Душа. Пепел несбывшихся надежд

Глава 22. Допрос

Мы идем в тишине, слышен только звук наших шагов и звон замка на моей ветровке, на любой шорох я резко оборачиваюсь, но это только ветер ворошит сухие листья. Двигаемся очень быстро, медлить не хочется, я смотрю только прямо, и едва не пропускаю указатель у края дороги.

– Надо же, указатели, как необычно, – хмыкает Максим. – Для кого они здесь?

– Может, для нас? – улыбаюсь я в ответ, стараясь говорить тише. Будто что-то неведомое, услышав нас, проснется от долгого сна и пойдет проверить, кто его потревожил. Интересно, есть ли здесь призраки, и существуют ли они вообще в этом мире. После рассказов о первородных магах, увидев темных, хантеров и столб огня из собственных рук своими глазами, я уже вряд ли чему-то удивлюсь.

Больница – 500 метров, полицейский участок – 550 метров, все прямо. Как бы то ни было, от того что мы идем правильно, легче мне не становится, наоборот, с приближением к участку я начинаю волноваться. Сердце бьется быстрее, а в голову лезут неприятные мысли. Завернув на улицу, на которой находятся по меньшей мере два крупных здания, я чувствую странное облегчение.

– Вроде пришли, – выдыхаю.

Максим хмуро смотрит на меня.

– Ты как будто боишься.

– Боюсь, – честно отвечаю я. – А ты нет?

– Чего мне бояться? – ухмыляется в ответ парень. Конечно, ты можешь заморозить до смерти одним взмахом руки, или вообще, испариться, завидя опасность, а я смогу только громко закричать и описаться от страха.

Делаю шаг вперед и чувствую его прохладную руку на своей. Оборачиваюсь и сталкиваюсь с мягким взглядом ледяных глаз. Что-то хочет сказать мне, но, судя по тому, что медлит, не может подобрать слова.

– Ты чего?

– Хотел извиниться. Мне тоже не по себе в этом месте. Обещаю, что больше не буду тебе возражать. Если только ты не соберешься делать глупости.

– О каких глупостях ты говоришь, я лишний шаг-то боюсь сделать, – фыркаю я. На душе стало чуть легче от его слов. Мы не обязаны нравиться друг другу или тепло дружить, но даже небольшое висящее между нами напряжение было невыносимо.

Только когда мы походим к зданию, обнесенному двухметровым забором с широкими железными воротами, надпись на которых гласит, что это полицейский участок, мне приходит в голову, что надо все обдумать. Что ж, лучше поздно чем никогда. Жаль только, что не удалось вынести газетку из дома, не помешало бы еще раз прочитать статью, чтобы знать, с чего начинать поиски. Полицейский участок это несколько отделов и наверное камеры на нижнем этаже, где сидели временные заключенные. Камеры нам не нужны, мы не сыщики, чтобы искать следы или улики, нужен только архив, где хранятся протоколы.

Диану здесь держали, следовательно, допрашивали и записывали то, что она говорит. Не думаю, что у них были диктофоны или камеры, скорее всего все записывалось вручную. Исходя из этого, мы сможем понять, что произошло. Если, конечно, найдем хоть что-то. А для того, чтобы это что-то найти, нужно сперва переступить порог здания, чего мне делать совершенно не хочется, даже с таким надежным спутником, как Максим.

Приходится взять волю в кулак.

Сначала проходная, турникет не работает, и не пропускает нас. Придется перелезть через него. Иду первая, и только оказываюсь за турникетом, что-то срабатывает и раздается оглушающий звук, от которого у меня вся душа уходит в пятки. Я просто падаю на пол и кричу от страха, но долго это не продолжается, взвизгнув еще пару раз, сирена замолкает. Еще долго отхожу, сидя на полу в полном смятении. Максим тоже напуган, и если бы не это, я бы непременно выплеснула весь свой гнев на него просто потому что он оказался рядом.

– Странно, что она сработала, – говорит парень. – Идем. – Протягивает мне руку помощи.

Поднявшись, оглядываюсь в поисках источника звука, но ничего не нахожу. Не хотелось бы попасться еще раз, тогда я точно не выдержу и сбегу отсюда. После проходной – длинный светлый коридор, как и все в этом здании выглядящий так, будто его покинули вчера вечером. Несмотря на всю невозможность происходящего, это немного воодушевляет – я могу представить, что участок работает, только его закрыли на выходной и будет не так страшно. Смотрю на время – ровно пять часов, это значит, что у нас где-то часа два на поиски до того, как сгустятся сумерки. Учитывая, сколько тут кабинетов, это очень и очень мало, так, что придется работать в темпе. Хорошо, что нас двое. Но придется разделиться. Я предлагаю это сама. Максим нехотя соглашается, и наказывает мне в случае чего очень громко кричать. Отпускаю его с мыслью: "Что я буду делать, если вдруг громко закричишь ты сам?".

Первый кабинет ничего не приносит, так же как и второй, мне повезло только в том, что они почему-то оказались открытые. Из этого можно сделать вывод, что участок покинули второпях. От чего они бежали? Или от кого? По коже бегают мурашки от мысли, что это была Диана.

Только один кабинет оказывается закрытым, но мне опять везет – в замке вставлен ключ. Однако внутри кабинет оказывается бесполезным, как и все остальные – стол, пара кресел, шкаф с разнообразными бумагами, не представляющими для меня какой-либо ценности. На этом все, коридор заканчивается лестницей вниз. Я надеялась, что все будет немного иначе.

Сжав кулаки, спускаюсь вниз. Нужно было дождаться Макса, но я просто сгораю от нетерпения. Здесь гораздо темнее, чем наверху, еще один коридор, но намного короче, и всего две двери. За одной из них я нахожу шкаф с папками, на которых написано одно и то же, слово "дело №" но номера разные и разные фамилии. Сначала я решаю, что это фамилии следователей, потому что они повторяются, но увидев фамилию Спенсер, тут же меняю свое решение. Открываю папку, еще не представляя, какое меня ждет разочарование. Она пуста. Ни записей, ни фотографий – ничего. Со злости я швыряю ее под ноги, и опускаюсь на стул, стоящий за большим длинным столом. Вот и все. Все мои поиски увенчались одним большим провалом. Может быть, Максим нашел что-то полезное? Впрочем, надежды на это тоже нет, иначе он бы уже прибежал с новостями, или позвал меня.

Злюсь я недолго. Подняв глаза, прихожу в самый настоящий ужас – передо мной, с другого края стола, сидит мужчина в черной полицейской форме с коротким рукавом и сверлит меня пронзительным взглядом. Мужчина возрастом с моего отца, черные волосы с начальными признаками возрастной *алопеции и проседью, вытянутое жесткое лицо, густые черные брови. Типичный полисмен, только усов не хватает. И откуда же он взялся?

На языке вертятся слова, но я будто во сне – даже рот не открывается. На секунду мне кажется, что напротив меня один из темных, но я решительно отвергаю это предположение. Темных я видела, они выглядели иначе. От этого не менее страшно.

Делаю попытку встать с места, но не могу и пошевелиться, тело меня не слушается. Опускаю взгляд на парализованные руки, и тут до меня доходит, что руки вовсе не мои – они в наручниках, двигаются, немного дрожат, но сами по себе, я их совсем не чувствую.

Что же теперь делать? Позвать Максима на помощь я не могу, встать и убежать тем более. Странно, что я даже не чувствую, как колотится мое сердце.

Снова смотрю на мужчину, пытаясь понять хоть что-то из того, что здесь творится. Он придвигается поближе и задает вопрос, после которого я сначала оказываюсь совсем сбитой с толку, а потом паника отступает, и мозг наконец-то начинает работать.

– Итак, Диана, я спрошу тебя еще раз, почему?

Это ничто иное, как флэшбек. Наверное, я как-то связана с телом Дианы, поэтому и оказалась на ее месте, остается надеяться только на то, что когда он рассеется как в прошлый раз, моя подвижность вернется ко мне. Только вот было бы это так просто, как кажется – не умирать от ужаса каждый раз, когда это происходит.

– Я не знаю, – отвечает Диана моим голосом и моими губами. Я совсем ничего не чувствую, и только самовнушение дает мне легкое ощущение того, что холодные металлические наручники впились в запястья. – Я ничего не делала.. – Ее голос дрожит. Она плачет, наручники причиняют ей боль, а то, что говорит этот мужчина, внушает ей такой ужас, который она, наверное, не испытывала ни разу за свою жизнь.

– Девочка, я хорошо знаю твоих родителей, верю им и в курсе, что ты всегда была примерной дочерью, но черт подери, ты убила десятерых людей, одним из которых … ты помнишь, кем он был? Как его звали, Марк?

– Я его не убивала! – Ее голос срывается, на стол капает несколько слезинок, а пытаюсь переварить то, что слышу.

Все-таки она его убила… даже если говорит, что не убивала, это остается фактом. Скорее всего это сделала либо она сама, либо это было последствием ее действий.

– У меня было трое очевидцев, и они ясно, как божий день, видели, как ты сожгла его дом своими руками! Позже мы нашли там останки, и я тебе могу со ста процентной уверенностью сказать, что это останки твоего Марка. Определить это трудно, но ведь он жил один, верно? Может, он изменял тебе, конечно, и ты, поэтому так разозлилась? Но останки мужские, не женские. Стало быть, все-таки это он. Признайся, Диана. Иначе будет еще хуже. – Полицейский в ярости, он был зол с самого начала и отрицание Дианы разозлило его еще больше, – Даже темные, будь они неладны, так не поступают, но ты… Диана, ты человек, молодая девушка, тебе еще жить и жить, как и этим людям, за что они поплатились по-твоему, а?

– Я не знаю… я никого не убивала, я ничего не помню, – кричит она. Слезы льются рекой, и ей трудно говорить. Может быть, она права, и это действительно сделал кто-то за нее, а может быть и ее руками. Но, зачем? Легче поверить в то, что она просто не смогла контролировать свою силу.

– Ты знаешь, какое наказание ждет тебя за это преступление? – спрашивает полицейский уже спокойным тоном. Мне не нравится этот тон, обычно за этим следует то, чего никак не ожидаешь.

Диана молчит и, опустив голову, продолжает лить слезы. Мне очень жалко и ее, и себя, оказавшуюся на ее месте. Как же это страшно – узнать о смерти любимого человека и быть обвиняемой в этом тяжком преступлении, куда страшнее, если это обвинения небеспочвенны.

– Я еще раз спрашиваю тебя, ты знаешь, что делают у нас с убийцами?

– Я не убийца, почему вы мне не верите? Я люблю Марка и никогда бы так с ним не поступила, – с трудом произносит она. Сил уже не осталось, и, похоже, она вот-вот готова смириться со своей участью. Я вспоминаю слова Дэна о том, что за тяжкие преступления в этом мире просто казнят, иногда без суда и следствия. Приходят хантеры, умеющие видеть немного дальше, чем обычные люди, выясняют, действительно ли человек причастен к преступлению, быстро выносится приговор, и тут же люди в форме приступают к исполнению.

– Я повторю свой вопрос…

– Я не знаю, что? – Диана поднимает голову. Я чувствую, что она все знает, просто очень боится и надеется на то, что ее оправдают. Что вот-вот в кабинет ворвется отец, на худой конец, мать, и заберут ее отсюда. Однако этого не происходит…

– Увидишь, – отвечает полицейский, встает с места, подходит ко мне и выдергивает из-под меня стул. Я падаю, слышу крик Дианы, но мне, конечно же, не больно. В отличие от нее. Своими глазами вижу, как замахивается его нога, обутая в тяжелый ботинок, и Диана получает удар в живот. Она кричит от боли и вся сжимается, в ожидании новых ударов. Мужчина наклоняется, грубо хватает ее за волосы и одним рывком поднимает на ноги. Девушка захлебывается слезами, из горла вырываются отчаянные стоны. Если бы я могла, разревелась бы вместе с ней.

И где хантеры? Где проверки, где справедливость? Зачем он это делает?

– Заткнись! – Толкает ее в спину. Она снова падает и получает, судя по вскрику, еще один сокрушающий удар.

– Не надо, пожалуйста… – Она громко всхлипывает, откашливается и идет дальше. Выходит в коридор, старается идти быстрее, чтобы на нее не обрушились новые удары, пинки и толчки. Полицейский обходит ее, открывает перед ней железную дверь, мерзко улыбается и приглашает войти. Она повинуется и заходит в комнату, холодную и пустую, с голыми побеленными стенами и плиткой на полу. Мужчина что-то неразборчиво шепчет, закрывает дверь, и девушка оказывается в тишине, нарушаемой только эхом от удаляющихся шагов. Диана оглядывается по сторонам, опускается на пол и, закрыв лицо руками, громко плачет…

*Алопеция – патологическое частичное или полное выпадение волос на голове, лице и/или на других участках тела, возникающее из-за повреждения волосяных фолликулов