Эхо Древних

Глава 48

Баллист в наличии имелось достаточно, а цели распределили так, чтоб каждое орудие держало под контролем одну колесницу.

Но всё пошло не совсем так, как ожидалось. Вернее, совсем не так.

Когда колесницы, взяв разгон, начали сближаться, прозвучал приказ «Залп!». Десятки торсионных баллист щелкнули одновременно, выпуская крупные, как копья, стрелы. Каждый наконечник рассчитывал поразить собственную цель – возницу или лошадь. Вместо этого половина снарядов ушла куда-то в небо, поверх голов атакующих. Причем, невооруженным глазом было заметно, что это не ошибка расчётов – траектории полета выглядели аномально рваными, попросту невозможными. Ещё несколько стрел бессильно упало наземь, пролетев лишь несколько метров – словно трехлетний малыш стрельнул из игрушечного лука. Три баллисты вообще заклинило – они так и не сумели выстрелить. И лишь ничтожное количество орудий, не более пяти, справились с задачей, поразив цели.

Александрикс не верил своим глазам. Боевая техника многократно проверялась. Исправно работала не только на тренировочных учениях, но и в реальных сражениях наводила ужас на непокорных иклейских повстанцев и зловредных шарибадских кочевников. Впору на самом деле поверить в магию, о которой недавно спорили с Динарой…

«Явное нарушение физических законов, теория вероятности приказала долго жить… – думал император. - Неужели южане смогли подчинить силу какого-то артефакта… Однако, если даже мы не постигли тайны Предтечей, как получилось у дикарей? Или это не артефакты, а что-то новое, доселе неизвестное науке?

Иначе, как с помощью гребаной магии, такое чудо не сотворить. И случайностью произошедшее не назовешь – ладно бы, вышла из строя пара баллист, но почти все одновременно… Стоило видеть ошеломленные лица обслуживающих команд – стрелки никогда не встречали ничего подобного, даже представить не могли».

Времени на перезарядку и повторный залп не оставалось – дистанция была слишком короткой и продолжала сокращаться. Откатить баллисты на исходные позиции тоже не успели бы. Потому единственно правильным решением выглядела немедленная встречная атака.

Всадники приготовились заранее и уже находились в седлах, выстроившись позади цепочки орудий. Офицеры имели распоряжения, не зависящие от результативности залпа, а потому незамедлительно отдали приказы отрядам.

Между баллистами потекли вперёд живые ручейки легкой кавалерии. Не останавливаясь, двигались дальше, смешиваясь в общий поток. Времени на сложные построения не оставалось, потому всадники скакали навстречу колесницам неровной толпой, словно дикие варвары. К счастью, именно так, максимально свободно, и нужно было действовать – против колесниц плотные построения только бы мешали. «Конная лава» - вспомнил Александрикс термин из учебников военной истории.

Император с облегчением наблюдал, что встречная атака кавалерии оказалась успешнее недавнего провала баллист. Легкие всадники умело маневрировали, уклоняясь от мелькающих серпов, окружали колесницы со всех сторон, старались поразить вражеских воинов всеми возможными способами. Время от времени случались несчастья – острые косы задевали ноги лошади, и та падала, увлекая за собой всадника. Внизу почти наверняка ждала жуткая смерть – быть раздавленным копытами или разрубленным на куски серпами – шансов выжить, упав наземь, почти не оставалось. Значительный ущерб причиняли и хоптские лучники. Их длинные стрелы, крашенные белой известью, легко находили цели – вспомогательная кавалерия легионов для лучшей маневренности не имела тяжелых доспехов, потому защититься воинам было непросто.

Тем не менее, несмотря на потери, имперцы явно побеждали. Одна за другой останавливались колесницы, лишившиеся возниц. Пронзённые пиками, падали, спотыкаясь, полосатые лошадки – разогнавшиеся колесницы налетали на них и переворачивались. Оттуда вываливались оглушенные хопты и тут же гибли под клинками имперских всадников. Немногие уцелевшие уже разворачивались, из последних сил пытаясь отбиваться от наседающих со всех сторон имперцев.

Вскоре Александрикс отметил, что враг разгромлен по всему фронту – из почти сотни колесниц уцелело лишь восемь, теперь поспешно улепетывающих к своим.

Раззадорившиеся бойцы намеревались преследовать врага, но Александрикс приказал отходить на исходные позиции. Первое печальное знакомство с хоптскими лучниками уже состоялось, не стоило его усугублять. Ведь из-за частокола наверняка прилетит гораздо больше стрел – так легионы вообще рискуют остаться без вспомогательной кавалерии. Если уж штурмовать, то делать это должны рыцари и панцирная пехота – то есть максимально одоспешенные воины, для которых лучники не представят угрозы.

Ну что ж, пришла пора реабилитироваться поместному дворянству, недавно проспавшему обходной манёвр всадников на ящерах. Император указал на левый фланг, а потом обеими руками изобразил движение в сторону противника. Офицер сигнальщиков поклонился, приняв команду, и передал её музыкантам. Затрубил боевой рог, к нему присоединились литавры, отбивающие нужный ритм.

С грохотом и гулом, подобным началу грозы, полуторатысячное рыцарское войско покатилось вперёд, постепенно набирая ход. Сотрясалась земля под копытами закованных в броню лошадей. Ярко разодетые в родовые цвета всадники выкрикивали старинные девизы, угрожающе потрясали разнообразным оружием – мелькали длинные иклейские и короткие цезарийские мечи, узкие калантийские и широкие шарибадские сабли, всевозможные шестопёры и моргенштерны. Все без исключения аристократы, находившиеся в столице в дни сбора войска, присоединились к походу. За каждым из них следовало несколько оруженосцев, почти не уступавших своим господам снаряжением и красотой нарядов. Потому несущаяся вперёд лавина выглядела настолько разношерстной и недисциплинированной. Исключение составляли лишь несколько десятков орденских братьев – единственных молчунов в гомонящей толпе. Они создали плотное клиновидное построение, двигались в едином темпе, чётко соблюдая дистанцию. Словно по команде, братья одновременно опустили длинные копья, намереваясь, разогнавшись, проломить заграждение и ворваться верхом прямо во вражеский лагерь.

На подступах к валу набравшую разгон кавалерию встретил град стрел и камней. Луки, копьеметалки, дротики, пращи – дикари пустили в ход всё, что могли. Но, как и рассчитывал Александрикс, большинство снарядов не сумело пробить тяжелые доспехи и причинить вред атакующим. Лишь изредка наконечник находил щель между пластинами – разогнавшаяся лошадь падала, кувыркаясь и утаскивая за собой всадника. Кто-то, скачущий следом, налетал на них и тоже падал, но большинству удавалось избежать столкновения.

Спустя минуту вся эта вопящая и грохочущая сталью масса врубилась в периметр вражеского укрепления. Несколько недостаточно осторожных всадников не рассчитали траекторию и с разгона впечатались в частокол. Кто-то упал, кто-то остался в седле, тряся оглушенной головой, пока на неё сверху не опустилась булава черномазого дикаря. Один, наиболее прыткий и желавший обрести славу, перепрыгнул через заточенные колья, оставив лошадь снаружи. Хотелось надеяться, что он смог продолжить сражение, а не сразу же напоролся на копьё какого-нибудь южанина. К счастью, подобных ошибок было немного. Основное направление атаки пришлось в места, не прикрытые частоколом – те, откуда недавно выкатывались колесницы. Ростовые щиты хоптов, заграждавшие проходы, были сметены в первую же секунду столкновения. Рухнули, как дешевые ширмы бродячего театра, похоронив под собой раздавленных владельцев.

Рыцарские клинья врубились в эти проходы, углубились дальше, но вскоре увязли в растущих нагромождениях человеческих и лошадиных тел. Продвижение остановилось, завязалась жестокая рукопашная схватка.

Александрикс тоскливо вздохнул – не описать словами, как ему самому хотелось ринуться в бой. В этом вопросе он всегда завидовал Кевину. Но высокий статус не позволял ввязываться в подобные авантюры, между императором и лордом есть большая разница. Если бы ситуация показалась критической и возник риск проиграть сражение – лишь тогда император мог себе позволить личным примером вдохновить бойцов. Где-то в глубине души Александрикс мечтал об этом, хотя и понимал, что подобные мысли подходят романтичному мальчишке, но не стратегу и государственному лидеру. Потому оставалось лишь вздыхать, думая о том, как лучший неодоспех остается незадействованным. А ведь он мог одной рукой вырвать бревно из частокола, а потом им же пройтись по вражеским головам и спинам. Забавно могло получиться.