Душа. Пепел несбывшихся надежд

Глава 27. Гроза

День сменяется ночью, ночь днем, а в нашем мини-лагере на берегу озера не меняется ничего. Только и делаем, что едим, купаемся и почти не разговариваем друг с другом. За пару дней в моем арсенале накапливается несколько личных вопросов, которые я не решаюсь задать. Просто не хочу начинать разговор. Одна тема зацепится за другую, и, скорее всего, мы снова поссоримся.

Почему я сделала такие выводы? Все просто – Максим ведет себя не так, как прежде. Произносит только бытовые фразы, практически на все отвечает отрицательно. Даже на вопрос "будешь чай?", говорит "нет", а потом, через полчаса, заваривает сам себе. Так и хочется огреть его чем-нибудь потяжелее. Но я держусь, просто надеясь, что скоро это закончится.

Погода два дня стоит отличная, я греюсь на солнце с утра до вечера, периодически скрываясь в палатке, чтобы не обгореть, а ночью любуюсь звездным небом. Звезд здесь так много, и кажется, что над тобой разверзлась вся вселенная. Это умиротворяет настолько, что я даже засыпаю пару раз, лежа на песке. Максим тоже изредка поглядывает на небо, но не любуется им так, как я, будто это зрелище для него – нечто обыденное. Никакой романтики. Впрочем, это даже лучше.

Утром на третий день я просыпаюсь с плохим предчувствием. Два дня я спала, раскрывшись, и было вполне комфортно, даже под утро, но не в этот раз. Палатка ходит ходуном от ветра, внутрь проник холодный воздух, заморозив меня с ног до головы. Максим спит как младенец, конечно же, не чувствуя перемену в температуре воздуха. Укутавшись одеялом чуть ли не с головой, несколько минут просто лежу, и, согревшись, решаю выйти из палатки, взглянуть на погоду. От увиденного у меня отвисает челюсть – со стороны противоположного берега на нас движется черная туча настолько гигантских размеров, что покрывает весь горизонт. Много раз мне доводилось лицезреть грозовые тучи, особенно за городом они казались более внушающими, но с тем, что я вижу сейчас, не сравнится ни одна гроза в моей жизни. Тучи не просто темно-серые с оттенком синего, они практически черные, с небольшим кобальтовым отливом. Уже отсюда видно фиолетовые молнии, прорезающие небо, яркие вспышки, достающие до земли. И скоро все это великолепие будет здесь. Очень скоро, судя по скорости и направлению ветра.

– Максим, просыпайся! – вернувшись в палатку, пытаюсь растормошить парня. – Ну давай же! – Трясу его даже после того, как он открыл глаза. Поднявшись, и тщательно протерев сонные глаза, Макс сразу понимает, в чем дело. Высовывает голову из палатки, чертыхается.

– Нужно уйти немного в лес, если молния ударит в палатку или рядом, нам с тобой не поздоровится, – говорит он, приводя меня в еще больший ужас.

Ополоснув лицо, чтобы прогнать сон, Максим начинает действовать без промедления, а я спешу на помощь, на самом деле больше бегаю туда-сюда в панике, не зная, за что схватиться. Отвязав палатку от кольев, велит мне собрать их, а сам принимается переносить наше хрупкое убежище в безопасное место. Конечно же, не без помощи своих способностей. Выглядит это забавно, и я немного отвлекаюсь, но раскаты грома заставляют мое тело содрогнуться и дальше заниматься делом.

– А если смерч? – начинаю волноваться я, пока Максим довольно быстро и совсем без паники справляется с палаткой. Колья глубоко воткнуты в землю, с одной стороны палатка привязана к дереву.

– Здесь их не бывает, – спокойно отвечает он.

– А ураган?

– Ураганы бывают на море, а здесь его, как видишь, нет, – справившись со всем, отряхивает руки. Ветер уже доносит до нас первые капли дождя. Тучи подошли совсем близко. Признаюсь, выглядит это впечатляюще. И пугающе. Сила природы безгранична, а особенно природа неизвестного мне мира, многие столетия назад отделенного от нашего с помощью магии.

– Может, до машины добежим? – с опаской предлагаю я.

– Не успеем, – вздыхает Максим, подтверждая мои опасения. – Ну все, залезай, скоро начнется. И, судя по размерам тучи, продлится долго.

Ощутив внезапный позыв в туалет, я бегу в кусты, и возвращаюсь так же, бегом, едва не потеряв свою обувь. Под страшный грохот с неба ныряю в палатку, где Макс уже расположился – лежит, как ни в чем не бывало, одна рука под головой, вторая мирно покоится на груди. И как в такой ситуации можно оставаться спокойным? Резкий порыв ветра, громовой треск, оглушающий, как тысяча выстрелов из ружья, и я уже кричу, закрыв уши руками. Придя в себя, смотрю на Макса. Уже не лежит, а сидит рядом со мной, в глазах читается удивление.

– Ты чего так испугалась?

– Ничего, я с детства боюсь грозы, – отвечаю я. Это правда, гроза всегда была для меня испытанием. Не дай бог, застанет на улице – я сразу бегу к дому, бросив все дела, либо в помещение, если бросить дела или добежать до дома в короткий срок не получается. Конечно, дома всегда было спокойно, и я почти не боялась, что молния ударит в крышу, родители заверили меня, что так не бывает. Но все равно, страх никогда не отпускал меня. А теперь я почти, что на открытой местности, а из укрытия – палатка. Как тут не бояться? От каждого раската грома мое сердце сжимается в комок, а голова перестает ясно мыслить.

– Да не волнуйся ты так, ничего с нами не будет, – успокаивает меня. Тянется, чтобы обнять, и я, на время забыв все размолвки, позволяю ему это сделать.

Так сидим очень долго, пока палатку чуть не сносит ветром, на улице бушует ливень, грохочет гром и ярко-ярко сверкают сотни молний. Разомкнув объятия, Максим спрашивает, все ли в порядке. Коротко киваю, хоть на душе все еще не спокойно. Буря пока что не утихла, лишь сбавила свой темп, и вокруг еще все сверкает, а на улице потемнело, словно время повернулось вспять, и утро сменила ночь.

Ложусь и укрываюсь одеялом, Макс прикладывается рядом. Какое-то время молчим, каждый думая о своем, пока я не вспоминаю все темы для разговора, накопившиеся за два дня. Вопросы, что я хотела задать вдруг становятся совсем незначительными, и вместо того, чтобы что-то вызнать у него, я рассказываю свои секреты.

– Огонь ко мне вернулся, – говорю я. Гром вперемешку с дождем заглушает мои слова, и Макс переспрашивает. Вздыхаю, слегка раздраженная тем, что приходится повторять, я и так слишком долго собиралась с мыслями, взвешивала все за и против, и слова идут очень тяжело, еще чуть-чуть, и застрянут в горле.

– Давно? – спрашивает он, нахмурившись. Конечно, он заинтересован. Ложится боком, лицом ко мне, опираясь на локоть. – Я вроде этого не видел.

Рассказываю ему всю историю. Все, что скрывала от него, не зная, какой может быть реакция. Даже то, что пыталась вернуться домой, пробуждая в себе отчаянное желание это сделать.

– Почему мне не сказала? – очевидный вопрос, но, к моему облегчению, заданный скорее с любопытством, чем с осуждением.

– Потому что думала, что ты откажешься от идеи ехать сюда, – честно отвечаю я. – А сейчас я, наверное, хочу уехать отсюда. Может, уедем? Если мои способности на месте, больше нет смысла в помощи.

Максим качает головой.

– На месте, но не все. Нет, если ты хочешь ждать еще месяц, два или год, пока откроется все остальное, можем уехать. Как хочешь. – Я знала, что он скажет именно так, точь в точь этими словами и с этой интонацией. Все-таки, иногда он может быть предсказуемым. Только вот я понятия не имею, что на самом деле происходит у него в голове. Эти странные взгляды в мою сторону, порывы, которые просто невозможно предугадать. Острое желание помочь, даже когда от помощи отказываются. Он ведь ничего с этого не получит, откуда такое стремление? Однако он прав.

– Хорошо, но если мы не найдем его в ближайшие дни, я точно уеду. Или пешком уйду, если везти не захочешь.

Снова раздается жуткий, оглушающий треск, за ним в эту же секунду следует вспышка. Я вскрикиваю, зарывшись в одеяло, спрятав голову как страус. Раскрываюсь только почувствовав, как что-то легло мне на плечо. В ушах стоит звон, сердце грохочет в груди, даже конечности ослабели от испуга.

– Что это было? – вытаращив глаза, спрашиваю у Макса. Он, на удивление, все еще спокоен. Выходит, что резкие и громкие звуки не провоцируют его приступы. Только удары, или есть что-то еще, о чем он молчит?

– Совсем рядом ударила, – говорит он. – Может, на берегу. – Тут же меняет тему: – Скажи мне, может быть, есть еще что-нибудь в твоем отделе тайн? Если да, можешь смело рассказывать, я все равно не выдам, да мне и некому.

– Нет, больше ничего, – говорю я, прокручивая у себя в голове все догадки относительно него. Но это лишь догадки, так? Выходит, что я не вру. – Теперь твоя очередь раскрывать свои секреты, раз уж на то пошло.

– В отличие от тебя, у меня нет никаких секретов. – Снова ложится на спину, положив руку под голову.

– Просто ты так странно ведешь себя… – Чувствую, что начинаю сдаваться. Хоть он и отвернулся, голос звучит твердо и уверенно, без намека на желание закончить разговор.

– Может, потому что я и сам странный, – улыбается мне в ответ.

"Да это я просто странный, не бери в голову, милая".

Я даже записала эту фразу себе в блокнот. Из памяти уже стерлись обстоятельства, при которых Марк говорил это Диане, единственное, что я запомнила – слова, услышанные мной прямо перед пробуждением. Почти пять лет прошло с тех пор, а воспоминания свежи так, будто это было только вчера.

Марк действительно был очень странным. Да, наедине с Дианой он вел себя идеально, добрый и веселый, обходительный, шутник, но, стоило хоть одному постороннему человеку появиться рядом, на лицо надевалась непроницаемая маска безразличия, холодности и отчужденности. Он мог молча взять ее за руку и уйти туда, где нет лишних глаз. Она не удивлялась такому поведению, понимала его и никогда не возражала. Марк был единственным, кто наполнял счастьем ее жизнь. Судя по всему, это было взаимно. Выходит, что она любила его таким, какой он есть. Прежде я этого не замечала. То есть, вообще не видела минусов.

Максим слишком похож на него, чтобы быть его двойником лишь внешне, как в моем случае. Потому что я-то понимаю, что я и Диана абсолютно разные, даже не беря в расчет то, что наше воспитание разительно отличалось.

Гроза заканчивается, но солнца больше нет, небо заволокло плотное серое полотно. Максим предлагает мне перекусить и отправиться в деревню, чтобы узнать, не вернулся ли Генрих. Соглашаюсь, ибо мне уже порядком надоело жить в палатке и питаться одними консервами. Если все пойдет по маслу, я скоро окажусь в тепле, посплю на кровати, а если нет, сойдет даже жесткий диван, выпью капучино, на худой конец, обычный растворимый кофе с молоком, съем порцию горячего ужина. Желудок сводит от мысли о хрустящей куриной ножке, от которой все еще идет пар, с нежным картофельным пюре и овощным салатом. Впрочем, все это у нас могло быть, деньги-то есть, только у меня совсем нет желания контактировать с местными, а значит приходится терпеть и довольствоваться подогретой тушенкой из банки.

Оставив все как есть, уходим. По пути я, как всегда, нервничаю. Что, если Генрих уже вернулся, и чтобы побыстрее с нами разделаться, предложит провести ритуал, как назвал это Максим, прямо здесь и сейчас? Что, если мне станет нехорошо после этого?

Довожу себя до того, что начинает дергаться правый глаз, руки трясутся, а ноги еле идут. Лихорадочно соображаю, какие действия можно предпринять. Развернуться и бежать? Или не разворачиваться, а направиться сразу к машине. Макс, с его длинными ножищами, догонит меня в два счета. Хотя, догнать догонит, но не будет же тащить силком. Останавливаюсь на том, что если внешний вид этого самого Генриха меня напугает, от процедуры я откажусь, попрошу у всех прощения, вернусь к хантерам и буду подрабатывать, чтобы вернуть Максу долги. Если же он внушает доверие, наконец-то сделаю это. И вскоре окажусь дома.

Аэлита открывает быстро, и только она показывается в проеме, все мои планы разом рушатся. Отрицательно качает головой, и захлопывает дверь прямо перед носом. Максим только пожимает плечами, мол, на другое и не рассчитывал.

– Придется идти за ним, ничего не поделаешь. Он может там и месяц проторчать.

Хочу попросить его вернуть меня в Дриммор, но внутренний голос противится этому. "Ты так никогда ничего не сможешь, если будешь бросать все попытки, бояться и поддаваться минутным слабостям". Так оно и есть. Но, опять же, мне страшно оставаться одной в этом месте. Вдруг будет еще одна гроза? Или ко мне придет это самое "оно", о котором говорил Дэн.

– Не придет, – усмехается Макс. – Это вообще какая-то местная байка про *доппельгангера, некую сущность или оборотня, который примет твой облик, и пока ты кричишь от страха, высосет из тебя всю душу. К тому же, у тебя есть огонь, увидишь опасность, дикого зверя, например – жги и все. Меня не будет максимум два дня.

– И вот опять ты все знаешь. Даже Дэн, а он, на минуточку, здесь всю жизнь прожил, не знает, – ворчу я.

– Дурак твой хантер, – только отвечает Максим, а я не возражаю, хоть он и не согласна с ним.

Возвращаемся к палатке, и Макс сразу же начинает давать мне наставления: оставаться на месте, ни шагу в лес, но, в случае форс-мажора, не стесняться просить помощи у местных, и если уж совсем прижмет, и нужно будет переждать в более безопасном месте, идти к машине. Я-то думала, что он останется на ночь, и пойдет с утра. Спрашиваю, что возьмет с собой из еды. Его ответ меня шокирует.

– Ничего не нужно. Если меня не будет пару дней, там пройдет только два часа. Время идет иначе. Не успею проголодаться.

– Вот это ничего себе, – тихо произношу я. Поймав мой взгляд, парень кивает головой. На несколько секунд зависает, а потом вдруг спрашивает меня.

– Можно тебя кое о чем попросить?

– Слушаю.

– Я понимаю, что это прозвучит странно. Мы с тобой уже все обсудили, и больше эту тему я поднимать никогда не буду. Просто хочу, чтобы ты позволила мне поцеловать себя. Один раз. Больше я ничего не попрошу.

Он не просто странный. Он чокнутый. Стою как вкопанная, потеряв дар речи. Что сказать? Послать его к черту, вежливо отказать, или все-таки дать ему то, что он хочет?

– Ну, что скажешь?

– Хорошо, – слова вылетают сами, стоит мне открыть рот. А ведь буквально секунду назад я собиралась сказать ему, что он сумасшедший. Что происходит?

Два быстрых шага, и вот он уже рядом со мной. Положив обе руки на талию, притягивает к себе и крепко целует. Я помню эти поцелуи. Резкие движения, чувство прохлады на языке как после мятной конфеты, глубокое дыхание. Раньше все это вызывало куда более яркие чувства. А сейчас я словно делаю ему одолжение. Но отторжения его поцелуй не вызывает.

– Только дождись, – улыбнувшись одним уголком губ, шепчет он, отпусткает меня и вдруг исчезает. Просто растворяется в воздухе, беззвучно и бесследно. Я остаюсь одна.

*Доппельга́нгер, доппельге́нгер (от нем. Doppelgänger) – в фольклоре и фантастике призрак или двойник живого человека, появляющийся как тёмная сторона личности.