Душа. Пепел несбывшихся надежд

Глава 24. Осколки

Вечерний Фиэрлон выглядит еще более зловеще, чем при свете дня. Туман такой же густой, по улицам расползается мрак, еще немного, и город накроет непроглядная тьма. От увиденного меня берет дрожь. Крепко держу Максима за руку, боясь, что, отпустив, потеряю его из виду, и останусь одна посреди жуткой улицы. Клянусь, если я услышу откуда-нибудь шум, меня хватит сердечный приступ, настолько страшно здесь находиться. Сорок лет город стоит один-одинешенек без людей. А ближе к ночи с местного кладбища выползают призраки и бродят в густом тумане в поисках чьей-нибудь крови. Бродят прямо сейчас.

По всему телу проходит дрожь.

– Максим, пойдем быстрее, – прошу я. Сразу же нахожу отмазку, чтобы парень не счел меня трусихой. – Вдруг они передумают…

– Темные? Не передумают, – уверенно отвечает Макс. – Этот за мной уже приходил. Ничего у них не получится. Ты в курсе, что у темных вроде него есть способности к телепатии? Они могут залезть в мысли, заставить тебя думать так, как они хотят, иногда даже делать, что они хотят. Таким образом хантеры переходят на их сторону. Но далеко не всеми можно управлять. Мной, например, нельзя. Либо очень тяжело, я не знаю точно. Поэтому они такие вежливые. Убеждают. Не переживай, нам с тобой это не грозит.

Плохие новости.

– Почему они тогда не захватят власть в свои руки, если им под силу такое сотворить? – спрашиваю я. За разговором страх немного отступает, но я все равно стараюсь меньше смотреть по сторонам.

– Хантеры не дают, конечно. Многие из них не восприимчивы к телепатии. Другими словами – в голову не залезешь. Взять, к примеру, того же Дэна Мейерса. Как ты думаешь, почему всю его родню завербовали, а его нет?

– Ему помогли, – отвечаю я, зная лишь одну сторону этой истории.

– Да, когда был помладше, они пытались его забрать, но вот он вырос, и теперь ты хоть как пытайся, там все, стена. И у меня так же. Повезло нам, как считаешь?

– Не то слово, повезло. И откуда ты об этом знаешь? Неужто он сам рассказал? – интересуюсь я.

– Да. Когда ко мне пришли впервые, хантеры встали на мою защиту. А потом Дэн сказал, что коль эта способность у меня есть, я должен развить ее.

– Как он понял, что она у тебя есть?

– Не знаю. Не будь ее, меня бы забрали. Наверное, – пожимает плечами Макс. – Хантеры пришли не сразу.

– Это было до или после того, как они пытались подавить твои силы?

– Уже после. До этого я был никому не нужен и не интересен. Может быть, они наблюдали за мной издалека.

Пока идем до машины, обдумываю его слова. Темные обладают навыками телепатии. Опять же, не все, а только избранные. Среди хантеров избранными являются те, кто может выстроить в голове барьер, не дающий проникнуть в их голову. Кем в этом случае являлись Марк и Диана? Как наполовину темный, Марк мог обладать этим даром, Диана – сомнительно. Может, они договорились, что ее мысли всегда будут у него в свободном доступе? И почему этого не было в моих снах? Скорее всего, просто забылось… Все-таки я смотрела их на протяжении нескольких лет. Пока все не оборвалось, и пошли только повторы, видимо, уже благодаря моему бурному воображению.

Единогласно решаем разложить палатку и спать в ней, а не в машине. Отъехав немного за город, выбираем не слишком заросшую поляну под живыми и раскидистыми, в отличие от городских, деревьями, и устраиваемся там. Разжигаем костер и едим то, что должно вот-вот испортиться: хлеб и сыр, чтобы не давиться сухомяткой, открываем суп из банки. Питание так себе, но после нашей "прогулки" мне все равно, что класть в рот, главное утолить голод. Вот, чай с шоколадными вафлями оказываются как нельзя кстати. Немного легчает. Было бы еще легче, если бы перед моими глазами не стоял обгоревший труп хантера…

Наевшись, мы прячемся в палатку. Я быстро начинаю замерзать, а Макс наконец-то признается, что, на самом деле, холода он не чувствует, морозь его хоть сколько, все, что ниже двадцати градусов тепла кажется ему лишь легкой прохладой, а согласился уйти в палатку только потому что устал и хочет обсудить со мной все, что произошло.

По правде говоря, я не хочу ничего обсуждать. Мне бы только уснуть, и чтобы вообще без снов, не говоря уже о кошмарах. Из несбыточного – приткнуться к кому-нибудь более теплому, чем Максим… В который раз ловлю себя на мысли, что скучаю по Дэну. По его улыбке, крепким объятиям и жарким поцелуям. Да просто по общению. С ним было так легко. Даже легче, чем дышать…

– О чем ты думаешь? – спрашивает Максим. Мы лежим не в спальниках, а на плотном каремате, накрывшись разными одеялами. Мое теплое – у Макса гораздо тоньше.

– Думаю о том, что мы, наверное, зря сюда приехали, – говорю я. – Толком ничего не узнала, устала, и мне нехорошо от того, что я сегодня видела.

– Как это, ничего не узнала? На что ты рассчитывала, начнем с этого?

– Что Диана никого не убивала, конечно, – высказываю я свои наивные надежды.

– А сама ты как считаешь, убивала или нет?

– Слишком мало информации для размышления. Хотелось бы думать, что нет. Знаешь, что странно? Когда ее допрашивали, на ней были наручники, это само собой, а потом, перед тем, как бросить ее в камеру, полицейский их как-то снял, я даже не заметила, как. В камере она была уже без наручников. Да, черт бы с ними, но ее же там никто не боялся. То есть, пару дней назад она сожгла нескольких человек, а с ней обращаются так, будто никакого огня и в помине не было. А его и не было. Даже когда горела ее одежда, она просто кричала и все. Ничего не понимаю. Мог кто-то заблокировать ее способности?

– Мог, наверное, – говорит Макс, внимательно выслушав меня. – Но если так, она бы не смогла больше ничего сделать.

– Вот именно, не смогла бы, а сделала. И родители ее куда-то пропали, причем оба. Я вообще ничего не понимаю, Максим. Хотела найти ответы на свои вопросы, а запуталась еще больше.

– И что думаешь? Останемся на завтра, поищем что-нибудь в другом месте, или уедем?

– Уедем, – отвечаю, не думая ни секунды. Я очень хочу все узнать, но больше – вернуться домой. Приду в себя, а потом решу, нужно мне знать эту правду, или же нет. Сделанного не воротишь, и я уже никак не помогу Диане. Даже если верну ей доброе имя, она об этом все равно никогда не узнает.

Эгоистично, но это так. Может, я и не узнала ничего толком – мне, так или иначе, стало чуть легче. Теперь я почти уверена, что участь Дианы меня никак не коснется. Просто потому что решала свою судьбу не она сама. Решили за нее. Кто и зачем – возможно, навсегда останется в истории, если однажды мое желание выяснить все до последней крупицы не победит.

Я засыпаю быстро, стоит едва сомкнуть глаза, накрывает темнота. А потом ясно, как божий день, вижу перед собой свою копию в зеркальном отражении. Сначала она смотрит мне в глаза, в которых читается укор, словно я в чем-то провинилась перед ней. А потом вспыхивает. Белое платье, что надето на ней загорается ярким пламенем. И сама она горит: чернеет кожа на руках, на груди, пламя подбирается к лицу, плавятся губы, нос и щеки, обнажая челюсти и кости черепа, сгорают длинные каштановые волосы…

Проснувшись, долго не могу прийти в себя. Тяжело дышу, будто кто-то положил мне на грудь тяжелый камень, придавивший легкие. Максим спит как младенец, крепко, едва слышно посапывая. Хочется его разбудить и все рассказать, хоть рассказывать особо нечего, главное – передать эмоции и получить поддержку, но, немного успокоившись, решаю этого не делать. Вместо этого скидываю с себя одеяло и выхожу из палатки за глотком свежего прохладного воздуха. Тумана здесь практически нет, темно – тонкий серп новой луны практически не дает света, и очень тихо. Бояться нечего, только если какой-нибудь зверь не решит пробежать мимо или присоединиться к костру, который я на скорую руку поджигаю вновь – без освещения все равно боязно, потому что я трусиха, каких свет не видывал.

После кошмара сон как рукой сняло, мне страшно засыпать вновь – иногда, если сон прервался, он может продолжиться после повторного засыпания. Плевать, если засну только к утру – посплю по дороге в Пандору, все равно делать будет нечего. Удивительно еще, как я не разревелась после этого, и вообще, как я еще держусь?

Этому есть только один ответ. Встреча с темными заставила меня переосмыслить кое-что. Когда я поняла, что огонь вернулся, не было ни радости, ни, наоборот, страха или разочарования. Было чувство, будто вернулось то, что принадлежит мне по праву. И это отрезвило меня. Пусть я не хочу и никогда не хотела этих способностей – они даны мне не просто так. И я обязана их принять, несмотря ни на что. Диана не принимала. Не принимали ее родители, и, похоже, все окружение в целом. Разве что, кроме Марка. Но его оказалось недостаточно. А мне этого и не нужно, я уверена, что должна быть независима от чужого одобрения. Поэтому, сидя возле костра, оголив правую руку, и только подумав об огне, я вижу его. Слабый, всего сантиметров десять в высоту. И я вдруг понимаю, что не боюсь его, он – продолжение меня. С легкостью тушу его, так же – одной лишь мыслью.

Посидев еще несколько минут, наблюдая за тем, как тлеют ветки и прутья в костре, я решаю попробовать еще кое-что. Закрываю глаза и представляю свой дом. Счастливые лица родителей, встречающих блудную дочь, свою комнату, слегка неприбранную, но чертовски уютную, ласкового пушистого кота с выразительными ярко-желтыми глазами, прямо как у меня сейчас. Компанию друзей из колледжа, неуверенную в себе подругу… Представляю все, до мельчайших подробностей, бормоча себе под нос несколько раз одну и ту же фразу: "Хочу домой". Вкладываю в нее все желание вернуться туда, в свою привычную жизнь, забыть обо всем, что случилось со мной в этом чужом мне мире. Понимаю, что никогда не смогу выкинуть все из памяти, гоню от себя эти мысли, снова повторяю фразу, и ничего не выходит.

Я не злюсь и не плачу от досады. Конечно, я знала, что все не так просто. Может быть, однажды я так же перескочу через барьер, если кто-нибудь подтолкнет меня, но ждать подходящего случая я не намерена. Поэтому решаю молчать о вернувшихся способностях, чтобы Максим не передумал вести меня к тому человеку.

Остаток ночи я почти не сплю, ворочаюсь, проваливаюсь в короткий поверхностный сон, снова открываю глаза. Утром, за завтраком, Макс замечает мое состояние и спрашивает, что я делала ночью, что выгляжу так, будто отработала ночную смену. Признаюсь в том, что мне снились кошмары, и нормально заснуть не получилось. Не знаю, какие чувства я вызвала у него своими словами, но, услышав это, он подходит ко мне и крепко обнимает.

– Ты не должна была это видеть, но так уж вышло, – шепчет мне на ухо, – постараешься забыть об этом?

– Конечно, я постараюсь, – отвечаю я.

Разомкнув объятия, Максим недолго смотрит мне в глаза. Мне неловко, и я стараюсь отвести взгляд, совсем не понимая, что происходит со мной. Как только Диана познакомилась с Марком, их сразу же начало тянуть друг к другу, и, несмотря на множество удерживающих факторов, таких, как строгие родители или сомнительное происхождение самого Марка, также разные образы жизни, их притяжение не угасало ни на минуту. Им было очень легко вместе, всегда находилась тема для разговора, они понимали друг друга с полуслова. Даже близости она не стыдилась, и он всегда исполнял ее мимолетные желания, включая те, которые она боялась признать. А Максим… он здесь, рядом со мной, но будто находится на другом конце мира. Я ощущаю легкую тягу к нему, но это чувство сидит так глубоко, что его легко не заметить или же спутать с чем-то другим. И то, все благодаря тому, что я была влюблена в его двойника добрую часть своей сознательной жизни.

Отпуская, он прижимается прохладными губами к моей щеке, и в этот момент мне хочется сжаться до размера атома. Виду я не показываю, улыбаюсь ему в ответ, дав понять, что все хорошо. А потом мы собираем палатку, садимся в машину и покидаем Фиэрлон. Я долго смотрю на отдаляющийся туманный город через заднее стекло. И снова это чувство, что я забыла там часть себя. Одна часть осталась в Дримморе, в сердце хантера, другая здесь, смогу ли я собрать себя по кускам прежде, чем вернусь домой?