Две половинки демона (СИ)

Глава тринадцатая, в которой демон отказывается от победы, а дракон находит любовь

Тяжело ты бремя славы! Едва-едва успел Стёпка унять разошедшегося гузгая, как ему пришлось отбиваться о восторженных поклонников (хорошо хоть не от поклонниц, хотя и те тоже вились где-то неподалёку, дожидаясь удобного момента для атака). Студиозусы, донельзя впечатлённые его победой, с горящими глазами толпились вокруг, гомонили, спрашивали что-то наперебой, трогали кольчугу, тут же с удивлением понимая, что она ненастоящая (ещё один повод для восторга!), просили показать магический меч, рассказать что-нибудь о демонском мире, научить этому вот хитрому приёму, с помощью которого так легко можно обезоруживать противника… В общем, у демона, до того не слишком популярного среди замковых студиозусов, вдруг объявилось очень много друзей. Сначала Стёпка терпеливо отвечал на вопросы, выдвигал эклитану, улыбался, кивал, потом ему надоело, он поймал насмешливый Ванькин взгляд и решительно раздвинул шумную толпу.

— Всё, интервью окончено! — объявил он. — Я же вам не медведь в зоопарке. Я из-за вас тут так ничего и не увижу. Мне, между прочим, и на другие схватки посмотреть хочется.

— Так их, Стеслав! — донеслось на этот раз откуда-то сверху. — Неча этим штрезнякам волю давать. Ишь, разгалделись, того и гляди на куски тебя порвут.

Над головами кружились три осёдланных гномлинами дракончика. Сверкали на солнце кольчужки, развевались бороды… Громогласный Чуюк, самый бесшабашный из трёх гномлинских государей, весело скалясь, накручивал над Стёпкиной головой круги. Дракончик его, довольно крупный, украшенный серебром и золотом, весь в кольцах, поножах и нахвостнике, тоже косился на Стёпку лукавым глазом и норовил чуть ли не задеть демона кончиком крыла.

Разом притихшие студиозусы подались в стороны, во все глаза рассматривая новое чудо. Гномлины редко появлялись в замке, ещё реже принимали участие в людских делах, а уж о том, чтобы они почтили своим присутствием какой-либо праздник!.. Такого, пожалуй, ни один чародей припомнить не мог.

— Приветствую досточтимого Чуюка! — помахал Стёпка в ответ. — А где же уважаемый Топтычай с многомудрым Тютюем? Уж не на войну с долинниками долибаевыми отправились?

— Так и есть, Стеслав, почти што угадал ты! — захохотал в ответ Чуюк. Нет, гномлины точно какое-то заклинание используют для усиления голоса. По всем законам физики не может крохотный человечек говорить таким трубным голосом. — Токмо война та не на поле брани, а за широким столом. Спорят они нынче с Долибаем, кто больше пива зараз выпьет и с дракона не свалится. Придётся нонеча комуй-то под столом лежать в изумлении великом, помяни моё слово.

— А ты как же? — спросил Стёпка, забыв о приличиях и перейдя на «ты».

— Негоже воину упивахуся, когда вокруг такие дела свершахуся, — отмахнулся Чуюк. — Я своё вечером наверстаю… Дракон твой где нынче?

— Улетел куда-то, — не стал вдаваться в подробности Степан. Уменьшенный Дрэга то ли спал где-то в замке, то ли тоже носился где-то поблизости над шумным многоголосием толпы.

— Глянуть бы на него ещё разок, ась? — Чуюков дракончик, почти не шевеля крыльями, завис в воздухе перед Стёпкиным лицом. Оказывается, они и так умели.

— Глянете ещё, — пообещал Стёпка. — Он здесь теперь надолго.

— Не обмани, демон! — прокричал Чуюк, красиво, с разворотом через крыло, уносясь в сторону весских шатров. — Я на тебя надеюсь!

Его спутники, тоже красуясь, изобразили две мёртвые петли в разные стороны и умчались вслед за государем. В полёте их дракончики были похожи на выпущенные в цель крылатые стрелы.

В относительной тишине почтительно замершие студиозусы чуть ли не с открытыми ртами разглядывали демона. Ванька — тоже слегка пришибленный — подошёл, пихнул Степана в бок, спросил требовательно:

— И кто это был?

— Ты чего, Ванес? — удивился Стёпка. — Это же гномлины, ты же их видел уже, они нас вместе с Дрэгой от нападения тогда ночью спасали… Забыл, что ли?

— Я тогда драконом был испуганный и на этих… клопсов мелких чё-то и внимания не обратил. И вообще, там, по-моему, какой-то другой гном был, не такой… монгольский.

— Ну да, там был замковый гном Зебур, а это лесные гномлины. В них и правда что-то азиатское есть. Кажется, их предки сюда из степей переселились. Между прочим, это был один из их правителей, Чуюк. У них там почему-то сразу три государя правят… Даже непонятно, почему они друг друга ещё не поубивали… Чуюк, Топтычай и Тютюй. А в Усть-Лишае, кстати, у тамошних гномов тоже три предводителя: Бурзай, Чубык и Чучуй.

— Во даёшь! — восхитился Ванька. — Как ты их только запоминаешь: Тютюй-мутюй, Чуюк-каюк, Чубык-с-печки брык…

Студиозусы, с почтением внимающие за беседой двух демонов, вразнобой захихикали. Стёпка, впрочем, тоже не удержался от улыбки.

— Ты, смотри, при них такого не брякни, — всё же предупредил он.

— А то что? — пренебрежительно скривился Ванька, ясно не преисполненный уважения к мелким гномам. — Вызов мне, что ли, бросят, да? Так я их одной левой.

— Во-первых, неудобно хороших людей обижать, а во-вторых, это не ты их одной левой, а я тогда тебя одной правой. Как дам в лоб, сразу поумнеешь.

Переставшие улыбаться студиозусы насторожились, попятились, как бы освобождая побольше места. Ванька, догадавшийся в чём причина такого их поведения, весело пихнул Степана в плечо:

— Ты за словами-то тоже следи. А то, глянь, они уже поверили, что мы сейчас и вправду с тобой подерёмся. Уже, наверное, предвкушают, как будут потом всем подряд рассказывать о кровавом поединке двух ужасных демонов.

— А давай! — предложил Стёпка больше в шутку. — Мы сейчас и меч тебе подберём. Что, слабо?

— Да ну тебя, — поскучнел Ванька. — Сам же знаешь, что слабо. Я с холодным оружием не очень-то дружу.

— Стеслав, там наших уже всех почти побили! — выскочил вдруг из шумной круговерти Глыдря-контрразведчик, взопревший, с распахнутым воротом и сбившимся набок шишаком.

— Кого побили? — испугался Стёпка. Ему почему-то подумалось, что случилось что-то непоправимое, какая-то кровавая ссора или пьяная драка… И начнётся сейчас, не дай бог, такое, что не исправить, не остановить. К счастью, он ошибся.

— Наших, говорю, побили, — чуть не захлёбывался от огорчения Глыдря. — Высос оркландский почитай всех таёжных поединщиков одолел. Там сейчас Огробрык против него вышел. Айда, поглядим, как они биться будут.

Устремились вслед за гоблином, понятно, все. Ванька со Степаном с трудом протолкались сквозь толпу зрителей в первые ряды. Пришлось сесть прямо на уже изрядно вытоптанную траву. Худющий Щекла, состоящий словно бы из одних костей и мослов, со шлемом подмышкой, возбуждённый донельзя, оглянулся, ощерился в довольной улыбке:

— Глянь, Стеслав, как щас Огробрык высоса уханькивать будет. Вот ужо повеселимся!

— Ну-ну, — отозвался с другой стороны настроенный более мрачно Глыдря. — Навеселились давеча от пуза. Как бы и опять в навоз не окунули. Высос-то, тоже не из последних.

Высос, точнее вампир, был Стёпке хорошо знаком. Даже слишком хорошо. Згук, предводитель того отряда, который хотел прорваться в деревню. Тот самый Згук, который не далее как три дня назад напал на возвращающихся в замок демонов. Враг несомненный в чистом виде. Вампир стоял на противоположном краю площадки, спокойно, уверенно, держа короткое копьё на плече. Он стоял так, как совсем недавно стоял сам Стёпка, перед поединком с Всегневом. И это Стёпку как-то больно царапнуло. Ему не хотелось сравнивать себя с вампиром. Ему хотелось думать, что у него с вампирами нет вообще ничего общего. Даже в манере стоять перед поединком и держать оружие. А поди ж ты…

По взмаху мага-распорядителя противники двинулись навстречу друг другу.

Огробрык продержался недолго. Он был сильный воин, умелый и ловкий. Но вампир обыграл его почти шутя. Даже, кажется, нарочно оттянул миг победы, чтобы разгром смотрелся повнушительнее. Копьё в его руках (так и хотелось подумать — лапах) жило своей жизнью, совсем отдельно от хозяина. Оно жужжало, вертелось, наносило молниеносные удары — это было по-своему красиво. Огробрык лишился своего оружия очень быстро, попробовал перехватить чужое, но наконечник копья упёрся ему в шею… И всё было кончено. Мешало вурдалаку, конечно же, и то, что нельзя было смотреть противнику в глаза — зачарует, обессилит так, что и копьё не подымешь. А попробуй-ко повоюй, коли видишь супротивника либо краем глаза, либо одни лишь его ноги перед тобой топчутся. Впрочем, никто ведь не принуждал, сам вызвался. Э-эх!

Згук тонко улыбнулся и вопрошающе повёл своими жуткими буркалами по рядам зрителей. Ну, кто ещё хочет счастья попытать? Под его взглядом все невольно съёживались. Желающих больше не находилось. Видимо, предыдущие поединки настолько убедили всех в непобедимости вампира, что сражаться с ним никто уже не рвался. Ванька, закусив губу, сжимал по курткой рукоять склодомаса. Глыдря и Щекла понуро сопели: оказывается, и во вражеских рядах имеются шибко умелые воины, экая, поди ж ты, несправедливость! А мы-то, мы-то думали, что тайгари всех врагов сильше, что разобьёт ополчение в первом же бою и орклов и весичей… Неужто не получится? Неужто война и в самом деле будет долгой, кровавой и страшной, как говорит об том дядька Заступень.

Рыцари-орклы, стоящие отдельной угольно-чёрной кучкой, довольно лыбились. Они самые сильные. Их вампиры тоже самые сильные. Непобедимые. Скоро всех к ногтю прижмём. Поработим. Высосем кровь. Узнаете тогда, как противиться воле Сиятельного Д'Орка и Высочайшего Ухлака. Холопы. Рабы. Корм для высшей расы.

У Стёпки потемнело в глазах. Среди этих орклов он узнал своего знакомого. Того самого, у которого она на Бучиловом хуторе меч отобрал. Как там его звали? Кажется, О'Глусс. А рядом с ним стоял другой знакомец. Хозяин Оглока, даритель подорожного стража, которого предатель Лигор называл мидграфом. Все знакомые недруги здесь собрались. Стоят, победу празднуют. Сейчас я вам праздник-то подпорчу, господа напыщенные орклы. Ну что, гузгай, рванули? Или мы ли не герои, или нам ли не по силам?

Едва ли не впервые за всё время пребывания в этом мире не гузгай увлекал хозяина навстречу опасным приключениям, а сам Степан рвался в бой, заставляя внутреннего защитника с запозданием реагировать на безрассудное поведение подопечного.

Всего-то нужно сделать два шага — и вот ты уже стоишь на виду у всех, и каждому понятно, что не просто так вышел на поле невысокий отрок в сверкающей кольчуге. Ванька не успел остановить друга, даже дёрнуться не успел. Глыдря со Щеклой восторженно взвыли, пихая друг друга под рёбра. По рядам зрителей пронёсся удивлённый гул. Згук, уже собравшийся уходить гордым победителем всех и вся, замер, уставившись на объявившегося вдруг откуда-то отрока. Оркимаги тоже дружно упёрлись в Стёпку недобрыми взглядами. Все смотрели на него, не веря в то, что он осмелится бросить вызов жуткому вампиру.

Згук положил руку на рукоять меча.

— Ты что-то хотел, демон?

— Да, — звонко сказал Стёпка. — У меня есть небольшая просьба.

Кто-то с облегчением выдохнул, кто-то ругнулся, кто-то хохотнул, оркимаги пренебрежительно скривились, Згук тоже потух, другого ожидал, не думал, что демону загорится о чём-то его просить.

— Что ты хочешь? Говори, я постараюсь выполнить твою просьбу, если это, конечно, в моих силах.

— Это вполне в ваших силах, — сказал Стёпка очень учтиво. — Я хотел попросить вас, уважаемый Згук-наан, чтобы вы пока не уходили.

Вампир вопросительно изогнул рассечённую шрамом белесую бровь. Не понял ещё, что Стёпка издевается.

— Почему?

— Потому что я сначала собираюсь вас победить.

После оглушительной тишины обрушился смех, крики, одобрительные возгласы. Згук поморщился, не понравилось, что тут мальчишка его сделал. Ну не то чтобы сделал, так, подколол немного. Однако в своей победе вампирский предводитель не сомневался и, разумеется, вызов принял с большой охотой. Оттачивать в поединках своё мастерство ему было по душе (если, конечно, допустить на секунду, что у высосов тоже есть душа). Ещё больше ему нравилось в поединках побеждать. Всех и всегда. Вот и сейчас он уже предвкушал, как разделает наглого демона, как хотя бы частично отомстит за тот проигрыш на дороге.

Стёпка оглянулся. Ванька смотрел на него уже не как на психа, а как на придурка. Глыдря сиял сиял и цвёл, не сомневаясь в победе демона. Побледневший от восторга Щекла часто облизывал губы. Вурдалак Гвоздыря укоризненно покачивал седой головой: прекрасно зная, насколько трудным и неудобным противником является вампир. Сходился он с ними не раз и самые заметные шрамы свои получил как раз от вампирских клинков. Стоящий рядом с ним Всемир сердито покусывал губу, лицо же вечно хмурого Арфелия и вовсе казалось высеченным из серого камня, и непонятно было, что весича больше огорчит: сомнительная ли победа демона или его очевидное почти для каждого зрителя поражение. Княжич же, зажатый с двух сторон телохранителями, закусив губу, смотрел не Степана (он-то в демоне не сомневался), он смотрел на Згука. Очень внимательно смотрел, словно врага оценивал, с которым вскоре уже ему предстоит сражаться. А ведь так оно и будет, так и будет…

— Какое оружие выбираешь? — спросил Згук.

— Вот это, — Стёпка заставил эклитану выскочить, направил её на вампира. — Вы не против?

Студиозусы уже видели эффектное появление магического меча, однако это не помешало им вновь восхищённо загудеть.

— Я не против, — Згук передал копьё одному из своих. — Но должен предупредить, что на мечах мне пока не было равных.

— Всё меняется, — улыбнулся Стёпка.

Згук, видимо, не любил шутить и ещё больше не любил шутников. А к демону у него вообще был отдельный счёт. И вот ему посчастливилось отплатить за ту обиду. И за неудавшееся покушение тоже.

Меч у вампира был хорош. Прямой, хищный и смертоносный. Под стать эклитане. И владел им вампир, видимо, в самом деле отменно. Впрочем, тем хуже для него. Когда проигрывает тот, кто считает себя лучшим, это всегда очень обидно. Глядя на вкрадчивые движения Згука, Стёпка прислушался к гузгаю. Гузгай был непривычно сдержан. Не рвался безоглядно в бой, не бил в нетерпении копытом, не подгонял хозяина. Кажется, на этот раз им попался действительно равный по силе противник. Странно, тогда, на дороге, вампиров было больше, но такой осторожности гузгай не проявлял, а сейчас… Или что-то изменилось?

— В глаза ему не смотри, Стеслав, — прошептал кто-то за спиной, Стёпка не разобрал кто. — Зачарует и обездвижит.

— Я знаю, — сказал он, не оглядываясь. — Я знаю.

Вампир понял, что демон первым атаковать не будет (чёрт его знает, как он догадался), и потому решил напасть сам. Он мягким шагом двинулся вперёд, меч крутнулся в руке, сначала в одну сторону, затем в другую, загудев, как пропеллер у самолёта. Згук тоже не прочь бы покрасоваться и похвалиться своим умением. Выглядело это и вправду красиво. Этакий мерцающий щит, пробить который очень и очень непросто. А то и вовсе невозможно.

Стёпка послушал настойчивое требование гузгая, преодолел своё нежелание и посмотрел вампиру прямо в глаза. В нём всё содрогнулось, но он удержался и ни единым движением не показал, что испуган. Глаза у вампира были на редкость мерзостны: прозрачная бездонность, а в глубине багровый завораживающий туман. Словно не в глаза смотришь, а сквозь голову прямо в содержимое черепа. Таким взглядом заморозить — нечего делать. Так и будешь стоять и разглядывать это кровавое шевеление, не в силах ни рукой двинуть, ни в сторону отойти, ни убежать. А потом тебя убьют. Но сначала кровь высосут, чтобы попусту не пропадала. В прошлый раз гузгай специально поддался взглядам, чтобы научиться противостоять. Оказывается на такие взгляды тоже настраиваться надо, как на радиоволну. Причём, вроде бы, на каждого вампира отдельно. На Згука Степан, вот удача, был уже настроен по полной. Хоть мысли его сейчас читай. Впрочем, кому они нужны, эти вампирские мысли, ничего интересного в них нет и быть не может — одна кровиш-ша…

Вампир улыбнулся и замедлил шаг. Стёпка стоял неподвижно, даже руку с эклитаной нарочно держал так, словно она неподъёмной сделалась. В толпе чуть ли не застонали. «Зачаровал, — донеслось. — Говорили же дураку, не гляди в глаза». «Ну всё, люди, и энтот проиграл, вот тебе и демон». Краем глаза Стёпка видел оркимагов. Лица у тех были скучающие. Они для себя уже всё поняли и в поражении демона не сомневались.

Меч вампира изменил плоскость вращения, кровожадно зашипел и ударил в шею, не убить, конечно, а остановиться в миллиметре от кожи, показав, что всё — демон побеждён.

Эклитана встретила меч в самый последний момент — и остановила его. Звук получился подобный тому, какой, верно, издаёт снаряд, попавший в лобовую броню танка. Стёпка даже и не знал, что эклитана умеет так петь. Лишь благодаря мощным заклинаниям, наложенным на клинок, меч вампира не переломился. При этом Степану не пришлось прилагать почти никаких усилий. Ему даже показалось, что эклитана сама захотела остановить вражеский меч именно так. А потом он вдруг понял, что да — захотела. Вампиры для эклитаны — враги вечные, непримиримые и бить их надо везде. Вампиры — это зло в чистом виде, а эклитана — орудие борьбы с подобным злом. И тот, у кого в руках такое неистовое и яростное оружие, для вампиров тоже первый враг.

Згук слегка поскучнел лицом (скажем прямо, мордой), убрал меч, отступил, словно перетёк в другую позицию. Стёпка больше не хотел изображать из себя каменного истукана. Теперь уже он двинулся в атаку.

И завертелось. Вампир оказался чертовски быстр. Вампирски быстр. Он был похож на разъярённого кота, который вьётся вокруг, шипит, бросается, бьёт когтями и рвёт в клочья случайно зашедшего на его территорию соперника. Только кота большого и наряженного в просторную серую хламиду. Стиль боя у вампира оказался не похож ни на что, до сих пор виденное и испытанное Степаном. Он не бил мечом, отводя его назад, замахиваясь для удара, не колол и даже не фехтовал (что таким оружием делать довольно затруднительно). Его меч летал вокруг, словно лезвие огромной бритвы, он обволакивал, искал лазейку, стриг воздух в сантиметрах от тела… Но повсюду находил лишь лезвие эклитаны. Это злило меч, всё сильнее раздражало вампира, но поделать с этим они ничего не могли. Только вновь и вновь безуспешно пытались пробить Стёпкину защиту.

Со стороны это, наверное, выглядело страшно и красиво. Два соперника стремительно двигались, кружась, а их мечи взлетали, изгибались, давили, уводили то вверх, то вбок, то вниз, но при этом ни на секунду не отрывались один от другого. Словно два магнита. Скрежетали, высекая искры, то основаниями клинков, то почти остриями, словно их владельцы таким образом задумали своё оружие наточить, как повар на кухне порой правит ножи лезвием о лезвие. Ни на секунду, ни на миг эклитана не позволяла вражескому мечу разорвать этот вяжущий контакт, освободиться от сковывающего давления, отскочить, выкроить необходимую для победы секунду… Не получалось у вампира при всё желании ни разящий удар нанести, ни размахнуться, ни освободить клинок.

Стёпка наслаждался полным слиянием. Демон, гузгай и эклитана — непобедимое, восхитительное единение. Упоительное триединство. Абсолютное понимание. Один боевой организм. Сила, скорость и красота. Его на миг больно кольнуло: это не навсегда. Скоро уходить, и всё останется в прошлом. Как жаль. Как здорово, что это было! Что это есть и ещё не кончилось.

Вампир был хорош. Он двигался с непостижимой скоростью, и Стёпка понял, что соперников опытному высосу здесь и в самом деле было мало. В таких вот поединках, разумеется. В настоящем бою, наверное, всё иначе. Так не столько личные качества помогают победить, сколько совместные действия всей дружины. Но вампиры вряд ли принимают участие в сражениях. Они, скорее, телохранители или что-то вроде ниндзя. Подкрасться, выследить, напасть из засады на меньший числом отряд или просто на одиночку. Вот для таких дел они в самый раз подходят. Ты его ещё увидеть не успел, а он тебя уже на две половинки разрубил. Или кровь досуха высосал.

Мечи устали скрежетать, и Стёпка отступил первым. Подчинившись гузгаю, решил сменить стиль боя. Он показал, на что способен, теперь покажет, что способен и на другое. Вампир чуть приостановился, кивнул, признавая мастерство противника… И вновь завертелось.

Стёпка принимал меч соперника жёстко, не боясь повредить усиленное заклинаниями лезвие. Знатоки болезненно морщились: «ну как так? это что за стиль?» А он раз за разом останавливал встречные удары, стараясь угодить как можно ближе к рукояти. Уже не два меча сталкивались со всего размаху — две тяжёлые железяки. Никакого изящества. И только гулкий звон отзывается эхом: Банг! Банг! Степан (и гузгай) старались отсушить вампирскую руку, если это, разумеется, возможно. Кто этих высосов знает, может, они двужильные… Оказалось — возможно. Оказалось также, что пользы такая тактика приносит мало. После пятого или шестого удара Згук напоказ поморщился, потряс якобы отбитой кистью — и неуловимым движением перекинул меч в левую руку. Для него что левая, что правая — было без разницы. Доигрался, демон. Получи подарочек.

Стёпка против воли улыбнулся и тоже перекинул меч. Блин, подумал, что я делаю? Гузгай, ты с ума сошёл? Я же не левша! Я и правша-то аховый… Но гузгай только щекотно фыркнул в ответ: — «Зато я обоерукий. Не гунди, хозяин, прорвёмся». — Легко сказать, прорвёмся! У меня же потом мышцы неделю болеть будут! — «Переживёшь, победа важнее». Диалог, понятно, не в реале прозвучал, так, мелькнуло что-то в голове, и опять всё внимание на вампира.

А тот, кажется, удивился. Не ожидал от демона подобного финта. Даже, вроде бы, зауважал, ухмылочка противная с морды исчезла, в глазах, нет, не опаска, настороженность. Не хочет вампир проигрывать, играть на зрителей перестал, оценил противника.

Теперь бились двое левшей. С тем же результатом. Публика не дышала. Творящееся на её глазах действо завораживало почище вампирского взгляда. Рассмотреть в подробностях получалось не всё, но даже и то, что удавалось, будет после долго обсуждаться, рассказываться и обрастать легендами. Демон не уступал вампиру. Вампир был достоин демона. Один меч был не хуже другого. Сколько уже минут длится бой, а противники ещё даже и не думают уставать. И никто ещё не пропустил ни единого удара. Да никак они сговоримшись… О чём ты, паря, с вампиром поди-ка сговорись! Высосет, выплюнет и не почешется… Да тут как бы его самого не выплюнули…

Скользящий шаг влево, удар, звон клинков, прыжок, свист рассекаемого воздуха; противники, на миг сойдясь, синхронно отклоняются; поворот, меч проваливается в пустоту, скрежет стали; руки-ноги — всё в постоянном движении, похоже на танец, но танец опасный, на грани жизни и смерти; это уже не поединок, это схватка добра и зла, яростное столкновение безрассудной юности с уверенным в своём превосходстве опытом… это просто что-то небывалое… клянусь всеми предками, я такого ещё не видел! Нет, ты посмотри только, что они вытворяют!.. И как это у него получается, выворотень меня задери?!

В какой-то неуловимый момент вампир понял, что о победе ему мечтать нечего даже и думать. Не одолеет он демона. Не одолеет. А Стёпка, наоборот, понял, что одолеть-то он, одолеет, но… Ему это нужно? Не собирался он становиться сейчас самым крутым и непобедимым. Почему-то. Гузгай не собирался. Словно что-то очень важное и нехорошее знал. Сам-то Стёпка не против был, чтобы и у вампира меч выбить и бой красиво завершить. Но уже отчётливо чувствовал — пока это ни к чему.

Он не видел, как из толпы зрителей ему что-то пытается показать Всемир, ему было просто не до этого, но если бы увидел, то понял бы, что весич хочет донести до демона простую мысль: не доводи до конца, заверши бой вничью, не увлекайся, поверь, так надо!

Они вновь поменяли руки. И Стёпка слегка отступил. Всего на один шаг. Словно устал и уже не может удерживать позицию в центре. Позволил вампиру двинуться вперёд. Маленькая, но победа. Згук уступкой воспользовался и, похоже, в нём вновь ожила уверенность, что он ещё способен победить. Ну же, ну же, не теряйся, вампир, дави!

Стёпка уже понимал, что ему нужно проиграть, при этом формально не проиграв. Чтобы вампир уверовал в свою победу, но со стороны чтобы его победа выглядела… не совсем победой. Только как это сделать? Он ещё не придумал.

А гузгай придумал. И очень ловко и тонко свою задумку провернул. После очередной стремительной атаки вампира, когда меч и эклитана вновь на несколько долгих секунд превратились в единое визжащее и разбрасывающее искры целое, наступила вдруг показавшаяся оглушительной тишина. Оружие, возмущённо лязгнув, вылетело из рук соперников. Меч отлетел в одну сторону, эклитана — в другую. Меч вонзился в траву, эклитана упала на землю, уже без лезвия. Толпа охнула и ахнула. Всё замерло. Вампир смотрел на Стёпку с напряжённым ожиданием. Он уже признал демона почти равным по силе и теперь невольно уступил инициативу, позволяя противнику решать, что делать дальше. Однако в глазах вампира плясала радость: со стороны этого никто не заметил, но они оба знали, что эклитана выскользнула из Стёпкиных рук на долю секунды раньше. Таким образом, формально он проиграл. И только они двое это понимали. Гузгай своё дело знал туго.

Стёпка закусил губу, потом выдохнул и слегка склонил голову, вспоминая столь любимые им когда-то фильмы про самураев:

— Я проиграл, — сказал он. — Спасибо за поединок. Это было красиво.

Згук опешил на самый краткий миг. Затем ухмыльнулся победно, понял, что демон не будет оспаривать победу, тоже кивнул:

— Ты сильный противник. Когда вырастешь, тебе не будет равных. Благодарю тебя тоже.

А у самого в глазах так и плескалось торжествующее: «Не защитишь! Теперь — точно не защитишь!»

«Ты поверил в это слишком рано, — думал Стёпка словами гузгая. — Ты ещё пожалеешь об этом, вампир!»

Разочарование на Ванькином лице Стёпку рассмешило. Ванес, похоже, уверился уже, что его закадычному другу Стёпычу нет здесь равных, и вдруг оказалось, что есть. Какой-то бледный вампир, едва его не одолел. Даже, можно сказать, одолел. Обидно.

Все прочие, зная, кто такие вампиры и насколько они сильны и быстры, смотрели на Стёпку совсем другими глазами. Демон ещё раз доказал, что он демон не на словах, а на деле. Не дай бог встретиться с таким в серьёзной битве! Какое счастье, что он ещё малец! Не зря юный княжич Боеслав дружбу с ним завёл. С таким ближником никакие покушения не страшны. Силён демон, ох, силён!

Смаклу обмануть было трудно. Он чуть слышно выдохнул в Стёпкино ухо: «Почто?»

— Надо, — сказал Стёпка. — Пусть думают, что они сильнее.

— Поддался? — тут же вскинулся Ванька, расслышав его слова.

— Притворился, — поправил Стёпка. — Поверь, Ванес, так нужно. Я не знаю, зачем, но нужно. Мне гузгай так подсказал.

— Это круто, — тут же просиял Ванька. — А то я думал, что и вправду сильнее вампиров никого нет. И он поверил, что победил тебя, этот Згук?

Стёпка пожал плечами:

— Наверное, поверил. Это же так приятно, быть самым крутым.

— А самых крутых не бывает, — сказал Ванька. — Ты думаешь, нам с ними придётся всерьёз воевать, да?

— Я бы не хотел, — признался Стёпка. — Он на самом деле такой… сильный боец. Он как самурай или как ниндзя. И убивать умеет и любит. Видел, какие у него глаза? Ты можешь не верить, но они умеют зачаровывать. Гипнотизируют противника, а потом делают с ним, что хотят.

— А ты как?..

— А демон им не по зубам.

— Ну, тогда и я не боюсь. Или я не демон?

— Как ты догадался, Стеслав? — спросил Всемир, глядя на Стёпку так, словно видел впервые. — Али присоветовал кто?

— О чём?

— О том, что не стоит прилюдно унижать вампира такой победой, — пояснил боярин. — О том, что он потом не успокоится, пока не убьёт тебя и всех твоих близких. По их законам позор поражения смывается только кровью. Иначе его свои же постараются извести.

— Никто не советовал, я сам так решил. Правда, я не знал, что вампиры такие обидчивые… А Огробрык разве не боялся победить?

— А он знал, что не победит. Там дело было лишь в том, как долго он продержится.

— Ты силён, демон, — признал вдруг Арфелий. — И самое неприятное, что ты ещё и умён. Когда ты нас покинешь?

— Не волнуйся, Арфелий, скоро я распрощаюсь с вами навсегда. Вот ещё парочку оркимагов победю — и исчезну, — не удержался Стёпка от подколки. И почему этот Арфелий так демонов не любит?

Всемир ухмыльнулся, подмигнул Стёпке и увлёк своего чересчур серьёзного ближника за собой.

— А не пора ли благородным донам чем-нибудь подкрепиться… — начал было Ванька и запнулся на полуслове.

Смакла и Щекла с Глуксой тоже вдруг насупились, словно сговорившись, и отступили за Стёпкину спину. Боеслав остался на месте, только невольно руку положил на скрытый под кафтаном княжий оберег. Его широкоплечие телохранители дружно взялись за мечи. Смакла побледнел, что-то в себе пересилил и подвинулся, но не к Стёпке, а встал сбоку от княжича, словно готовился защищать его в случае нападения. Из-за его плеча выглядывал испуганный Глукса. Небольшой амулет на его шее налился тревожной синью.

Стёпка оглянулся.

— Здрав бу-удь, смелый демон Стесла-ав, — почти доброжелательно сказал О'Глусс. — Позволь выразить тебе-е восхищение. Ты хорошо владеешь мечо-ом. Я имел удовольствие ещё раз в этом убеди-иться.

Рядом с ним стоял мидграф, даритель конхобулла. И тоже приветливо улыбался. От его улыбки хотелось куда-нибудь убежать. А ведь поначалу он показался даже симпатичным, этаким всёзнающим и понимающим чародеем, всерьёз озабоченным безопасностью юного демона. Чародей Серафиан, мол, о тебе не позаботился, пожадничал, а мы тебе запросто так стража подорожного дарим, цени, демон… До сих пор от той заботы на груди шрамы видны.

— И я вас приветствую, — сказал Стёпка. — А вы за какой раз восхищение выражаете: за тот или за этот?

О'Глусс весело сверкнул глазами. И Стёпка понял, что тогда, на хуторе, оркимаг с ним всё-таки играл. Ну, или почти играл, потому что вряд ли подлый удар между ног был той игрой предусмотрен. Стёпка опустил взгляд и увидел на поясе врага меч с чёрным камнем в навершии рукояти. Почему-то он сразу понял, что это не другой, не похожий, а именно тот самый меч. Не рассыпался, значит, в пыль, вернулся к хозяину.

— За оба ра-аза, — пропел О'Глусс. — Позволь представить тебе моего хорошего дру-уга мидграфа Г'Лонна.

Мидграф слегка наклонил голову.

— Мы знакомы, — сказал Стёпка. Он не понимал, чего ради эти спесивые оркимаги вздумали затевать с ним такие церемонии.

Вокруг них незаметно образовалось довольно обширное пустое пространство. Весичи и тайгари, с удивлением наблюдали за тем, как знатные орклы запросто беседуют с демоном. Сами-то они старались держаться подальше от вековечных врагов, которые сейчас такие все из себя мирные и благодушные, а завтра, дай им волю, с огнём и мечом по улусу пойдут, никого не щадя. Всемир, закусив чуть не крови губу, сверлил спины оркимагов тяжёлым взглядом. Вспоминал, верно, встречу на Бучиловом хуторе, своё беспомощное положение и пытки, которым его собирался подвергнуть вот этот самый О'Глусс. Повернись всё на памятной лесной дороге иначе — отправился бы проклятый оркл к предкам. Да что теперь о том сожалеть!.. Вчера врагами были — нынче союзники, пусть даже и с души воротит от такого союза. Боярин вздохнул. За его спиной бледный от ненависти Арфелий бессильно тискал рукоять меча.

Степан этого не видел, ему было не до того. Сам едва сдерживал в себе разошедшегося гузгая. Тому мало было поединка с вампиром, захотел теперь с оркимагами силами померяться — ещё раз.

— Жалеешь, что не удалось победи-ить? — спросил мидграф.

— Нет, — честно сказал Стёпка. — Силы были неравны. Згук — взрослый дядька, мне против него не выстоять. И так долго продержался.

Оркимаги усмехнулись, видимо, слово «дядька» по отношению к жутковатому вампиру их изрядно позабавило. Потом ещё раз поклонились… И пошли прочь, разом забыв про демона.

— Чего им надо было, этим бледнолицым орклам? — спросил Ванька вполголоса. — Чего они к нам подкатывались?

Стёпка пожал плечами. Он сам не понял. Может быть, им просто захотелось взглянуть на демона поближе. Напомнить о знакомстве.

— Они на княжича хотели посмотреть, — хрипло выдавил Смакла.

— А ты откуда знаешь? — спросил Стёпка. Боеслав глянул на гоблина, и согласно кивнул. Он всё ещё продолжал сжимать рукой оберег.

— Просто так они к княжичу ни за что бы не сунулися. А тут, смотрят, знакомый демон рядом, ну и подошли, вроде как поздоровкаться. А сами на руки его то и дело зыркали. Проверить, небось, хотели, там оберег али не там.

— Они знали, — сказал княжич. Он разжал руку и разгладил на груди помятый кафтан. — Оберег ажно ладонь обжёг. Не любит он орклов.

Он растопырил ладонь, и все увидели на ней багровый отпечаток оберега.

— Мне не больно, — поспешил успокоить Боеслав нахмурившихся ближников. — Я просто шибко руку сжимал.

Ванька задумчиво смотрел на ладонь княжича, потом уставился в сторону замка. И, похоже, что-то скумекал, потому что лицо его озарилось плохо скрываемой радостью. А после, слегка приотстав от прочей компании, спросил вполголоса:

— Знак на обереге, это ведь княжий герб, да? Я тогда на башне не успел хорошенько рассмотреть.

— Да, — сказал Стёпка. — Атакующий дракон с распахнутыми крыльями.

— Дракон, значит, — Ванька довольно кивнул. — Тогда я знаю, где спрятаны сокровища.

И что-то в голосе друга заставило Стёпку поверить и не отмахнуться. Впрочем, вскоре он об этом забыл и, с головой уйдя во всевозможные заботы и разговоры, не вспоминал до следующего утра.

Поскольку время уже перевалило за полдень, Боеслав пригласил демонов к себе на обед. Мальчишки хоть и были уже у него в гостях, вдруг слегка запаниковали, решив, что им придётся сидеть за столом чуть ли не официально, что всё будет очень строго и чопорно, как это, наверное, обычно бывает у князей… Но Боеслав успокоил их, сказав, что отец к столу не выходит (понятно почему), а всех остальных они уже знают. Пришлось согласиться.

— А мы до своих подадимся, — махнул рукой Глукса в сторону таёжного лагеря. — Там поснидаем. Заходите к нам посля. Будь здрав, княжич.

Стёпка сначала подумал, будто они обиделись на то, что княжич пригласил только демонов. Потом, подумал и понял, что иначе и быть не могло. Где и в каких временах княжичи приглашали на обед простых воинов? Никто бы этого не понял и в первую очередь сами гоблины. Кстати, а Смакла с Глуксой как же?

— Мы у Серафиана в шатре будем обедать, — Смакла словно научился Стёпкины мысли читать. — Нас Купыря строго-настрого велел никуда более не ходить.

И оба гоблина поспешно юркнули в толпу.

Боеслав проводил их задумчивым взглядом. Ближники, до того не принимавшие Смаклу и Глуксу всерьёз (ну вертятся рядом с демонами два гоблина, значит, нужны зачем-то), озадаченно переглянулись. Ну ещё бы, в шатёр первого местохранителя не каждого боярина пригласят, а тут — какие-то мелкие гоблины вот так запросто объявляют, что собираются вместе с ним снидать. Как будто они делают это каждый день. Или как будто Серафиан их близкий родственник, что вообще звучит невероятно…

— Глуксе большое будущее пророчат, — пояснил Стёпка. — Чародеем великой силы может стать. Так сам отец-заклинатель сказал. Они с Серафианом взяли его в ученики.

Обед прошёл, как говорят дипломаты, в лёгкой и дружественной атмосфере. Боеслав с горящими глазами рассказывал о поединке, дед Скусень довольно кивал, с удивлением поглядывая на Степана, Ванька активно угощался окрошкой и пирогами, — всё было просто и почти весело, потому как всем было известно, что самая страшная беда для князя миновала и никакая непонятная хворь его жизни уже не грозит. Только знахарка да мать посматривали на княжича с затаённой болью, они, видимо, предчувствовали, что судьба у него будет нелёгкой и что будущее его весьма туманно.

Потом Стёпку и Ваньку пригласили наверх, князь захотел с ним поговорить. Слегка оробевшие мальчишки поднялись по лестнице, негромко, не в лад поздоровались. Могута, обложенный подушками так, чтобы удобно было сидеть, отложил раскрытую книгу, приветливо улыбнулся:

— Вот вы какие, избавители-исцелители. Ненамногим моего Боеслава старше. Благодарю вас сердечно ещё раз за возвращение моё к жизни и за чудесное изгнание гнилого аспида из груди моей. Долг у меня перед вами превеликий. О том, как вас одарить, я ещё поразмыслю…

Помолчав, добавил осторожно:

— За оберег княжий вам отдельная благодарность. Вы, мнится мне, не совсем ясно понимаете, что для княжества Таёжного содеяли. Только вот, боюсь, кое-кому теперь восхочется сына моего со свету сжить, пока он в силу не вошёл. Вы многим ли про оберег поведали?

— Мы про него вообще стараемся не говорить, — сказал Стёпка. — Только всё равно уже многие знают.

— Ну, то объяснимо. Те, кому надо, чуть не тотчас вызнали, — вздохнул князь. — С одного боку — верно всё получилось, а с другого — не ко времени. Мал ещё Боеслав, очень мал. Боязно мне за него.

— А что будет, когда все эти, — Стёпка неопределённо мотнул головой, — Таёжный улус… то есть княжество, я хотел сказать, поделят? Боеславу что-нибудь достанется?

— Когда княжество поделят, будет война, — просто сказал князь. — Не сразу, чуть погодя. Я таёжные дружины удержать не смогу… да и не хочу. Они в своём праве свою землю от ворога оборонять. А у княжича только наша родовая вотчина останется. Та, что в Беловражье. И быть ему тогда при весском государе мелким боярчиком с богатой родословной, но без особого богатства и уважения. Весичи его наверх не допустят и в дворянство не примут. Крутомирово семя им там у себя не шибко нужно. А то и постараются весь род под корень извести.

— И что, по-другому никак? — воскликнул Стёпка. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Сделать можно многое, — вздохнул Могута. — И мы не будем сидеть сложа руки. Однако же, едва ли устоим, коли на нас с трёх сторон навалятся. Сами, поди, видели: тут и орклы, и весичи, и элль-финги. Сгуртовались супротив нас, коли навалятся разом — сомнут. Вот как вы мыслите, что потребность для того, чтобы нас вороги по себя не загребли?

— Войско сильное, — предположил Ванька. — Ну, армия хорошая.

— Верно. Однако этого мало.

— Мы не знаем, — развёл руками Стёпка. — Мы простые демоны, нас не учили княжествами управлять. Но один умный ведун сказал нам, что нужен ещё признанный всеми предводитель. И сказал, что Боеслав с вашей помощью может им стать.

Князь улыбнулся. Наверное, его слегка забавляло то, что он обсуждает государственные дела с такими вот… не слишком взрослыми отроками.

— Ведун верно сказал. Права Боеслава на княжение отныне ни весский царь, ни оркмейстер, ни кызы-каган оспорить не сумеют. Но и этого тоже мало.

— А что ещё? — спросил Стёпка.

— А ещё войску, которое хочет победить, надобно много оружия, много коней, много фуража. Надобен также запасы еды для воинов, сильные чародеи, умелые лекари, тёплая одёжа на случай холодов… Много чего требуется. А казна моя почти пуста. Вот какое горе.

Казалось бы, всё закончилось как нельзя лучше, но какая-то заноза засела в Стёпкином сердце и не давала спокойно радоваться жизни. Да ещё и тело, чересчур вольно использованное гузгаем, начало ломить в самых неудобных местах, потому что Стёпка, как ни крути, не был ни спортсменом, ни бывалым воином, и тело у него было обычное, не тренированное. А заноза… Это, конечно, последние слова Могуты. Если сам князь не знает, как спасти своё княжество, то что говорить о двух малолетних демонах.

— Не хотел бы я быть на месте княжича, — сказал Ванька, когда они уже шли по мосту. — Разве это жизнь, когда все хотят тебя убить. Наверное, зря мы ему этот оберег подсунули.

— Мы его не подсовывали, — сказал Стёпка. — Оберег ему дед передал. И знаешь, Ванька, надо что-то делать.

— Я даже знаю что, — тут же подхватил Ванька. — Снять штаны и бегать. И всё будет хорошо. И не смотри на меня так. Я уже понял, что ты опять задумал весь мир спасти.

— А когда это я уже весь мир спасал?

— Да я вообще. Взгляд у тебя такой… придурошный. Ты когда Перегноя этого на дуэль вызывал, у тебя глаза так же горели.

— Но я же его победил. И не Перегноя, а Всегнева.

— Что в лоб, что по лбу. И не ты победил, а гузгай твой, — насупился завидующий чужой славе Ванька. — Ты же сам признался.

— А гузгай сидит во мне. Он мой. Значит, и победил я.

— Вот дам тебе по шее, никакой гузгай не поможет.

— Попробуй, — легко согласился Стёпка. — Вдруг тогда он и в тебе проснётся.

— Не-не-не. Мне такого удовольствия не надо. Мне и так хорошо. Я в герои не лезу, мечом махать не умею, без гузгаев проживу. Тьфу-тьфу-тьфу.

Почему-то сидящий в Стёпке гузгай пугал Ваньку чуть ли не до дрожи.

Протас Сушиболото ругался с возницами, и громовой голос его легко заглушал все прочие звуки. Возницы-тайгари в долгу не оставались, но перекричать рассерженного тролля, понятное дело, не могли при всём своём старании.

— Чего это он? — спроси Стёпка у Догайды. Таким сердитым дядьку Сушиболото ему видеть ещё не приходилось. Зрелище было… внушающее. Сердитый тролль — это гром, молния и ураганный ветер в одном флаконе. Вернее, в одной цистерне.

— Дерут за харчи дорого. Цену ажно в два раза задрали. Вот батя и осерчал малость.

— Своим ведь еду привозят, не чужим, — удивился Стёпка. — Или они думают, что орклы и весичи им больше платить будут?

— Орклы и весичи, коли нас одолеют, платить им навовсе не разбегутся. Такими оброками обложат, что эти скупцы батину ругань со слезами вспоминать будут. Не приведи судьба, конешно.

— И они что, этого не понимают?

— Всё они понимают, — вздохнул Догайда. — Да шибко много нас здеся собралось. Разве ж кто думал, что мы таким лагерем встанем? А есть каждому хочется. С поголодну-то много не навоюешь.

Стёпка посмотрел по сторонам. Ванька тоже посмотрел по сторонам. Таёжный лагерь был велик. Охватить его взглядом было невозможно. Пока вот так не столкнёшься с реальной жизнью, со всеми её проблемами и заботами, даже и в голову не придёт, что обеспечить, скажем, нормальное питание всех этих смелых и решительных людей — дело далеко не простое. А ведь есть ещё и кони, которых не попросишь немного потерпеть, потому что, мол, с фуражом туго.

— Князь Могута нам тоже говорил, что у него золота в казне мало, — припомнил Стёпка.

— Золота, Стеслав, завсегда мало, — Догайда положил тяжёлые руки на плечи обоим мальчишкам. — Пойдём-кось, чего покажу.

Тролль привёл их туда, где возвышался крытый дёрном двухэтажный шалаш ополченских старшин. Шалашом его назвал про себя Стёпка, но на самом деле это был, скорее, временный лесной дом, какие устраивают для себя охотники. По-тайгарски он назывался вежа. Сбоку от входа в эту вежу стоял на треноге большой закопчённый котёл, в котором вполне мог поместиться, например, Смакла. Но сейчас под этим котлом не горел огонь и никто в нём ничего не варил. Сидящий рядом незнакомый тролль в кольчуге, шлеме и при мече добродушно кивнул, когда они поздоровались.

— Ясновельможный пан позволит? — спросил Догайда и пригласил мальчишек. — Гляньте.

Стёпка с Ванесом заглянули внутрь. Примерно на треть котёл был заполнен золотыми и серебряными монетами, причём кедриков было заметно больше.

— Всем миром собирали, — сказал Догайда. — Почитай, каждый что-то да положил. И ещё несут. Оно конешно, не шибко много, но люди ещё идут. Какая-никакая, а подмога.

Стёпка полез в карман и вытащил все оставшиеся у него монеты. Двенадцать полновесных драков. Жаль, что остальные успел потратить. Он отдал Ваньке половину, свою ссыпал в котёл.

— Маловато, — сказал Ванька, взвесив монеты в руке. Затем тоже отправил их в общую кучу.

Догайда смущённо крякнул, он никак не ожидал, что у мальчишек окажется при себе такая сумма, с которой они к тому же столь легко расстанутся. Вурдалак-охранник степенно склонил голову.

— Благодарствуем, — сказал он. — От всего таёжного края низкий вам поклон.

— Ой, глянь, и Стеслав здеся! — близкий девичий голос заставил Стёпку вздрогнуть.

Оглянувшись, он увидел двух вурдалачек из замка. В руках они держали пустые корзинки, видимо, приносили еду кому-то из родственников. Одну из них, Удобу, он знал только по имени, а вот на вторую, Смиряну, у него ещё с памятного первого дня имелся зуб побольше вурдалачьего. Он так и не простил вредную девчонку за тот глупый розыгрыш с наказанным чародеем.

— Вы зачем тут? — спросил он, кажется, чересчур неприветливо, потому что Ванька тут же чувствительно двинул ему локтем под ребро. — Выслеживаете?

Удоба испуганно попятилась, а Смиряна поджала губы и очень достоверно изобразила раскаяние. И ей можно было поверить, если бы она при этом не бросала на Стёпку исподлобья лукавые взгляды.

— Мы заушницы принесли, — сказала Удоба, опасливо поглядывая на Стёпку. — Вот.

На её ладони лежали две изящные серебряные серёжки. Смиряна поставила корзинку на землю и аккуратно вытащила из ушей свои — чуть поменьше размером, зато золотые.

— Не жалко? — спросил Догайда.

Девчонки замотали головами. Потом одновременно опустили серёжки в котёл. Едва заметно сверкнуло синевой, и выроненные из девичьих пальцев украшения упали вниз уже несколькими серебряными и двумя золотыми монетками. Очень удобная магия. Ничего не надо переплавлять или взвешивать. Всё свершается само.

Вурдалак поклонился и девицам. Те в ответ зарделись от смущения.

— Ладно, — сказал Стёпка, когда они чуть погодя все вместе отошли от вежи. — Прощаю тебя, так и быть. Но только вот из-за этого, — он ткнул пальцем назад.

— И не сердишься боле на меня? — просияла Смиряна.

— Не сержусь, — вздохнул он.

— Ой, Стеславчик, я так рада! — воскликнула она, и тут же обе подскочили и — чмок! чмок! — в щёки с двух сторон. Ну, точно заранее сговорились.

— А вот теперь опять сержусь! — крикнул он вслед убегающим девчонкам, но в ответ раздался лишь звонкий смех.

— За что ты на неё сердился? — поинтересовался Ванька.

— За то, что она дура.

— На Славицу мою похожа, — сказал Догайда. — Такая же шебутная.

— На дочку? — спросил Стёпка.

— Ты, Стеслав, меня совсем-то не застаривай! — захохотал тролль. — На невесту! На невесту мою!

Вечером, вернувшись из таёжного лагеря, они поднялись на дозорную башню и долго сидели там, разглядывая мерцающие внизу огни и слушая весёлые рассказы Гвоздыриного племянника Грынчака о его службе в усть-лишайской городской страже. Молодой вурдалак, как выяснилось по ходу разговора, хорошо знал мастера Угроха, бывал в его доме, дружил со Стрежнем, заглядывал из любопытства и в Оркулан. Так что им было о чём поговорить и что вспомнить…

Когда из-за стены огромной тенью бесшумно вымахнул Дрэга, все невольно вздрогнули. А попробуй не испугайся, когда перед тобой такая зверюга вдруг появляется, полнеба закрывая своими распахнутыми крыльями. Даже если точно знаешь, что тебе она, зверюга эта, ничем не угрожает, а напротив даже, считает тебя своим хозяином. Дракон клацнул когтями по камням, сложил крылья, потянулся лукавой мордой к Степану. В руке у скатившегося с драконьей спины Смаклы желтели пергаментные свитки.

— Стеслав, я к отцу-заклинателю! — шепнул гоблин. — Дрэгу не отпускайте, я мигом!

И скатился по лестнице. Для Степана уже не было тайной, что некоторые сообщения по какой-то причине чародеи предпочитали отправлять не с помощью магии, а вот так, с обычными (если дракона можно было назвать обычным) посыльными. Отчего, почему — он не знал. Может быть, такие письма труднее перехватить. Может быть, сидят где-то вражеские маги и с помощью хакерских заклинаний перехватывают чужую переписку. Надо будет у Купыри поинтересоваться…

— Шустрый малый! — одобрительно заметил Грынчак. — И с драконом ловко управляется.

— Это ещё неизвестно, кто с кем управляется, — буркнул Ванька, лишь бы что-нибудь сказать.

— Смакла молодец, — Стёпка почёсывал драконью шею, Дрэга блаженно щурился. — Быть ему главным дракончим Таёжного княжества.

— А что, Стеслав, окромя энтого дракона, есть ли ещё в тайге такие же? — поинтересовался Грынчак.

Дрэга тяжело вздохнул, посмотрел вурдалаку в глаза и положил голову рядом со Степаном.

— Нету, — признался Стёпка. — Видишь, вздыхает. Грустно ему, наверное, что он один на всём белом свете. Но ничего. Смакла умеет превращать его в маленького. А маленьких дракончиков в тайге много.

— А давай полетаем, — предложил Ванька. — Чё попусту сидеть?

— Смаклу подождём. Он сказал, что скоро вернётся.

— Не боязно в небесах-то? — это уже Грынчак поинтересовался.

— Сначала боязно было, — признался Стёпка. — А потом… Потом привыкаешь. Дух захватывает на высоте, но уже не страшно… Только кричать хочется. От восторга.

Смакла появился минут через десять и, не успев отдышаться, выложил главную, как ему представлялось, новость:

— Дрэга себе подругу подыскал. В гномлинской дракошне. Красивая-а-а!

— Да ну! — удивился Стёпка. Он уже знал, что драконские конюшни гномлины называют дракошнями (смешное слово, если честно), но чтобы подругу… Ну Дрэга даёт!

— Верно говорю, — таким сияющим Стёпка Смаклу давно не видел. — Сманил её у гномлинов и к нам, в Серафианов шатёр прилетел. На смотрины. Всем понравилась. Ладненькая такая самочка, зелёненькая в бирюзовую крапинку. И умненькая. Айрой зовут.

— Это она сама сказала?

— Чуюк поведал, когда за ней следом примчался.

Дрэга лизнул Стёпку шершавым языком в ухо, с шумом расправил крылья, словно приглашая к полёту.

— Гляньте-кось, — удивлённо проговорил Смакла. — У него чешуя в глуби светом пышет.

Действительно, каждая чешуйка на огромном драконьем теле была словно подсвечена изнутри чуть заметным изумрудным светом. Он то разгорался, то затухал, то пробегал задорными искрами от головы до хвоста. Это было не просто красиво, это было потрясающе.

— У тебя там что внутри, самосветки светодиодные? — спросил Стёпка.

— Это у него внутрях любовь пылает, — усмехнулся Грынчак, единственный среди присутствующих взрослый мужчина. — Вишь, как она его жжёт, того гляди раскалится. Славный у вас дракон, мальцы, моё вам слово.

— Так ты у нас теперь жених, — Стёпка обнял Дрэгу за голову, посмотрел по очереди в оба глаза. В ясных драконьих зрачках трепетали живые язычки пламени. — А я почему-то думал, что ты ещё совсем молодой. И что теперь будет?

— Да ничего, — пожал худыми плечами Смакла. — К зиме он отцом станет. Гномлины на радостях уже все упились до изумления. Ажно за Лишаихой слышно, как песни орут.

— Ну вот, — улыбнулся Грынчак. — Ежели всё сладится, то и детки у него такими же будут. Помяните моё слово.

Смакла часто закивал:

— Вот и отец Серафиан такожде размыслил. Завтра пойдёт с гномлинами уговариваться, чтобы они Айрину кладку никому не продавали, особливо весичам. А мы с Дрэгой их посля обучать будем.

Смакла не договорил, но Стёпка прекрасно понял, что хотел сказать гоблин. «А ещё я испробую на них заклинание увеличения. И если оно сработает, то у Таёжного улуса появится такое войско, против которого не устоит ни один враг.»

Об этом подумали, кажется, все. И все надолго замолчали. Ванька смотрел на Смаклу. Смакла смотрел на Стёпку. Стёпка — на Дрэгу. Грынчак, закусив ус, хмурился.

— Более про то никому не говорите, — посоветовал он очень серьёзно. — Потому как за подобную весть могут и жизни лишить. И Айру вашу изловить попытаются.

Дрэга при этих словах взъерошился весь, вздыбился, глаза таким огнём полыхнули, что доведись увидеть его возможным ловцам его подруги, они тут же отказались бы от своей затеи. В груди у дракона зарокотал гневный моторчик, вернее, судя по звуку, целый дизель. Смакла успокаивающе похлопал его по холке, вернее, по тому месту, до которого смог дотянуться.

— Ага, — сказал Ванька. — Особенно гномлины молчать будут. Если они и вправду упились, завтра все уже будут знать, что они празднуют.

— Не, — замотал головой Смакла. — Они не скажут. Все думают, что они за перемирие с долинниками пьют.

— А давайте тоже праздник себе устроим, — предложил Стёпка. — Упиваться нам нельзя, да я и не хочу. А вот полетать — это было бы здорово! Смакла, ты как?

Счастливый гоблин уже вскарабкивался на встрепенувшегося дракона.

— Энто дело! — просиял и Ванька. — Энто правильно! Куда летим?

— В бесконечность и ещё дальше! — припомнил Стёпка знаменитую фразу Базза Лайтера.

Ванька, уже усевшийся за спиной Смаклы, испуганно посмотрел на него сверху вниз:

— Нашёл что вспомнить! Мне не нравятся свободные падения головой вниз!

— Не боись, экзепутор! Дрэга падать не умеет. К тому же он у нас сейчас влюблённый жених, у него, кроме двух своих, ещё и крылья любви появились. Смакла, заводи, поехали!

И звёздное небо прыгнуло им навстречу.