!» — с эмблемой СС в середине слова.

Это делалось с перепугу и с перебором, это заходило за все мыслимые красные линии в украинской политике. Виктор Ющенко был типичным респектабельным политиком из советских комсомольцев — служил в элитных пограничных войсках КГБ СССР, получил отличное образование, стал самым успешным главой национального банка Украины, одним из самых успешных премьер-министров страны — плоть от плоти национальной номенклатуры. В общем, никакой не «нацист» и на том этапе — человек совершенно не с репутацией бойца.

Глядя на все это мракобесие, представители «Нашей Украины» начали импровизировать в ответ. В аэропорту делегация во главе с Ющенко направилась прямо в толпу и легко прошла через нее к транспорту: кандидата в президенты по закону прикрывал донецкий отряд спецназа СБУ «Альфа» во всей экипировке — и одного взгляда на этих ребят хватало, чтобы остудить любые горячие головы. Прибыв к зданию областной администрации, Ющенко и сопровождающие его народные депутаты легко миновали еще один «митинг» — бить их никто готов не был. В этот момент на улицу выбежала пресс-секретарь главы областного совета и закричала знакомым местным журналистам: «Пойдемте наверх, там совсем нет никого из наших!» Так я оказался свидетелем горячей перепалки между кандидатом в президенты и местными чиновниками — тогда, в частности, Ющенко произнес фразу, быстро ставшую знаменитой: «За вас мой отец сидел четыре с половиной года в Освенциме, за вас, холуев!»

Это был ужасный эпизод. Я смотрел на главу Донецкого областного совета Бориса Колесникова: от таких слов, произнесенных в его кабинете, на его территории, у него перекосилось лицо. Колесников, который дирижировал всем этим цирком, не был типичным чиновником — выходец из жесткого донецкого бизнеса, он привык кричать на подчиненных, но слова «холуй» в свой адрес, скорее всего, не слышал никогда. Так между «донецкими» и новой оппозицией, которая представляла большую часть страны, имела крупную фракцию в парламенте, собственные СМИ и разветвленную политическую организацию, возникла большая взаимная рознь.

Через пару месяцев после этой истории Конституционный суд Украины принял решение о том, что Леонид Кучма вполне может идти на выборы — обосновывалось это тем, что Конституция была принята в 1996 году, когда Кучма уже два года был президентом, а значит, первый срок как бы не считается. Эту юридическую казуистику потом еще не раз использовали на постсоветском пространстве, но в Украине она не сработала по одной простой причине: Кучма отказался следовать решению Конституционного суда и не стал выставлять свою кандидатуру в третий раз.

Путем сложных компромиссов преемником Кучмы и партии власти на президентских выборах 2004 года стал представитель Донецка — Виктор Федорович Янукович, физический большой человек, бывший начальник автобазы из Енакиево, в тот момент не очень внятный и не очень самостоятельный политик. Его официальный штаб возглавил представитель Днепропетровска, глава Национального банка Украины Сергей Тигипко, кампанию курировал старый враг-«динамовец» Виктор Медведчук, а стратегию разрабатывали присланные из России политтехнологи во главе с Глебом Павловским, которого за это многие ненавидят в Украине до сих пор, даже после смерти.

Команда Павловского придумала искусственно разделить страну — и построить кампанию на противопоставлении одной части Украины другой. Распространялись плакаты с картой регионов, которые Ющенко якобы делил по трем сортам: Восток, естественно, на них обозначался как «третий сорт». Оппозицию не допускали на телевидение, ко дню голосования готовили массовые фальсификации. Когда летом 2004 года Медведчука в интервью спросили, что будет, если президентом все же станет лидер оппозиции, он ответил лаконично: «Не будет». Именно тогда начала формироваться нынешняя репутация Медведчука как оторванного от реальности неудачника с деньгами.

Янукович при этом оказался гротескно проблемным кандидатом. Пока он сидел в Донецке, не допуская никого до местных активов (включая россиян — процент российских инвестиций в Донецкой области был самым низким по стране), все было вроде бы в порядке: крепкий местный руководитель, без блестящего образования, но с характером, с харизмой. Я лично слышал истории от его бывших подчиненных на автобазе — в этом непростом и местами грязном хозяйстве директор отличался своеобразным стилем: он всегда носил свежую белую рубашку с запонками и брал в заместители толковых людей. Однако когда Янукович стал претендентом на верховную власть в стране, вскрылись самые неприятные обстоятельства.

В донецкой газете «Салон Дона и Баса» работал Владимир Бойко — умный, желчный, одинокий профессионал; сейчас его бы назвали журналистом-расследователем. Бойко раскопал факт коррупции в одном из районов Донецка: начальник местной налоговой инспекции оказался бенефициаром распродажи имущества одного из предприятий, каковое имущество налоговая же и арестовала. После публикации отец этого мелкого чиновника — председатель Государственной налоговой администрации в Донецкой области — сильно обиделся и сгоряча распорядился наказать журналиста. Никаких проблем с налогами у нищего корреспондента, живущего в маминой квартире, быть не могло, но чиновники каким-то образом нашли 117 тысяч неуплаченных гривен, которые числились за давно закрытой фирмой, а фирма, соответственно, числилась на Бойко (впоследствии обвинения не подтвердились). Впервые в истории Украины за налоговые недоимки обычного человека арестовали: журналиста схватили прямо на рабочем месте и отвезли в отделение милиции, в камеру предварительного заключения — своих мест лишения свободы у налоговой просто не было.

Бойко стал защищать себя сам — его адвокат выступал как почтальон, который выносил заявления и статьи клиента на волю. Журналист описал историю каждого, кто оказался с ним в одной камере, и присовокупил к этому данные о взятках и поборах в милицейском райотделе. Чтобы закрыть ему рот, его перевели в камеру с клопами. На первом же суде Бойко просунул навстречу фотоаппаратам коллег через решетку свой изъеденный насекомыми локоть — и фото разошлось по всему миру. Но это были только цветочки. Ягодки пошли, когда Бойко после скандала вернули в обычную общую камеру. Одним из его соседей оказался человек с большим криминальным стажем, который как-то вечером рассказал любопытному собеседнику, как много лет назад он сидел в Енакиево вместе с молодым парнем по имени Виктор Янукович.

Судимостей у Януковича, как выяснилось, было даже две. В юности он грабил прохожих, снимая с них меховые шапки, а еще принимал участие в драках. Обычная история для Донбасса того времени, но в широкое обращение она попала именно после ареста Владимира Бойко. (Отсидел он в итоге всего 10 суток — потом его дело прокомментировал президент Кучма, и преследования прекратились.)

Эта находка испортила и без того неидеальную репутацию Януковича. В Донбассе, впрочем, все шло спокойно: до местных избирателей доносили месседж, что это, может, и бандит, но зато — наш бандит. Здесь вообще работал своего рода информационный зонтик, благодаря которому голос Киева в Донецке был слышен очень плохо. Мы в «МК-Донбасс» в этой информационной блокаде не участвовали, но и погоду в регионе делать не могли: что такое два выпуска в неделю по 5000 экземпляров каждый для двух областей с общим населением в семь миллионов человек? Впрочем, и меня однажды вызвала на разговор пресс-секретарь председателя облсовета и напрямую предложила ежемесячно платить лично мне за правильную позицию газеты во время предстоящих выборов. Я максимально деликатно (чтоб не поссориться!) отказывался, упирая на то, что отвечаю перед учредителями за финансовое состояние проекта и поэтому буду работать с политической рекламой оппозиции в том числе. Сошлись мы на компромиссе: денег я не взял, но пообещал, что не буду препятствовать текстам своего заместителя — а он раз в месяц будет писать что-то направленное на поднятие явки.

За сами результаты выборов в наших краях местная власть совершенно не волновалась. Регион был закрыт для оппозиции — Виктор Ющенко приехал на митинги только один раз, в Мариуполь, где ему гарантировал безопасность хозяин города, генеральный директор металлургического комбината имени Ильича. Ничего не боялась и колесила по Донбассу только отчаянная женщина — бывший вице-премьер правительства Ющенко Юлия Тимошенко, но ее митинги регулярно срывали силовые группы, нанятые СДПУ (о). С одним из руководителей такой группы я потом случайно познакомился в Луганске, и он отзывался о Тимошенко восторженно. «Это страшная женщина! — говорил он. — Понимаешь, у меня парни один к одному, крепкие, в черных куртках, шапках, построены в три круга вокруг трибуны, а она идет и их не замечает просто! Ну, что ее, бить, что ли?! И я как последний рубеж стою и держу лестницу, по которой она должна взбираться на трибуну! Держу, трясу ее!!! А она вся такая тонкая, юбка с разрезом таким, вся такая, с косой этой… — и на эту лестницу! Как же я ее хотел!!!»

Когда настал день голосования, фальсификации происходили почти открыто — во всяком случае, у нас. В теневом штабе Януковича, где работали за наличные, было много людей из Донецка, и из города выезжали целые автоколонны для организации в других областях Украины выборных «каруселей» (это когда одни и те же люди голосуют на нескольких участках одновременно). Более того: многие даже гордились участием в этой драке. Мой старый знакомый, директор завода в Артемовске, ночь напролет рассказывал, как отправлял своих сотрудников «делать выборы». Бывший десантник, а потом электрик на одной из донбасских ТЭС вошел в мобильную группу, которая развозила сумки с наличными по региональным штабам: его заметили, впоследствии он стал мэром родного городка Курахово. Еще как-то я имел долгий разговор с работником донецкой компании по строительству дорог — он с гордостью вспоминал, как они формировали из своих сотрудников избирательные комиссии и избирательные карусели в Черкасской области.

Московских политтехнологов очередной раз подвело незнание Украины. Штаб Януковича мыслил по-ленински: нужно взять вокзалы, телеграф, администрации, а остальное приложится! В 2004-м под контроль взяли электронный трафик Центральной избирательной комиссии, да и возглавлял ее свой человек — ректор юридической академии из Одессы Сергей Кивалов. Электронные протоколы о голосовании шли на отдельный сервер, там ими манипулировали, и итоговый протокол просто не мог показать победу Ющенко. Объявить президентом Януковича должен был Кивалов, которому та кампания на всю жизнь подарила кличку «Сережа-пидрахуй» — так к нему обращались в одной из опубликованных прослушек разговоров («пидрахуй» по-украински означает «посчитай»). О народе, как и о сопротивлении элит, никто не думал. Но люди вышли на площадь.

Поражение Януковича предопределило великое решение Леонида Кучмы: он не дал стрелять по первому Майдану и согласился на мирный компромисс — повторить голосование еще раз. «Донецких» это шокировало. Перед третьим туром штаб неудачника Януковича покинули все, кроме совсем своих. Президентом уверенно стал Виктор Ющенко.

Та кампания оставила после себя большой шрам на всем регионе. Его размеров поначалу никто не осознавал. Отрезвление пришло, когда на волне поражения дирижеры из Киева собрали в Северодонецке съезд депутатов народных советов востока страны: туда приехал мэр Москвы Юрий Лужков, там зазвучали первые разговоры о независимости от Украины. Перспектива отделения от своей вполне уютной большой страны вызвала панику среди населения: прямые эфиры из Северодонецка спровоцировали очереди у банкоматов в Донецке, где уже к вечеру кончились наличные. Руководитель Национального банка Тигипко был в отпуске, его замещал очень молодой, никому не известный молодой банкир Арсений Яценюк, который тут же принял решение на три месяца запретить досрочное прекращение договоров депозитов и ограничил выдачу денег. Это была очень наглядная демонстрация, где реально принимают решения, влияющие на ситуацию в стране: точно не в Северодонецком ледовом дворце.

В тот день к нам приехала корреспондент из главной, московской редакции «МК». До нашего офиса она добралась к полудню, а уже через пару часов ей нужно было сдать на верстку первый репортаж из Донецка. Она поговорила с людьми в редакции, мой заместитель тут же рассказал, как ему и людям вокруг страшно за свои сбережения да и вообще страшно. Уже вечером я увидел на сайте «МК» репортаж нашей гости: в нем дончане с вымышленными именами говорили репликами моего зама. Самое смешное, что текст давал абсолютно достоверную картинку происходящего в городе.

Авантюра с отделением тогда закончилась ничем. Вскоре в Донецк прямо с Майдана приехали с палаткой несколько молодых идеалистов, чтобы мириться с Донбассом — они расположили свой лагерь прямо под нашей редакцией и развернули транспаранты на русском, что-то вроде «Люди — не волки, просто жизнь такая!». Первыми отреагировали журналисты, мы даже успели поговорить и подружиться. Потом прибежали мужчины в темных куртках и одинаковых шапках — переодетые в гражданское оперативники Ворошиловского райотдела милиции, которые избили молодых ребят и попавшихся под руку репортеров. Никто не понимал, что предпринимать и кому жаловаться.

С разворошенным регионом что-то нужно было делать. Из официальных лиц первой приехала бесстрашная Юлия Тимошенко, которая при Ющенко стала главой правительства. Надев черно-оранжевую футболку ФК «Шахтер», она выступила с примирительным интервью в прямом эфире телеканала «Украина», принадлежавшего Ринату Ахметову. Следом прибыл сам новый президент — на встречу с ним собралась вся элита Донбасса, а один из местных больших бизнесменов, хозяин холдинга «Норд» Владимир Ландик (разумеется, член Партии регионов) подарил Ющенко оранжевый холодильник.

Это выглядело как символическая капитуляция. И Ющенко ее столь же символично не принял. В ответ на какую-то реплику Ландика из зала он произнес очередной афоризм: «Извини, а почему ты так себя ведешь? Привыкни, что перед тобой президент сидит, а не пастух гусей!»

«Мой главный посыл, с которым я приехал сюда, в край, абсолютно украинский: никакая патологическая идея, которая принадлежит больным людям, о сепаратизме, федерализме, не будет иметь развития, — говорил с трибуны Ющенко. — Я вам это обещаю! Это не шутки, эти люди будут отвечать перед законом. Я доживу до того времени, когда эти люди будут отвечать перед судом за тот бред, который они принесли в украинское общество».

Поссорить две части страны оказалось гораздо проще, чем склеить их обратно. Но когда через три месяца закончился мораторий на снятие депозитов, за деньгами уже никто не побежал. Внешне в стране все снова было относительно спокойно.