Душа. Пепел несбывшихся надежд

Глава 26. Признание

Я промокла до нитки, продрогла, и даже два одеяла помогают не сразу – долго лежу и трясусь под ними, пока Максим, оставшийся без одеяла, лежит рядом и рассказывает мне то, что собирался.

– Когда был создан этот мир, шла война, и было очень много погибших. Их души, скажем так, тоже попали сюда, но им не было здесь места. Поэтому они отправились за пределы, туда, где туман, куда опасно ступать живым людям. Людей пугают верной смертью. Может, так оно и есть, для простых смертных, я был там и не умер. Некоторые были вынуждены встать на стражу, чтобы ни одна живая душа не проникла туда. И чтобы мертвая не покинула это место. Здесь это место называется "лимб". Может, он и есть, в религиозном понимании. Генрих и Аэлита стражи. Они уже давно умерли, но им был дан шанс пожить еще, а после смерти навечно поселиться в лимбе в качестве стражей. Им, как видишь, все равно приходится выполнять свою работу, поэтому они часто пропадают.

То, что говорит Макс, кажется мне невообразимым бредом. Потусторонний мир в потустороннем мире – парадокс, созданный кучкой людей с неконтролируемыми способностями.

– Мне очень тяжело в это все поверить, – говорю я, все еще стуча зубами. – И что, все, кто умирает, отправляются туда? Как это выглядит вообще? Душа выбралась из тела и пошла к этой границе?

– Честно, я не видел. Но знаю, что не все, а только те, кто умер насильственной смертью. Или пожертвовал собой ради спасения другого.

– Как-то несправедливо получается.

– А кто говорил, что мир справедлив?

– И как ты собрался за ним идти? За Генрихом? Поедешь к границе?

– Нет, слишком далеко. Телепортируюсь, – отвечает парень так легко, будто он каждый день проделывает такие трюки.

– Говоришь, ты там уже был? И чего ты там забыл, позволь спросить?

– Я же говорил, что любознательный. Попросил Генриха показать мне это место. Он и показал. Но живому там долго находиться нельзя без последствий.

– Каких, например? – спрашиваю я, а в голове тут же загорается табличка со словом "приступы". Вслух я это не произношу. Но, пока жду ответа, сердце учащает свой ритм. Может быть, это не так, и я ошиблась, но ведь он ни за что не признается. Оказываюсь права.

– Честно, не знаю. Может, проблемы с психикой. Генрих не сказал. Он вообще не хотел, чтобы я шел с ним, и при первой же возможности, начал меня прогонять. В принципе, ничего особенного я там не увидел. Место, похожее на Фиэрлон, всюду туман, и больше ничего. У мертвых там свое место. Где они жили, или где были счастливы. Живым там места нет. Больше я туда не ходил. Теперь придется, если он не вернется через пару дней.

– И я тоже пойду с тобой? – интересуюсь я, надеясь на отрицательный ответ. Я с трудом пережила поездку в заброшенный Фиэрлон, и перспектива оказаться в еще более жутком месте, где бродят души умерших, меня совсем не прельщает.

– Ты не обязана.

– Вот и здорово. Почему ты мне раньше об этом не рассказал? – Я прямо-таки везде ищу какой-то подвох.

– Не думал, что придется. И, если честно, об этом здесь не принято говорить. Тот, кто что-то знает, должен молчать. А все потому что раньше, когда все об этом знали, многие, оставшиеся в живых после войн, смертей-то было ого-го, не могли смириться с потерей, и шли в туман за своими женами, мужьями, детьми. А дальше был хаос. С тех пор на эту тему наложено табу. Столько хантеров погибло. Все никак восстановиться не могут, – отвечает Максим. Звучит вполне убедительно.

Когда мое тело согревается, я отдаю Максу его тонкое одеяло. Перед тем, как заснуть, задаю ему вопрос:

– А ты бы пошел туда за своей любимой?

Парень отшучивается:

– Если она разлюбит своего хантера, а потом пожертвует собой ради общего блага, то, наверное, пойду.

– Максим… – хочу возразить ему, ибо шутка вышла совсем не смешная. Какая я ему любимая? Да и Дэна полюбить я еще не успела. Только напридумывала себе, боясь собственных чувств.

– Не переживай, меня туда все равно за этим не пустят, не зря же там стражи. Они всегда чувствуют, когда появляются посторонние.

– Зря я задала тебе этот вопрос, – бурчу я, отворачиваясь от него. Он пытается извиниться, ссылаясь на отсутствие чувства юмора, но я игнорирую его, пока не проваливаюсь в сон. К счастью, очень крепкий и без кошмаров.

Утром я не узнаю Пандору. Тучи рассеялись, температура воздуха поднялась на несколько градусов, тропический лес залит солнечным светом. Максим, выйдя из палатки вслед за мной, говорит, что в ближайшие пару дней здесь будет жара, поэтому стоит отправится к воде. Той, что есть у нас с собой, хватит для питья, но на водные процедуры не останется. Это означает одно – мы пойдем к озеру. Туда, где я собиралась провести время с Дэном. Неприятно колет в груди. Хотела побыть там с одним парнем, а буду с другим, который мне и не друг, и не враг, и не любовник. Жизнь – странная штука.

Сегодня идти чуть легче. Хоть и жарковато, но хотя бы вода не заливает глаза. Минус – обувь за ночь не просохла, а другой для таких походов у меня нет. Вообще, походы никогда не были частью моей жизни, если отдых, то обязательно на машине, в тепле и уюте. Единственный раз – когда мне было лет десять, мы отправились в горы на автобусе всем семейством. Путевка на две базы сразу была куплена еще давно, а у отца как назло сломалась машина. Пришлось на первую добираться автобусом, а на вторую идти пешком вдоль бурной реки. Я, как ребенок, шла почти налегке, только рюкзак с вещами болтался на плечах, и мне жутко понравился поход, в отличие от вымотанных в конце пути родителей. Мама все время ругалась, чтобы я не забегала вперед, и держалась рядом с ними. А мне, пышущей в тот момент энергией, не нравились эти запреты, хотелось не просто идти, а бежать, и я совсем не боялась оступиться. Когда мама устала давать мне наставления, вмешался папа и сказал, что если я упаду в реку, унесет течением, и никто и никогда меня не найдет.

После этого запал прошел, и я стала чуть спокойнее. В то время сны про Диану уже начали иногда посещать меня. Но они были скучными, потому что снилась мне лишь строгая семья, бесконечные наставления и нравоучения. Я так боялась, что в одночасье мои родители станут такими же, поэтому никогда не рассказывала им о снах. До сих пор не понимаю, как это могло быть взаимосвязано.

Озеро точь в точь такое, как я себе и представляла. Не бескрайнее, но огромное – на другой стороне виднеется лишь небольшой участок суши. Берег полностью покрыт песком, здесь нет следов пребывания людей, но в то же время, он не зарос травой, и выглядит ухоженным. Само по себе озеро тоже очень чистое, почти прозрачное. Бросив вещи и сняв кроссовки, сразу же бегу к нему, намочить уставшие от ходьбы ноги. Теплая вода приятно окутывает разбухшую от влаги кожу на стопах. Не будь Максима здесь, я бы уже скинула с себя всю одежду и искупалась, смыла с себя пот, вымыла волосы как следует. Конечно, природу не стоит загрязнять, но что будет от одной капли шампуня? Макс, бросив вещи рядом с моими, ждет меня, скрестив руки.

– Может, сначала разберемся с палаткой, а потом все остальное? – спрашивает тогда, когда я уже подошла к нему. Я и так собиралась, но вместо того, чтобы сказать ему это, недовольно корчу рожу. Он только вздыхает и молча принимает мою помощь. После этого я прошу его остаться в палатке и не выходить оттуда, пока я не вернусь, а сама ухожу к воде, прихватив мыло, шампунь и полотенце. Никогда раньше не мылась в озере, самый край дикарства для меня – летний душ на даче у бабушки.

Купание приносит телу невероятную легкость, я будто не иду, а плыву по песчаному пляжу, только прилипший к ногам песок все портит, и мне приходится приложить усилия, чтобы отряхнуть ноги, не запачкав дно в палатке, и удержав на себе полотенце. Забравшись в палатку, говорю Максу, что пока я здесь сохну и переодеваюсь, он может идти. Однако он не спешит. Сидит и смотрит на меня с поднятыми в удивлении бровями.

– Что?

– И почему это ты командуешь мной, а не наоборот? – спрашивает парень. Не грубо, с наездом, а с нотками любопытства.

– Я не командую. Просто мне очень хотелось помыться. Не буду же я при тебе это делать. Будь ты на моем месте, сделал бы то же самое. Теперь мне нужно переодеться, опять же при тебе я этого делать не буду. Странный ты Макс, вроде взрослый, а делаешь такие глупые выводы. Да вы здесь все странные, что эта Аэлита, что ты, знаешь, – и тут мой язык, наконец, развязывается, – я слышала ваш вчерашний разговор. И ничего не поняла, почему она отговаривала тебя?

– Она не отговаривала, – спокойно отвечает Максим. Даже ни одна мышца на лице не дрогнула, глаза смотрят четко на меня.

– Ладно, не отговаривала. Но уточняла, не передумал ли ты. Точно ли ты собираешься это сделать. Что там такого страшного, расскажи мне?

Пожимает плечами.

– Ничего. Я же говорил тебе, что она слегка не в себе.

– А домой к ней зачем попросился?

– Чтобы убедиться, что Генриха нет дома.

Черт. Он рубит все на корню. Говорит так, что не прикопаешься. На все находит ответ, лаконичный и понятный. Или же это я зачем-то накручиваю себя, ища обманы и уловки везде, где только можно. Впрочем, я уже решила довериться ему, и давать заднюю в самый последний момент, не имея веской на то причины, некрасиво, глупо и инфантильно.

Убедившись, что у меня больше нет к нему мнительных вопросов, Максим уходит, а я прямо в полотенце ложусь на разложенное одеяло. Даю себе еще пять минут. Прохладный воздух, проникающий в палатку приятно ласкает кожу, тело расслабленно, и совсем не хочется вставать и совершать хоть какие-либо телодвижения. Сама не замечаю, как, закрыв глаза, проваливаюсь в дремоту, а просыпаюсь от прикосновения холодный губ к щеке. Сразу же проверяю, на месте ли полотенце, не раскрылась ли я во сне, позволив парню увидеть лишнее, но, к моему облегчению – все в порядке. Молча поворачиваю голову, смотрю Максу в глаза, желая получить объяснение его действиям, но вместо каких-либо слов, он целует меня в губы. Что-то внутри меня хочет ответить на поцелуй, притянуть его к себе, крепче прижаться к прохладному телу, но это совсем не я. Это пятнадцатилетняя девчонка, ни разу не испытавшая ни настоящей любви, ни страстных поцелуев, не говоря уже о чем-то большем. Это девятнадцатилетняя девушка, разочарованная в любви, во всех знакомых парнях и близости с противоположным полом. И пусть вселенная распорядилась так, что мы оба похожи на несчастных влюбленных, погибших сорок лет назад, это ничего не меняет, я уже просто устала повторять это самой себе, теперь должна объяснить и ему.

– Я не могу, – оттолкнув Максима, выдыхаю я.

– Прости, я не должен был вот так, – начинает оправдываться он. – Только скажи, почему?

– Потому что не могу и все. Не могу и не хочу. – Как это, оказывается, просто, говорить людям "нет". Я не чувствую ничего в этот момент. Только желание, чтобы он прекратил поползновения в мою сторону. Парень нисколько не противен мне, но душа совсем не тянется к нему.

– Это из-за него?

– Из-за Дэна? Можешь считать, что да, – твердо отвечаю я.

– Или ты боишься?

– Тебя?

– Повторения истории. Ты – Диана, я – Марк, ты же думала об этом, когда увидела меня здесь? Я не хотел ничего говорить, но раз уж так, то ты так смотрела на меня, только дурак бы не заметил. Избегала меня, тогда, в комнате отдыха, шарахалась как от огня. Почему, милая? Только ты знаешь ответ на этот вопрос. Так ответь же…

– Так было, – признаюсь я. – Больше нет. Я не боюсь повторения истории, потому что знаю, что она не повторится. Будь я с тобой или еще с кем-либо. Прости, Максим.

– Значит, ты выбираешь его?

– Я никого не выбираю. Может, я не увижу его никогда больше. Но если бы у меня был выбор, то да, я бы выбрала его.

– Спасибо за честность, – бросает он мне и выходит из палатки.

Одеваюсь вся в расстроенных чувствах. И зачем он только начал все это. Думал, после ссоры с Дэном тут же брошусь к нему в объятия? Наверное, со стороны это так и выглядело, но только не в моей голове. И теперь мне придется спать с ним в одной палатке, и вообще, быть рядом до того момента, как мы вернемся с Дриммор. Если, конечно, мы вернемся туда вместе. А то возьму и телепортируюсь домой прямо отсюда. Отличный сценарий, лучше и не придумаешь.

Выйдя из палатки, натыкаюсь на весьма обнадеживающую картину – Макс готовит ужин. Достал где-то железный котелок, и поставил его прямо в костер, а сам чистит картошку, сидя на песке. Увидев меня, поднимает голову и улыбается одним уголком губ.

– Поможешь?

Я удивлена переменам в его настроении, но решаю молчать. Если он предпочел забыть этот разговор, пусть так и будет, мне это только на руку. Сажусь рядом и, взяв второй нож, принимаюсь помогать в готовке. В какой-то момент мне хочется повернуться к нему и поблагодарить за понимание, но вскоре я бросаю эту затею.

*Лимб (лат. limbus – рубеж, край, предел) – термин, использовавшийся в средневековом католическом богословии и обозначавший состояние или место пребывания не попавших в рай душ, не являющееся адом или чистилищем.