Драконий огонь

Глава 10

Правоту Ирены Мейнгрим понял даже слишком быстро, да к тому же довольно болезненно для его и без того израненного самолюбия.

К счастью, он был как раз дома, когда защита затрещала, пошла ледяными трещинами и прорвалась. Не слишком сильно, затянулась тотчас же, поскрипывая свежим синим льдом, но всё-таки этого оказалось достаточно, чтобы прямо в кабинете перед Гримом очутился немного обалдевший от ледяного приветствия Манфред.

— Вот у тебя вечно какие-то синие штучки, — почти беззлобно фыркнул Манфред, но его взгляд заставил Грима усилить сам по себе возникший в руке ледяной меч. — Грим, я не собираюсь воевать в твоем доме. Ты ведь не считаешь меня совсем идиотом?

— Совсем — может и не считаю, — буркнул Мейнгрим, крепко запомнив это «в твоем доме». Как он до сих пор не понял, что они и впрямь давно не только родственники, но и соперники. А может, даже и враги. Эх, права была Ирена, погрязнув в своих мыслях и страданиях, он упустил не только Радославу и безбашенную сестренку, но и нечто большее. — Почему ты являешься как враг, Фредек? Ты мог войти через дверь как честный гость.

— Да? — что-то непонятное мелькнуло на лице Манфреда и пропало. — Прости, я торопился. К тому же мы такие близкие родственники, верно? Ты — мастер моих сыновей и твоя сестра…

— Зачем ты пришел, Фредек, — прервал его Мейнгрим, которого неожиданно изрядно взбесило такое упоминание Фабиуша. Он никогда на самом деле не считал мальчика близким себе, тот шел приложением к Радославе, и Мейнгрим покорно позволял ребенку звать себя папой, зная, что это утешит Еву. Но теперь… Всё изменилось. Он любил Радославу и хотел вернуть её. Этого же хотел и Фабусь, а значит, они навсегда заодно.

— Хорошо, — примирительно показал ладони Манфред. — У меня буквально пара вопросов. Ты спал с женой?

Мейнгрим моргнул. Ему показалось, что у него начались слуховые галлюцинации, и он даже оглянулся, полагая, что для того, чтобы такое произошло. Нужен хотя бы один магик разума вроде Лотты. Но в кабинете они были одни.

— Ну так что, ты спал с Радославой? — нетерпеливо повторил Манфред, жадно заглядывая в глаза. Мейнгрим отшатнулся.

— Вообще-то не твое дело, — всё-таки ответил он, сообразив, что Манфред всё еще ждет. Под этим взглядом он сам не понял, как начал оправдываться. — И я не собирался, и вообще-то она моя жена…

— То есть спал! — теперь это его прервал Манфред, и Мейнгрим облегченно выдохнул, чувствуя, что наговорил лишнего. На удивление Манфред не выглядел оскорбленным, чего ожидал от него Мейнгрим, полагая, что у зятя взыграла запоздалая ревность собственника. Грим слишком давно следил за ним, чтобы не знать про расследование Манфреда о Еве и её связи с Берхтом. Тогда Мейнгрим думал еще сообщить об этом Еве, но тут появилась Радослава и всё завертелось слишком быстро.

Но Манфред выглядел лишь слегка раздосадованным и куда больше задумчивым.

— А она могла сбежать, потому что ждет ребенка? — высказался вслух Манфред, но взгляд его был отсутствующим, словно мысленно он был не здесь и говорил вовсе не с Мейнгримом. — Мне вот она тоже не сказала ничего. И исчезла.

И хоть Мейнгрим чувствовал, что он в этом разговоре лишний, а обращаясь к нему, Манфред продолжал говорить сам с собой, он всё-таки посчитал нужным ответить:

— Тебе она не сказала, потому что ты женат. И исчезла… Разве ты сам не сообщил ей в тот день о беременности Евы?

— А ты откуда знаешь? — с подозрением спросил Манфред, снова пронизывая взглядом так, что Грим плотно сжал губы в нитку, не желая нечаянно выдать лишнего. Но взгляд Манфреда тут же снова стал нормальным, и он вяло махнул рукой. — Неважно. Так ты думаешь, она бы сказала тебе?

Мейнгрим дернул плечом. Сообразил, что всё еще стоит наизготовку с мечом и осторожно убрал его, размял перчатку и лишь после этого коротко ответил:

— Я всё-таки её муж.

— Её муж! — расхохотался Манфред так, что Гриму захотелось сильно ударить его просто так, даже не обязательно железной перчаткой, но с такой силой, чтобы навсегда отучить так смеяться. — Бедный Грим! Неужто ты забыл, что ты лишь второй её муж? Ее отдали за моего дядьку совсем девчонкой, а она исхитрилась подцепить меня в городе и муж не знал ничегошеньки до самого отлета дракона! А ты уверен, что ты прямо такой хороший любящий муж, чтоб тебе говорить?

Специально или нет, но Манфред бил точно и доставлял куда больше боли, чем мог бы надеяться причинить в реальной драке. Мейнгрим много думал о Радославе и её мужчинах. Странно, но именно став законным владетелем её роскошного тела, которое она дарила ему столь легко и с удовольствием, Мейнгрим утонул в яде ревности.

Он никогда не спрашивал её, были ли у неё еще любовники кроме Манфреда, и постоянно опасался, что она и в браке с ним найдет кого-то еще. Но снова следить за ней не мог. Просто не мог и всё. Упивался ядом, сцеживал его на Радославу, которая не всегда понимала его колкости, но неизменно отвечала такими же, но не следил.

Ирена — вот когда она всё поняла, иногда между делом рассказывала, что свободное время молодая супруга хозяина проводит с сыном или в библиотеке, но иногда бывали и другие сообщения. Зачем Радослава ходила с пирогами в общежитие найденных? Мейнгрим сам не заметил, как нашел курьера, что жил там, и долго придирчиво рассматривал его издалека. Соперник или нет? Непонятно.

Он настроил Еву так, что та держала Манфреда под неусыпным контролем и даже к Фабиушу он ходил под присмотром. Но Радослава, казалось, вовсе не думала о блестящем магике, что был отцом её ребенка. Хорошо скрывалась или впрямь он был лишь способом попасть в мир магии? Если бы Мейнгрим хоть раз решился спросить, но вместо этого он всё это держал в себе, и теперь его сердце обливалось этим ядом.

Ведь после того, как Радославу король забрал во дворец, она была сама по себе. Сбежавшая от мужа, считала ли она себя свободной? Мейнгрим не знал. Но сколько может быть желающих забраться под юбку пусть ненаследной, но принцессы, он представлял. И лишь невероятные усилия воли останавливали его от разрушения дворца до основания. А еще Берхт, конечно.

— А я в курсе об артефактах, которые защищают от последствий, — мысли никак не отразились на холодном лице Грима, и он позволил себе кривую усмешку. — Странно, что ты со своими похождениями оказался не таким предусмотрительным!

Манфред разочарованно моргнул.

— Артефакты, — он скривился и вздохнул. — Да, точно. Зачем бы ты мог захотеть ребенка с лишенной магии селянкой…

Он даже не подозревал, как снова близок от удара по лицу, но Грим лишь прикрыл веки, давая понять, что гость совершенно прав. Он же человек собранный и серьезный. Если бы он решился на ребенка с Радославой, он бы обдумал всё серьезнее. И уж точно не стал бы позволять ей кружить в ловушках цветочных. Почему он вообще поддался на эту авантюру Евы, Мейнгрим сейчас совсем не понимал. Привык во всем потакать сестренке? Возможно.

— Да, ты прав, я буду в дальнейшем так же осторожен, как и ты, — оскалился в фальшивой улыбке Манфред.

— Будешь уходить, уходи через дверь, — бросил ему Грим. — Тебе повезло, защита может и убить.

— Да, ты предусмотрителен во всем, Грим, — продолжая думать о своем, ответил Манфред и двинулся к двери. Не доходя до неё пару шагов, он обернулся. — Слушай, не прими за грубость, я спрашиваю по-родственному и по-мужски. Я отлично помню Радославу без этих тряпок…

— Я бы предпочел, чтобы ты хотя бы не упоминал об этом, — процедил сквозь зубы Мейнгрим, но Манфред только мотнул головой, упрямо продолжая:

— Подожди, я договорю. И вот, вспоминая Радославу, я вынужден спросить. Прямо ни разу не забывал про артефакт?

Грим попытался вспомнить, кем была мать Фредека, какой магессой, не разума ли? Почему же он раз за разом попадает по-больному? Отвечать не хотелось, но за боль принято было платить, и кому как не синему магику знать это лучше прочих?

— Один раз может и был, — нехотя произнес он и замолчал, пораженный преображением Манфреда. Тот буквально весь заискрился предвкушением и злостью. Пришлось его разочаровать. — Но я сразу спросил у Евы. Она проверила и сказала, что Радослава не беременна.

И снова Манфред расхохотался. Он никак не мог остановиться, сгибаясь от смеха как от боли, и даже не отреагировал своей хваленной портальной реакцией, когда быстро метнувшийся к нему Грим наконец позволил себе ударить его по лицу. Рука дернулась левая, так что красивое лицо мужа сестры пострадала сильно. Острые металлические пластинки порезали щеку, на полскулы начал наливаться радужный синяк, синие кровяные подтеки расчертили кожу. Но даже подвывая от боли, Манфред не переставал смеяться и не сделал попытки ответить.

— У Евы⁈ — наконец простонал он, вытирая кровь с лица. — Идиот! Ева что, магик жизни или целитель? Твоя глупая сестричка могла к тому же просто наврать! У Евы! Великая яблоня, у Евы!

А Мейнгрим только сейчас окончательно понял, что хотел всем этим сказать Манфред. И будь это просто болтовня, он бы сумел убедить себя, что это лишь выдумки гораздого на подобное Фредека, но тот ворвался к нему в дом с этим единственным вопросом — про пару вопросов он явно сказал ради красного словца. И теперь его истерика говорила больше, чем любые клятвы и заверения.

Мейнгрим просто взял и поверил. А поверив, представил, что Радослава ждет от него ребенка, и его мир покачнулся. И он вместе с миром.

К счастью, успокоившийся и ругнувшийся на «драчливого дуболома» Манфред наконец покинул его кабинет, так громко и быстро стуча каблуками по лестнице, что становилось понятно — он сейчас отнесет эту информацию еще куда-то. Куда-то. Королю.

Но сейчас это было вовсе не важно. Ребенок. Радослава ждала его ребенка! Где-то там, на другом краю земли его колючая и такая хрупкая без магии жена носила в чреве еще более хрупкое существо. Его ребенка.

Манфред даже не понимал, что именно он натворил своими словами. А Мейнгрим вспомнил, как смотрел на только что родившегося Матиаса. Он тогда сильно разозлил Еву, отказавшись взять его на руки. Ребенок казался ему чем-то, что еще только обретет свою ценность. Или не обретет, потому что будет похож на отца. Тут как повезет.

А потом Ева отправила его разыскать любовницу мужа с ребенком в общежитии найденных. И поговорить. О, Мейнгрим тогда прекрасно понял, что она хочет. И чего не хочет тоже. Она не хотела навредить ребенку, и боялась не сдержаться сама, поэтому просила брата.

А он боялся. Да, себе он мог признаться, что боялся услышать того, что Ева сказала дальше:

— Ты её узнаешь сразу. Волосы почти белые, а под платьем в вырез будто яблоки напиханы. Как можно ходить с таким грузом? Никогда не понимала.

И Мейнгрим понял тогда, о ком говорит сестра. Не мог не понять.

Мейнгрим с тяжелым сердцем шел тем вечером в общежитие. Он никак не мог придумать, как объяснить любимой и совершенно незнакомой женщине, что ей придется уехать с ним куда-то очень далеко. Дальше Зорина. В горы или в один из этих маленьких прибрежных городков, где мстительная Ева не станет их искать. Разве можно начинать отношения с такого предложения? А еще сын. Что, если он окажется похожим на Манфреда? Ева что-то говорила о том, что он ровесник Матиаса. Матиас всё еще не вызывал у своего дяди нежных чувств, и Мейнгрим заранее терзался и по этому поводу тоже.

А потом он вошел в эту крошечную комнату и оказался лицом к лицу с ней. В глубине души он надеялся, что, встретив её наконец по-настоящему, он поймет, какое это всё было наваждение, и вернется в реальный мир, где просто нужно устроить так, чтобы две женщины его глупого зятя не пересекались.

Но его надежды оказались тщетны. Его выстроенная ледяная стена едва не рухнула, когда он увидел её так близко. От Радославы — теперь он знал её имя, пахло выпечкой и яблоками, а еще пробивался тонкий её собственный запах. Мейнгрим пытался сосредоточиться хотя бы на ребенке, машинально говоря какие-то грубости женщине лишь для того, чтобы не упасть перед ней на колени и не обнять за ноги, вдыхая все ароматы, что кружили вокруг неё.

Мальчик и впрямь был невероятно похож на Манфреда, но тут Мейнгрим с ужасом понял, что даже это ему не мешает. Это же был её мальчик.

Он уже собирал в голове стройную фразу, должную убедить Радославу, что мальчик может учиться и в другом городе, а Манфред не стоит тех гадостей, что может устроить Ева, как до его мозга дошло упоминание проклятия. В других условиях он бы, разумеется, сразу понял, что Радославе известно о нем неспроста, но при ней он определенно тупел. И даже мысли о ней с Манфредом жгли посильнее меча Евы.

Он снова не сдержался и поспешно ретировался, утверждая, что ему требуется совет. О да, совет ему определенно требовался, только во всем мире не было ни одного человека, которому он доверял достаточно, чтобы поделиться болью своего кипящего сердца. Ему хотелось оледенить самого себя с головы до ног, чтобы хотя бы иметь возможность разговаривать с Радославой и понимать, что она ему отвечает.

А теперь его жена ждала его ребенка. Он мог стать отцом не только Фабиушу, но и другому её мальчику. Только еще больше.

Или девочке. Это сейчас казалось совсем неважным.