Две половинки демона (СИ)

Глава пятая, в которой один демон удивляет другого

— Ну что, Ванька, пойдёшь со мной к троллям? — спросил Степан, когда они, выбравшись из Жабьего колодца и отряхнувшись от пыли, вышли во двор замка. — По подземельям нам пока точно лазить не придётся. Одежда, видишь, как опять изменилась. В такой и в гости сходить не стыдно.

— Пойду, — тут же согласился Ванька. Особого энтузиазма при этом в его голосе не прозвучало и вид он имел до крайности недовольный, видимо, всё ещё переживал крушение любовно выношенного плана по отысканию сокровищ. — А кормить нас там будут?

— А ты только о еде думать можешь?

— О золоте ещё могу. Наврал нам твой Хамсай. Перебирает сейчас свои сокровища и над нами смеётся, что мы такие дураки, что его слову поверили и на свободу его выпустили без выкупа.

— Так он же не про золото клялся. Он обещал орклам больше не помогать.

— А зачем ты его про золото пытал? «Для чего оно тебе, для чего?», — передразнил Ванька. — Подколоть меня хотел, да? Ну, считай, что подколол. Считай, что я уже застыдился. Только всё равно я сокровища найти хочу, понятно! Просто так. Чтобы было.

— Дурак ты, Ванес, и не лечишься, — засмеялся Стёпка. — Не хотел я тебя подкалывать. Мне в самом деле интересно было, что гномы с золотом делают. Я думал, они его для торговли там собирают… для обмена, может… или в долг дают. А они, оказывается, просто его копят. Ни для чего. Из жадности. Глупо как-то, разве нет?

— Может быть, — пожал плечами Ванька. — Это у них, наверное, хобби такое. Для души. И знаешь, мне это больше нравится, чем ссуды там всякие и банки с процентами.

— Мне тоже, — подумав, признался Стёпка. — А насчёт желудка своего ты не беспокойся. Мы же в гости идём. Там нас и накормят. Тролли, они, знаешь, какие! Без угощения всё равно не отпустят. Точно тебе говорю.

— Ну, идём тогда, — согласился Ванька. — Только всё равно жаль, что мы ничего не нашли. Мне оно, золото это, не очень-то и нужно. Я же не гном. Просто хотелось, знаешь, как в фильмах бывает. Открываешь сундук — а там сверкает всё. Монеты, кубки разные, камни. И берёшь так, зачёрпываешь обеими руками и себе на голову высыпаешь. И такой звон, и сияние золотое, — Ванька шмыгнул носом и уже обычным тоном сказал. — Красиво, блин.

Стёпка отвернулся, чтобы скрыть усмешку. Хотя вообще-то он Ваньку очень хорошо понимал. И сам бы не отказался посмотреть на сундук, доверху наполненный драгоценностями. А потом отдал бы все сокровища таёжному ополчению, чтобы они себе побольше доспехов и мечей накупили. Вот это было бы по-настоящему здорово.

Когда они проходили мимо кузницы, навстречу выскочил Смакла. Гоблин был растрёпан, взъерошен, на выбившейся из портов рубахе темнели пятна крови. Стёпке сразу вспомнился его первый день в замке, то, как он спас гоблина от избиения… Неужели всё начинается заново?

Но нет. Глаза у бывшего кандальника горели победным огнём, он не был обижен, он был возбуждён и даже словно чем-то обрадован. Под левым глазом наливался чуть заметный синяк.

Стёпка взглядом спросил: в чём дело? Смакла счастливо улыбнулся, заправил рубаху, потом коротко пояснил:

— Встренул кое-кого. Погутарил малость.

Он посмотрел на кулак, слизнул кровь со сбитых костяшек.

— Ну и как? — спросил Стёпка, уже сам зная ответ.

— Боле не захочет со мной гутарить. — сказал Смакла, и в голосе его явно прозвучала настоящая взрослая гордость. Он сам справился со своими проблемами, доказал, что может за себя постоять, и, видимо, сам же себя за это теперь оченно зауважал.

— А вы куды? — спросил он без интереса. Со Стёпкой был Ванька, поэтому набиваться в спутники Смакла не собирался.

— Туды, — улыбнулся Стёпка. — Тролли в гости зазвали. Они за мостом шатры поставили. Там у них дядько Неусвистайло, Сушиболото с сыновьями, ну и проторские… С нами не хочешь?

— Не, — мотнул лохматой головой гоблин. — Я посля туда… К вечеру… Посля.

И Ванька облегчённо выдохнул. Ему тоже не хотелось дружить с каким-то недорослым гоблином. Тем более, что он, как выяснилось, ещё и драчун. Лучше от такого держаться подальше. Стёпке всё это, понятно, не слишком нравилось. Странно ему как-то было, что два его друга с трудом терпят… друг друга.

К величайшей Ванькиной досаде почти сразу им встретился ещё один недорослик — только и утешение, что не гоблин. У парадного входа в жилые палаты маялся невысокий русоволосый подросток, явно из студиозусов и, судя по всему, происхождения насквозь самого что ни на есть благородного. То есть как раз той породы, от которой Ванька за всё время своего пребывания в замке всеми силами старался держаться подальше. Подросток нетерпеливо прохаживался по крыльцу, поскрипывая ладными сапожками и то и дело поправляя высокий тугой ворот кафтана. К немалой Ванькиной досаде Стёпка, увидев этого подростка, резко изменил курс и двинулся к крыльцу.

— Погоди-ка, — бросил он. — Мне поговорить надо кое с кем.

Ванька недовольно покривился, но возражать не стал. Надо так надо, но лучше бы сразу к воротам, да и топать отсюда поскорее, а то уже и в самом деле надоело по этажам шибаться. Тем более, что о золоте гномьем можно пока забыть…

— Здрав будь, княжич, — сказал Стёпка, останавливаясь перед крыльцом. — А где твои ближники?

Боеслав, узнав Стёпку, скупо улыбнулся.

— Здрав будь и ты, Стеслав-демон. Плечень с Кружеяром у отца. Их утром отослали. А я… Купырю вот ожидаю, да и тот запропал незнамо куда…

— Твоему отцу не стало лучше?

— Нет, — Боеслав равнодушно глянул на переминающегося за Стёпкиной спиной Ваньку, — Он без памяти лежит который день.

— Мне жаль, — сказал Стёпка. А что он ещё мог сказать. Пустые слова, но промолчать тоже было неудобно.

— Отец приехал на встречу с весичами и орклами, — вздохнул Боеслав. — И ему зараз шибко похужело. Чародеи на вражью магию грешат…

Так, подумал Стёпка, понятно. Весичи, элль-финги и орклы собрались делить княжество, а сам князь даже не может не то чтобы помешать, а просто присутствовать. Как для них всё удачно получилось. И не помешает никто. Разве только таёжное ополчение. Да только ведь и ополчение не сумеет исцелить смертельно больного князя… Исцелить? Он потрогал лежащий в кармане мешочек с исцеляющим порошком. А если?..

— Что, совсем надежды нет?

— Знахарка говорит — отец едва ли седьмицу протянет. Она ему сонное зелье даёт, чтобы боль унять. Ломает его страшно, крутит всего…

— А чародеи замковые?

— Не совладали они с хворобой. Ходили, ходили да и отступились. А наш целитель дядька Самарий старенький уже, сил у него нет, сидит у отца в изголовье и плачет.

— Понятно.

Вот это было странно. Как-то совсем не похоже на чародеев, другое у Стёпки сложилось впечатление об отце-заклинателе и Серафиане. Наверное, вовсе они не такие честные и справедливые, какими показались поначалу. Может быть, для них как раз и правильно, что отец Боеслава умрёт и никому больше не будет мешать своим присутствием? Иначе, почему тогда не пытаются его вылечить? Чародеи-то ведь они не липовые, а самые настоящие… вроде бы. Стёпка нахмурился, решая непростую задачу. Как бы так сказать о своей внезапной идее княжичу, чтобы при этом не внушить ему напрасных надежд? Потому что, а вдруг ничего не получится. Посоветоваться бы с кем. С Купырей хотя бы, он вроде человек нормальный и вполне надёжный…

Купыря обладал удивительной способностью появляться как раз в тот момент, когда о нём вспоминают. Вот и сейчас он не пойми откуда объявился рядом с княжичем. Приобнял мальчишку за плечи, заглянул в лицо: мол, ты как, держишься? не совсем раскис? Затем повернулся к демонам:

— Ежели не тайна, вы не в гости ли к таёжникам собрались?

— К ним, — Купыре Стёпка доверял полностью и скрывать он него что-либо желания не имел. — А что?

— А то, — негромко произнёс Купыря. — Просьба у меня к вам будет необременительная, юные демоны. Не откажитесь помочь.

Ванька благоразумно промолчал, а Стёпка просто кивнул:

— Мы готовы. Что нужно сделать?

— Проводите княжича к отцу. Ближников его кто-то неумный отослал поутру, а в одиночку я его отпустить не могу. Собрался сам, а тут вижу — вы стоите. Я так мыслю — с вами надёжней получится. Ты меня понимаешь?

Стёпка кивнул. Чего тут понимать. Дошли до Купыри слухи о таёжных приключениях демона, вот он и готов доверить ему теперь жизнь княжича.

— Мы согласны. Слово даю, что проводим до самого порога целым и невредимым.

Купыря скупо улыбнулся:

— Я не ошибся в тебе, Стеслав. И спасибо тебе за Смаклу. Он поведал мне о кандальном обозе. Вот, княжич, — обратился он к Боеславу. — Стеслав с Ванесием проводят тебя до батюшки, хвалиться после будешь, что истинные демоны у тебя в ближниках побывали. Доверяешь ли им?

— Доверяю всецело, — просиял Боеслав. Даром что княжич, а сам пацан пацаном. Услышал про демонов-ближников и все печали и горести забыл. Хотя бы на время.

— Вот и славно. Вот и шагайте. Самарию от меня низкий поклон.

Боеслав двинулся к воротам, демоны, изображая из себя несокрушимых на всё готовых телохранителей, держались за его спиной.

— А он точно княжич? — прошипел Ванька, заново разглядывая шагающего впереди подростка. — Я его в замке видел, думал, студиозус обычный. Тут таких было до фига, пока на каникулы не разъехались, и у половины носы выше крыши задраны. Того не тронь, с этим говорить не смей…

— Самый настоящий, — подтвердил Стёпка. — Если по-нашему, то Боеслав здесь примерно как… — он помялся, вспоминая не слишком усердно изучаемую в школе историю, — Примерно как внук Александра Невского… Ведь у него же был внук, да? Ну, не важно… Так вот. Князь Крутомир, дед Боеслава, лет двадцать назад в Таёжном улусе правил, а потом его вон на той башне враги убили во время штурма. И отец княжича пока самый здесь главный.

— Пока?

— Пока. Ты же слышал — неделя ему осталась, не больше.

— Бедный пацан, — тихонько сказал Ванька. — Деда убили, батя умирает. Не хотел бы я оказаться на его месте.

Стоящие в воротах вурдалаки сурово взирали на прохожих из-под низко надвинутых шлемов, никого, однако, не задерживая и не обыскивая. Народ тянулся из замка, тянулся в замок, звенели подковы, скрипели колёса, лёгкий ветерок колыхал многочисленные серо-багряные таёжные, ало-золотые великовесские, чёрно-серебряные оркландские и жёлто-зелёные степные флаги; блистающее солнце отражалось в оконных витражах; предчувствие какого-то большого и важного события заставляло томительно биться сердце. Для кого-то праздником это событие обернётся, для кого-то горем…

Мальчишки вслед за Боеславом вошли под мрачные (правильнее было бы сказать — внушительные или даже грандиозные) надвратные своды. Встречные скользили по двум демонам равнодушными взглядами. Мальцов здесь всегда было много, никого они не интересовали. Разве что время от времени жирные Никарии пытались утащить некоторых из них в тёмные подвалы для вдумчивого разговора по душам. В этот раз таких неприятностей можно было не опасаться, поэтому Стёпка шёл себе спокойно, не напрягаясь и не ожидая никаких подвохов. Ваньке подобные опасения вообще в голову не приходили, он ведь непуганый ещё был, никем ни разу не схваченный и никем, по счастью, не побитый. Просто обзавидоваться можно, честное демонское!

— Ты хоть раз за ворота выходил? — спросил Стёпка, походя погладив тёплую мохнатую морду попутной лошадёнки.

Ванька вздохнул, завидуя, но сам гладить лошадь не решился. Ещё цапнет!..

— Не-е, — беззаботно протянул он. — Чего я тама не видел? Здеся интереснее.

— Ага, — сказал Стёпка. — Пошёл бы со мной в тайгу, узнал бы, где интереснее, демон ты неграмотный. Домой вернёмся, Запятальевна покажет тебе и где тама, и где здеся.

Запятальевна — это была их учительница русского языка Зинаида Витальевна, неустанно и безуспешно воюющая с неправильными ударениями и лишними запятыми. Ванька с запятыми был не в ладах и потому боялся её как огня.

— Это точно, — согласился он. — А прикинь, если бы её сюда вместо нас забросило. У неё бы через пять минут мозги спеклись…

Вообще-то, это было страннее странного. Чтобы неугомонный и чересчур любознательный Ванька да ни разу не высунул конопатого носа за пределы замка, когда ворота — вот они, даже ходить далеко не надо? Чтобы Ванес, которого никакими запретами на месте не удержишь, если что втемяшится ему в голову, да не попытался отправиться на ещё одну экскурсию, ну, хотя бы в Предмостье? Нет, братцы, что-то здесь не то. Что-то здесь… Не иначе, как чародеи заклинание какое-нибудь на экзепутора наложили, чтобы и он в тайгу не сбежал. А Ваньке-то и невдомёк…

Поглядывая осторожно на друга, Стёпка чётко уловил момент, когда сработало предполагаемое заклинание. Во-первых, синевой этак легонько отсверкнуло, а во-вторых, Ванька на ровном месте вдруг слегка споткнулся и очередной шаг сделал с заметным усилием, как бы преодолевая невидимую преграду. И преодолел. Выдохлись, судя по всему, наложенные чары. Или просто стали не нужны. Стёпка мысленно похвалил себя за догадливость и за внимательность, но открывать другу глаза на коварство замкового начальства не стал. Ни к чему.

— Ух ты, вот это круто!

Воздух за пределами замковых стен совершенно ничем не отличался от воздуха, которым они дышали внутри, но Ваньке, впервые вышедшему «на волю» и преодолевшему (незаметно для себя) чародейский запрет, показалось вдруг, что и дышится здесь легче, и солнце светит ярче. Ну а при виде раскинувшейся во все стороны тайги, он неожиданно для себя ощутил непреодолимое желание тут же отправиться в увлекательнейшее путешествие на поиски какой-нибудь местной Одинокой горы, в надежде отыскать спрятанные в ней несметные сокровища гномов. То есть, стал, можно сказать, самим собой.

Пока закадычный друг восторженно таращился на внезапно открывшиеся его взору манящие дали, уже побывавший в этих далях Степан с неудовольствием разглядывал мрачновато-унылую парочку подъезжающих к воротам всадников. Боеслав, тоже обративший на них внимание, замедлил шаг и остановился. Сообразил, кто именно попался навстречу. Да и попробуй тут не сообразить, когда накатывает на тебя этакая всепроникающая смердящая муть и настроение сразу портится, словно на дохлую крысу наступил.

Вампиры держались надменно, по сторонам поглядывали с откровенным пренебрежением, явно ставя себе намного выше всех окружающих, включая стоящих на страже вурдалаков и приданных им в помощь весских дружинников. Не было в Таёжном улусе никого, кто мог бы сравниться с ними в способности внушать непреодолимый ужас одним своим видом, — да что там видом! — охватывающим при их приближении вязким ощущением полнейшего бессилия. Подставляй, несчастный, нежную шейку, кровушка твоя тебя больше не согреет…

Смотреть на мучнисто-белые физиономии было до тошноты неприятно. Вида премерзейшего мерзостная мерзость, как сказала бы Стёпкина бабушка, любительница всяческих заковыристых определений. И успели же они до замка добраться! Весь день и всю ночь, надо думать, без передыха скакали. Первый всадник скользнул равнодушным взглядом по опасливо отшатнувшемуся в стороны народу, выхватил в толпе знакомое лицо и тут же распахнул в приветственном жесте кажущиеся неестественно длинными из-за кошмарных когтей руки.

— Стеслав! — воскликнул он, придержав коня и улыбнувшись во всю свою острозубую пасть. — Ты уже вернулся?

Это был Оглок. Тот самый Оглок, который в первый день так испугал Стёпку, и хозяин которого подсунул ничего не подозревающему демону подлую кровососущую вещицу — предательский конхобулл. Стёпка невольно содрогнулся. Лучше бы вампир не улыбался. Испуганные прохожие при виде кровожадного оскала попятились ещё дальше.

— Да, вернулся, — сказал Стёпка, с трудом удержавшись от того, чтобы не огрызнуться. Очень непросто разговаривать вежливо с тем, кто тебя обманул и кого ты числишь в явных врагах. — А вы что тут делаете?

Оглок предпочёл не услышать враждебности в его голосе:

— Я не обязан рассказывать тебе о наших делах, отважный демон, но если тебе интересно, то знай, что мы прибыли договориться о визите в замок крон-магистра Д'Варга. Ты, верно, не знаешь, что мы состоим в его личной гвардии… Кстати, Згук-наан, позволь тебе представить. Это демон Стеслав. Похоже, он считает нас своими врагами.

Згук покосился на Степана, нервно тронул когтем торчащие из перевязи рукояти ножей. Ух, как, наверное, хотелось ему сейчас вонзить все эти ножи в наглого отрока!

— Мы уже знакомы, — буркнул он. И опять Стёпке показалось, что вампир прицеливается в него прищуренным повреждённым глазом. — Имели несказанное удовольствие встретиться по дороге сюда. И он прав — мы враги.

Оглок неприятно ухмыльнулся, и Стёпка понял, что ему всё известно о той встрече на дороге, когда Стёпка не пустил вампиров в село за кровью. И да — хочется верить, что больше они никуда не заезжали.

— А где твой страж? — спросил Оглок. — Неужто потерял? Или тебя в тайге разбойники ограбили?

— Ваш конхобулл я весским чародеям отдал, — не стал скрывать Стёпка. — Надоело мне, что он за мной подглядывает и кровь мою сосёт. А вам как здесь живётся без крови-то? Небось оголодали?

— Ничего, — не поддался на провокацию Оглок. — Мы привычные. Мы потерпим. Благо, недолго уже осталось. Ходят верные слухи, что на днях будет подписан договор о разделе улуса. И тогда уже никакой даже самый смелый демон не сумеет нам помешать. Даже если за его спиной будут стоять дружинные немороки. Ведь так?

— Ну-ну, — сказал Стёпка. — До послезавтра ещё дожить надо.

— Ну тогда желаю тебе дожить, — вампир постарался вложить в своё пожелание какой-то нехороший смысл, словно знал что-то такое, особенное.

— И вам того же по тому же месту, — ничего более обидного у Стёпки придумать не получилось. А тут ещё и давно пробудившийся гузгай мешал ему спокойно дышать и изо всех сил рвался в бой. Дай ему волю — он бы уже рубил и кромсал на мелкие кусочки всех этих вампиров, будь их хоть два, хоть двести два.

Згук на короткое мгновение поймал Стёпкин взгляд, шевельнул узкими бескровными губами: «Не защитишь».

«Защитю» — беззвучно выговорил в ответ Стёпка, глядя вампиру прямо в бесцветные глаза.

Вампиры неторопливо направили коней к воротам. На Степана больше не оглядывались, да и то сказать — кто он им был? Даже если и враг, то вовсе не такой, которого следовало всерьёз опасаться.

Ванька осторожно перевёл дыхание (кажется, во время разговора он вообще не дышал) и потеребил рукав Стёпкиной рубашки:

— Слышь, Стёпыч, чё это за уроды такие вонючие?

— Погоди, Ванес, я тебе потом расскажу, — Стёпка смотрел вслед вампирам. Неужели их пропустят в замок? Оглок-то там уже бывал, но вряд ли он проходил через ворота, скорее всего какими-нибудь тайными ходами пробирался. А сейчас вон как смело направил коня прямо на стражников, ну как же — о встрече договариваться едет, у него же теперь эта, как её, дипломатическая неприкосновенность.

— Стоять!!! — сурово рявкнул кто-то из вурдалаков. — Кто такие? Почто в замок прибыли?

Вурдалаки и дружинники встали плечом к плечу, руки положили на рукояти мечей. Пропускать не слишком приятных гостей без проверки они явно не собирались. Вампиры застыли в сёдлах, глядя на насупившихся стражей с вызывающим презрением. И молчали. Несколько долгих секунд растянулись чуть ли не на час. Когда ожидание неизвестно чего сделалось почти невыносимым, из-за спин стражи неторопливо выступил блистающий парадной кольчугой Грызняк. Он смерил вампиров внимательным взглядом, затем кивнул стражникам, чтобы те расступились.

— Проезжайте, — сказал он. — Вас уже ждут.

Когда вампиры скрылись во полумраке проезда и когда уполз вслед за ними невидимый, но отчётливо ощутимый мертвячный запах, бравый вурдалак стряхнул с себя угрюмость и направился к мальчишкам. Подошёл, поворошил волосы на голове Боеслава, кивнул насупившемуся Ванесу, светло улыбнулся Стёпке, сверкнув молочной белизной клыков:

— Здрав будь, демон. Помощь ныне не нужна ли?

— Нет, — улыбнулся Стёпка в ответ. — Ныне всё хорошо.

— Ходит слух, что ты Никария таки проучил.

— Да, он теперь не скоро здесь появится. Если вообще появится.

— Ну и ладно. Его морда мне уже давно примелькалась. Если что, кликни, мы завсегда хорошему человеку помочь рады.

— Спасибо, — вполне искренне сказал Стёпка.

— Княжича до батюшки провожаете?

Стёпка кивнул.

— Берегите его, — вполголоса посоветовал Грызняк. — Недоброе вокруг князя затевают…

— Кто это были? — спросил Ванька, когда они уже шагали вниз по дороге. — Ну и морды у них! И воняют противно. Меня чуть не стошнило.

— Оркландские высосы, — сказал Боеслав. — От них мертвячный дух идёт, когда они злятся.

Ванька не понял, конечно, покосился на друга.

— Вампиры это, — пояснил Стёпка.

— Врёшь! — Ванька даже остановился.

— Не хочешь — не верь. А ещё лучше, пойди, спроси у них, правда ли, что они из людей кровь сосут. Они тебе всё очень подробно расскажут. И даже покажут. На твоей шее.

— Нет уж, спасибо. Мне их морды шибко не понравились. А ты откуда с ними знаком?

— Да так. Угораздило меня с ними встретиться как-то на узкой дорожке. Я тебе потом расскажу. Перед сном, вместо колыбельной.

Он засмеялся и пихнул Ваньку в плечо:

— А помнишь, как мы к дедушке моему собирались из лука игрушечного стрелять. Вот так постреляли, да?

В Предмостье было в прямом смысле не протолкнуться от весичей. Здесь встал на постой пресветлый князь Всеяр, и, само собой, вся прибывшая с ним весская дружина. Большие бело-красные шатры теснились вдоль берега Лишаихи, улицы были заполнены всадниками, воинами, слугами и торговцами. С появлением под стенами замка сразу трёх посольств, жизнь в тихом досель местечке оживилась невообразимо. Бурление народа, крики зазывал, толкотня и суета, лихорадочное ожидание скорых перемен у одних и угрюмое нежелание этих перемен у других, встречи старых знакомых и давних врагов, споры и воспоминания, — всё смешалось в одну неумолчную круговерть. Давненько не видели местные жители такого столпотворения, пожалуй, со тех самых времён, когда таёжные дружины отогнали от замка войско кагана Ширбазы.

— Далеко ещё? — спросил Стёпка у Боеслава, когда они спустились с горы.

— Вон там. За Увешинскими лабазами, — показал княжич в сторону реки. — В гостином доме купца Рагоза.

Пройти туда напрямик? Стёпка помнил просьбу Купыри. Да и Грызняк, наверное, не зря предупреждал. На главной улице слишком людно. Вон сколько здесь всяких ходит — и весичей, и разных-прочих. Если против княжича и в самом деле что-то нехорошее замышляют, то в такой толпе не уследишь. Пырнут чем-нибудь исподтишка или заклинанием смертельным шарахнут. И никакие демоны тогда княжича не спасут. Возможно, что Стёпка лишнего себе напридумывал, но лучше сто раз перестраховаться, чем один раз потом жалеть.

— Тут сподручнее по задворкам обойти, — сказал Боеслав. — Нас дед Скусень вчера вечером так провёл.

Задворками? Степану тут же вспомнился проклятый карлик, милорд С'Турр, грязная тряпка во рту и удушливая вонь нетопыря. В затылке слегка заломило от забытой уже боли. Ну нет, никаких больше задворок. Там, вдали от шумных улиц ещё вернее можно на каких-нибудь гадов нарваться.

— Идём прямо, — решил он. — Ванька, ты тоже по сторонам внимательней поглядывай. Мало ли что…

Это было неправильное решение и нарвались они почти сразу. Ну не было, не было у мальчишек никакого опыта по охране важных государственных лиц — да и откуда бы он взялся? — к тому же они просто не слишком верили в то, что на княжича кто-то может вот так вот взять и посреди бела дня напасть. Честно говоря, вся их охранная миссия была больше похожа на игру. Даже для самого Боеслава. Даже, наверное, для Купыри. Иначе не отпустил бы он с такой лёгкостью юного княжича с почти незнакомыми и тоже не совсем взрослыми демонами.

По случаю невиданного наплыва гостей торговля в Предмостье развернулась во всю ширь. Особенно торговля едой и питьём. Лёгкий хмельной дух явственно витал над головами, но по обочинам при этом никто не валялся. Всё ж таки, не мужичьё абы какое здесь собралось, а воины, к порядку приученные и меру знающие. Налегали больше на мясо да на всевозможную выпечку. Выставленные прямо на улицу столы и лавки манили изобилием — ну как тут устоишь? Ванька уж на что недавно подкреплялся, и то едва на слюну не изошёл и шею чуть не вывернул, разглядывая громоздящиеся вкусности.

За одним из таких столов, чуть поодаль от простых дружинников, сидели весичи из тех, что поименитее и рангом повыше. Шумно сидели, хохотали да покрикивали. Кое-кто и кафтан уже до пояса расстегнул, а кое-кто и по сторонам поглядывал с откровенным вызовом, желая, видимо, потешить душу хорошей потасовкой… Хотел было заподозривший неладное Степан упредить Боеслава, чтобы тот на другую сторону улицы заранее перешёл, да промешкал… А потом стало поздно. Один из весичей, молодой, здоровый боярин, с покрасневшим от выпитого вина лицом, пренебрежительно глянул на проходящего Боеслава, видно было, что узнал его, тронул плечо соседа. Тот тоже оглянулся и что-то сказал. Остальные захохотали, глядя на княжича, застучали кружками, расплёскивая вино. Боеслав, вроде бы, ничего не заметил, но у Степана в висках зашумела кровь.

Боярин легко поднялся с лавки, преградил мальчишкам дорогу. Пришлось остановиться. Стёпка сразу сунул руку в карман. Чёрт, надо было всё же задворками идти!

— Ну что, княжич, кончилося ужо твоё княжение? — во весь голос спросил боярин, глядя сверху вниз на Боеслава. — Али оно ещё и не начиналося?

Боеслав дёрнулся, двинул рукой к поясу, на котором не было не то что меча, но почему-то даже и обычного кинжала, и замер в неловкой позе. Боярин обидно ухмыльнулся:

— Счастье великое, други, что государь наш надумал Таёжный улус под свою руку взять. Гляньте на него! Разве эти обносные голорванцы способны с княжеством управляться? Разве сумеют землю свою от врага оборонить пустыми руками? Задарма всё орклам отдадут.

Он насмешливо прищурил широко расставленные глаза, отчего лицо его, окаймлённое аккуратной русой бородкой, сделалось похожим на только что выдернутую из грядки репу. На редкость неприятное было у него лицо.

— Ты хоть грамоте-то обучен ли, княжич таёжный, чтобы имя своё заместо отца под царёвой грамотой вывести? — громко спросил он, оглядываясь за поддержкой на сидящих за столами приятелей. Мол, оцените, други, как я княжонка этого уел.

Други одобрительно загудели, кто-то засмеялся, кто-то в пьяном восторге гулко хлопнул ладонью по столу.

Боеслав страшно побледнел и сжал кулаки. Смолчать было невозможно, ответить было нечем. Он ведь был всего лишь подросток, маленький безоружный мальчишка, над которым теперь могли безнаказанно насмехаться такие вот чересчур уверенные в себе весские бояре, не из самых богатых и именитых семей, между нами говоря. Княжич готов был кинуться на обидчика, но он был один и он понимал, что эти здоровенные подвыпившие парни играючи вываляют его в пыли и выйдет не месть, а просто позор и стыд на весь улус. До конца жизни потом не отмоешься.

Боеслав ошибался. Он был не один. Рядом с ним стояли два демона. Тот, который конопатый, в свою демоническую силу не слишком верил, точнее, не верил вообще и потому лезть на рожон, вступаясь за малознакомого княжича, не хотел. Его бы воля — отступил бы да и пошёл окольной дорогой. А с пьяными дружинниками связываться — себе дороже. Зато другой демон, тот, у которого в кармане лежала рукоять магического меча, отступать не собирался и спускать распоясавшемуся весичу обиду был не намерен.

Сказать, что Степан потерял голову от ярости, значит ничего не сказать. Кровь демона, подогреваемая неистовством гузгая, вскипела в нём моментально и неудержимо. Он аккуратно отстранил княжича, шагнул вперёд и крепко ухватил наглого обидчика за ворот распахнутого кафтана. Затем потянул его на себя, заставил согнуться и звенящим от гнева голосом спросил, глядя прямо в испуганно распахнувшиеся глаза:

— Ты почто княжича оскорбляешь, неумь боярская? Али тебя в твоей весской глухомани вежливости не учили? Али вино в пустую голову слишком шибко ударило?

Опомнившись, боярин, страшно оскалился и попытался выпрямиться. И это ему не удалось. Недорослый мозгляк, мелочь шелупонная — плюнуть и растереть — оказался вдруг неожиданно силён. Левой рукой держит, а не вырвешься. И не приподнять, не оторвать мелкого от земли, словно прирос к ней, словно корни пустил. Ещё раз бессильно трепыхнувшись, боярин схватился за меч. Обнаглевший простолюдин должен быть наказан. Зарубить его тут же, и никто не осудит, возможно, даже виру платить не придётся, поскольку оскорбление благородного боярина налицо, и свидетелей тому не счесть.

Стёпка этого широкоглазгого благородным не считал. И оказаться зарубленным, понятно, не хотел тоже. Не отводя взгляда, он положил руку на навершие уже наполовину обнажённого меча. Боярин побагровел, жилы на его шее вздулись, кафтан туго обтянул широкие плечи… Однако сколько бы он ни пыжился, неизвестно откуда объявившийся отрок и тут оказался сильнее. Без малейшего напряжения, почти играючи, он задвинул меч назад, словно бы и не заметив встречного усилия. Крестовина глухо стукнула об устье ножен. Замерший вокруг народ, в удивлении дружно сморгнул и зашевелился.

— Повинись перед княжичем, — отчётливо сказал Стёпка.

— К-кого? — сквозь зубы выдавил боярин, всё ещё безнадёжно пытаясь вытянуть меч.

— Того, — сказал Стёпка. — Прощения проси у княжича за язык свой поганый.

Вокруг кто-то шумел, весичи, кажется, уже обнажили оружие, что-то невнятно мякнул Ванька за спиной, на них уже оглядывались, шумная круговерть улицы затормозилась, мир медленно кружился вокруг, словно Стёпка сделался вдруг центром мироздания. Он смотрел в упор в наглые, серые глаза, с трудом сдерживая яростно разбухающего гузгая и крепко сжимая в горсти уже начавший лопаться ворот кафтана.

— Винись перед княжичем.

Весичи надвинулись на него всей толпой, крепкие руки ухватили его за плечи, потянули назад, противно пахнуло винным духом, перед лицом сверкнуло лезвие меча… Рубить они его, что ли, собрались, соратника своего вызволяя?..

Стёпка досадливо двинул плечами, легко стряхнул с себя все эти чужие назойливые руки и оттолкнул княжьего обидчика. Тот попятился, запутался в собственных ногах и, если бы не стоящие позади дружки, непременно упал бы. Но — удержали. И уже готовы были бросится всей толпой. И не просто броситься, а бить смертным боем… Кто-то меч обнажил, кто-то схватил со стола кинжал… Только и остановило их всех, что Стёпка стоял уверенно, слишком уверенно для того, кто по глупому безрассудству вызвал на себя гнев сразу стольких воинов. Безрассудством здесь и не пахло — эвон как стоит, словно самому государю родня. Порубить никогда не поздно, разобраться для начала следует, кто таков…

— Не желаешь, значит, виниться, — сказал Стёпка. И произнёс вдруг то, о чём ещё секунду назад даже не помышлял. Гузгаю, спасибо, за подсказку, кому же ещё, чтоб ему там внутри когда-нибудь стократно аукнулось такое безрассудное своеволие:

— Вызываю тогда тебя на дуэль… на поединок. Княжью обиду только кровью смыть можно. Ты готов?

Ванька протяжно присвистнул. Стёпка оглянулся на Боеслава. Тот стоял за его спиной, гордо выпрямившись и яростно сверкая глазами. И Стёпка лишний раз убедился, что всё делает правильно.

— Т-ты… Т-ты, — прорычал белый от гнева весич. — Да я тебя сей же миг без поединка головы лишу. Ты на кого руку поднял, шелупонь безродная!

— Ну и на кого? — спросил Стёпка, подбоченившись и окинув весича предельно презрительным взглядом. — Назовись, недостойный сын своих родителей.

— Было бы перед кем величаться! — выпятил губу боярин. Он держал руку на мече, но оружие обнажать не спешил, по-видимому, не определившись ещё, с кем вдруг негаданно столкнула его судьба.

Окружившие место стычки прохожие жадно слушали. Бояре сверлили Степана ненавидящими взорами.

— А ты не величайся, — великодушно разрешил Стёпка. — Просто назови своё имя. Ежели оно у тебя, конечно, имеется.

— Я… — весич скрипнул зубами, переломил в себе гнев, оглянулся и повелительно мотнул головой, подзывая кого-то из толпы.

Невысокий, вычурно одетый отрок со скучным костлявым лицом выступил вперёд и, выпятив грудь колесом, привычно зачастил:

— Старший сын государева стремянного Радозара, оружничий княжьей охранной сотни Все…

— Кто здесь недозволенное творить осмелился? — прервал вдруг его властный голос. Отрок споткнулся и умолк.

Раздвинув зевак к ним вышел пожилой воин, лицо которого Стёпке было знакомо. Видел он уже этого светлоглазого весича в Проторе, в свите князя Всеяра. Даже имя припомнилось — Кромень. Вспомнилось также, что работает он начальником княжьей службы безопасности или как это тут у них называется. Фээсбэшник местный, в общем. Серьёзный дядька, с таким шутки шутить не захочешь. Одно хорошо — к демону у него никаких претензий быть не должно, ведь Стёпка тогда, помнится, помог разоблачить оркландского шпиона, и, значит, он уж точно — не враг.

Кромень сердито уставился на Степана и, явно сразу узнав его, проглотил чуть было не вырвавшиеся неосторожные слова. Похмурился, оценивая обстановку, покатал желваки на скулах. В отличии от расслабившихся на отдыхе дружинников он был при полном доспехе и при оружии. За его спиной, недобро поглядывая по сторонам, возвышался внушительный плечистый воин почти тролличьего роста и стати. Вот с таким амбалом Стёпка едва ли захотел бы связываться. Во всяком случае — крепко поразмыслил бы, прежде чем на подобную глупость решиться.

— Что ты здесь делаешь отрок? — спросил Кромень. — Отчего подле тебя шум и непорядок?

Боярин заметно приободрился, уже, видимо, решил, что наглого отрока княжья стража сей же час уволочёт в мрачные подвалы.

— Да вот невежу этого на поединок вызываю, — звонко сказал Стёпка. — Хочу его хорошим манерам поучить.

Кромень придержал дёрнувшегося весича суровым взглядом, вновь повернулся к Степану:

— Всегнев тебя неосторожным словом обидел, так я понимаю?

— Этот ваш Всегнев злонамеренно оскорбил княжича Боеслава, думая, что некому за него заступиться. Он ошибся.

— Стеслав верно говорит, княжич? — спросил Кромень. В его обращении к Боеславу не было и тени уважения.

— Я верно говорю, — с нажимом сказал Стёпка, заслонив Боеслава плечом. Негоже княжичу оправдываться перед кем бы то ни было. — Княжич по годам не может выйти на поединок против этого… переростка. А я могу.

— Поединок, — скупо усмехнулся Кромень. — Ты уверен?

— Уверен, — сказал Стёпка. Он в себе ни на грамм не сомневался. Потому что правда была на его стороне. И гузгай, между прочим, тоже. Оказывается, совсем по-иному себя ощущаешь, когда твёрдо сознаёшь свою правоту. Это ведь не перед разобиженным Изведом оправдываться за то, что случайно на землю его уронил, здесь совсем другое дело — княжья честь задета.

— На чём биться желаешь? — спросил Кромень.

— На мечах. До первой крови. Здесь и сейчас.

Сотрапезники (или правильнее сказать — собутыльники?) Всегнева хищно переглянулись, Ванька зашипел что-то невнятное. Здоровяк-охранник остановил взгляд на задиристом отроке, оценил его рост и возраст и слегка покривился. Не показался ему демон крутым бойцом, способным одолеть на мечах хотя бы и одного настоящего воина. Стёпка — чисто из хулиганства — точно так же пренебрежительно осмотрел его с ног до головы и точно так же скривил губы. Подумаешь, мол, и не таких здоровых видали. К его удивлению, амбал ничуть не рассердился. Ухмыльнувшись, он едва заметно подмигнул в ответ, недвусмысленно показав, на чьей стороне его симпатии. Стёпка не удержался, тоже расплылся в улыбке.

Всегнев, не дождавшись ожидаемой расправы с покусившимся на его ухоженный организм наглецом, растерянно оглянулся на Кроменя:

— Да кто он такой? Связать его немедля и в допросный поруб…

— Испугался смелый Всегнев, — громко сказал Стёпка. — Боится на поединок выходить.

Простой совсем приём, но, как ни странно, почти всегда срабатывает. Но на этот раз не сработало. Всегнев досадливо отмахнулся:

— Был бы ты, выползень, знатного роду… А так… Невместно мне с простолюдином на мечах биться!

— А я не за себя биться буду. За княжича. За обиду, которую ты нанёс намеренно и спьяну внуку князя Крутомира.

Это был хороший удар. О том, что Боеслав является внуком легендарного Крутомира, все, разумеется, помнили, но что уж там говорить, помнили как-то отвлечённо. А теперь, когда об этом во весь голос объявил задиристый демон, на княжича посмотрели уже совсем другими глазами. И Всегневу отступать теперь было некуда. Но на Стёпку он всё равно поглядывал, словно на мелкую букашку, которая ни с того ни с сего заявила о своей могучести, не имея на то никаких оснований.

— Ладно, — сказал Стёпка. — Я назову себя.

И, глядя прямо в налитые кровью и вином глаза, отчётливо выговорил:

— Стеслав, сын Андриана, демон-исполнитель пятьдесят второго периода, двадцать четвёртого круга, седьмого уровня, явившийся под это небо по личному приглашению отца-заклинателя.

Ванька тихонько хмыкнул и приосанился. Он-то ведь тоже был… этим самым… явившимся по личному приглашению. Весичи же отреагировали по-разному. У одних округлились глаза, другие поморщились, видимо, не слишком уважали демонов. Всегнев, слегка покачиваясь, осмотрел Стёпку с ног до головы, оглянулся на Кроменя. Тот чуть заметно кивнул, подтверждая демонское происхождение наглеца.

— Хорошо, — нехотя выдавил Всегнев. — Согласен на поединок. Будет посля о чём сыну поведать, как я демона уму-разуму учил.

— Вот и славно, — сказал Стёпка. — И если я тебя одолею, ты извинишься перед княжичем. Громко и при свидетелях. А если ты выйдешь победителем, то я…

— Поцелуешь ему сапоги, — предложил кто-то из молодых весичей. Остальные пьяно засмеялись, предвкушая неплохое развлечение. В том, что опытный оружничий без труда одолеет этого безродного недомерка, пусть даже и демона, никто, похоже, не сомневался. Кроме, может быть, Кроменя и Боеслава.

— Согласен, — Стёпка достал из кармана рукоять ножа. — Начнём?

Всегнев тут же потянул меч из ножен.

Кромень шагнул вперёд, встал между соперниками и поднял руку:

— А теперь выслушайте меня. Никакого поединка здесь и сейчас не будет. И даже не вздумайте спорить! — это он уже специально для Степана сказал, увидев, что тот собирается возражать. — Мало нам, что приходится за орклами и степняками присматривать, так ещё и промеж своих раздоры начались… И посему вот вам моё последнее слово. Сиятельный князь договорился с магистром устроить через три дня дружеские состязания. Будут биться все, кто пожелает. И орклы, и элль-финги, и… прочие, гм, воины. Там и встретитесь… Ежели к тому времени не решите свой спор полюбовно. Вы услышали меня?

Стёпка тут же кивнул. Ему было всё равно. Пусть хоть через три дня, хоть через четыре, а Всегнев своё так или иначе получит. Боярин тоже не воспротивился, даже, напротив, почему-то обрадовался. Но явно не тому, что позорное поражение откладывается, он-то, понятно, о поражении и не помышлял. Видимо, пакость какую-то задумал, не иначе. Да пусть хоть сто пакостей задумывает, всё равно быть ему битым и перед княжичем извиняться так или иначе придётся.

— Смотри, демон, — чуть слышно сказал Кромень. — Запретить поединок я не могу, да и не желаю, но коли покалечишь боярина, светлейший князь тебя не простит, будь ты хоть сто раз в своём праве. Его отец при государе до высокого места дослужил.

— Не собираюсь я его калечить, — так же тихо сказал Стёпка. — Проучу немного и заставлю у княжича прощения просить. Слово демона.

— Ты княжича к отцу ведёшь? Вот и уводи его отсюда поскорее. Мой тебе совет.

Стёпка поморщился. Все всё знают, ничего ни от кого не скроешь. Если и в самом деле кто-нибудь задумает от Крутомирова внука избавиться, трудновато будет им в этом помешать.

Уходя, он оглянулся и поймал взгляд Всегнева. На удивление не было в нём ни злости, ни ненависти, а одно только безмерное удивление, словно оружничий в толк взять не мог, что с ним только что такое приключилось. Как бы там ни было, а вот и ещё один враг нарисовался нежданно-негаданно. Не сказать, что это Стёпку пугало, но и особой радости он тоже не испытывал.

Сидящий за соседним столом невзрачный маг-дознаватель, облачённый для отвода глаз в мантию войскового писаря, с неудовольствием смотрел вслед удаляющимся отрокам. Не удалось стравить демона с настоящим воином, Кромень не ко времени вмешался. Надо было с ним раньше сговориться, да кто же знал, что он рядом окажется. Ну ничего, время ещё есть. Ежели демон в самом деле на состязания пожалует, то случится ему там удивление немалое.

Ванька был мало сказать ошарашен. Он был просто убит. Причём — дважды и оба раза насмерть. На друга он теперь поглядывал даже с каким-то испугом, словно у того вместо головы выросла вдруг что-то совсем другое, словно насквозь знакомого Стёпыча вдруг подменили кем-то непонятным и слегка пугающим.

— Ты что, совсем сдурел? — сумел он наконец подыскать подходящие слова. — Какой бес в тебя вселился? Он же бы тебя в два счёта уделал, Всегнев этот мордастый. Видал, какой у него меч! Видал, какой он сам!

— Отвали, Ванька. Не уделал бы. Да и меч у него… ничего особенного. Только и радости, что ножны золотом да каменьями украшены. А золото, если хочешь знать, в бою никому ещё не помогло.

— Ты псих, — сказал Ванька убеждённо. — Начитался разных книжек и поверил, что сам тоже стал великим героем. А это не сказка, понял. Это настоящая магическая жизнь! Вот как дал бы тебе этот оружничий мечом по кумполу, узнал бы тогда, какой ты герой.

— Не дал бы. Силов у него маловато против демона устоять.

— Демон фигов, — сказал Ванька. — Ладно гоблин этот верит, что мы демоны, ну мы то… Мы то знаем же, какие мы на самом деле демоны.

— Ты не поверишь, Ванес, но мы с тобой самые настоящие демоны. Причём, почти непобедимые.

— Ага, — кивнул Ванька, сморщившись так, словно лимон разжевал. — Одной рукой махнул — все весичи разлетелись. Другой махнул — себе в лоб заехал. Ты настоящий меч в руках хоть раз держал?

— Держал разок, — признался весело Стёпка. Они уже дошли до моста через Лишаиху и перед поворотом к реке остановились, пропуская громыхающие повозки.

— Ага. И я уже почему-то поверил.

— Стеслав Варвария с дружками в честном бою победил, — сказал, оглянувшись, Боеслав. — И ещё Миряну-страдалицу от заклятия освободил. Это всем ведомо.

— Большая куча подвигов, — признал Ванька. Ему-то точно было известно, что Стёпка драться не умел и не любил. — Может, ещё кого успел без меня обидеть?

— Ещё оркимага, змея подколодезного, колдуна усть-лишайского Щепоту, гномлинов разных, колдуна-оберегателя Полыню, веских магов-дознавателей, ещё одного оркимага — не помню как его звали — с четырьмя рыцарскими немороками, разбойников таёжных, дружину боярина веского Хвалогора, ну и ещё всяких разных гадов… Сразу всех и не вспомнить.

— Силён брехать, — с уважением признал Ванька. — Ты ещё этих забыл… как их… высосов оркландских.

— Точно, — признался Стёпка. — Ещё отряд вампиров.

— Тебя по голове в последнее время случайно никто не бил? — поинтересовался Ванька.

— Бил, — не стал отказываться Стёпка. — Как раз здесь, в Предмостье карлик один так треснул, что я даже сознание потерял. Я ему потом нос дверью за это расквасил.

— Всё ясно с вами, благородный сэр, — хихикнул Ванька. — Видно, этот карлик голову-то тебе и повредил малость.

— А пошёл бы ты со мной, Ванька, у тебя бы внутри тоже гузгай пробудился. И стал бы ты всех на свете сильше, как говорит Смакла.

— Чего это за бяка такая в тебе завелась?

— Гузгай, — сказал Стёпка. — Это такой магический двойник, который помогает врагов побеждать.

— А потом ему надоест внутри сидеть и он из тебя вылезет. Прямо из груди. Как Чужой в фильме.

— У тебя тоже гузгай должен быть. Только ты его пробуждать не умеешь.

— Охота была гадов всяких внутри себя пробуждать. Так это ты из-за него такой весь теперь крутой, что здоровых мужиков на поединок вызывать не боишься?

— И из-за него тоже.

— Ладно, — не отставал Ванька. — Допустим, я верю, что ты его почему-то вдруг победил бы. Но с какого перепугу ты на него наехал? Подумаешь, пьяный болван фигню какую-то сболтнул.

— Ты, Ванька, не понимаешь. Эти гады сюда приехали чужое княжество делить, да ещё и насмехаются. Нельзя такое прощать. И вообще, ты демон или кто? Ты что, смог бы вот так утереться, когда на тебя плюют?

— Ну-у… Вообще-то они не на тебя плюнули, — протянул Ванька, глядя на шагающего впереди Боеслава.

— Мы сейчас его телохранители, значит, и на нас тоже.

— Ну, это Всегнев мне тоже не понравился, но как-то это… — Ванька поёжился. — Как-то слишком всерьёз. А ты про кровь не пошутил?

— Ещё чего! Сражались бы до первой раны. А ты, Ванька был бы моим секундантом или как они здесь называются. А если бы меня случайно убили, то тебе пришлось бы выйти против весича вместо меня. Ну, чтобы отомстить.

Ваньку аж перекосило:

— Ты точно сдурел! Ведь я же… Ты же…

— Мы же, ты же, мозги пожиже, — засмеялся Стёпка. — Эх ты, экзепутор!.. Да пошутил я, успокойся. Никто меня не убьёт. И сражаться тебе не придётся. Смотри, мы уже, кажется, пришли.

Боеслав остановился, оглянулся на мальчишек:

— Благодарю тебя ещё раз, Стеслав.

Стёпка отмахнулся:

— Да не за что пока. Я просто не сдержался. У меня почему-то с весичами никак дружбы не получается. Как ни встречусь — обязательно поругаюсь.