Две половинки демона (СИ)

Глава четвёртая, в которой демоны ничего не находят

Дверь в кабинет отца-заклинателя мягко закрылась. Стёпка и Смакла переглянулись. У обоих перед глазами стояло слегка испуганное лицо Глуксы. Вот так дела!

— Нифига себе! — сказал и Ванька, когда они вслед за Купырей спускались по лестнице. — Какой-то мелкий гоблин, а колдовать умеет — закачаешься! Вот бы мне так! Почему всегда везёт кому-то другому?

Стёпка переглянулся со Смаклой. Смакла в ответ сделал большие глаза. Вот, мол, каков Глукса-то, даже чародеи не на шутку удивились и почти что испугались. Учиться у него, говорят, будут.

Купыря провёл их в небольшую комнату этажом ниже. Тяжёлая, окованная железом дверь открылась сама. Купыря шагнул через порог, оглянулся на приостановившихся мальчишек:

— Входите и располагайтесь. Здесь вы будете в полной безопасности. В эти покои без разрешения отца-заклинателя даже весский государь войти не посмеет… Да и не сможет.

Мальчишки притихли, оглядываясь. В просторной комнате было много ковров, внушительный стол, несколько глубоких кресел и две застланные узорчатыми одеялами кровати. Вместо окон на стенах чернели узкие отдушины. В стоящей посреди стола хрустальной вазе искристо преломлялись отражения нескольких самосветок.

— Вы не голодны? — спросил Купыря.

Парни замотали головами. Есть сейчас им хотелось меньше всего. Ванька, напротив, чуть было не кивнул, но, подумав, тоже с сожалением от еды отказался.

— Ну и славно, — сказал Купыря. — И вот что… Надумаете завтра выйти погулять, — а вы здесь не усидите, разумеется, — поглядывайте по сторонам и держитесь на всякий случай настороже. Навряд ли на вас после Никария нападать кто осмелится, но всё равно остерегитесь.

— Так это же не Стёпыч Никария вашего уделал, — сказал Ванька. — Это же гоблин.

— А вот об этом пусть лучше никто не знает, — посоветовал Купыря. — Пусть все думают, что так рассерженные демоны наказывают тех, кто по малоумию своему замыслил против них недоброе. И вам спокойнее, и о Глуксе меньше болтать будут.

— Понятно, — сказал Стёпка. — А долго мы здесь жить будем?

— То мне не ведомо. Это вы уж сами решите, что вам делать и как склодомас искать. Денька через три, я думаю, отец-заклинатель вас снова призовёт, тогда вы с ним всё и обсудите. А пока ему не до того. В замок завтра поутру князь Всеяр прибывает, крон-магистр Д'Варг подъехать должен, посол кагана Чебурзы, таёжные воеводы, весские маги и чародеи. Будут делить Таёжное княжество. Лучше не вертитесь у них под ногами. Помощи всё одно не дождётесь.

— Так вот прямо и делить? — спросил Стёпка.

Купыря кивнул:

— Войны никто из них не желает, поэтому хотят поделить миром, на переговорах.

— А когда они всё поделят, Летописный замок кому достанется?

Купыря пожал плечами:

— Всяко может повернуться. Но я думаю, что отец-заклинатель знает, что делает. Скорее всего замок ни весичам не достанется, ни уж тем более оркимагам. Силы у нас достаточно, будем сами по себе. Ежели позволят.

Когда Купыря вышел, Ванька прямо в одежде повалился на ближайшую кровать и блаженно раскинул руки:

— Класс! Вот это хоромы! А то мне его чулан под лестницей, — он мотнул головой в сторону младшего слуги, — до смерти надоел. Темно и тесно, как в гробу.

— Ты в Смаклиной каморке всё это время жил? — удивился Стёпка. — Интере-есно. Слушай, а куда тебя тогда зашвырнуло, ну, когда ты на экскурсию отправился? Серафиан нам соврал, что тебя к элль-фингам унесло, а мы поверили и в тайгу отправились, тебя из плена выручать.

— Ха! — сказал Ванька. — Никуда меня не зашвыривало. Это вы куда-то подевались. Я по замку бродил, бродил, чуть не заблудился. А потом Купыря этот меня разыскал и в чулане поселил. Живи, говорит, делай, что хочешь, только из замка не выходи. А я и сам отсюда уходить не хотел. Здесь такое!.. Ты, Стёпыч, не поверишь. Я тебе потом расскажу. Честное слово, услышишь — закачаешься, — он широко зевнул. — Всё, вы как хотите, а я буду спать. Завтра поговорим.

Степана разбудил Смакла, осторожно тронув за плечо. Гоблин уже оделся, даже волосы ухитрился более-менее привести в порядок.

— Пойду я, Стеслав. К Жварде схожу да на кухню. Может, Глуксу где встречу. А здеся мне маетно сидеть.

Когда за ним закрылась дверь, Стёпка посмотрел на безмятежно сопящего друга и подумал, что Смакла, наверное, просто не желает общаться со второй половиной демона. Потому и ушёл пораньше. Надо бы это как-то переломить, но, хорошо зная Ванькин характер, Степан понимал, что при всём желании ничего у него не получится. А жаль.

Спать больше не хотелось. На душе впервые, пожалуй, с момента попадания в этот мир было не просто спокойно — безмятежно. Оказывается, его нисколько не расстроило то, что их вчера не сумели вернуть домой. Оказывается, он и сам пока не слишком торопился возвращаться. И у Ваньки какие-то дела нарисовались. Хорошо было то, что больше никого не надо разыскивать и спасать. Такая проблема с плеч свалилась. Ну а то, что предстоит искать склодомас… На этот счёт у Стёпки были уже кое-какие мысли. Он надеялся, что у него всё получится. Главное — не торопиться. Сейчас бы вот ещё пожевать чего-нибудь…

И тотчас же краем глаза заметил какое-то движение на столе. Приподнялся и увидел, что пустая вчера вечером хрустальная ваза наполнена крупными яблоками и виноградными кистями. Такой вот завтрак для демонов. Стёпка даже не удивился. Они жили у чародеев, поэтому волшебство здесь было самым обычным делом. Другое дело, что подкрепляться по утрам фруктами он не привык, лучше бы чаю горячего выпить с хорошим бутербродом. А ещё лучше — с двумя бутербродами с колбасой или сыром.

На стене висело зеркало, почти такое же, как у Серафиана, только немного больше. Стёпка подошёл, заглянул. В зеркальной глубине на широкой кровати, вольно раскинув руки спал бородатый хозяин отвечай-зеркала. И даже слегка прихрапывал во сне. А сам Стёпка по-прежнему не отражался. Показав вредному зеркалу язык, он оделся и принялся умываться. Гостевые покои — это вам не каморка слуги, здесь всё было под рукой, и вода, и мыло, и прочие предметы и приспособления для личной гигиены.

Ванька продолжал безмятежно дрыхнуть. Разбудить его оказалось задачей не самой простой. Сразу же обнаружилось различие в приобретённом опыте. Почти привыкнув за время скитаний по тайге спать чуть ли не на голой земле и чуть ли не вполглаза, Степан научился и просыпаться сразу, без потягиваний и лени. Проживший же эти две недели в относительном комфорте и в практически полном отсутствии реальных опасностей Ванька, так не умел. Он сначала отбрыкивался, потом долго сопел, зевал, тёр не желающие открываться глаза, бурчал что-то нелестное в адрес назойливого друга… Окончательно пробудиться его заставил только занесённый над ним ковш с холодной водой.

— Как был ты засоней, так и остался, — сказал Стёпка. — Ничему тебя магический мир не научил. Спишь как суслик.

— А тебя, выходит, научил? — беззлобно огрызнулся Ванька. — То-то я смотрю, ты весь такой умный-преумный, аж глазам больно.

— А ты на меня не смотри. Давай умывайся, и это… Ты обещал что-то интересное рассказать. Не передумал?

— Сомневаюсь пока, — проворчал Ванька, натягивая штаны. — Что-то ты мне доверия не внушаешь. Я тебе сейчас страшную тайну открою, а ты её по всему замку растрезвонишь.

Стёпка ни в какую Ванькину страшную тайну, само собой, не верил, поэтому и настаивать не стал. Захочет — сам всё расскажет как миленький.

— Смотри, опять моя одежда переколдовалась, — как-то обыденно, без малейшего удивления констатировал его друг, оглядывая себя и проверяя, на месте ли карманы. — Уже в третий раз переколдовывается. Я когда по подвалам лазил, она вся такая гоблинская была, тёмная, и грязь с паутиной к ней не прилипала, — он посмотрел на Стёпку и сказал: — А вообще — круто! Мы с тобой теперь, как два брата-демона. Сразу видно — пришельцы из другого мира, таинственные и очень опасные. Оружия только не хватает. Кинжал бы мне какой-нибудь. Или меч.

Стёпка оглядел себя. Одежда их и в самом деле сделалась одинаковой даже в мелочах. Короткие сапоги, простые чёрные брюки с широкими кожаными поясами, ослепительно белые рубашки с распахнутым воротом и чёрные же безрукавки, обильно украшенные шнуровкой. Что-то похожее на то, как в приключенческих книгах изображают благородных пиратов, которые грабили только богатых и освобождали из плена томящихся в неволе дочерей какого-нибудь местного губернатора. В отличие от Ваньки у Степана имелся меч, но показывать его другу он пока не планировал. Хотелось устроить сюрприз, хотелось удивить так удивить. Нужно только момент подходящий выбрать.

И вот что интересно: почему это изменение ни разу не произошло на его глазах? Почему ни разу не повезло увидеть сам момент превращения? Только что ведь одевался, и брюки были как брюки, рубашка как рубашка. Скрытная какая-то магия, можно даже сказать, застенчивая…

В дверь коротко постучали, и через порог перешагнул Серафиан. На этот раз чародей был облачён в строгие белые одежды с лазоревой окантовкой и выглядел довольно официально, даже почти торжественно, наверное, уже приготовился к встрече послов. Интересно, подумал Степан, а у него одежда умеет превращаться? Надо у Смаклы спросить, он должен знать.

Серафиан оглядел мальчишек так, словно впервые видел, сказал озабоченно:

— Моя бы воля, запер бы я вас здесь на седьмицу, чтобы выйти не смогли. Да сам ведаю, что не усидите взаперти. Вы уж постарайтесь поменьше высоким гостям глаза мозолить. Нынче в замок кто только не прибывает, не хватало ещё, чтобы из-за малолетних демонов у отца-заклинателя неприятности случились.

— Мы постараемся, — пообещал Стёпка. А про себя добавил: «Но ничего обещать не будем».

И Серафиан будто эти слова услышал, нахмурился, спросил:

— А гоблина куда дели?

— Он друзей своих повидать ушёл.

— Ну вот, — Серафиан сокрушённо покачал головой. Венчик его седых волос забавно колыхнулся. — Я же говорю: не усидите.

Чародей вышел, а Ванька отложил надкушенное яблоко, вытер губы рукавом и сказал заговорщически:

— В общем так, Стёпчинский, дело есть на три миллиона. Надо переговорить, пока мы одни.

— Боишься, что Серафиан подслушает.

Ванька отмахнулся:

— Чародеям сейчас не до нас. Пока гоблин этот твой не вернулся. Зачем его с нами поселили? Не нужен он нам. Только под ногами будет путаться.

— Он не будет путаться, — возразил Стёпка. — Он со мной в тайгу отправился, чтобы тебя спасать, и сам в плен к весичам из-за этого попал. Понятно? Я его еле-еле выручил. Его в кандалах в рудники вместе с преступниками угоняли. И ты его, Ванес, лучше не обижай. Он хороший гоблин и вообще он мой друг.

Ванька фыркнул:

— Ну ты и друга себе отыскал. Он же гоблин.

— А ты демон. Чем тебе гоблины не нравятся?

— Мелкий он слишком, — отрезал Ванька. — Ну да ладно. Слушай и завидуй. Пока ты в тайге дурака валял, я тут такое разузнал — закачаешься! Есть в замке местечко одно… Помнишь, мы ещё в книге читали про заброшенный Жабий колодец. Я его нашёл… Ну не сам, конечно, мне там один поварёнок-вурдалак подсказал, как его найти… Надо нам туда спуститься. Ты не бойся, там лестница есть… Я бы и сам, только одному опасно. Если сорвёшься — в одиночку не вылезешь.

— Ну и зачем туда лезть? — спросил Стёпка без особого интереса. Он-то сначала собирался рассказать Ваньке о своих приключениях, но теперь понял, что Ванесу не слишком хочется их выслушивать. А расскажешь — всё равно не поверит.

— А затем, — Ванька оглянулся, проверяя, не подслушивает ли их кто. — Живёт тут в замковых подвалах один мерзкий гном, сволочь редкая. Фамзай его зовут…

— Хамсай, — поправил Стёпка.

— Ты его знаешь? — удивился Ванька.

— Видел один раз. В каморке у Смаклы. Мы с ним там немного подрались.

— Я и говорю — сволочь. Его Купыря в гномоловку поймал. А я случайно их разговор подслушал, когда Купыря его к отцу-заклинателю тащил. Так вот этот Хамсай кучу золота где-то заныкал. Понимаешь? И никто найти не может. Много золота! А я вычислил, где его тайник. И думаешь где? — Ванька сиял. — В Жабьем колодце. Зуб даю, в колодце он свои сокровища припрятал. Давай вместе туда спустимся и… И всё золото будет наше!

— Зачем тебе, Ванес, золото?

— Ты чё, Стёпыч, с луны свалился? Это же золото! Огромная куча золота!

— Ну зачем она тебе, зачем?

Ванька даже растерялся:

— Ну ты даешь! Ну зачем… Хочется потому что.

— А для чего хочется?

— Ну… Надо. Чтобы было. Интересно же!

— Ты что, домой его хочешь забрать?

Ванька почесал нос:

— Да нет.

— Тогда зачем?

— Да ну тебя! — рассердился Ванька. — Всегда ты всё умудряешься испортить! Зачем, зачем! Низачем! Просто так.

Стёпка вытащил из кармана парочку драков, положил их на стол перед Ванькой.

— Вот смотри. Это золотые монеты. Два драка. Мне их Серафиан дал, когда отправил тебя спасать. А оказалось, что эти самые монеты чародеи отобрали у гнома Зебура. И Зебур их у меня учуял. Гномы, они золото по запаху находить умеют. А на своих монетах ещё и метку специальную ставят, чтобы не перепутать. И Зебур на меня разозлился и пустил по всем гномьим родам магическое слово, что я — вор, что я украл его золото, и что меня надо поймать и наказать за воровство.

— Ну и чё? — скривился Ванька. Он подбросил монетки на ладони, потом зачем-то попробовал одну на зуб. — Что эти недомерки могут нам, демонам, сделать? Они же крохотные совсем. Я одной левой ногой десяток распинаю и не замечу.

— Эти недомерки, между прочим, меня сначала в охотничью яму заманили, и я там чуть на кол не напоролся. Потом из арбалетов отравленными болтами обстреляли. В общем, пакостили как могли. И ещё испытание устроили, чтобы проверить, вправду ли я вор. Вот так. Понял? А ты хочешь у Хамсая золото украсть. И будут тебя после этого все гномы считать вором и своим врагом. Тебе это надо?

— Плевал я на них, — не очень уверенно заявил Ванька. — А что за испытание?

— Да ничего особенного, — сказал Стёпка. — Они просто берут одну монетку и накаляют её на огне. А потом кладут тебе в ладонь. И если ты честный человек и не вор, то ты не закричишь и монетку не выронишь и дотерпишь, чтобы она в твоей руке остыла.

— А если вор?

— Тогда закричишь.

— А я так и так закричу, — признался Ванька. — Нафиг надо руки себе жечь. А ты хочешь сказать, что всё вытерпел и даже не заорал? Как этот, как Терминатор? Ну-ка покажи ладонь.

Стёпка показал совершенно чистую, без единого шрама ладонь.

— Складно заливаешь, — сказал тогда Ванька.

— А я эти монеты не воровал, — пояснил Стёпка. — И когда они положили раскалённый драк в мою ладонь, он оказался холодным. Понял? Я сначала даже не понял, думал, меня жечь начало. А он как лёд. И гномы сразу признали, что я не вор.

— И ты теперь весь такой довольный и счастливый, да? — рассердился Ванька. — Золото ему не нужно, видите ли! А что тебе нужно? Сколмодас какой-то найти хочешь? Под чародееву дудку плясать собираешься? Они тебе ещё не такого наговорят. Ещё какую-нибудь ерунду искать попросят. А ты и рад стараться. Сходил уже один раз на поиски, две недели где-то шароборился, вместо того, чтобы серьёзным делом заняться.

— Между прочим, Ванес, если мы склодомас не найдём, нам домой не вернуться. Хоть сто лет в этом замке сидеть будем. И чародеи тут ни при чём. Они и сами не хотят, чтобы этот склодомас отыскался.

— Ну и давай мы тоже не будем его искать, — заявил Ванька.

— Ага, и останемся здесь жить навсегда.

— Ничего не понимаю. Чародеям он не нужен. Нам не нужен. А кому он нужен-то? Чего ради мы должны его искать? — Ванька бегал по комнате словно охотничий пёс, учуявший добычу. Комната его давила, он рвался на поиски. Хозяин отвечай-зеркала с таким любопытством наблюдал за ним, что даже высунулся наполовину из своего зазеркалья, того и гляди выпадет.

— Весичам он нужен, понял. Ихние маги-дознаватели из Чародейной палаты, знаешь, как за мной гонялись. Хотели, чтобы я его для них нашёл. Никарий вчера, думаешь, просто так на нас со Смаклой набросился? Ха-ха!… Ну и оркимаги тоже склодомас мечтают к рукам прибрать… Между прочим, это они нас сюда и вызвали. Только всё так устроили, будто это Смакла демонов призвал.

— А что это такое за штуковина, скломодас этот?

— Это такой магический жезл власти, с помощью которого можно призывать демонов огня Иффыгузов. Тот, кто владеем жезлом, может такого наворотить! Если, конечно, с демонами сумеет справиться, чтобы они ему подчинялись.

— Круто, — сказал Ванька. — Это нам что, придётся тоже куда-то через тайгу тащиться, да? Будем ходить по разным Упыреллам и у всех спрашивать: «Извините, дяденька, вы не знаете случайно, как нам отыскать склодомас? Он нам очень нужен».

— Зачем тащиться? На драконе полетим.

— Ха! — Ванька покрутил пальцем у виска. — Тебя Никарий вчера, наверное, слишком сильно заклинанием шарахнул. Видал я этих драконов. В клетке тут у одного колдунца сидела парочка. На таких драконах только гномы летают.

— Ладно, Ванес, не хочешь — не верь. Только я тебе вот что ещё скажу. Я это уже давно заметил. Одежда наша лучше нас знает, что мы должны делать. Вот если, скажем, тебе нужно будет по лесу пробираться, она становится такой, таёжной, ну, как у охотников местных. А когда мне нужно было на встречу с князем идти — я чуть ли не на боярского сына стал похож. Ну и ещё случаи были… разные.

— И зачем ты мне это сейчас говоришь? — почуяв недоброе, прищурился Ванька.

— А затем, что мы, похоже, ни в какой колодец сегодня не полезем. Не спускаются в старые колодцы в такой одежде.

— Ну это мы ещё посмотрим, — многозначительно протянул Ванька. — Я, между прочим, не собираюсь подчиняться своим штанам. Пусть даже они и заколдованные. У одежды мозгов нет.

Но чем-то его, видимо, Стёпкины рассуждения зацепили, потому что он, посопев, предложил:

— Давай так сделаем. Я тебе кое-что другое покажу, если ты сразу в колодец лезть не хочешь. Только я тебе пока ничего рассказывать не буду, а то ты опять всё испортишь. Идёшь со мной? Честное слово, не пожалеешь.

— Иду, — вздохнул Стёпка. Ссориться с Ванькой ему совершенно не хотелось, сидеть взаперти тоже не было никакого желания. — Веди, Сусанин.

Обрадованный Ванька рванул на выход. Не успели они закрыть за собой дверь, как из стены напротив выступило знакомое лицо. Маг-секретарь Феридорий смотрел на них сердитым взглядом.

— А я говорил, что вы не усидите, — вздохнул он. — Непоседливые какие демоны нам попались. Поосторожнее там… гуляйте, — и растворился в камне.

Ванька передёрнул плечами:

— Не нравится мне это Федорий-Феридорий. Никуда от него не скроешься. Только подумаешь, что тебя никто не видит — тут же его интерфейс из камня вылезает!

Они пошли вниз. В замке было шумно и многолюдно. В замке царила предпраздничная суета. Замок готовился к приёму высоких гостей. По десятому разу намывались полы и лестницы, выбивалась пыль из уже много раз выбитых ковров, драились стены, украшались окна и балконы, на кухнях яростно варилось и неустанно кипело; слуги носились как ошпаренные, даже степенные чародеи передвигались чуть ли не вприпрыжку.

Все строительные работы были уже завершены, брёвна, доски и камни во дворе убрали, кучи мусора вывезли, замок стал похож на королевский дворец. Везде висели флаги, каждом углу стояли хмурые вурдалаки из замковой стражи в полном вооружении, сверкая на солнце надраенными кольчугами и оскаленными клыками, тоже, кажется, надраенными.

Ванька держался с таким видом, словно он тут у себя дома. Раскланивался со встречными-поперечными, здоровался с некоторыми вежливо, с некоторыми почти запанибратски, на иных — в основном на слуг — и вовсе не смотрел, что Стёпке, честно говоря, не слишком понравилось, потому что сам Стёпка для себя никаких различий между слугами и чародеями не делал. Ванька направлялся, по всей видимости, в подвалы. Он уверенно сворачивал в нужные переходы, отворял двери, спускался по лестницам… А одну массивную дверь вообще открыл, прошептав что-то в замочную скважину.

— Ты откуда ключ-отговор разузнал? — удивился Стёпка.

— Места знать надо, — Ванька довольно подмигнул. — Держись со мной, Стёпыч, ещё и не такое увидишь. Всё, мы уже пришли. Громко не болтай и не топай, чтобы не спугнуть.

Они стояли в полутёмном коридорчике перед запертой массивной дверью с небольшим, больше похожим на бойницу окном. Из окна струился багровый свет.

Уже догадываясь, что он там увидит, Стёпка заглянул внутрь. Ванька довольно сопел рядом.

В захламленном, похожем на склад помещении слонялся от стены к стене скучный однорогий призрак. Багровые искры скатывались с его рваного призрачного плаща и гасли в пыли. Призрачные ножны беззвучно похлопывали по ногами.

— Видал, — жарко прошептал в Стёпкино ухо Ванька. — Настоящее загробное привидение. Этого рыцаря, наверное, тут когда-то убили, а теперь привидение над его костями бродит.

Милорд Шервельд, маящийся в одиночестве, выглядел унылым, и вся его фигура излучала тоску и бесконечное отчаяние. Глаза в прорезях шлема потухли и уже не пылали прежним яростным огнём. Оказывается, и в загробной жизни случаются чёрные полосы и даже бессмертные призраки не застрахованы от приступов депрессии.

— Круто, да? — Ваньке депрессия не грозила, он сиял с таким видом, будто этот призрак был результатом его усилий, будто это он когда-то прибил однорогого рыцаря и обрёк его неупокоенный дух бесцельно мотаться от стены к стене. — Ты там в тайге такого точно не видел. Замок, брат, это сила. Здесь ещё и не такое можно встретить.

А Стёпка вдруг очень вовремя кое о чём вспомнил.

— Так, — сказал он, отодвинувшись от бойницы. — Как туда войти? Дверь не заперта?

— Не знаю, — сказал Ванька. — Я не пробовал… А ты чего, Стёпыч, ты к нему, что ли, войти хочешь? Ни фига себе заявочки. Я тебе сразу говорю, я туда не ходок. Охота была с привидением встречаться!

— Не боись, ничего он тебе не сделает. У него же меча больше нет.

— Как же нет! Вон какой здоровенный на поясе висит.

— Он у него сломан, — Стёпка толкнул дверь, и та нехотя отворилась. — Пошли.

Призрачный рыцарь недовольно оглянулся на скрип приржавевших петель и содрогнулся, узнав своего обидчика. Он, видимо, меньше всего на свете ожидал увидеть его сейчас здесь, перед собой. Он схватился по привычке за рукоять меча, но вовремя вспомнил о сломанном клинке и замер, сверля Степана ненавидящим взглядом вновь яростно вспыхнувших глаз.

— Приветствую вас, милорд Шервельд, — звонко сказал Стёпка, изобразив учтивый поклон. — Как видите, наши пути вновь пересеклись. Как поживаете? Или правильнее спросить: как помираете? Вы же, вроде бы, уже давно не живой.

Ванька, обмирая от страха, во все глаза смотрел на стоящее посреди комнаты привидение. Оно было так близко, что при желании до него можно было дотронуться. Трогать привидение Ванька, конечно, не хотел. Он чувствовал себя неуверенно и готов был в любую минуту броситься наутёк.

— Мерзкий демон, — прошипел рыцарь, не делая даже попытки приблизится. — Будь ты проклят во веки веков! Пусть душа твоя никогда не обретёт успокоения! Почему ты преследуешь меня? Тебе мало того, что ты сломал мой меч?

— По-моему, меч сломали вы сами. Не надо было рубить меня, милорд.

Ванька за Стёпкиной спиной буквально онемел. Облом из обломов! Сюрприза не получилось, Стёпыч с привидением, оказывается, старые знакомые. Даже на мечах рубились. Ну и дела!

— Что я должен сделать, чтобы ты оставил меня в покое? — с театральной тоской возгласил призрак. — Что я должен для этого сделать?

Стёпка обрадовался, Шервельд сам невольно подсказал ему, с чего начинать.

— Если вы ответите мне на один вопрос, я больше никогда вас не побеспокою. Клянусь своей демонской кровью!

— Я согласен, — призрак замер в ожидании. — Спрашивай.

— Оркимаг С'Турр хотел, чтобы вы нашли ему какую-то рукопись, в которой что-то говорится о склодомасе. Помните, вы её ещё не сумели отыскать. Что это за рукопись и кто её написал?

Шервельд замер в тяжком молчании, раздумывал, наверное, своими призрачными мозгами, имеет ли он право разглашать чужие секреты. Из темноты помещения вдруг выступили ещё два рыцаря, они встали за спиной своего предводителя, свирепо испепеляя Стёпку взглядами. Ванька втянул воздух сквозь сжатые зубы и осторожно попятился к открытой двери.

Шервельд оглянулся на своих спутников, помолчал ещё с минуту, затем нехотя выговорил:

— Поскольку платы мы за ту рукопись всё одно не получили, я отвечу тебе, демон. Милорд С'Турр хотел, чтобы мы отыскали для него письмо Завражского колдуна Благояра, написанное им два века и семь лет назад тогдашнему отцу-заклинателю. Очень милорд С'Турр хотел это письмо прочесть. Но мы его не смогли отыскать. Я ответил на твой вопрос. Ты доволен, демон?

— Доволен, — сказал Стёпка, хотя, если честно, он почти ничего нового не узнал. Только имя заколдовавшего Миряну колдуна. Благояр. Не слишком много блага принёс этот колдун в Таёжный улус. Вот и верь после этого именам.

Стараясь быть вежливым до конца, он изобразил лёгкий поклон:

— Спасибо вам. Уверен, что наши пути больше не пересекутся. Прощайте.

И вытолкал ошарашенного Ваньку за дверь.

— Не пойду я туда, — упёрся Ванька. — Чего я там не видал? Чародеев этих, что ли? Да они мне за эти две недели уже знаешь как надоели! То не делай, туда не ходи, сюда не лезь… Ты иди, если тебе надо, а я… А я лучше к дядьке Жварде в подвал схожу. Съем чего-нибудь вкусненького. А то у этих чародеев один виноград и брусничная вода. А нам, демонам, чтобы силу не потерять, мясо есть надо.

— Ну ты, Ванес, и обжора. Только о своём желудке и думаешь.

— И ничего не обжора, — обиделся Ванька. — Просто там всё очень вкусное. Я всегда там обедаю… Ну и ужинаю тоже. Это такая вроде столовка для тех, кто в замке служит, для вурдалаков, для слуг.

— А чем расплачиваешься?

— Ничем. Там маленьким вообще бесплатно дают. Детям там, племянникам разным…

— А ты у нас, выходит, маленький? — хихикнул Стёпка.

— Да по мне пусть и маленький. Лишь бы кормили.

— Ну ладно, иди. Только ты меня там дождись. Я недолго, — Стёпка выразительно похлопал по груди. — Между прочим, понял теперь, почему одежда у нас такая?.. Вот тебе и Жабий колодец.

— А ты и обрадовался, да? Всё равно мы туда спустимся. Я не я буду, честное слово.

Нужный этаж и апартаменты отца-заклинателя Степан отыскал довольно легко — спасибо Ванесу, подсказал короткий путь, — однако попасть к главе Летописного замка с налёту не удалось.

— Отец Диофан занят. Приходи, отрок, позже. Дня через два. А то и через три, — твёрдо заявил ему стоящий перед входом незнакомый молодой чародей с редкой рыжеватой бородкой.

— Мне очень надо, — сказал Стёпка. — У меня важное сообщение.

— Мне строго-настрого велено никого не пускать.

— Э-эх!.. А к чародею Серафиану как попасть?

— Почтенный Серафиан вернётся только после шестизвона.

Стёпка прикинул: это где-то примерно девять часов вечера. Целый день ждать. Он закусил губу. Он понимал, что замковому начальству сейчас не до него, и уже готов был смириться с неудачей, когда дверь вдруг открылась и вышел маг-секретарь.

— Что у тебя? — спросил он равнодушно. — Просить о чём-то хочешь?

— Мне нужно срочно поговорить с отцом-заклинателем об одном очень важном деле. Это связано с поисками… э-э-э… сами знаете, какого предмета.

С Феридория сразу слетело всё его равнодушие, он остро глянул на Степана, сказал не терпящим возражений голосом:

— Следуй за мной.

Он завёл Степана в соседнюю комнату, сплошь заставленную шкафами, и, не предлагая сесть, навис над ним, буравя пронзительным взглядом серых глаз:

— Что у тебя случилось? Излагай быстро, времени у меня мало.

— Всего один вопрос, — заторопился Стёпка. — Мне нужно узнать, куда делось письмо, которое двести семь лет назад завражский чародей Благояр написал тогдашнему отцу-заклинателю.

Феридорий некоторое время невидяще смотрел на Стёпку, затем сказал:

— Знать не знаю ни о каком Благояре. А насчёт письма… Только одному отцу-заклинателю каждый день приходит более десятка писем. Неужто ты полагаешь, что кто-то может помнить о письме, полученном двести лет назад? — он вдруг споткнулся, словно вспомнил что-то, затем снял с полки толстенную книгу. — Двести семь лет, говоришь. Ну-ка, посмотрим. Отцом-заклинателем тогда был некий Верганий. Пятнадцать лет он достойно руководил Советом Летописного замка, но однажды не вернулся из поездки в тайгу. Его долго искали все маги, но Верганий исчез бесследно, как в воду канул. Тайну его исчезновения долго ещё пытались разгадать самые сильные чародеи. Припоминаю теперь эту историю, припоминаю… После него отцом-заклинателем был избран Тармионий… Вот так, — Феридорий закрыл книгу. — Кто вам рассказал про это письмо, если не секрет? Впрочем, даже если и секрет.

— Когда мы со Смаклой уходили из замка… тогда, две недели назад… в подвале мы встретили призрачного рыцаря. Шервельдом его зовут. Он такой — однорогий…

— Знаю его, — нетерпеливо перебил его Феридорий. — Совершенно никчёмная личность, но назойливая до нестерпимости. Которую сотню лет избавиться от него не можем.

— Так вот, — продолжил Стёпка. — Один оркимаг нанял его для того, чтобы отыскать в подвалах замка это самое письмо. Но Шервельд письмо не нашёл.

— И с чего ты взял, что это письмо поможет тебе найти склодомас?

— А тот оркимаг как раз и говорил что-то про склодомас, что двести лет никому дела не было, неужели вспомнили, и что он обязательно письмо найдёт, потому что оно точно в Летописном замке.

— Он это вслух говорил, а ты всё это слышал и запоминал, — с нескрываемой насмешкой сказал Феридорий.

— А я в это время лежал связанный с кляпом во рту, — сказал Стёпка, с трудом удержавшись от встречной насмешки. — Этот оркимаг собирался моей кровью напоить нетопыря, чтобы тот доставил его сообщение какому-то магистру. Только у них ничего не получилось, потому что нетопырь не захотел пить мою кровь и напал на хозяина.

— Понятно, — сказал Феридорий, — Значит, ты на верном пути. Продолжай поиски. Только умоляю, ничего сам не предпринимай. Подожди немного, вот разберёмся с делами и поможем тебе.

Но особой заинтересованности в его голосе Степан не услышал. Видимо, у замковых чародеев своих забот было выше крыши. Ну и ладно! Без вас обойдёмся! Демоны мы или кто?

Подвал Жварды оказался просторным темноватым помещением, наполненным ароматными запахами готовящейся еды, черемши и яблочного вина. Стёпке сразу припомнилась Зашурыгина корчма в Проторе, Вякса, Збугнята, Щепля… Вот бы ещё раз их всех повидать!

В подвале было шумно и людно. Вдоль стен стояли широкие столы, за ними сидели свободные от службы вурдалаки, гоблины, сновали служанки с кувшинами и тарелками… Ваньку в этом столпотворении отыскать было сложно. Далеко не сразу он обнаружился в укромном углу, в компании двух упитанных гоблинов, где занимался тем, что укреплял ослабленные демонские силы брусничными пирожками, запивая их горячей медовой заварухой из огромной глиняной кружки, и что-то увлечённо при этом рассказывая. Гоблины внимали ему, раскрыв рты. Стёпка подивился про себя. Ванька на удивление легко вписался в замковую жизнь, обзавёлся знакомыми и, судя по его цветущему виду, чувствовал себя в магическом мире прекрасно. Ему, наверное, для полного счастья только огромной груды золота не хватало.

Глядя на аппетитно жующего друга, удержаться было невозможно, и Стёпка с удовольствием присел на свободную лавку. Гоблины сразу куда-то убежали, видимо, застеснявшись незнакомого демона. Ванька с трудом допил заваруху, вытер со лба честно заработанный пот:

— Поговорил со своими чародеями?

— К отцу-заклинателю не пустили, я с Феридорием поговорил. Ничего они не знают.

— А я так и думал, — Ванька с сожалением отставил кружку. — В колодец надо лезть. Пока всем не до нас, спустимся и заберём золото.

— Если оно там лежит.

— Да куда бы оно делось? — ничто не могло поколебать Ванькину уверенность. — Оно точно там, зуб даю.

Скорее почувствовав, чем увидев, что к их столу подошёл и остановился кто-то посторонний, Стёпка повернул голову. Рядом с ним стояла молоденькая служанка, чем-то похожая на старшую сестру Смаклы. Такая же смуглая, щекастая и смешливая.

— Энто тебя Стеславом кличут? — спросила она, во все глаза разглядывая Стёпку.

— Нет, — тут же замотал головой Степан, почувствовав опасность. — Меня зовут Ванесием, а Стеслав — вот он, — и он показал на Ваньку.

Тот удивлённо вытаращил глаза и поперхнулся последним куском.

Служанка засмеялась и хитро сверкнула жгучими глазками:

— Энтого конопатого я тут кажный день по три раза вижу. А ты — Стеслав, верно?

— Нет, — ещё сильнее замотал головой Стёпка. — Я соседский Щепля, я сюда из тайги приехал кожами торговать.

Служанка хихикнула, наклонилась и вдруг звонко чмокнула его в щёку.

— Спасибо тебе, Стеславчик, за Миряну, — щекотно прошептала она ему в ухо. И убежала, довольная, к двум стоящим в стороне девицам. Те весело посматривали на Стёпку, страшно завидовали отчаянной подружке и, кажется, тоже собирались повторить её подвиг. Вот только с духом бы собраться…

— Ну ни себе фига! — едва выговорил потрясённый до глубины души Ванька. — Это что такое было? Это за что она тебя поцеловала? Меня почему-то никто целовать не торопится.

— Ну и радуйся, — Стёпка искренне позавидовал Ваньке, которому и вправду не нужно было опасаться чрезмерно назойливых поклонниц. — Уходить надо отсюда. Пошли скорее, а не то они сейчас всей толпой на меня накинутся. До смерти зацелуют, и придётся тебе одному в колодец лезть.

— Это что — магия такая да, чтобы девчонки за тобой бегали? Или как?

— Это судьба такая несчастливая, — сказал Стёпка, вытирая поцелованную щеку. — Я думал, хоть в замке меня в покое оставят, а они и здесь всё разузнали. Наверное, им по отвечай-зеркалу кто-то насплетничал.

— А-а-а… — догадался Ванька. — Ну и что ты такого натворил там, в тайге?

— Я тебе потом расскажу…

— Стеслав! — громыхнул на весь подвал знакомый голос. — Стеслав, иди до нас!

Стёпка с радостью увидел огромную фигуру Перечуя Сушиболото. Сияющий тролль с большими кружками в обеих руках возвышался над шумным застольем.

— Вот не думал, что опять свидимся, — сказал он, и его раскатистый голос легко перекрыл несмолкающий ни на минуту гвалт и гам. — Айда к нашему столу. Погутарим.

В компании шумных незнакомых троллей обнаружился, конечно же, и его брат. Догайда, распаренный, в расстёгнутой косоворотке, оглянулся, увидел Степана, тоже призывно замахал могучими руками. Стёпку приветливо охлопали, слегка помяли, представили друзьям, он в ответ представил стушевавшегося Ваньку, все уселись, выпили кто пива, кто заварухи. Ванька с готовностью ухватил с подноса немаленький кусок жареного мяса.

— Исполнил свои дела? — спросил Перечуй, наливая в кружку пиво из большого жбана.

— Ещё не все, — сказал Стёпка. — Ещё кое-что осталось. А вы как здесь? А дядька Сушиболото где?

— Да где ж ему быть — тоже здеся. Мы ведь это… Понимаешь, какое дело, — Перечуй наклонился, прогудел негромко. — Таёжное ополчение за Лишаихой лагерем встало. Те, кто не хочет вместе с воеводами под Весь и Оркланд идти. Все наши там… Народу много собралося. Тайгари, гоблины, вурдалаки… Тролли, само собой. А ты, вот что, Стеслав. Приходит-кось ты к нам в гости. Хошь нынче вечером, хошь завтра. Там и батя наш, и другие тоже… Пристегнивесло, правда, пока в Проторе остался, но тоже вскорости подъехать должен… Все рады будут тебя повидать. И дружка своего приводи. У нас там весело, не так как в замке. Чужих нет, народ весь свой… Приходи. Спросишь, где тролли стоят, всякий укажет.

— Мы придём, — сказал Стёпка. — А как же. Может быть, сегодня вечером и придём.

Встречные дородные вурдалачки важно раскланялись со Стёпкой, на Ваньку даже не взглянули. Впрочем, того это ничуть не расстроило. Он чуть ли не подпрыгивал от нетерпения:

— А кто такой этот Звезданивеслом? Ух, какие они здоровые! А давай прямо после колодца к ним пойдём.

И Стёпка хотел уже согласится, но тут им навстречу попались Смакла с Глуксой. Будущего великого мага уже отмыли, причесали, привели в более-менее божеский вид. Лицо у Глуксы было слегка обалделое, он ещё никак не мог привыкнуть к таким крутым переменам в жизни. Держался скованно и жался к стенам. Почти так же, как это делал сам Степан в то памятное первое утро.

— Орклы к замку подошли, — сообщил Смакла, искоса глянув на Ваньку. — Те самые. Мы зараз со стены смотрели. Они лагерем встали недалеко от Предмостья. Говорят, что вот-вот в замок припрутся.

— Турнуть бы их отсюдова, чтобы до самого Оркланда своего катились, — сказал Стёпка, припомнив свои вчерашние переживания. — И высосов своих чтобы прихватили.

— Турнуть не получится, — вздохнул Смакла. — Сила нынче на их стороне. Да и весичи с ними задружилися, — он пихнул локтем засмотревшегося на суету слуг Глуксу. — Мы пойдём, нам Серафиан велел одёжку Глуксе новую сыскать. Он теперь ученик, негоже ему в таёжном по замку шибаться, не по чину.

Стёпка с Ванькой тут же переглянулись. У них-то одёжка была самая что ни на есть подходящая. Хоть к самому великому князю на приём. А они в пыльные подземелья собрались. Может быть, они окажутся не такими уж и пыльными? Ванька заметно воспрял. Вообразил, видимо, как стоит весь такой значительный и красивый, по-хозяйски поставив ногу на огромную кучу гномьего золота.

Колодец — просто скучная дыра в каменном полу — располагался в дальнем глухом коридоре первого этажа, там, куда редко заходили даже слуги. Тяжёлая деревянная крышка была наполовину сдвинута в сторону. Это я сдвинул, признался Ванька. Хотел сам лезть, а потом… в общем, передумал один туда спускаться.

Они сдвинули крышку до конца. Стёпка посмотрел в неуютный зев колодца. Внизу было темно и холодно. Он прислушался, вспомнив колодец на Бучиловом хуторе и жуткого подколодезного змея. Но здесь, кажется, ничего такого и в помине не было. Понятно почему. Чародеям вряд ли понравилось бы, если бы у них под боком пристроилось такое чудовище, давным-давно, наверное, все колодцы магией защитили.

Но всё равно лезть туда не хотелось. Стёпка снял со стены факел-самосветку, повернулся к Ваньке и тяжело вздохнул.

— Чего вздыхаешь? — спросил Ванька, косясь на колодец.

— То и вздыхаю, что точно лезть придётся. Ты на меня посмотри.

Ванька повернул голову.

— Ух ты! — он оглядел и себя, оценил очередное превращение одежды. — Вот это дело! Настоящая кладоискательская спецодежда. Карманы, наколенники, всё честь по чести… Стёпыч, ура, мы на верном пути!

— Ну что, кто первый? — спросил Стёпка. — Или ты боисся?

Ванька посопел, но отступать ему было некуда, сам же придумал туда спускаться. А теперь ему просто в самом деле стало страшно. Не желая показывать это, он перекинул ногу через камень, нащупал первую ступеньку.

— Только ты не отставай, — попросил он. И голос его предательски дрогнул.

— Да куда ж я денусь! — подбодрил его Стёпка, делая вид, что ничего не заметил.

Спускаться было не трудно. Только Стёпка всё время боялся, что под ним обломятся изрядно проржавевшие ступеньки. Они качались и едва не вываливались из пробитых в камне отверстий. Самосветку он сунул сзади за пояс, чтобы освободить руки. Колодец оказался глубоким, они спустились, наверное, метров на двадцать или даже на пятьдесят, а дна всё ещё не было видно.

— Что-то он слишком глубокий, — глухо сказал Ванька снизу. — Может, назад полезем?

Стёпка рассердился. Эта затея не нравилась ему с самого начала, но отступать теперь, когда уже чуть ли не до центра Земли добрались, было глупо.

— Нет уж. Давай спускайся до конца. Сам всё это придумал, а теперь трусишь.

— И ничего я не трушу, — обиделся Ванька. — Просто надоело уже… Ступеньки ещё эти ржавые. Руки теперь не отмоешь…

Жуткий вой донёсся снизу, и от этого воя даже у Стёпки волосы дыбом встали, а уж о Ваньке и говорить нечего. Отважный Ванес перепугался до смерти и сразу же рванул в обратном направлении. Он упёрся головой в Стёпкины ноги и стал пихать его вверх. И Стёпка на какой-то миг тоже поддался страху и стал подниматься, но тут под его рукой обломилась проржавевшая скоба ступеньки и он, не успев даже ойкнуть, рухнул на Ванеса. И, конечно, сбил его, и они оба полетели вниз, в бездонный провал колодца. Но никуда не улетели. Потому как оказалось, что они уже спустились до самого дна. Ваньке одного шага не хватило, чтобы встать на ноги. Стёпка упал прямо на мягкого Ваньку, и это спасло его от ушибов. Зато не спасло Ваньку. Тот шипел и ругался сквозь зубы. Самосветка откатилась в сторону.

Стёпка подобрал её, осветил каменные стены, пыльный пол. В стене чернел аккуратный проём, в который вполне мог пройти взрослый человек.

— И никакой это не колодец, — сказал Стёпка. — Повезло нам. А то шлёпнулись бы в какую-нибудь жижу, отмывайся потом… Вот что значит, без подготовки за дело браться. Ну что, двинулись?

Взъерошенный Ванька со страхом косился на тёмный зев проёма и, страдальчески кривясь, тёр ушибленную руку, мол, видишь, какой я теперь раненый, может, не стоит туда ходить, может потом как-нибудь попробуем, когда у меня рука заживёт?..

Стёпка ехидно ухмыльнулся. Все эти малодушные мысли были просто огромными буквами написаны на перепуганной физиономии друга. Похоже, сейчас даже очень большая куча золота не смогла бы подвигнуть Ванеса на продолжение поисков.

И тут вновь донёсся до них тот жуткий переливчатый вой. Он многократно отразился от каменных стен, раздвоился, расстроился и даже расчетверился — и оттого показался ещё более страшным. Какое-то неведомое чудовище сидело там, во мраке и выло от голода, и от его воя слабели ноги и хотелось поскорее выбраться наверх, пока тебя не съели.

Если водятся в замке привидения, почему бы не водиться и каким-нибудь крысам-мутантам или подземным чудовищам. Вот одно из них сейчас и голосило там, во мраке, в глубине пугающего прохода…

И глядя на побледневшие Ванькины веснушки, Стёпка опять почувствовал, что ему по-настоящему страшно, и что они никакой не непобедимый демон, а всего-навсего маленький мальчик, по глупости забравшийся в очень опасное место. К счастью, это быстро прошло. Всё-таки он уже не в первый раз попадал в подобные передряги и волей-неволей научился справляться со своими страхами.

— Слышь, Стёпыч, — сказал Ванька, боком-боком отступая к лестнице. — Знаешь, чего я подумал. Ну его, это золото, к лешему. Ну в самом деле, что я с ним делать-то буду? Давай лучше наверх выбираться, а?

— Знаешь что, Ванес, — сказал тогда Стёпка. — Я когда в тайге в одну такую пещеру случайно забрёл, мне тоже страшно было. И я там совсем один был, если дракончика не считать. И знаешь, как мне там страшно было! И я тогда подумал, что вот бы было здорово, если бы ты был там рядом со мной. Мы бы тогда ничего не боялись и всю бы эту пещеру запросто осмотрели.

— Ну и зачем ты мне это сейчас рассказываешь? — спросил Ванька. А сам всё на отверстие в стене опасливо так посматривал.

— А затем, что вот мы с тобой сейчас вдвоём, и не в тайге, а в замке, в котором полно народу. А ты всё равно боишься и назад меня тянешь. Тоже мне… экскурсант!

— Это потому что у нас оружия никакого нет, — не очень убедительно пояснил Ванька. — С таким зверем голыми руками же не справишься. Вот если бы у меня был меч…

— Зато у меня есть нож, — сказал Стёпка. Он щелкнул рукояткой и показал Ваньке выскочившее лезвие ножа. Эклитану пока обнажать не стал, решил приберечь её на самый крайний случай.

Ванька на нож посмотрел с пренебрежением, хотел что-то ехидное сказать, вроде того, что идти с таким ножом на ужасное чудовище — это просто глупость, но потом вспомнил о своём испуге и благоразумно промолчал.

— Готов? — спросил Стёпка, поднимая повыше самосветку. — Топай за мной и не отставай.

И решительно шагнул под грубовытесанные гранитные своды.

Когда-то здесь видимо текла вода, но теперь ею даже и не пахло. Пахло пылью, плесенью, какой-то вековой затхлостью и унылой злобой. Ванька держался за Стёпкиной спиной и изо всех сил старался не бояться. Даже непонятно было, чего он так этого воя испугался. С непривычки, наверное.

Длинный проход кончался развилкой. И там, где коридоры уходили влево и вправо, на небольшом каменном постаменте мальчишки увидели того, кто издавал испугавшие их жуткие звуки.

Стояла там обычная круглая металлическая клетка, а в клетке сидел самый обычный гном. Злой и взлохмаченный, он свирепо сверкал маленькими глазками, глядя на приближающихся мальчишек, и время от времени удивительно громко для такого небольшого существа выкрикивал что-то бессвязное. Издалека его вопли, усиленные и искажённые изгибами стен, и вправду легко было принять за вой ужасного зверя.

Стёпке стало смешно. Ванька смущённо сопел, переживая, что из-за какого-то мелкого гнома сыграл такого труса и чуть ли не опозорился перед другом.

— Здравствуй, Хамсай, — сказал Стёпка, опускаясь на корточки перед клеткой. — Как сам? Как жизнь? Как здоровье?

Гном в ответ ещё яростнее сверкнул глазками и не нашёлся с ответом. Да и что он мог ответить? Он попался в гномоловку и ничего с этим поделать не мог.

— Тебя ведь Купыря уже поймал, — удивился Ванька. — Я сам видел, как он тебя в клетке нёс.

— Сбежал я от него, — огрызнулся Хамсай. — И ещё раз убегу. Не изловить вам Хамсая, руки у вас коротки.

— Ну да, конечно, — сказал Стёпка. — Это, наверное, мы сейчас в клетке сидим, а не ты. Ты зачем воешь, людей пугаешь?

Хамсай насупился:

— Затем и вою, чтобы кто-нибудь в колодец спустился. Третий день в клети сижу, ни воды, ни еды. Купыря, подлая душа, гномоловку поставил, да и забыл, видно, о ней. А мне здесь теперича помирать прикажете? А ну, хватайте клеть, да несите к чародеям!

— Ишь ты какой прыткий! — сказал Ванька. — Мы тебе тут не носильщики, понял! Сейчас вот уйдём и оставим тебя здесь, будешь тогда знать, как с демонами разговаривать.

— Демоны, — буркнул Хамсай. — Повадились. Управы на вас нет, — он вдруг оживился. — Слышьте, чего скажу. Выпустили бы вы меня отсюдова, ей-слово. Я ить вам ничего плохого… — он смешался, вспомнив, видимо, Стёпкин палец. — Замаялся я тут сидеть. Ослаб. Душой устал. Открыли бы вы, в самом деле, клеть.

— А что ты нам за это дашь? — спросил Ванька, и в его голосе Стёпке послышались те самые интонации, от которых уже напрочь избавился Смакла.

— А чего я вам могу дать, — вздохнул Хамсай. — У меня уже и нету ничего. Всё нажитое и собранное отобрали, — он коротко глянул на Стёпкины карманы, в которых лежали остатки Зебурова золота.

— А ты туда не гляди, — сказал ему Степан. — Это не твоё было золото, а Зебурово. А теперь оно моё. Я его честно получил… И не ухмыляйся. Меня усть-лишайские правители испытывали и признали, что я не вор. Я честно испытание золотом прошёл.

Хамсай в удивлении похлопал глазками, совсем пригорюнился.

Стёпка, тоже вспомнив первую встречу, решил уточнить один давно мучающий его вопрос:

— Хамсай, а зачем ты мне тогда по пальцу киркой своей шарахнул? Я ведь тебе тогда ничего плохого не сделал, мы даже не знакомы были. Или это ты просто из вредности?

Гном виновато шмыгнул носом, нехотя выдавил признание:

— Попросили меня… Очень сильно попросили.

— Кто попросил?

— Никарий. Встречался с ним?

— Встречался, — вздохнул Стёпка. — А зачем ему это было нужно?

— Он мне того не поведал, но я так размыслил, что шибко ему припекло узнать, можно ли демона всерьёз поранить.

— Узнал?

— Узнал, — подтвердил Хамсай. — У кого другого я бы той киркой не токмо палец — руку бы всю оттяпал. Зачарованная она у меня.

Стёпке оставалось только запоздало порадоваться такой своей почти полной неуязвимости. А что, подумаешь — ноготь на пальце почернел. Да и зажило всё быстро. Но он всё равно нахмурился. Потому что вспоминать о той травме было не слишком приятно.

— Ну ты и гад, — сказал он гному. — А если бы ты мне в самом деле палец отрубил?

— Дык не отрубил жеж.

— Огромное тебе за это спасибо. От всей прямо души.

— Не за что, — буркнул гном. — Обращайтеся, коли припечёт. Мы завсегда… энто… помочь могём.

— А сейчас кирка твоя где?

— Нету её со мной.

— Где же ты такой ценный инструмент потерял?

— Не ваше дело, — насупился гном. — Где утерял, там и лежит.

— А кукарекал для чего? Тоже Никарий попросил?

Хамсай неожиданно заулыбался, рот распахнул от уха до уха:

— Энто другое дело. Давнее. Долго рассказывать. Шутю я так.

— Вот и дошутился, — Стёпка звонко щёлкнул ногтем по гномоловке. — Не хочется больше кукарекать?

— Твоя правда, — вновь приуныл гном. — Не до шуток мне ныне. Оголодал и притомился.

— А ты вот что… — предложил Ванька. — А ты скажи нам, где ты своё золото припрятал, тогда мы тебя и выпустим.

— Нету у меня более золота, — отрезал Хамсай.

— Ну и сиди тогда тут, пока не помрёшь, — безжалостно сказал Ванька. — Пошли, Стёпыч, нечего тут с ним рассусоливать.

— Погоди, — Стёпке пришла в голову одна хорошая, как ему показалось, идея. — Знаешь что, Хамсай, мы тебя сейчас выпустим, только ты мне за это слово гномье дашь, что больше не будешь оркландцам помогать и против чародеев шпионить.

— Даю слово, — тут же без промедления согласился Хамсай. — Даю нерушимое гномье слово. Доволен? Отворяй клеть!

— Не выпускай его, Стёпыч, — сказал Ванька. — Он же обманывает. Смотри, как у него глаза бегают. Ему на своё нерушимое слово плюнуть и растереть.

— Да, — согласился Стёпка. — Что-то слишком легко ты согласился, Хамсай. Как-то не верится в твоё слово. Мы, демоны, враньё даже сквозь стены видим. Ты вот что… Ты нам именем прадеда своего поклянись… Или, может, лучше Чертогом Источника?

Хамсай переменился в лице и с такой силой сжал прутья клетки, что не будь они зачарованы, выломал бы их с корнем.

— Ты откель о Чертоге проведал, демон? — хрипло спросил он. — Какой штрезняк тебе это… эту… такое выболтал?

— Ага, — сказал Стёпка. — Понятно. Тебе тоже в Чертоге побывать хочется. И не мотай головой — я знаю, что гномы давно утеряли заветное слово Яргизая, — он приблизил лицо к клетке и сказал негромко, глядя прямо в маленькие гномьи глазки. — А я это слово нашёл. И передал его усть-лишайским предводителям Бурзаю, Чучую и Чубыку. И теперь гномы опять могут попасть в Чертог Источника. И Зебур про это знает. Я с ним в тайге встретился. А ты так и будешь сидеть в этой клетке и зубами от злости скрипеть.

— Брешешь, демон, — замотал головой Хамсай. — Ой, брешешь.

— «Укрепясь меж двух Стерегущих растолкуй пятиглазому суть двуязыкого а праворукому суть вечнолевого», — процитировал Стёпка с выражением.

Хамсай был убит. Даже не убит, а раздавлен и размазан в тонкий блин. Он стоял в клетке, маленький, уже довольно пожилой гном, разом потерявший весь свой гонор и задор, и смотрел на Стёпку с каким-то почти мистическим ужасом.

— Эта… — начал было он, но голос у него сорвался и ему пришлось прокашляться. — Вот, значить, какое дело. Именем прадеда своего Опсая клянусь тебе, демон, что ни делом, ни словом более не буду помогать Оркланду. И пущай подавятся оркимаги своим грязным золотом! — почти выкрикнул он чуть ли не с радостью. — Оно у них всё одно медью попорчено! Пущай подавятся!

Стёпка оглянулся на Ваньку.

— Ну и как эти гномоловки открываются?

— Ты что, ему веришь? — удивился Ванька.

— Теперь верю. Может, Большой Гномий Отговор попробовать?

Хамсай дёрнулся, понятно было, что он поражён до такой степени, что и слов найти не может. Затем помотал головой:

— Отговор здеся не поможет. Он ить двери да запоры открывает, а в этой клети ни того, ни другого нету. Купыря, раздави его глубинный червь, своё дело знает. Эвон какую ловушку спроворил на мою погибель.

— А зачем ты залез-то в неё опять? — поинтересовался безжалостный Ванька. — С одного раза не дошло?

— Не твоего ума дело, — огрызнулся Хамсай. — Залез, значить, надобность была. Кое-кто недавно тоже кое-куда залез, а посля выбраться без подмоги не мог. Напомнить, кто энто был?

— Не надо, — буркнул моментально стушевавшийся Ванька. — Что-то слишком много ты знаешь… Стёпыч, давай его лучше в клетке оставим, честное демонское, все нам только спасибо скажут, если этот гад здесь от голода сдохнет.

— Ну вот ещё! — возмутился Стёпка. — Мы хоть и демоны, но не изверги же какие — человека голодом морить. А ты, Хамсай, не бойся, сейчас я что-нибудь придумаю. Если мой нож твою клетку не возьмёт, отнесём её Купыре. Он-то ведь знает, как она открывается.

Но пробовать клетку на прочность не пришлось. Стоило Стёпке положить на железное навершие клетки ладонь, как конструкция с негромким щелчком разделилась на две половинки, выпуская узника на свободу.

Хамсай перешагнул через порожек, стянул с головы разноухий малахай, степенно поклонился Степану. В его невеликой фигурке появилась вдруг какая-то важность и значительность.

— Сказать тебе слово полностью? — спросил Стёпка.

Хамсай помотал седой головой.

— Боюсь, запамятую. А усть-лишайские никогда с замковыми вражду не держали. Коли известно им заветное слово, они у себя его не утаят.

— Ну и славно, — сказал Стёпка, поднимаясь с колен. — Слушай, я что спросить хотел… Мне вот интересно, а для чего тебе и вообще всем гномам золото? Что вы с ним делаете?

Ванька тут же надулся, заподозрив в Стёпкином вопросе намёк на кое-чей неуёмный интерес к поиску сокровищ. Хамсай же просто остолбенел.

— Как энто «что делаем»? — наконец выдавил он. — Как энто «для чаво»?

— Ну для чего? Я просто знать хочу. Вот мне, например, оно не нужно.

— Мне отдай тады, коли тебе не надобно, — тут же оживился гном.

— Ишь ты какой прыткий. Мне его много не надобно. На жизнь хватает и ладно. Ну а вам оно для чего?

— Дык, известно для чаво. Чтобы было!

Ванька сердито засопел. Чёртов гном слово в слово повторял его же собственные доводы.

— Хорошо, — не сдавался Стёпка. — Понятно. Чтобы было. Ну вот, допустим, оно у тебя уже есть. Что ты с ним будешь делать?

— Нету у меня золота, — буркнул гном. — Последний драк в кармане, да и тем Купыря меня в гномоловку заманил. Нищий я, наскрозь нищий.

— Ну, ладно. Тогда так спрошу. Вот когда у тебя было много золота… Ведь было же когда-то, да?

— Случалися весёлые времена, — печально подтвердил гном. — В золоте, веришь, токмо что не купался.

— И что ты тогда с ним делал, с золотом твоим?

— А чего с ним делать, коли оно и так моё? Стерёг я его, хранил, — гном совсем понурился. — Копил и умножал. При деле я тады был. А нонеча… Э-э-х!

— Вот теперь понятно, — вздохнул и Стёпка. — Ну, бывай здоров. Желаю тебе поскорее побывать в Чертоге. Пошли, Ванес, будем выбираться отсюда.

— А сокровища как же?

— Каковские сокровища? — тут же насторожился Хамсай.

— Да вот другу моему в голову стукнуло, что в этом колодце где-то большая куча золота припрятана, — пояснил Стёпка, не обращая внимания на отчаянно гримасничающего Ваньку.

Гном обидно захихикал.

— До скончания века можете тута золото искать — всё одно ничего не отыщете. Даже в лучшие годы его здеся не бывало. Какому дурню придёт в голову прятать золото в старом колодезном ходе, в который любой… гхм… пронырливый отрок запросто спуститься могёт? Нет, ежели вам припёрло, ищите… Токмо негде здеся искать.

— Как это негде? — возмутился Ванька. — По левому ходу сначала пойдём, потом по правому. Что-нибудь, может быть, и отыщем. Правда, Стёпыч? — но уверенности в Ванькином голове не было уже совершенно. Понятно же было, что будь здесь хоть одна золотая монета, ею давным-давно завладел бы тот же Хамсай.

Стёпка только отмахнулся.

— Пошли уже на выход, — предложил он. — Только чур я лезу первым.

— С чего это?

— А с того, что если мы опять сорвёмся, мне на тебя падать мягче. Уже проверено.