Его счастье

Глава 17

Прильнув к окну своей комнаты, Оливия заметила, как все гости направлялись в оранжерею. Шаг за шагом медленно совершали люди, разбившиеся то по парам, то по трое человек. Их предводителем выступал сам хозяин дома — Саймон, который с легкой живой походкой и жестами что-то рассказывал. Оливия всей душой старалась избежать этих сборищ. Ей ни к чему постоянно находиться среди людей, которые негативно влияют на нее и ее настроение, отравляют ей жизнь. Лили будет снова недовольна ее нарядом, либо скромным поведением в отношении Саймона или слишком вызывающими речами в отношении всех гостей. Ей также мало хотелось попадаться под недовольно стреляющие глаза герцогини Лендской и грязный язык Шарлотты, и ее подружек.

Да, Оливия почувствовала не только неприязнь леди Уоррен в ее лице, но и матери Саймона. Герцогиня была образцом своего статуса: рационально суровая, горделивая и бесстрастная. И при всех этих качествах Оливии почему-то не становилось лучше. Напротив, когда леди Лендская находилась рядом, хотелось быть от нее как можно дальше, свернуться клубком, как ежик. Пребывая в ее тени, остро ощущаешь свою ничтожность, мелочность себя и своего существования. Если сравнивать королевскую кобру и слизкую лягушку, то было очевидно, кто из них кто. Этот гнет был слишком явственен, чтобы его не заметить или не ощутить.

Дополнением ко всему являл собой барон Лонгстри. Этого подлеца Оливия предпочитала обходить стороной, насколько это возможно. Еще за ужином девушка испытывала его отвратительный взгляд на себе. Ей нетерпимо хотелось в тот момент просто сорваться и уйти, куда глаза глядят, чем быть раздетым манекеном в фантазиях Лонгстри. Презрение, осуждение и насмешки, которые вчера вылились на нее, сделали свое дело и заставили сегодня сослаться на недомогание. И вот она, Оливия, шагающая вниз к выходу, решила проложить собственный маршрут для знакомства с Ленд-парком. Однако сделать это оказалось не так-то просто.

Дом оказался настолько большим, что тактика «просто спускаться вниз» не сработала. Потолки были невероятно высокими, коридоры неимоверно длинными, а каждый новый поворот за угол заводил ее в неизведанные уголки дома. Оливия ускорила шаг, твердо веря, что найдет выход. Но с каждым движением вперед ее вера слабела. Запыхавшись, она увидела лакея словно спасающую соломинку, и спросила у него дорогу к выходу на улицу. Молодой слуга послушно провел ее. Варьируя по аллеям и минуя множество лестниц, они, наконец, очутились снаружи. В этом доме и черт ногу сломит!

Когда Оливия вышла, ее глаза ослепил солнечный свет. Перед ней открывалось поле, осыпанное различными цветами, и за ним стоял свежей зелени лес. Она вдохнула ароматы природы и почувствовала себя гораздо лучше. Настроение постепенно поднималось. Оливия заметила движущихся в ее сторону людей. Испугавшись, ее ноги бросились под первый попавшийся цветочный куст. Толпа с Саймоном прошли ее стороной. Саймон продолжал знакомить гостей с окрестностями, стараясь не замечать обожаемые взгляды следующих за ним барышень.

Они разве что не заглядывали ему в рот. Хотя это надо было еще проверить. Какая смехотворность! Их интерес к нему зримо проявлялся, а бедняга Саймон не знал, куда бы направить глаза, чтобы их не видеть. Эти недальновидные особы так жаждали его внимания, что остальные гости находились где-то поодаль, отгороженные от проводника. Оливия пыталась увидеть Саймона за этой блокадой, но все напрасно. Ее лишили этой возможности.

Под кустом становилось неудобно с каждой минутой. Ноги Оливии затекли, как вата, а предстоящая перед ней картина начинала раздражать ее все сильнее. Солнце навязчиво припекало. Она стала нервничать, ибо страшилась быть найденной.

«Дочь графа прячется в кустах. Представляю, как все посмеются, если кто-то наткнется на меня».

И даже Саймон бы посмеялся?

Прошлым вечером Саймон дал волю своей страсти. Его поцелуи и прикосновения чуть не свели ее с ума в экстазе. Оливия знала, что произошло бы, не остановись Саймон. Благодаря медицинской литературе в ее доме она была знакома с физиологией мужчины и женщины. Она знала, что после предварительных ласок начинается соитие обоих полов. Имея светские девушки хотя бы немного тяги к книгам, они бы нашли понимание, что происходит между мужем и женой в брачную ночь и не убегали бы под звездами в родительский дом с жалобами на супруга. Такие события одно время были не редкостью в Англии. Несомненно, Саймон хотел Оливию. Однако для нее это было удивительно.

Ей всегда думалось, что она с ее фигурой не способна заставить мужчину желать ее поистине как женщину. Для нынешних идеалов, таких, как Шарлотта Уоррен, она выглядела так: нечто крупное, с длинными волосами цвета грязи и выделяющимся тазом. Оливия считала, что именно поэтому никогда не становилась предметом обожания у противоположного пола.

Когда Саймон поцеловал ее в губы, чувственно спускаясь к шее, у Оливии подкашивались ноги. Она не знала, на чьей стороне был перевес: изумления или наслаждения. Когда он схватил ее за ягодицы, она ощутила легкое приятное чувство внизу живота. Еще ниже возникла неведомая пульсация… Оливия, сморщив лоб, остановила поток своих воспоминаний. Что было − то прошло. Надо забыть обо всем и не совершать те же ошибки, иначе снова случится что-то непоправимое.

Группа людей потихоньку удалялась от цветочного куста. Когда они ушли, она с облегчением выдохнула. Подумать только, Оливия пряталась за кустом, словно маленькая нашкодившая девчонка! Поняв, что она все еще здесь сидит, как приклеенная, Оливия встала. И встала с трудом, потому что затекшие ноги онемели и пустили волну неприятных мурашек. Она не могла ощутить свои непослушные ступни. Оливия поставила руки в боки. Что ж, придется стоять и ждать здесь словно столб. В какой-то момент она хотела вскрикнуть от противного зуда, но, благо, сдержалась. Это называется «ознакомилась с местностью» − посмеивалась она над собой. Обратив свой взор на сад, она увидела там женщину с юношей.

Предположительно, это были слуги. Обнаружив на горизонте Оливию, парень оглянулся по сторонам и убежал за дом. Женщина не спускала с нее глаз, как видно, хотела ей что-то сказать. Итак, готовы ли ее ноги? Немного хромая, Оливия шла с выпрямленной спиной. Дама, поклонившись, посмотрела на ее ковыляющие ноги.

− О боже, миледи! — изумилась она, кинувшись помогать. — Что с вашей ногой?

− Все в порядке, не беспокойтесь. Это временно. Так уж вышло, что они немножко онемели. — В качестве доказательства она приправила смешком. — Вы работаете в этом доме, не так ли?

− Вот уже тридцать лет, как служу его светлости. Благое дело − работать на такого человека, как он. Это место для меня воспринимается уже как дом. Не могу представить себя где-то в другом месте. Я экономка, миледи, Изабель Рутнер. — Она присела в поклоне.

Оливия представилась в ответ. Эта женщина рассказывала о своем хозяине с такой эмпатией, с таким восторгом упоминала она его имя. Оливия была невольно заинтригована: Саймон что, кормит ее медом, раз она так сладко о нем высказывалась?

− Должно быть, его светлость выделяет вам достаточно жалованья, раз вы говорите о нем с большим восхищением и симпатией.

Изабель предложила присесть ей на лавочку. Ноги Оливии почти восстановились, и она испытала легкость. Ее спутница присела на колени, чтобы срезать цветы.

− Герцог Лендский выделяет не просто достаточного жалованья, дорогая, − продолжала экономка, — он платит больше, чем обычно положено. Да-а−а, он просто прелесть! Периодически его светлость выделяет какое-то продовольствие крестьянским семьям и особенно разные вкусности для бедных детей. Хотя вдовствующая герцогиня претит подобным решениям.

Оливия слушала и проглатывала каждое слово. И вроде все правильно… но ей не верилось. Не укладывалось в голове то, что они говорили об одном и том же человеке. Высокомерный, самоуверенный Саймон и щедрый заботливый герцог Лендский. Не может быть. И все же она не могла оторвать свои уши от рассказов этой дамы. Оливия жаждала знать больше, поэтому сидела смирно, позволив языку Изабель свободно развязываться.

− Его светлость очень по-доброму относится к своим рабочим. Знаете, как это бывает… Но он считается с ними… с нами. Он не выказывает свое неуважение и пренебрежение к людям, которые ниже него по статусу. Мне кажется, его светлость ценит труд простых людей. Но, как и у всех смертных, у него есть и недостатки. Например, он может стать вдруг резким и отстраненным, если на то есть причина. − Изабель вдруг смутилась. − Ой, что-то я непростительно разговорилась. Вообще я не такая болтушка, как вы могли подумать. Просто, когда беседы касаются моего маль… то есть лорда Лендского, я не могу оставаться равнодушной.

Изабель продолжала срезать цветы, но уже с немного дрожащими от тревоги руками. Фраза экономки «моего мальчика» сильно огорошила Оливию. Никогда ранее ей не приходилось видеть или даже слышать такую фривольность от простых слуг в адрес представителя высшего класса. Уж чересчур большая пропасть между ними. Возраст женщины не позволял думать, что между ней и Саймоном есть близкая связь. Оливия встрепенулась от этих мыслей. Скорее, между ними дружеские отношения.

Она поторопилась успокаивать растерянную женщину:

− Нет-нет, я не считаю вас болтливой. Наоборот, мне очень приятно, что вы так открыты со мной, хотя мы с вами находимся на разных берегах. Я могла показаться вам одной из тех, кто смотрит на людей свысока.

− О, нет. Я поняла, что вы абсолютно не заносчивы, как только увидела вас одну в этом саду под кустом, пока все остальные гости гуляют с хозяином дома.

− Вы видели меня? — Оливии стало стыдно, и это отобразилось на ее лице алым цветом. — Какой кошмар!

Она закрыла лицо ладонями, нервно смеясь. Изабель положила ей руку на плечо.

− Дорогая, не стоит смущаться. Тем более перед экономкой.

− И все же мне неловко, − призналась она. — Наверное, мне надо оправдать свое поведение, иначе вы станете думать обо мне плохо, будто я не уважаю хозяев этого дома. — Оливия опустила ладонь, поглаживая ключицу. − Сказать по правде, я пряталась из-за некоторых недоброжелателей. Знаете, в высших слоях не так много хорошего, как может показаться на первый взгляд, потому что постоянно приходится общаться и проводить время там, где не желаешь быть и с теми, кого не хочешь видеть.

Изабель понимающе кивнула.

— Иногда ощущаешь себя в змеином логове: столько презренных и надменных взглядов бросается в след, столько осуждения, несмотря на то, что эти люди даже не знают тебя. — Оливия опомнилась и после неловкого молчания добавила: — Я дала волю чувствам, простите.

Изабель присела к ней на скамью и приобняла.

− Лично я не вижу, за что можно осудить такую прелестную леди, как вы, − сказала она с теплой улыбкой.

Оливия грустно посмеялась.

− Хотя бы за то, что я некрасива, говорю заумные вещи, одеваюсь не так, мечтаю не о том. Поверьте, причин бездонный колодец. Единственным крючком для обретения мужа является мое приданное и все. Все это знают и не стесняются говорить об этом прямо в лицо, когда у тебя появляется поклонник.

Изабель сочувствующе вздохнула и ответила ровным голосом:

− Из всего того, что вы сказали, я не нахожу в вас ни капли. Вы очень миловидная и привлекательная. За всю нашу беседу вы не проронили ничего лишнего. Мне сложно судить по одежде, ведь я не ношу ничего и близко к тому, но, на мой взгляд, вы очень хорошенькая.

Оливия ответила благодарным взглядом.

— Всем не угодишь, леди Уотсон. Невозможно нравиться каждому. Поэтому будьте собой и следуйте своим убеждениям.

Оливия обычно чувствовала себя некомфортно с теми, кто находился рядом, когда у нее прорывались слезы. Она остро ощущала свою уязвимость, свою слабость. Однако рядом с Изабель ничего подобного не было. Она не хотела укрыться где-то в тот же час. Выговорившись, ей стало легче и спокойнее. Ни с кем более Оливия не чувствовала такую эмоциональную свободу, когда ее душа может говорить, будучи уверенной, что ее услышат.

− Только, миссис Рутнер, не говорите, пожалуйста, никому, что вы видели меня под кустом. — Обе рассмеялись.

− Спите спокойно, дитя, ваш секрет останется со мной.