Эхо Древних

Глава 49

- Он уже близко, к вечеру будет здесь, - успокоил Таруй сомневающихся собратьев-альбиносов. Сам же, съедаемый неясной тревогой, не чувствовал прежней уверенности. Но раз уж пришлось возглавить войско, следовало вести себя достойно. Соплеменники выбрали его первым среди равных – это великое признание и уважение. Белокожие потомки древних ахорийцев чтут лишь подземных богов, но редко подчиняются кому бы то ни было из простых смертных.

- Почему ты отправил Ему навстречу шанхов? Как великому смогут помочь жалкие пару сотен? – не отлипал с расспросами Кротульк. Этот выскочка всегда завидовал чужим успехам.

Таруй, сохраняя необычное для себя самообладание, надменно улыбнулся и, выдержав паузу, вкрадчиво ответил:

- Брат Кротульк, надеюсь, ты не намекаешь, что я сомневаюсь в величии детища Нгарха? – и прежде, чем Кротульк открыл было рот, продолжил, - а вот недооценивать коварство занебников весьма опасно. Не ты ли надеялся, что имперцы поспешат к Орсии, проскочат мимо, а мы ударим им в спину?

Кротульк злобно сверкнул красными глазами, но смолчал, пристыженный.

- Однако теперь мы заперты на полуострове, а напротив стоят легионы еретиков, - продолжал Таруй, - Мы надеялись на дополнительную поддержку – высадку морского десанта на вражеском фланге и, конечно же, атаку Зверей в имперский тыл. Но всё пошло не совсем так... Слава Нгарху, что наша сила не в оружии, а в вере.

Стоявшие полукругом двенадцать альбиносов, не сговариваясь, изобразили руками священные пассы. Отдав дань уважения Древним, они продолжили слушать Таруя, и даже Кротульк больше не пытался перебивать.

- Не буду вас обманывать, братья, я не знаю, сколько новых Зверей успел создать сын Нгарха. Лично я собирался для этого пожертвовать старым знакомым – дахейским вождём Атомбой. Но бывший соратник оказался предателем и покинул нас в самый ответственный час. Высшая кара неминуемо падёт на его голову, но не о нём речь… Я говорю о том, что даже без Зверей дитя Нгарха остаётся воплощением бога и способно на многое.

- Колесницы разворачиваются в линию! – громкий оклик чернокожего слуги прервал речь Таруя. Жрец изобразил недовольство, хотя на самом деле был рад, что его избавили от лишних разъяснений, отчётов и оправданий.

- А теперь имперцы выкатили вперёд огромные луки на колёсах, - возбужденно вытаращив глаза, вопил слуга, - у них каждая стрела размером с тяжелое копьё!

- Торсионные баллисты, - не удержался от мрачного комментария Кротульк, в былые годы тайно посещавший Калантию и Цезариум, и потому имевший представление о военных технологиях империи. – Их залп превратит хоптские колесницы в груду мяса и искореженной бронзы.

- Словно лопнувшие консервы, - тоже решил блеснуть умным имперским словом Шуктль. Именно он несколько месяцев назад отвечал за отравление императора-самозванца, но провалил задание. Как оказалось, не по своей вине – древняя отрава не смогла убить занебника, хотя валила с ног даже носорогов и гигантских пещерных змей. Таруй задумался, не поставить ли на место и этого умника, но остановил порыв – достаточно на сегодня уколов. Пришла пора объединять усилия, а не спорить.

- Надеюсь, братья, никто не забыл движения проклятого танца? – наслаждаясь собственной смелостью и словно бы куражась произнёс Таруй. - Нас ровно дюжина – как раз необходимый минимум для проведения ритуала.

Некоторые братья вздрогнули и наверняка побледнели бы, если бы альбиносы умели бледнеть. Другие остались невозмутимыми. Третьи хищно заулыбались в предвкушении.

- Жаль, что повторить не сможем, станцуем лишь разочек.

Если проклятый танец исполняет двенадцать или более дервишей, один из них всегда умирает. Кто именно, заранее неизвестно – решают боги. Если же танцует меньше дюжины участников, то умрут все. Причем само проклятье, ради которого всё затевается, может не сработать.

Таруй тоже ощущал лихорадочное возбуждение. Возможно, стыд за недавний провал с Атомбой делал его таким смелым, побуждая сыграть в кости со смертью.

Медлить было нельзя – колесницы вот-вот ринутся в атаку. Потому альбиносы, отбросив последние сомнения, принялись за дело прямо там, где только что совещались – на хорошо утоптанной площадке посреди военного лагеря. Посыпали землю порошком из костей реликтовых ахорийских чудовищ, ритуальными ножами сделали надрезы на ладонях и окропили кровью священный круг. Потом достали бубны и, отбивая ритм, двинулись по кругу. Все вместе шли, приседая и притопывая, в едином темпе, но вдобавок каждый танцор кружился вокруг собственной оси. То ускоряясь, то замедляясь, подчиняясь лишь божественным голосам в голове.

- Хахаха! Их луки хоть и большие, но совсем никудышные! – кричал слуга, взгромоздившийся на частокол и сверху наблюдавший за разворачивавшимся на поле сражением. – Стрелы летят мимо, ломаются как щепки. Нгарх хранит нас!

Впавшие в транс альбиносы не слышали его воплей. Духи Древних завладели их телами. Покорные чужой воле, дервиши кружились волчками, поднимая вокруг себя облака пыли.

Танец оборвался резко и совершенно неожиданно, словно бы на середине. Каждый замер в нелепой позе, с вздёрнутыми вверх руками или застывшей в воздухе поднятой ногой. В следующий миг один из танцоров покачнулся и рухнул лицом вниз. Не вставал и не шевелился, лишь пыль оседала на неподвижном мёртвом теле.

- Нгарх выбрал жертву, танец оплачен, - хриплым голосом произнес Таруй. Он так устал, что даже не испытал радости от того, что выжил, а смертельный жребий пал на другого.

Один за другим остальные дервиши опускались наземь. Усаживались, чтобы перевести дух и немного отдохнуть. Слуга, оседлавший частокол, не переставал вопить, рассказывая о том, что происходило на поле, но альбиносов это пока не трогало.

Понадобилось немало времени, прежде чем они снова пришли в себя и поднялись на ноги. К тому времени хоптские колесницы были почти полностью уничтожены лёгкой имперской кавалерией. Лишь восемь уцелевших повозок спешили под защиту укреплений. Вражеские всадники попытались их преследовать, но были отозваны, подчинившись визгливым приказам боевых труб. Имперские командиры тоже не дураки – понимают, что от легкой кавалерии ничего не останется, сунься они прямо сюда.

Таруй посмотрел на солнце. Оно всё ещё оставалось достаточно высоко. А держаться нужно до вечера – прибыть раньше божественный владыка не успеет. Даже если отправленные навстречу шанхи не встретят засад, и дорога окажется чистой.

Потерянных колесниц не жалко – они всё равно бесполезны в обороне. Зато шанхи прошли незамеченными. А вдобавок, атака колесниц спровоцировала выдвижение баллист. То, что мы с ними покончили – большой успех. Орудия могли причинить немало хлопот, издали расстреливая людей и разрушая укрепления. Правда, одного лишь этого успеха недостаточно, нужны новые.

Наблюдавший за полем мунгон сообщил, что весь левый фланг имперского войска пришёл в движение. Расфуфыренные аристократы – рыцари старых провинций – решили себя показать. Эти яркие павлины не так дисциплинированы, как регулярные части, однако облачены в доспехи, которые без божественной поддержки не пробить костяными и каменными наконечниками. Будь с нами Нгарх, находись его чёрный шатёр внутри лагеря – сумели бы решить и эту проблему. Вообще всё сражение могло бы складываться иначе… Ведь имелся же согласованный план, были обещания, почему же владыка опаздывал? Ловушка, предназначенная для имперцев, не захлопнулась вовремя. Наоборот, теперь южане оказались в западне, и силы армии вторжения постепенно таяли. Жрец не имеет права упрекать божество, которому служит, но Таруй еле сдерживал обиду.

Однако нужно гнать прочь греховные мысли – нельзя сомневаться в великом господине. Слабая вера отнимает последние силы, которых и без того недостаточно, чтобы продолжать использовать древнюю магию. Надо верить, что дитя Нгарха контролирует ситуацию. Вероятно, задержка обусловлена тем, что он создавал новых Зверей, а может ожидал возвращения Первого, охотившегося за сбежавшим занебником. Надо верить… И каяться. Ведь и сам он, Таруй, виноват, что ошибся в Атомбе. Столько лет провели вместе, а не разглядел гниль в трусливой душонке слабого верой гладиатора.

- Братья мои! – обратился Таруй к соплеменникам, хмуро глядящим на него красными глазами из-под бесцветных ресниц. – С минуты на минуту закованные в тяжелую броню рыцари прорвутся к нашим укреплениям. Наверняка следом пойдёт панцирная пехота. Храбрость воинов, которых мы ведём за собой, не подлежит сомнению. Однако силы не равны. И в этот час поддержка нужна войску, как никогда ранее. Нас слишком мало, чтобы снова танцевать вместе. Но каждый из вас помнит последний танец – пляску ахорийского воина. Если враг прорвётся, мы должны остановить его. Должны устоять, дождаться Нгарха, который завершит разгром имперцев. У нас ведь нет выбора – лучше станцевать в последний раз, отпустив душу на встречу с богом, чем сдаться и умереть в имперском плену под пытками.

- Да уж, с этим не поспоришь, - даже Кротульк в этот раз поддержал, соглашаясь. На лицах остальных тоже читалась мрачная решимость.

Таруй гордился собой – из него получился хороший командир. Оставалось лишь прогнать прочь последние сомнения и довериться судьбе.

- Укрепи меня в вере, великий Нгарх. Ниспошли новые силы, чтобы выстоять…