Эгоист

Глава 24

Шарлотта была поражена, обнаружив, что отец вернулся.

Вернувшись домой во второй половине дня, уставшая и подавленная, едва войдя в дом, она увидела его, стоявшего в гостиной.

Радость от встречи с отцом омрачило давящее оцепенение, которое тут же сковало ее.

«Я обещаю, что когда он вернутся, мы вместе сходим к нему и попросим его благословить нас».

У нее задрожали колени. После той встречи у озера, она больше не видела его. Когда в дом вернулась Лидия, она сообщила, что он по какому-то срочному делу уехал в Лондон. Он даже не пришел, чтобы попрощаться.

А потом Лидия передала ей забытую сумку, в которой находился ее печально известный дневник. Холодея от страха и гадая, открывал ли его хоть кто-то, Шарлотта схватила свои вещи и пошла в свою комнату, чтобы запихнуть их в самый дальний угол сундука.

Ну что ж, выходные закончились, а Уильям уже занялся новыми делами, как будто ничего не произошло. И хоть она не должна была так предвзято судить о нем, ведь она не знала, какие именно дела вызвали его, ее сердце было не на месте. Может, всё дело в этом французском шпионе? Может, поэтому граф Колфрид поехал с ним? Да, это было важнее, чем ее сердечные дела, которые она вот уже семь лет безуспешно пыталась наладить.

Итак, она вернулась к своей прежней жизни, вернулся отец из Брюсселя и… И что она будет делать теперь? Ей хотелось сложить голову и умереть. Потому что Шарлотта была уверена, что больше никогда не увидит Уильяма. Он занялся своими делами, за которые она не могла осудить его, потому что знала, что так и будет. Она добровольно пошла на то, что навсегда изменило ее жизнь. Он дал ей то, что она хотела, но не обещал ничего большего. И на это она тоже согласилась, зная о последствиях. Ей просто нужно было научиться жить этой новой, пустой и бессмысленной жизнью, только… это было почти невозможно сделать.

Его не было в ее жизни несколько часов, а ей уже казалось, что прошла одна долгая, мучительная жизнь без него… Господи, как она проживет эту долгую жизнь без него?

Поздно вечером еще до ужина кто-то постучался в их входную дверь.

Когда Хопкинс объявил о том, кто приехал, Шарлотта сперва была удивлена. Но когда встревоженная и даже бледная Лидия вошла в гостиную, Шарлотта встала, внезапно осознав, что что-то случилось.

Уильям!

Сердце ее похолодело, едва она решила, что в него опять стреляли.

И когда напуганный взгляд Лидии остановился на ней, у Шарлотты оборвалось дыхание.

— Лидия, дорогая, — заговорила Харриет, направившись к молодой графине. — Проходите, вы приехали как раз к ужину…

Лидия не сдвинулась с места и продолжала смотреть на Шарлотту.

— Я… я приехала попросить Шарлотту об одолжении.

Не чувствуя пола под ногами, Шарлотта направилась к ней, готовая абсолютно на всё.

— Что случилось?

— Дело в том, что… — Голос Лидии дрожал. — Роберт уехал и мне так страшно дома одной, что я хотела предложить тебе переночевать сегодня со мной. Шарлотта, ты составишь мне компанию?

Шарлотта знала, что Лидия очень находчивая, но… Сердце ее замерло от ужаса, когда она поняла, что случилось нечто столь страшное, что Лидия не может говорить об этом, не может сама с этим справиться. И как… как ее муж мог уехать, если Уильям занимался этими шпионами? Как граф мог оставить Уильяма одного разбираться со всем эти? Уильям ведь был дважды ранен и избит, пусть синяки и зажили.

Господи, едва она подумала о том, что с Уильямом могло произойти что-то еще, как у нее перехватывало в горле.

— Конечно, я составлю тебе компанию, — тут же ответила Шарлотта, подойдя и сжав руку подруги.

У Лидии были ледяные пальцы.

— Тогда поедем сейчас?

— Вы не останетесь на ужин? — удивился виконт, статный, высокий и серьезный мужчина за пятьдесят, выступив вперед и встав рядом с женой.

Лидия попыталась улыбнуться.

— Я уже просила нашего повара приготовить любимые блюда Шарлотты. Роберт уехал так внезапно. Поэтому я сама приехала за ней.

Шарлотта быстро кивнула.

— Тогда может поедем? Я не люблю, когда блюда остывают.

Лидия издала облегченный вдох, который расслышала только Шарлотта, и нервно улыбнулась.

— Благодарю вас за понимание. Приятного вам вечера.

Она развернулась и едва не потащила за собой Шарлотту, которая уже места себе не находила.

Когда они вышли на улицу, порывистый ветер ударил им в лицо, за которым последовали первые капли дождя. Но даже это не остановило Шарлотту. Она развернула к себе Лидию и почти потребовала:

— Где Уильям?

Лидия побледнела и кивнула на ожидавшую их карету.

— Не здесь, прошу тебя.

И правда. Заморосил дождь, которого удавалось избежать целый месяц. Расплата за долгую хорошую погоду, но дождь волновал Шарлотту меньше всего.

Они подошли и быстро взобрались в карету, но когда дверь закрылась, свет от фонаря осветил лицо еще одной женщины, которую Шарлотта ожидала увидеть меньше всего.

Леди Хартли.

— Что она здесь делает? — произнесла Шарлотта, не скрывая растущей в груди ярости.

И хоть она знала, что на самом деле связывало Уильяма с этой женщиной, видеть ее было крайне… неприятно.

Тишину нарушила сама леди Хартли, поправив свои рыжие волосы. Она была бледна и напугана так же, как Лидия.

— Нам нужно спешить. Если мы не поторопимся и не освободим лорда Колфрида, Холбрука повесят еще на рассвете.

Кровь отхлынула от лица. Шарлотта перестала дышать, глядя в глаза женщины, которые произнесла… невыносимые вещи.

— Что? — прошептала она побелевшими губами.

Лидия накрыла ее похолодевшие руки.

— Кто-то похитил моего Роберта, а Уильяма… Его обвинили в убийстве министра внутренних дел, которого убили вчера ночью. Никто не сможет доказать, где был Уильям. Только Роберт знает, как спасти его. А нам нужно спасти Роберта…

— И я знаю, где его могут удерживать, — добавила леди Хартли с грустными глазами.

Шарлотта была не только в ужасе. Взглянув сперва на леди Хартли, которую в прошлом в глубине души ненавидела, она перевела взгляд на Лидию. Подруга была не только в панике, не представляя, где ее горячо любимый муж. Боже, Лидия ведь была в положении, а теперь в таком состоянии должна была заняться весьма опасными поисками, вызволяя мужа и брата. Значит, всё-таки эти шпионские интриги и расследования привели к ужасающим последствиям, как бы не пытался Уильям убедить ее в обратном. Господи, его же недавно избили, в него стреляли, пырнули ножом, а теперь…

По спине прокатился леденящий озноб.

— Министра убили вчера ночью? — спросила Шарлотта, обретая дар речи.

Лидия судорожно кивнула.

— Никто не знает, никто не докажет, где был Уильям. Только Роберт может нам помочь.

Но… это было не так! Шарлотта прекрасно знала, где вчера ночью находился Уильям. Она была единственным человеком, кто мог доказать, где пребывал Уильям прошлой ночью. Всю ночь.

— Но… но Уильям прошлой ночью был…

Лидия вдруг смахнула слезинку, которая скатилась по ее бледной щеке.

— Да, он был дома, спал, как и мы все. Но никто не видел его ночью, кому в голову придет пойти и проверить, где он? Сегодня я была у него… — Она шмыгнула носом. — Его держат в грязной камере Ньюгейта как какого-то предателя. Это ужасно.

Шарлотта подавила приступ ужаса.

— Но он…

— Да, я разговаривала с ним. Он говорит, что спал в своем флигеле. Но никто его не видел, чтобы подтвердить этот факт. Поэтому нам нужен Роберт.

Если до этого Шарлотта пребывала в ужасе, сейчас ее охватило леденящее оцепенение. Он говорил, что спал и никто его не видел, чтобы подтвердить, где он был? А как же она? Она же…

Внезапно у нее заныло сердце.

«Ты единственная девушка, на которой он захотел жениться после Мередит…»

Шарлотта не смогла сдержать слезы, которые покатились по щекам. Так всё это было… не просто так? И ночь… была… стоила для него… Он собирался ценой собственной жизни уберечь ее репутацию? Глупец! Какой идиот!

Боже, неужели, она была ему настолько дорога? Неужели, он был настолько безрассуден, чтобы рисковать собой ради нее?

Это… Она хотела сама добраться до него и убить его! Как он мог рисковать собственной жизнью! Разве его жизнь не стоит того, чтобы потерять не только честь, но и!.. Она бы отдала всё, что имела, лишь бы спасти его.

Смахнув собственные слезы, Шарлотта повернулась и посмотрела на Лидию.

— Мы спасем Роберта, не волнуйся. И спасем Уильяма, даже если Роберт не сможет помочь ему.

Лидия удивленно смотрела на нее.

— Но как мы это сделаем?

Прежде Шарлотта испытала бы жгучее смущение, признаваясь в подобном, она бы даже испугалась того, что лишится расположения Лидии после того, что та узнает о том, что Шарлотта провела всю ночь в объятиях Уильяма.

Но не сегодня.

На кону стояло слишком много, и Шарлотта была готова на всё, что угодно, лишь бы вызволить Уильяма. Тем более теперь, когда он решил умолчать о том, что могло спасти его.

— А так, что я знаю, где он был прошлой ночью. До самого рассвета.

Проводя длинным ключами по прутьям решётки, создавая какофонию жутких, зловещих звуков, которые разносились до самых дальних уголков пустых коридоров, надзиратель подошел к двери и без лишних церемоний плюнул в него.

— Эй, предатель, вставай. Петля для тебя готова!

Влажный воздух в камере оседал на стены мелкими каплями, которые стекались вниз, глухо падая на холодный пол, который едва освещал пасмурный утренний рассвет, проникая внутрь через зарешеченное небольшое окно над потолком.

Уильям с трудом присел на холодном полу, застланном соломой и толстым слоем грязи, от которого поднимался жуткий смрад, обжигая ноздри и даже заставляя слезиться глаза. У него ныло все тело, болели все кости. Болело все лицо. С предателями тут не церемонились, с предателями порой обходились даже хуже, чем с самыми закоренелыми преступниками. Мало того, что его обвинили в предательстве, на нем висело убийство министра, ни много ни мало.

Уильям хмыкнул. Таких заслуг не смог бы заполучить никто, разве только он. По глупости. И как это он упустил этого скользкого слизняка Леклера? Надо было довериться внутренним инстинктам и прикончить его прямо там, в холле леди Саммерхайз. Ударить так, чтобы тот упал и больше не встал. Тогда всего этого можно было избежать. Сегодня он должен был поехать к Шарлотте, должен был… Уильям надеялся, что она благополучно добралась до дома, смогла отдохнуть и… И не забудет его.

Может написать ей записку? Но кто ей передаст его послание? Тюремщики откроют, прочитают и будут смеяться до тех пор, пока его не повесят, потом плюнут на его труп и пойдут пить эль в ближайшей таверне, и даже не вспомнят его.

Когда дверь камеры со стоном распахнулась, Уильям попытался встать сам, чтобы не доставить тюремщику удовольствия смеяться над его неудачными потугами. На руках и на ногах у него были тяжелые, холодные кандалы, которые стерли запястья в кровь. С ног давно стащили дорогие сапоги и присвоили себе. Как забрали и жилет. Рубашка его была порвана на плечах, когда вчера его колотили надзиратель и его помощники в дружной компании. Защищаться в кандалах было ужасно неудобно, но Уильям снова хмыкнул, встав на ноги, когда взглянул на заплывший глаз мистера Боумана.

— Как ваш глаз, старина? Надеюсь, вам плохо видно? — спросил Уильям, едва устояв на ногах. — Спотыкались, надеюсь, пару раз? Говорят, смотреть на мир одним глазом весьма неудобно.

Толстый, грузный мужчина с потным лицом и сальными глазами подошел к нему и так резко ударил по ногам, что Уильям снова свалился на каменный пол, ударившись локтем. Господи, на нем было столько синяков, что они до конца его дней не заживут. А ведь верно, подумал с ужасом Уильям, вновь пытаясь встать, потому что до конца ему осталось всего немного. Может, меньше часа.

— Щенок! — снова плюнул на него Боуман, едва удержавшись, чтобы не пнуть его в живот. — Мало того, что ты сделал с нашей страной, тебе нужно было убить еще и министра, да?

Ну конечно, теперь в нем видят все ошибки, все несчастья страны. Многим доставит удовольствие поиздеваться над предателем, который продал родину. Леклер справился отлично, только… Если до этого происходящее хоть как-то веселило Уильяма, теперь ему было не до смеха.

Потянув его за шиворот, Боуман поставил его на ноги.

— Убери от меня руки! — прорычал Уильям, ощутив вкус крови во рту, когда треснула рана на губе. — Я сам пойду.

Боуман ухмыльнулся.

— Конечно, сам пойдешь. С тобой никто не станет церемониться.

И Уильям пошел, ощущая под босыми ногами холодные каменные плиты. Ноги хлюпали в грязи, которая прилипала к стопам. Его повели по узким, темным коридорам, которые словно смыкались над ним, а не выпускали на свободу.

Утро встретило его моросящим дождем. Над небольшой, расположенной перед высокими мрачными стенами Ньюгейта площадью, где собрались зрители и был готов помост с виселицей, которую еще в начале века перенесли из Тайберна сюда, нависали серые, свинцовые тучи. Уильям со стоном поднял голову к небу, чтобы дождь смыл с него зловонья и засохшую кровь. Черт, мало того, что он подвел отца, заставив его стыдиться единственного сына, мало того, что отец умер по его вине, вся его семья будет обречена на вечное изгнание, потому что их единственный опекун стал не только убийцей, но и предателем. Их вычеркнут из общества. Проклятый дальний кузен завладеет всем его состоянием и не только выбросит его мать и сестер на улицу. Они будут приговорены на вечное изгнание с несмываемым пятном позора. От Терезы откажется его жених, а Роберт… Роберт был волен поступать так, как было лучше в его интересах. И хоть Уильям не сомневался в порядочности зятя, но все же не хотел, чтобы его позор замарал и доброе имя Роберта.

Он подвел не только отца. Он подвел всю свою семью.

И Шарлотту.

Одна мысль о ней, о том, что он потеряет ее, так и не обретя, внушала ему такой леденящий ужас, что у него содрогалось сердце. Сердце горело и сжималось от такой неистовой боли, как не болело никогда, как не болело даже одиннадцать лет назад. Его мучила мысль о том, что он так ничего не смог сказать ей, не сумел подарить ей то, что она заслуживала.

И теперь… Она решит, что он поступил с ней так же, как поступал с другими женщинами на протяжении семи лет у нее на глазах. Она решит, что он ничего не стоит, его слова ничего не стоят, его прикосновения ничего не стоят. Ночь, которую она подарила ему, ничего не стоит… Но она будет неправа, потому что за это он был готов отдать всё, что имел, лишь бы ее имени не коснулся его собственный позор. Боже, он же был с ней, и она… Сердце леденело при мысли о том, что ночь могла иметь последствия. Впервые он подумал о ребенке, о том, что у них могло бы быть, если бы не все это. Ребенок Шарлотты и его… Это было… верхом блаженства, стало бы началом всех его надежд, об этом он мог только мечтать. Но теперь он не узнает ничего, ничего не исправит!

Ему было горько от того, что Шарлотта, решив, что он разрушил ее жизнь, бросив после той волшебной ночи и так и не пришёл к ней, возненавидит его по-настоящему, со спокойной совестью забудет, займется своей жизнью, примет предложение достойного человека и… и будет счастлива.

Господи, Уильям думал, что способен желать ей счастья, но… Да, он желал ей счастья, но только сам хотел дать ей это счастье, хотел… Так много хотел, что… Он потерял слишком много времени. Потратил зря всю свою молодость и время.

О нем забудут, его имя предадут анафеме и…

Черт, у него не было ни единого шанса хоть что-то исправить!

Когда его подвели и, толкая за спину, заставили подняться на помост, на котором стояла несущая смерть виселица, где его уже поджидал виконт Хаксбридж, гул голосов толпы, которая окружала место казни, постепенно стихла. Пришли все ленивые лентяи, которые хотели позабавиться бесплатным зрелищем. Посередине болталась петля, которую раскачивал резкий ветер. Дождь бил в глаза, сея туман, который окутал округу.

Уильям вдруг ощутил холод, который пробрал его насквозь, и жгучий страх. Такой леденящий, что он не мог пошевелиться.

Боже правый, должен же быть способ бороться! Он не мог так просто сдаться, не мог позволить этому случиться…

Толкнули в спину, и он стал подниматься по скользким деревянным ступеням.

Лорд Хаксбридж, достав из кармана платок, промокнул лоб, и повернулся к нему.

— Итак, милорд. Ваше преступление доказано, но у вас есть шанс очиститься. Признайтесь в своем грехе, и священник отпустить их вам.

Сжав зубы и руки, которые уже не чувствовал от холода и боли в стертых запястьях, Уильям гневно посмотрел на виконта, который был на голову ниже его.

— Я этого не делал, я никого не убивал. И не предавал страну. На вашей совести будет смерть невинного, если вы повесите меня. И когда знающим людям это станет известно, вас самого повесят.

Хаксбридж побледнел, будто наконец осознал, что творит, но проигнорировал это, задав свой ужасающий вопрос.

— Тогда скажите, где вы были в ночь убийства министра.

Уильям вздохнул.

— Я был дома, в своей постели.

Он сказал правду, в которую никто не поверил. Он был в своей собственной последи.

С самой невероятной женщиной на всем белом свете. Она была лучшее, что он знал в своей жизни. Шарлотта подарила ему мир и покой. И любовь, о существовании которой он не узнал бы без нее. Знать, что она любила его, любила так долго своим постоянным, сильным сердцем, было потрясающим открытием. Только… эту любовь отравляла мысль о том, что он был недостоин этой любви. Потому что не стал достоин того, чтобы она сказала об этом ему лично. Он бы отдал всё на свете, чтобы услышать эти слова, но… Жаль, что она будет думать, что он так и не оценил ее, и будет считать его невыносимым всю оставшуюся жизнь. Потому что у него не хватило времени доказать ей, как она была нужна ему. И как сильно он любил ее.

Лорд Хаксбридж рассмеялся.

— Как складно вы сочиняете. Почему не придумали что-то более занятное? Все знают, что каждую ночь вы проводите с какой-нибудь дамочкой. Может, кто-то из слабого пола подтвердит место вашего пребывания?

Яростно зарычав, Уильям шагнул вперед, готовый схватить этого надменного типа, но его остановил надзиратель, потянув его назад за кандалы, которые больно впились в запястья. Уильям заскрежетал зубами, но ничего не сказал.

— Хватит! — воскликнул лорд Хаксбридж, когда народ стал галдеть. — Давайте уже покончим с этим и разойдемся по домам. Становится холодно.

Толпа возликовала.

— Да! Смерть предателю!

— Смерть.

— Повесить и забыть!

Господи, и ради этих людей он старался найти настоящих негодяев?

Нет, он сделал прежде всего ради своей семьи, но… Теперь и это уже ничего не будет значить.

К нему подошел священник в черной сутане. Худощавый, высокий с тонким, осунувшимся, почти несчастным лицом, он безразлично посмотрел на Уильяма.

— Покайся, сын мой, и я отпущу вам грехи.

Уильям вдруг задрожал, понимая, что это его последние минуты. Господи, как так вышло?

— Преподобный, я… не виновен. Скажите этим людям, что они вешают не того человека. Я…

Преподобный с тем же безразличием повернулся к виконту.

— Он отказывается признавать свои грехи.

— Но как я могу говорить того, чего нет?! — разгневался Уильям.

— Тогда скажите, где вы были в ночь убийства! — потребовал виконт, сытый уже по горло.

Уильям покачал головой. Черт, сейчас его точно повесят. Неужели, именно таким должно быть правосудие? Вешать любого, лишь бы закрыть дело и пойти домой, чтобы не замерзнуть. Неужели жизнь человека ничего не стоила?

— Хорошо, черт побери, заканчивайте! — прорычал он, даже сам шагнув к петле. — Только снимите с меня эти кандалы. Я же не убегу!

— Вы останетесь в них.

— Ну и черт с вами!

Он уже подошел к петле, которая зловеще покачивалась перед его глазами. Деревянный помост скрипнул под ногам. Дождь барабанил по лицу, стараясь остудить боль в синяках. В последний момент Уильям остановился и прикинул, может ли убежать, но нет, в кандалах он даже с помоста не спрыгнет.

У него не было ни единого шанса.

— Стойте! Стойте, ради Бога!

Тишину, окутавшую площадь и людей, испытывающих разные ожидания, взорвал до боли знакомый женский голос.

Уильям резко повернулся и остолбенел, увидев, как сквозь толпу к нему бежит…

Нет, это ему мерещится. Такого быть не может! Она не может быть здесь. Господи, она должна быть где угодно, но только не здесь!

Уильям зажмурился.

И снова открыл глаза.

И снова увидел… У него сердце было готово выпрыгнуть из груди от ужаса, от счастья, от ярости…

Да, никаких сомнений.

Это была Шарлотта.