Две половинки демона (СИ)

Глава двенадцатая, в которой демон даёт обидный урок

— Стеслав, ты весичей шибко-то не обижай, — добродушно прогудел стоящий в воротах молодой Тырчак. — Оставь и нам немного на забаву.

— Да там на всех хватит, — Стёпка мотнул головой в сторону Предмостья. — Вон их сколько понаехало. А мне только один нужен. Поучу его немного язык за зубами держать.

— Ведомо нам ужо, как ты учить могёшь, — Тырчак ухмыльнулся, поправил сползающий на глаза шлем. — На мечах будете биться, али как?

— Договорились на мечах.

— Вот и ладно. Поведаешь посля?

— Поведаю, — без особого воодушевления пообещал Стёпка. Не было у него никакого желания рассказывать потом о своих «подвигах». И без того уже по замку чего только не болтают. Послушаешь — и сам поверишь, что чуть ли не сотню оркимагов порубил и к весскому царю на драконе в гости летал.

Впереди весело переговаривалась стайка разнаряженных девиц. Тоже на праздник собрались, ну как же такое событие пропустить! Стёпка затосковал: щас начнётся! И точно — при виде знаменитого отрока девицы оживились втройне, окружили, захихикали, в глазах тут же запестрело от узорчатых сарафанов, венков, бус, ярких губ и жгучих взглядов. Когда их встречаешь поодиночке — ещё терпимо, ну, улыбнутся там, глазками стрельнут, на большее, к счастью, не решаются, робеют. Но как только соберутся в одном месте три-четыре хохотушки — гаси свет и удирай. Вот вчера, когда из Проторы улетали, страшно же вспомнить, честное слово! Хорошо, что не всё бабье войско на проводы пришло, а то живыми бы не выбрались. Даже Ваньке со Смаклой досталось, полдороги потом Ванькины уши алым цветом горели.

— Стеслав, удачи тебе! — пропела черноокая вурдалачка Затопа, племянница Грызняка. Её клыкастые подружки вразнобой защебетали, желая непременной победы. Всерьёз опасаясь того, что они сейчас накинутся с обнимашками и поцелуями, Стёпка рванул вперёд на всех парах, мол, извините, тороплюсь, опаздываю, как бы без меня там не начали, а то ещё запишут, чего доброго, поражение…

— Удачи! Удачи! — неслось вослед звонкое.

— Ну-ну, — ворчал за Стёпкиной спиной Ванька. — Глянь, как они все в тебя верят. Прямо герой ты у нас богатырский. Алёша, блин, Попович.

— А тебе завидно, да?

— Вот ещё! Было бы чему завидовать! Смотри, подловят они тебя в тёмном углу и закусают до смерти.

— Вурдалаки людей не кусают, — осторожно поправил Боеслав.

— Так то обычных людей, — отмахнулся Ванька. — А он же у нас этот… как его… избавитель!

— А давай, Ванес, я им расскажу, что ты своим свистом от любой болезни вылечить можешь. За тобой тоже девчонки бегать будут. Нацелуешься-а-а!..

Ванька содрогнулся и испуганно глянул назад, не слышал ли кто? Девицы, к счастью, уже изрядно отстали.

— Ты что, совсем сдурел? — зашипел он. — За мной же тогда все замковые старухи таскаться будут! Девчонки-то здоровые, щёки вон какие румяные, кровь с молоком, чего им лечить? А у бабок у каждой, небось, какая-нибудь хворь да имеется. Я со старухами целоваться не хочу!

Боеслав захихикал. Его телохранители, которые после обретения оберега, не отходили от княжича ни на шаг, с трудом удерживались от хохота.

— Ладно, — согласился Стёпка. — Пожалею тебя, горемычного, так и быть. Но смотри, Ванес, ты у меня теперь вот где, — он сжал кулак.

— Кажется, я сегодня за Всегнева буду болеть, — сказал Ванька. — Чтобы он из тебя всю эту дурь выбил. И вообще, если хочешь знать, мой свисток только от магических болезней помогает, а не от всяких там радикулитов-ревматизмов.

— Ну да, а коленку мою ты как вылечил?

— Не знаю, — огрызнулся Ванька. — Она у тебя, наверное, сама вылечилась.

— Збугнята тоже сам?

— Стёпыч, если ты хоть одной старухе о свистке заикнёшься, ты мне больше не друг, понял! И я не шучу… Ого, ты смотри, что делается! Прямо это… как его… Вавилонское толпокручение.

Предмостье было не узнать. Ванькина оговорка пришлась к месту — толпокручение и есть. Четыре края света сошлись у подножья замковой горы, представители четырёх государств и скольких-то там (едва ли точно сосчитаешь) народов съехались, встретились и старательно перемешались в огромную неумолчную, разноликую и разноцветную толпу. И эта толпа гремела и звенела, перекликалась и переругивалась, пихалась и толкалась, завороженно глазела по сторонам и куда-то спешила; торговцы зазывно нахваливали товар (какой же турнир без ярмарки?); вездесущая ребятня носилась с ошалевшими лицами в тщетных попытках увидеть сразу всё и разом всех…

— Надо было сюда на драконе прилететь, — сказал Ванька, уворачиваясь от лохматой степной лошадки, в седле которой сидела пожилая, невозмутимая как индеец элль-фитта. — Вот бы все рты поразинули.

Элль-фитта бесстрастно глянула сверху на мальчишек узкими до неразличимости глазами и сунула в рот мундштук длинной, украшенной перьями трубки. Настоящая индианка, клянусь великим Маниту, Маккеной и Гойко Митичем, как сказал бы папа, насмотревшийся в детстве фильмов про индейцев и одно время тщетно пытавшийся очаровать ими увлечённого совсем другими вещами сына! А старая, прокалённая степным солнцем элль-фитта папе бы точно понравилась. Вон даже что-то вроде томагавка у неё на поясе висит. Над пушистым меховым малахаем — это в жаркий-то летний день! — задорно торчали два длинных рыжих уха с чёрными кисточками. Вот оно! Всё-таки бывают у элль-фингов длинные уши, пусть даже и не свои, а лисьи.

— Обойдутся и без дракона, — отмахнулся Стёпка, с трудом отводя взгляд от элль-фитты. — Тут слишком шумно, а он толпу не любит.

Но всё же ему невольно представилась эта потрясающая картина, и сожаление слегка царапнуло ему душу. Что и говорить, Дрэга смотрелся бы здесь шикарно. Растопырил бы чешую, как он умеет, дыхнул бы жаром пару раз, вот тогда бы точно у орклов и весичей спеси поубавилось. А то ходят, как будто они здесь уже насовсем хозяева, а все остальные — так, не пойми кто и не пойми откуда.

Ну вот, как нагадал…

«Ты глянь, ты глянь! Сам! — зашептали вокруг. — Сам!» Толпа торопливо раздавалась в стороны, кто-то даже упал. Мальчишки оглянулись. Боеслав съёжился и отступил за Стёпкину спину. Телохранители придвинулись вплотную. Ванька бормотнул невнятное и со свистом выдохнул сквозь сжатые зубы.

Весь в чёрном, словно обугленный, мимо них на породистом вороном жеребце неторопливо проехал оркимаг. Прозвенели по камням копыта, качнулись пепельные перья на чёрном же шлеме (ну почти Дарт Вейдер!). Непроницаемое лицо, пугающий профиль с породистым крючковатым носом… Стёпкин взгляд почему-то зацепился за украшенные серебром ножны прямого широкого меча. Небольшая узорная бляшка отогнулась и держалась на честном слове, грозя вот-вот отвалиться. Почему-то именно этот мелкий непорядок в почти идеальном облике грозного оркимага помог не поддаться всеобщему наваждению. Не воплощённое зло проезжало в двух шагах, не некто непобедимый и неуязвимый, а такой же (почти) человек, как и все прочие, с такими же почти проблемами. И украшение у него на ножнах может оторваться, и прыщик на носу вскочить, и штаны лопнуть в самом неподходящем месте. А если ещё припомнить сидящего в оркуланском подвале испуганного пузатого старика в раздербаненном в клочья нижнем белье, то этих оркимагов можно вообще не очень и опасаться… Слишком много они о себе мнят! Ишь, как клюв свой выставил, того гляди по орлиному заклекочет. Дать бы ему сейчас по шлему здоровенной оглоблей, чтобы понял раз и навсегда, кто в тайге хозяин… Стёпка и сам не заметил, когда успел сунуть руку в карман и сжать до боли в пальцах рукоять ножа. Гузгай, почуявший присутствие ещё одного врага, неистово рвался в бой.

Вслед за крючконосым предводителем так же неспешно ехала свита из восьми рыцарей в доспехах чуть менее богатых, но столь же мрачных. По сторонам они посматривали с этаким ленивым хозяйским прищуром, словно уже прикидывали, как всё это хозяйство отойдёт под их управление. В сторону демонов ни один из них даже не покосился, и Стёпке это, честно говоря, очень понравилось. Не знают о нас, не замечают, — ну и славно! Даже как-то жить спокойнее.

Справедливости ради заметить следует, что народ, хоть и попятился, но не шибко заробел. Потому как и не таковских чужаков видывали, и не таковских били в хвост и в гриву. И деды наши били, и отцы били, и мы, случись подобная оказия, в долгу не останемся. Так что ни гоблины, ни тайгари, ни тем более вурдалаки, головы перед орклами не гнули и глаза в стороны не отводили. Провожали чёрных злыдней насмешливыми взглядами, словно и в самом деле примеривались, по какому месту их будет сподручнее мечом или шестопёром приласкать…

— Это, наверное, сам оркмейстер, — предположил Стёпка, глядя вслед рыцарям.

— То не оркмейстер, — поправил всё знающий Боеслав. — То крон-магистр Д'Варг, он у орклов в посольстве верховодит. Он к отцу-заклинателю давеча уже приезжал, уговаривал по руку Оркланда перейти.

— И что? — оглянулся на него Стёпка. — Уговорил?

Боеслав пожал плечами.

— Мне не ведомо. Токмо — навряд. Не верю я.

Стёпка тоже не хотел в такое верить, но про себя подумал, что всё может быть. Ещё и похуже вещи в жизни случаются.

Состязания должны были вот-вот начаться. Народ шумно и с размахом готовился к предстоящему развлечению, потому как для большинства это, разумеется, было именно и только развлечение, ведь их же ничто не заставляло выходить с оружием против не самого слабого соперника. Стёпка невольно поёжился и в который раз обругал себя всеми известными ему гоблинскими ругательствами за то, что не завершил разборки с Всегневом там же, на месте, не отходя, так сказать, от прилавка. Делать это сейчас на глазах у нескольких сотен, а то и тысяч зрителей ему совершенно не улыбалось. Почему-то сразу вставали перед глазами фильмы про древнеримских гладиаторов, залитая кровью арена и зрители, дружно оттопыривающие большой палец вниз. Победить-то он, конечно, победит, но делать это напоказ, на виду у всех — это тебе не напыщенного Изведа по усть-лишайскому рынку гонять. Тогда всё внезапно случилось, без подготовки, даже испугаться не успел. А тут уже с утра только и думаешь о том, чтобы не опозориться… Теперь Стёпка точно знал, что ни артистом, ни певцом он ни за что не станет. Не его это дело перед публикой выступать. Руки-ноги уже заранее трясутся и в животе подташнивает.

Когда прошёл слух, что демон Стеслав согласился принять участие в показательных боях (как говорили те, кто не знал некоторых подробностей Стёпкиного безрассудства), обнаружилась масса желающих не только посмотреть, но и попытать счастья. И ни его демонское происхождение, ни то, что он, вероятно, владеет какими-то особыми магическими приёмами, никого особенно не пугало. Использование магии не запрещалось, и поединщики, умеющие пользоваться боевыми заклинаниями, всегда попадали в число самых заманчивых противников. Понятно же, что такие вот схватки — это ещё и хорошая школа. Если ты здесь научишься защищаться от магии, в настоящем бою это поможет тебе победить врага. Ну, или просто остаться в живых. Ну, а коли угораздило тебя выбрать соперника не по силам, то и вини в том лишь самого себя, поскольку голова не для одного того воину дадена, дабы шелом на неё напяливать.

— Так что, Стеслав, думаю многие дерзнут вызвать тебя на поединок, — закончил Купыря свою небольшую лекцию.

— Чёрт, кажется, зря я согласился, — пробормотал тогда Стёпка. — Я же всего лишь дурака Всегнева проучить хотел. Мне что теперь, с каждым, кто вызов бросит, сражаться придётся?

— Тебя никто не в праве заставлять, — успокоил его Купыря. — Ты же не воин, не дружинник, да и отрок ещё. Коли откажешься, позора в том не будет. Все поймут.

И так он это сказал, что даже Ваньке стало ясно, что позор — будет. Ежели демон отказался биться, значит, не такой уж он и крутой демон, значит, струсил.

— Ты, Стёпыч, крепко влип, — с почти нескрываемым удовольствием констатировал Ванька. — Ох, и наваляют же тебе завтра, ох, и наваляют.

— Не наваляют, — не слишком уверенно пообещал Стёпка. А сам подумал, что всяко может быть. С одним двумя соперниками он ещё справится, а вот если придётся сражаться со всеми желающими испытать силу демона… Охо-хо! Тяжела ты, демонская доля.

Это было вчера вечером. И вот уже наступило сегодня. И до поединка осталось всего ничего, считанные минуты, утекающие, между прочим, со страшной скоростью. И надо держать себя в руках и страх свой спрятать поглубже. И нафига я всё это затеял, а?

У чародейского шатра их уже ждали. Ванька, увидев кроме Купыри и Смаклы с Глуксой ещё и Серафиана, поскучнел, хлопнул Стёпку по спине и свалил, объявив напоследок:

— Ну вы тут разбирайтесь, а я пока пойду посмотрю, как настоящие воины бьются.

Это он нарочно про настоящих упомянул, чтобы друга немного уесть, но Стёпка не обиделся. Ничего, будет скоро Ваньке немалое удивление.

Ещё вчера, после возвращения из Проторы, в узком чародейском кругу было обговорено одно весьма важное дело, и теперь этим делом предстояло заняться. И Глукса должен был Стёпке в этом здорово помочь. У юного чародея опыта пока было маловато, но с помощью Купыри и Серафиана, который, конечно, появился здесь не в качестве праздного зрителя, всё получилось в лучшем виде. Глукса, понятно, страшно волновался, но только до той поры, пока не уразумел, что и как ему делать. Впрочем, если со стороны глядеть, то ничего такого особенного он и не делал. Смотрел на Стёпку серьёзным, каким-то очень взрослым взглядом, и едва заметно шевелил пальцами. Серафиан, тот вообще, кажется, не принимал никакого участия в чародействе, просто стоял рядом, подстраховывая или подбадривая. Ожидаемое чудо свершилось тихо и буднично — без шума, грома и пыли, как наверное, и должны свершаться правильные чудеса. Магической синью только едва заметно окатило, да мурашки по Стёпкиной спине побежали. Глукса выдохнул и оглянулся на Серафиана. Тот подбадривающе кивнул.

— Хорошо! — одобрил и Купыря. — Сущая гоблинская кольчуга. Любой чародей, ясно-понятно, разглядит, что это морок, однако ж соперники твои ничего не заподозрят. Но Стеслав… Ты уверен, что не хочешь доподлинную бронь? У княжича можно попросить…

— Уверен, — твёрдо сказал Стёпка.

Блестящая облегающая кольчуга, разумеется, ничего не весила, ведь она же была ненастоящая. Но выглядела так, как выглядит очень хороший доспех, сработанный не для пышного выхода, а для серьёзного сурового дела. Именно такие доспехи ценятся бывалыми воинами больше всего. По крайней мере, так сам Стёпка думал. Очень ему нравилось считать себя бывалым воином.

Он оглянулся на Боеслава. Тот закивал, улыбаясь. Княжич близко к сердцу принимал всё происходящее с демонами и вокруг них, он разве что на драконе ещё не успел полетать, хотя, кажется, такая мысль его уже посетила.

Серафиан, который к затее с поединком относился крайне недоброжелательно, отговаривать Степана, тем не менее, даже и не пробовал и строгого родителя (фиктивного дядю из Дремучих Медведей) изображать из себя не пытался. Понимал, что пути назад нет и что отказаться от боя без потери лица демону уже невозможно. Да и не согласится демон на такое. Чересчур упрям и норовист.

— Желал я тебя, помнится, Истинным Пламенем прижечь, — вздохнул пожилой чародей. — А пламень этот, как я погляжу, у тебя и без того в груди пылает. Или под вашим небом все отроки таковские, что очертя голову готовы за чужую обиду под меч бросаться?

Смущённый Стёпка пожал плечами. Никакого пламени в груди он не ощущал, а вот противный страх чувствовал очень даже хорошо.

— Не знаю, — сказал он. — Я тоже не таковский… Просто само так получилось… Случайно.

Серафиан только вздохнул в ответ, потом подтолкнул:

— Иди уж, избавитель. Да поостерегись там, не покалечь кого ненароком. И ещё… Вижу я, что тебе и самому поединки не слишком по нраву. Вот и постарайся одолеть Всегнева так, дабы более никто иной против тебя выйти не пожелал. Ежели, конешно, ты сам того не восхочешь.

— Не восхочу, — замотал головой Стёпка. — А как это сделать?

— Тебе виднее. Кто у нас здесь демон — ты или я?

Ванька, когда увидел вышедшего из шатра Стёпку, несколько минут только рот мог беззвучно разевать, настолько обалдел.

— Ну, ты даёшь! А мне ни слова не сказал! Друг, называется. А я-то всё гадал, об чём вы там всё шепчетесь…

— Не бухти, Ванес. Это не настоящая кольчуга, это видимость одна. Мне Глукса с Серафианом наколдовали.

— А зачем?

— Чтобы все думали, что я тоже в доспехе.

— Толку-то тогда от неё, — покривился Ванька.

— Толку как раз и много. И мне не тяжело, и все думают, что я защищён.

— Сам придумал?

— Гузгай подсказал, — пошутил Стёпка. Но Ванька, кажется, поверил.

— Всё равно этот гад тебя порвёт. Там, знаешь, какие дядьки бьются — ого! Как врежет, так и улетишь вверх тормашками.

— Может, и улечу. А там что, так всё круто?

— А ты думал! Рубятся всерьёз, только щепки летят. И знаешь, мне тебя уже жаль. Всё-таки ты не самым плохим другом был. Я тебя иногда вспоминать буду. Честно-честно.

— Дурак ты, Ванес! — рассердился Стёпка. — Под руку такое говорить! Лучше бы подбодрил как-нибудь… Думаешь, я железный.

— Так я тебя и подбадриваю. Чтобы ты разозлился посильнее.

— Я пока только на тебя разозлился. Щас как дам больно!

— Меня бить нельзя, я полезный в хозяйстве демон. Я пригожусь, если тебя после боя лечить придётся.

— Ты опять?!

— Не опять, а снова. Нефиг было на этого Всегнева рыпаться. Вот и расхлёбывай теперь.

— Уж как-нибудь расхлебаю.

Слушая их перебранку, Купыря только вздыхал: «Недоросли легкоумные».

Оказалось, что одного поля, на котором все сражаются по очереди или все вместе, здесь не было. Бились на нескольких заранее подготовленных площадках под присмотром, естественно, судей-чародеев и опытных воинов. Стёпку это обрадовало. Не грозят ему ни беснующиеся толпы зрителей, ни окровавленный песок арены. Это всё же были не гладиаторские бои, а просто такой праздник оружия и воинской славы. Хороший повод позвенеть мечами, себя показать, людей посмотреть… И заодно отвлечь застоявшихся бойцов от уже ощутимо накопившегося напряжения. Чем больше они потратят сил в дружеских схватках, тем меньше опасность того, что начнут резать друг друга по малейшему поводу или просто от безделья. И надо сказать, что колотили поединщики друг друга азартно и от всей души — треск и звон стоял на всё Предмостье. А пока простые воины хвалились своими умениями и валяли противников в пыли, предводители спокойно решали свои дела, вели переговоры, подкупали, уговаривали, создавали союзы и торговались… деля Таёжный улус.

Маг-распорядитель — худой неулыбчивый весич с пронзительным взглядом — вежливо поздоровался со Степаном, пригласил к судейскому шатру. Отступать было поздно, да и некуда. Стёпка задавил предательскую неуверенность, криво подмигнул Ваньке и пошёл подтверждать свою готовность к бою (каковой у него, между нами демонами, было не так уж и много). Секрет его доспеха опытные судьи разгадали с первого взгляда, и пришлось давать клятву на очень древнем мече с безжалостно выщербленным лезвием, что демон идёт в таком виде на поединок по доброй воле и ни к кому никаких претензий иметь не будет, если вдруг что.

— Если что, тебя унесут ногами вперёд, — очень к месту прошептал Ванька. Он, как верный оруженосец, пробрался следом.

— Отстань, дурак, — шикнул в ответ Стёпка, затравленно оглядываясь на шумящее вокруг многолюдие, чуть ли не на половину состоящее из мальчишек. Все студиозусы, что не уехали на лето по домам, сейчас наслаждались невиданным зрелищем. Подобных состязаний Летописный замок не видел давно, — разве могли горячие юные сердца устоять перед таким соблазном. Пацаны вертелись тут и там, они кричали, во все глаза смотрели на поединщиков, затаив дыхание трогали щиты, кольчуги, мечи… Они подбадривали криками сражающихся, восторженно славили победителей, разочарованно гудели, когда проигрывал свой и улюлюкали вслед неудачливым бойцам противников. Именно мальчишки в основном и создавали здесь атмосферу праздника и именно их присутствие заставляло многих не слишком весело настроенных воинов смирять себя и не злобиться на вдруг оказавшихся во временных друзьях вековечных врагов из сопредельных стран. Оркландские рыцари проходили мимо весских дружинников — и не задирали их. Таёжные воины стояли плечом к плечу с элль-фингскими бага-эль-тырами и даже не пытались вызвать их на бой. Ну, разве что только на бескровный поединок. Вурдалаки намеренно не замечали немногочисленных орфингов, а гоблины приглушали ярость в глазах, встречая в толпе вампиров.

— Ожидай, — сказал маг-распорядитель. — Когда придёт черёд, тебя выкликнут.

Пришлось ждать. Время тянулось невыносимо медленно. Хорошо хоть можно было отвлечься, глядя на других сражающихся.

Увиденное, надо сказать, Стёпку не слишком впечатлило. Не потому что он был такой весь из себя супербоец, а как раз потому, что ничего не понимал. Ну, машут два здоровенных потных мужика мечами, ну, рубят друг у друга щиты. Ни красивых тебе фехтовальных приёмов, ни прыжков с перекатами, ни изящных выпадов, как в столь любимых им приключенческих и исторических фильмах. Совсем не похоже на кино. Тяжёлая опасная работа. Поединки завершались в основном очень быстро. Несколько ударов — и всё. Победитель доволен, побеждённый склоняет голову. А затем без злобы обнимает победителя. Впрочем, когда коренастый, обманчиво неторопливый весич красиво обезоружил высокого оркла и остановил свой меч в сантиметре от шеи соперника, оркл обниматься не полез, сверкнул гневно на радостно шумящих зрителей и ушёл, ни слова не говоря. Против здоровенного жилистого орфинга с шипастой дубиной вышел таёжный тролль. Стёпка, разумеется, болел за тролля, однако орфинг оказался проворнее, и тролль, захохотав, умело скрыл разочарование. Следующий поединок — очень красивый и по-настоящему зрелищный — завершился вничью. Пожилой гоблин бился с элль-фингом, тоже не слишком молодым. Бились на элль-фингских узких мечах, похожих на Стёпкину эклитану. Бились так, что искры разлетались веером. Вот тут-то и можно было увидеть и красивые уходы, и удары из сложных положений, и много ещё чего. Оба бойца стоили друг друга. И лишь, когда всё кончилось, до Стёпки по реакции зрителей дошло, что поединок был постановочный. Бойцы просто демонстрировали качество своих мечей, которые, благодаря умело наложенным заклинаниям, после такой жестокой рубки почти не затупились. И элль-финг и гоблин обниматься не стали, но ушли вместе, видимо, отмечать удачное выступление. И оба даже не вспотели. Стёпка не удивился бы, скажи ему кто, что они в недалёком прошлом рубились друг с другом всерьёз, и сейчас, за кружкой пива будут вспоминать те славные дни.

Объявили очередную пару. Вновь зазвенели мечи. Улыбчивый весский дружинник отбивался от вурдалака из замковой стражи. Вурдалак, молодой парень из недавнего пополнения, умело теснил противника к очерченной границе круга. Дружинник, посмеиваясь, уворачивался. А у Стёпки начался мандраж. Его начало всерьёз колотить. Так, наверное, колотит начинающих актёров перед первым выходом на сцену. Столько народу вокруг и все будут смотреть на тебя. Ой, как неуютно! Ой, какой же я дурак! Сидел бы себе спокойно в замке… Надо срочно что-то придумать — голова там, например, разболелась или живот не вовремя скрутило… Гузгай, гадёныш вредоносный, только подхихикивал, не торопясь укреплять ослабший дух своего хозяина.

— Стеслав, здрав будь! Вот и свиделись!

Не сразу признал Стёпка в богато разодетом весиче знакомца по Бучилову хутору. Улыбающийся Всемир обхватил его за плечи, оглядел весёлым взглядом, подивился мимолётно на ненастоящую кольчугу (руками-то наколдованный доспех не ощущался), но решил, что, видимо, для столь непростого отрока это обычное дело. Боярин был непритворно рад видеть своего юного спасителя. Тут же появился и привычно хмурый Арфелий. Он тоже кивнул, но обниматься, само собой, не спешил.

— Рад вас видеть, — сказал Стёпка. Он в самом деле был рад. — А Мстигор тоже здесь?

— Поведал братец о вашей встрече, — хмыкнул Всемир. — Он сейчас в охранении княжьем стоит. С орклами-то у нас вроде как мир, да нет им доверия. А ты почто в воинскую справу обрядился? Тоже возжелал мечами позвенеть?

— Возжелал, — мрачно признался Стёпка. Потом уточнил, — Пришлось возжелать.

— Энто как? — спросил Арфелий.

— Да вот так. Ваш один — Всегневом его зовут — княжича недобрым словом обидел, а я за него вступился. Будет у нас теперь с ним дуэль. Поединок по-вашему.

— Всегнев всегда на язык был несдержан, — заметил боярин. — Но боец он знатный. Одолеешь ли?

«Всё-таки наваляют тебе» донеслось из-за спины еле слышное. Стёпка, не оглядываясь, пихнул локтем, обронил уверенно:

— Одолею.

— Дерзости в тебе после хутора не поубыло, — криво ухмыльнулся Арфелий. — Неспроста, видать, болтают о демонских деяниях разное. Поди, привирают?

— Может и привирают, — рассказывать о своих деяниях сейчас (да и вообще) не было никакого желания, в голове совсем другие мысли бродили, какие-то даже слегка трусоватые, вроде «опозорюсь», «засмеют», «куда лезу?» и «ну и дурак же я!».

— Скоро ли твой черёд? — спросил боярин. — Всегнев-то вон стоит. Изготовился уже.

— Где? — Стёпка вытянул шею, но вместо соперника наткнулся взглядом на ещё двух знакомых, да таких, встретить которых и вовсе не ожидал. Сам хранитель заклинаний Чародейного совета верховный маг Краесвет стоял неподалёку, а рядом — ха-ха! — кто бы мог подумать, обманщик Лихояр-Огрех собственной персоной. Приехал уже из Усть-Лишая, успел каким-то образом. Впрочем, время у него было…

Встречаться с этими двумя не очень хотелось, но и делать вид, что не узнал, было глупо. Знакомые как-никак, да ещё какие знакомые. Хорошему человеку таких не пожелаешь. Стёпка поймал взгляд мага и, помедлив, слегка склонил голову.

— Всё не угомонишься, демон? — спросил Краесвет, тут же подходя и благосклонно кивая в ответ. Со Всемиром здороваться не стал, то ли встречались уже сегодня, то ли не по чину столь важному магу с простым боярином раскланиваться. — Никак новое баловство задумал?

Выглядел маг-хранитель внушительно, издали бросался в глаза золотым шитьём на бордовом плаще, алым атласным кафтаном с оторочкой, серебряной цепью, на которой висел — ага! — столь знакомый Степану конхобулл. Напоказ висел, интересно, как на него орклы реагируют?

— С вас пример беру, ваше чародейное всемогущество, — не остался в долгу Стёпка, с любопытством разглядывая бронзовую пакость, выпившую из него в своё время немало крови. — И особенно с вашего помощника.

Краесвет на подколку никак не отреагировал, а Лихояр весело ухмыльнулся и подмигнул даже, словно намекая на что-то только им одним известное. Стёпка в ответ слегка покривился. Грудь под рубахой у него вдруг зачесалась, словно дали знать о себе нанесённые подорожным стражем раны.

Удивлённый Всемир машинально огладил бородку. Ты глянь, что творится! Так разговаривать с суровым Краесветом не позволял себе даже светлый князь! А в голосе демона не слышно ни опаски, ни почтения, одна неприкрытая насмешка. Встретился, значит, отрок, с магами-дознавателями да и не испугался их. А ведь как они его разыскивали, как заполучить стремились. Надо понимать, не по зубам им демон пришёлся.

Окружающие с нескрываемым интересом косились на неказистого мальца, с которым сам суровый глава весских чародеев знаком, да ещё и говорить не кичится. Таких вот отроков в воинской справе, в кольчугах да шеломах ныне вокруг немало шастает, а энтот, слышь, видать не так и прост, коли с именитыми весичами на короткой ноге… И не робеет, глянь, уж не сынок ли кого из предводителей?.. Да не, какой сынок, энто демон чародейный из замка, об нём давеча Мохошкур в корчме сказывал… Да он ли?.. Он, он, клык даю… Говорят, осерчал и всех весских десятников зараз на поединок вызвал… Ну дык, щас и глянем, до каковских пор демоны серчать сподобны. Глянем, кто кого сильше…

— Отыскал ли ты слугу своего? — спросил Краесвет, цепко оглядывая Стёпку и отмечая, видимо, про себя, насколько за прошедшее время переменился демон.

— Вашими стараниями, — сказал Стёпка. — Отыскал и от цепей освободил. Да вам ведь рассказали уже. Разве нет?

Краесвет неопределённо кивнул. Но больше ни о чём при посторонних демона расспрашивать не решился. Позже можно будет поговорить.

— Биться чем намерен? — высунулся из-за его плеча Лихояр. — Ежели голыми руками супротив меча пойдёшь, до поединка не допустят. Будь ты хоть трижды демон. Могу меч одолжить.

— Спасибо, не надо. У меня свой имеется, — сказал Стёпка, не сразу сообразив, что уж Лихояру-то про эклитану и про битву в подвалах Оркулана непременно доложили во всех подробностях.

— Ну, смотри. Было бы предложено, — не стал настаивать Лихояр. А сам ещё раз оглядел Степана с ног до головы, задержавшись на рукояти ножа. Точно эклитану высматривает. Наверное не отказался бы заиметь такое оружие, обманщик гадский, небось опять планы коварные вынашивает.

— Без доспеха биться решил? — спросил Краесвет, с одного взгляда определивший истинную цену Стёпкиной кольчуги.

Арфелий и Лихояр удивлённо округлили глаза, тоже присмотрелись повнимательнее, но разглядели что-либо или нет, было непонятно.

— Он мне только мешать будет, — признался Стёпка. — Непривычно и тяжело.

— Гляди, здесь настоящим оружием бьются. И мечи заточены.

— Я знаю, — вздохнул Стёпка. — Но мне так лучше.

Выйди он на поле совсем без доспеха, перед его соперником встал бы нелёгкий выбор. Либо биться с бездоспешным отроком в полной броне, в чём не было никакой доблести, либо снимать её, чтобы не позориться, но тогда шансы на победу уменьшались. Всё ж таки, демон остаётся демоном. Даже отрок. Любой неприятности можно ожидать. А так и слова никто не скажет.

Кстати, вот и соперник появился. У судей уже, видимо, побывал, к поединку готов. Век бы его не видать. Разговаривая о чём-то с окружающими его дружками, Всегнев то и дело поглядывал на Стёпана. Смотрелся он, надо сказать, внушительно. Дорогая кольчуга замысловатого плетения, посеребряные наручи, тиснёный пояс с золотыми бляшками, богатые ножны прямого меча, русая бородка, крепкие плечи… Если бы не неприятное лицо с широко расставленными глазами — то почти добрый молодец из былинных сказаний. Ну так будет ему сказание — надолго запомнит. Злость приятно ворохнулась в Стёпкиной груди, он отвёл взгляд от Всегнева, спросил у Ваньки:

— А княжич где? Не хочется без него начинать.

— Здесь где-то был… — завертел головой Ванька. — Да вот он, как раз подошёл.

Хмурые ближники нависали над Боеславом, подозрительно зыркая по сторонам. Ещё двое или трое держались чуть поодаль. После обретения оберега княжича ни на миг не оставляли без присмотра. Тем более стоило беречься в этой толчее, где у каждого почитай или меч или нож имеется. А желающих избавиться от Крутоярова внука ныне, поди, столько, что зараз и не перечтёшь. По-хорошему запереть бы княжича в доме и не выпускать вовсе никуда, да токмо не дело это, когда княжий сын на люди выйти боится. Кто его посля такого уважать станет.

— Здрав будь, княжич, — сказал Всемир. — Как здоровье отца?

— Ему полегчало, — сказал Боеслав и, не иначе кем-то наученный, шмыгнул носом и понурился. И так это у него горестно получилось, что всем вокруг стало ясно — он говорит неправду. И все старательно прислушивающиеся сделали вывод, что князю осталось недолго. Всемир нахмурил брови, он, видимо, не желал Могуте такой смерти, а вот Краесвет с Лихояром хоть и состроили постные лица, про себя-то уж точно порадовались. Им княжья кончина была куда как на руку. Ну, радуйтесь, радуйтесь, подумал Стёпка, переглянувшись с Ванесом, будет вам вскорости сюрприз. Ему вдруг стало легко и весело. И чего я так боялся, чего дёргался. Радоваться надо, веселиться, жизнью наслаждаться. Гузгай, пробудившийся наконец-то, боднул его изнутри и хищно потёр соскучившиеся по хорошей драке лапки, вернее, лапищи. Щас всем покажем, у-ух!!!

Краесвет двинулся к стоящим чуть поодаль судьям. Лихояр, уходя следом, подмигнул Стёпке, хитро так подмигнул, с намёком. Пожелать победы, понятно, даже и не подумал, на что Стёпка, ясное дело, ничуть не обиделся. Нужны ему были Лихояровы пожелания, как… как… в общем, совсем не нужны.

Маг-распорядитель развёл руки, приглашая поединков. Стёпка хлопнул Ваньку по плечу и вышел на площадку.

— Придурок, — прошептал Ванька чуть слышно. И в голосе его прозвучало почти восхищение.

Всегнев тоже шагнул вперёд, и они некоторое время стояли на приличном расстоянии друг от друга, измеряясь взглядами. Впрочем, присматривался только Всегнев. Стёпке не было в том нужды. Он размышлял. Полезное, между прочим, занятие. Нужно было показать этому наглому весичу, что он крупно ошибся, оскорбляя князя, и потому за такое поведение недостоин называться настоящим воином. Если бы Стёпка одолел его в нелёгком поединке, после красивого боя, вырвав победу у равного, все бы решили, что свершился божий суд и победил сильнейший, и что Всегнев, хоть и был не прав, но всё же сражался достойно, как и подобает воину… И не получилось бы хорошего урока всем весичам. А урок им был нужен. Сами они этого не хотели, зато хотел Стёпка. Как вспоминал их наглые уверенные в безнаказанности физиономии, так зубами готов был скрипеть, до такой степени они его бесили. А ещё — прав был Серафиан — нужно было победить так, чтобы больше ни у кого не возникло желания вызывать демона на бой. И как это, скажите на милость, сделать?

— На поединок чести за княжича Боеслава против оружничего княжьей охранной сотни Всегнева встал замковый демон Стеслав, — во весь голос объявил маг-распорядитель. — Бой на мечах до той поры, пока один из соперников не признает поражение или не сможет больше держать в руках оружие.

После этих слов Всегнев улыбнулся, нехорошая у него была улыбка. Видимо, приготовил что-то магическое против наглого демона. На шее и на запястьях у весича Стёпка разглядел несколько амулетов. Это не возбранялось, тем более, что в противниках-то был не абы кто, а демон.

— Поскольку один из поединщиков — призванный демон, боярину Всегневу дозволено воспользоваться магической помощью, — объявил маг-распорядитель и повернулся к Стёпке. — Ты не воспротивишься ли, Стеслав?

Стёпка, разумеется, покачал головой: не воспротивлюсь. И увидел, как на противоположной стороне выступил вперёд молодой маг-дознаватель. Понятно, нашёл себе Всегнев хорошего помощника. Из тех, что и сами не прочь проучить строптивого демона. Маг пристально смотрел на Стёпку. Зло так смотрел, без тени приязни, уже, видно, и заклинание подходящее припас, да не одно. Напрямую участвовать в схватке ему запрещено, у него другая задача, он должен прикрыть своего бойца от вражьей магии. А то, что у Степана никакой особой магии в распоряжении не имеется, это уже совсем другое дело… Не доверяет здешний люд демонам, любой пакости ждёт, а ну как подлый малец сотворит непотребное, в зверя какого обернётся, али ещё чего… С этими исчадиями поганых недр глаз да глаз нужен, расслабляться нельзя и заклинания покрепче наготове держать надобно, дабы не оплошать, дабы недоброе предупредить…

— Смертельные удары запрещены, калечить соперника запрещено. Вы готовы?

Распорядитель почему-то обращался только к Стёпке. То ли он не симпатизировал обидчику, то ли оттого, что Стёпка стоял всё ещё без оружия.

— Готов, — сказал Стёпка. Он снял с пояса нож, и эклитана хищно зашипела, выскочив из его руки. Чёрный цветок эфеса мягко обхватил запястье. Солнечный луч, отразившись от зеркального лезвия, стрельнул в толпу, и на миг показалось, будто не меч в руке у отрока, а ослепительный пламень. Тот самый.

В толпе зрителей восторженно ахнули мальчишки. Воины загудели, кто-то, не сдержавшись, присвистнул, оценив демонскую сталь. Распорядитель тонко улыбнулся. Маг-дознаватель беззвучно зашевелил губами. Всегнев прищурил глаза и тоже обнажил свой меч, который был примерно на ладонь длиннее эклитаны. И намного тяжелее. И это, похоже, убедило Всегнева, что победа достанется ему достаточно легко. И целовать тогда демону весские сапоги… А Стёпка уже откуда-то знал, как построит поединок. Вдохновение вдруг очень вовремя снизошло. «Не сможет больше держать в руках оружие». Вот она — самая важная фраза. «Не сможет». Ну, гузгай, смотри, если я опозорюсь, тебе тоже будет стыдно. Где-нибудь там, у меня внутри.

Они шагнули навстречу друг другу. Стёпка держал эклитану расслабленной рукой, почти касаясь травы кончиком меча. Никакого напряжения, гузгай своё дело знал, да и сам Степан уже превозмог свои страхи. Некогда трястись, пришла пора восстановить справедливость… Всегнев замер на миг, потом злобно усмехнулся (испугать, что ли, решил) и эффектно закрутил свой меч сначала в одну сторону, затем в другую. Блистающая свистящая сталь окружила его красивым веером, меч порхал в руках весича легко и привычно. В княжью охранную сотню абы кого не возьмут, тем более городничим.

Потом Всегнев атаковал.

Со стороны это, наверное, выглядело довольно устрашающе. Здоровенный весич, весь в кольчуге (правда, без шлема), двинулся на худенького, невзрачного отрока, который и оружие-то, похоже, правильно держать не умеет, навалился на него, того гляди, задавит, одним ударом выбьет дух из мальца… Рубить, оно конешно, не станет, пожалеет отрока неразумного, плашмя приложит, али без затей обезоружит сокрушительным ударом. На него, оружничего-то, таких отроков хучь с десяток за раз выпускай — со всеми управится, не употеет…

В Стёпкиной груди было тихо, даже сердце стало стучать не так сильно. Гузгай выжидал до последнего, расчётливо придерживая руку.

Лёгкий, почти танцующий шаг вправо, поворот… Эклитана лязгнула, коротко и зло. Меч Всегнева с обиженным взвизгом отлетел в сторону, обезоруженный весич в последнюю секунду отклонился и чуть не упал, увлекаемый инерцией собственного тела. Недооценил весич противника, пронадеялся на свой опыт, со злостью своей совладать не сумел.

Стёпка стоял на месте, весело глядя на обалдевшего противника. Эклитана качнулась и опустилась. Всегнев с недоумением разглядывал пустую руку, потом тронул амулет на груди. Не помог ему отчего-то амулет. И маг-дознаватель не помог.

Вокруг стояла звенящая тишина. Смакла довольно улыбался. Боеслав с закушенной губой горящим взором смотрел на Стёпку. Лицо его светилось гордым восторгом. Что-то тихонько гундел Ванька. Остальные молчали. Почти никто ничего не понял. Слишком быстро всё произошло. Суровый Кромень, стоящий среди весичей, вздохнул и сложил руки на груди. Он, едва ли не единственный среди зрителей, догадывался, чем закончится поединок.

Стёпка подмигнул княжичу, затем глазами указал Всегневу на лежащий в стороне меч. Весич ощерился, покосился на мага (ну и где обещанная помощь?), затем подобрал оружие, легко склонившись к земле закованным в тяжёлый металл телом.

На этот раз он, конечно, не стал показывать своё искусство, никаких больше вееров, вращений и порхающей стали. Понял Всегнев, что недооценил противника, понял и сосредоточился, решив, видимо, выехать на чистой силе, тупо прорубивший сквозь защиту ловкого мальца. Как бы ни был поганец умел, а силы в нём по сравнению со взрослым воем всё же маловато. Рубани его как следует… Он и рубанул. Однако и вторая попытка оказалась ничуть не лучше первой. Правда, на этот раз меч просто упал оружничему под ноги. В толпе раздались первые смешки.

Всё уже было понятно. Мальчишки свистели. Потный маг-дознаватель стоял с закрытыми глазами и был бледен до синевы. Все его заклинания, должные, по всему, блокировать демонскую магию, возвращались назад, терзая ответной болью самого мага. Воины хмурились, не понимая, как такое творит мелкий отрок, да пусть даже и трижды демон. Извинись перед князем, Всегнев, ты не победишь, хотел сказать Стёпка, но посмотрел на искажённое ненавистью лицо противника и не сказал. Бесполезно было уговаривать.

— Дык демон же, — сказал кто-то в толпе. — Биться по-воински не могёт, вот меч и отшвыриват. В сурьёзной сече он не устоит. Сомнут его.

Услышал это и Всегнев.

— Убью! — прорычал он и прыгнул вперёд, решив, видимо, в самом деле смять ненавистного отрока своим весом.

Он проскочил мимо, его подхватило, меч пошёл в сторону, затем вниз, Всегнев попытался переломить эту неуклонную силу — и не сумел. Демон без видимого напряг заставил его обежать вокруг, потом неуловимым движением кисти направил клинок противника к земле. Всегнев, запутавшись в ногах, споткнулся и упал, чудом не поранив самое сокровенное место.

— Победил демон Стеслав, — как-то очень обыденно объявил маг-распорядитель. — Кто-нибудь желает оспорить?

Всегнев, багровый и потный, поднялся, держа предавший его меч так, словно это была простая палка. Он был сломлен и растерян. Видимо, его впервые так играючи, так до обидного легко унизили. На виду у всех. Какой-то мелкий отрок, какой-то демон, выползешь неказистый…

— Победа нечестная! — выступил вперёд один из его дружков, белобрысый, широкоплечий детина с заплетённой в две косички бородой. — Боя не было. Демон колдовством взял.

— Не было! Не было боя! — загудел и второй, столь же белобрысый, только без бороды. — Не по чести одолел!

— А заклятки-то на весиче, верно, от гнуса таёжного, — звонко выкрикнул кто-то из зрителей. В толпе засмеялись. — И чародей его чевой-то сомлел. Никак животом мается.

— А боя и впрямь не было, — подхватил другой. — Рази ж энто бой, коли у него меч то и дело из рук выпадывал.

— Нечестная! — не унимался двухбородый. — Переиграть бы надоть.

Распорядитель хотел было возразить, но Стёпка вдруг решился и громко сказал:

— Я согласен!

Все замолчали. Даже весичи. Всегнев слегка в лице переменился. Он-то точно знал, что никакая переигровка не поможет ему победить демона.

— Я согласен, — повторил Стёпка и указал эклитаной. — Вы двое против меня.

На такую удачу эти белобрысые даже и не надеялись. Тут же оттеснили Всегнева, потянули из ножен мечи, отдали свои шлемы в толпу мальчишкам. Так хотели окоротить наглого демона, что даже подумать не успели о том, что двое таких здоровых на одного отрока — это уже почти позор. А уж если он их одолеет… Стёпка краем глаза увидел, как сквозь толпу к магу-распорядителю спешно пробирается Кромень, просчитавший все последствия и желающий предотвратить непоправимый урон. Он уже и руку вскинул, и закричать уже было собрался, но было поздно — весичи ринулись в атаку.

Слаженная пара — они не мешали друг другу, они двигались легко и уверенно, и совладать с ними даже опытному воину было бы непросто, но…

Бэнг-бэнг! Всего два удара. Гузгай веселился вовсю. Стёпка, давно научившийся не мешать ему и даже находить в таком подчинении и растворении удовольствие, едва сдержал ехидный смешок. Толпа дружно выдохнула — и захохотала.

Обезоруженные весичи зло смотрели на довольного демона, и не могли понять, как такой щуплый отрок ухитряется наносить своей изящной эклитаной мощные, выбивающие оружие из рук удары. Да ещё и ловить выбитые мечи прямо за лезвия. Да ещё и выглядеть при этом так, словно всё происходящее для него не более чем детская забава.

— Повторим? — спросил Стёпка, протягивая им мечи эфесами вперёд.

— Довольно! — объявил маг-распорядитель, пряча ухмылку. — Демон победил дважды. Поединок окончен.

Угрюмые весичи двинулись прочь, раздвигая зрителей. Вслед за ними собрался уходить и нахохлившийся Всегнев.

— Смелый воин Всегнев ничего не забыл? — громко спросил Стёпка. Он стоял посреди поля, и эклитана в его руке угрожающе покачивалась.

Всегнев, поскрипел зубами, с трудом переборол свою вставшую на дыбы гордость, повернулся и пошёл извиняться. Что он там говорил и какими словами, едва ли слышал кто-то кроме княжича и его ближников. Боеслав ничем не выдал своего торжества. Выслушал с непроницаемым выражением, кивнул едва заметно, и потом даже не смотрел вслед уходящему оружничему. На победителя смотрел. На демона. Стёпка подмигнул ему и убрал эклитану.

Свои встретили его… по разному. Боеслав крепко пожал руку. Смакла довольно улыбался. Глукса таращился с таким неприкрытым восхищением, что, кажется, возжелал уже сделаться не великим магом, а знаменитым воином. Ванька был хмур и зол.

— Я тоже так хочу, — заявил он. — Так нечестно, что всё только тебе.

— Это не я, — сказал Стёпка. — Это гузгай.

— Ага, — согласился Ванька. — А ты, значит, просто в сторонке стоял, да? Он за тебя всё сделал, а вся слава тебе одному досталась, да?

— Какая слава, Ванес? Я не для славы с ними сражался, я честь княжича защищал. И защитил, между прочим.

— Почему ты так бился? — спросил, подходя, Всемир. Арфелий за его спиной смотрел на Стёпку вообще как на врага народа. — Зачем ты воина унизил?

— Потому что это был не поединок, — пояснил Стёпка. — Это был урок. Всегнев не постеснялся унизить князя, зная, что тот ничего не может ему сделать. Я его за это наказал. И ещё… кое-что. Я не хочу больше ни с кем здесь сражаться.

Боярин поразмыслил, потом улыбнулся понимающе:

— Ты прав. После такого… урока тебя ни один даже самый задиристый поединщик не вызовет. Побоится позора.

— А мне того и надо, — кивнул Стёпка.

— А я ведь тоже хотел было скрестить с тобой мечи, — признался Всемир. — Стал бы ты со мной биться.

— Я готов, — улыбнулся Стёпка, выдвигая эклитану.

Арфелий заскрипел зубами. Всемир захохотал и сжал Стёпкино плечо:

— Ну нет, негоже весское боярство позорить. Лучше я оркла какого-нито вызову. С ним, думается мне, справиться полегче будет.