Эпоха Мары

Глава 3 Незадача. Лето за полгода до событий

Там никого нет! — типичный армейский приказ.

— А что, больше ничего не выдадут?

Низкорослый жилистый мужичок с растерянностью встал посреди площадки, на которой копошились уходящие в бой солдаты так называемого «Добровольческого» подразделения. Бедолаги, которым не повезло, и кто поверил в патриотическую чушь из телевизора.

— Бухтеть надо было меньше, — рассмеялся сноровистый парень с полным СИБЗом на ладном туловище, и споро закидывающий в рюкзачок «ништяки», выданные перед отправкой. — Что дают, то и хапай!

— Так куды класть-то? Вещмешка не выдали, Ловкий.

— Эх, Сизый, говорили тебе умные люди не экономить. Тебе деньги выдали, чего на свои не купил?

— Я в армии шел, а там довольствие положено! — мужичок заявлял с апломбом. Видать, привык на гражданке права качать.

— На твое положено, давно положено. Сейчас ты наемник и состоишь на самообслуживании.

— Раскидрать раскеросинить! Война за собственный счет, — витиевато выругался пехотинец и ринулся к старшине, выпрашивать хоть какой-нибудь «сидор».

Мужчина с пшеничной бородкой и черными руками «мазуты» проводил его снисходительным взглядом. К войне привыкают быстро. Или…не привыкают.

Хищное тело бронетранспортера летит по разбитой дороге вдоль жидковатой полосы деревьев. Свежее мясо, сидя на броне, периодически прижимается к его холодному телу, чтобы не зацепило ветками. Одна надежда на зеленую защиту от наблюдения. Руки бойцов зябнут от прикосновения к металлическим частям БТР, за которые требуется что есть сил держаться. Несмотря на внутренние переживания, они не потеряли интерес к жизни и с любопытством осматриваются по сторонам. Бывалые больше смотрят вверх.

Когда БТР стремительно выскочил на поле из лесополки, тут же набрав скорость, некоторые не смогли сдержать идиотский всплеск восхищения от открывшейся наяву эпической картины тумана, контрастно подсвеченного поднимающимся солнцем. По ним открыли огонь практически мгновенно. Дежурный летак срисовал, а оператор моментально выдал требуемые цифры. Артиллеристы также оказались хлопчиками расторопными. До точки высадки оставалось не менее двух километров, а группа летела по голому полю под довольно метким обстрелом. Многие из новичков растерялись, увидав буруны разрывов совсем рядом. Сидя верхом на броне, некуда было прятаться и оставалось лишь смотреть на клубы черного дыма, разметавшегося от взрывов. Темные метки неминуемой смерти.

Стреляли ляхи, конечно, не прицельно. Разброс был довольно дикий — справа, слева, по ходу, сзади. Но от этого им не становилось спокойней. Натужный рев двигателя заглушал свист прилёта и разбрасываемых осколков. Лишь один раз до сидящего сзади бойца долетели комья земли. Мехвод то набирал скорость, то сбрасывал, яростно крутя баранку древнего пепелаца имперских времен, доставшегося по оказии «добровольцам».

Периодически на ухабах, машину подбрасывало так, что екало в желудках, и густела слюна в пересохших глотках. БТР резко заложил вправо и набрал скорость, поле кончалось, впереди замаячила чертова лесополоса. Хоть какое-то спасение от прицельного огня. Скоро конец маршрута, скоро БТР тормознет и даст три сигнала, и штурмовикам надо будет прыгать с его брони. Что их там ждёт? Сколько стволов будет по ним стрелять? Сколько из них преодолеет пространство от БТР до опорника, сумеет заскочить туда в траншею? Что будет там? Вопросы без ответов. Хотя нет, война точно ответит.

Некоторым уже мерещиться гостья с косой наперевес, и у них отнимаются ноги. Опытные ветераны таких бедолаг узнают по «остывшим» взглядам. Как это происходит, что люди чуют неминуемую смертушку загодя? Хотя все равно некоторым удается обмануть её. Ничто не совершенно, в том числе и Смерть.

Раскатистый грохот, и БТР замирает как вкопанный. Двое бойцов по правую руку от командира слетают с брони, как мешки с песком. Один, упав, тут же вскакивает, а второй падает всем телом, на спину. Сизый кричит с брони, и не кому-то конкретно, а всем разом:

— Чего, слезаем?

Командир, бывший кадровый с ручником наперевес ревет медведем:

— С машины!

Народ с неуместной веселостью прыгает со вставшего колом бронетранспортера. Сизый неуклюже скатывается на землю. Ловкий пацан ныряет вперед, загруженный как вол. Автомат, сидор и пара труб одноразовых гранатометов. Кто-то впопыхах теряет оружие и орет в ужасе — Где мой автомат?

Командир зычно голосом гласит:

— Отходим к лесополке!

Цепочкой, друг за другом, все несутся в сторону деревьев. Экипаж БТР бежит с ними. Они без брони, без касок, без оружия. У одного лицо разбито в кровь. Ловкий бросает Сизому:

— Дыши ровно. Главное — не сбить дыхалку.

— Ага!

Большая часть бойцов не из молодых. На каждом бронежилет, каска, рюкзак, забитый медикаментами, пачками патронов, батареями для раций, автомат и одноразовик. Для людей за тридцать пять все запредельно тяжело. Дыхалка потеряна еще в молодости, выносливость скурена, пропита на домашнем диване. Спортсменов среди них нет. Но бежать надо. Или хана. Их срисовали и по пятам встают знакомые буруны минометных разрывов.

Кто в лесу? Чей он? Кто там? Никто не знает. Похоже, что командир тоже. Но на открытом месте оставаться стоять еще хуже. Значит, вариантов нет, кроме как туда, под прикрытие деревьев, где, впрочем, может быть все заминировано. Или их ждут в окопах мобилизованные чухонцы с ляхами. Хотя нет, последние обычно спецы по арте или связи. Страшно бежать, имея позади огненный дождь из минометных осколков, а впереди неизвестность, когда тебя ведут на прицеле.

Запыхавшегося Сизого обгоняет мехвод. Его светлая бородка испачкана, в распахнутом комбезе заметна зеленая тельняшка. Бывший погранец. Мехвод неожиданно тормозит, поворачивается влево и кричит Ловкому:

— У тебя есть связь?

Команда неудавшихся штурмовиков, как стадо лосей вламывается в лесополку. Сверху нависают густые ветви, под ногами высокая трава, прохладно. Слава Богу, в ней вроде Свои. Значит, на данный момент лишь миномётный обстрел таит для них угрозу. Но это ничего, ничего, ничего…

Народ подтягивается недружной гурьбой. Не успевает Сизый пробежать метров пятнадцать, как слышит позади две автоматные очереди. Истошный, надрывистый крик прорезает гул в ушах:

— Чухня!!! Уходим!!!

Не Свои на поверку оказались в лесополке. Услышав характерную ругань задохшихся «добровольцев», к автомату резко метнулся вояка в чужом темно-зеленом камуфляже. Двое штурмовиков, замыкающих колонну, стали свидетелями опасной сцены, выскочили из-за кустов и убили чужака. Но сами далеко не ушли. Один за другим полегли там же от огня его очухавшихся побратимов из «Чухонской» бригады. И начался плотный замес. Казалось, что вся лесополка зашевелилась будто зеленая гусеница. Ощетинилась стволами, заиграла огоньками. По штурмовикам открыли огонь с двух сторон. Мехвод опять очнулся первым:

— Атас, они тут везде, бежим!

В кино пули свистят, издавая характерный, эффектный звук. Но киношный свист пуль вообще никакого отношения к реальности не имеет. Пули не свистят. Они издают неприятный стук, воспроизвести который сложно. Бамс, бамс и ветка отлетает в сторону. Подлесок как будто кто-то крепко причесывает. Опытные штурмовики бегут дальше без оглядки, за ними чешут остальные. Кто хочет жить. Упал, сел, остановился — это смерть!

Между деревьев мелькает крыша дома. Они на околице! Резко, как из-под земли всплывает покореженный, прострелянный дорожный указатель «Нахайлука». Ловкий резво сворачивает к хате, мехвод за ним еле-еле поспевает. От его красного лица можно зажечь сигарету. За ними в дом вбегают несколько штурмовиков и тяжело падают около стены.

— Чё разлеглись? К бою!

Кажется, что командир вовсе не запыхался. Лишь пот бежит по грязному лицу старого сержанта. Только что спасшиеся от неминуемой смерти бойцы вжимают головы в плечи. По стенам снова застучало. Хочешь не хочешь, но требуется воевать. Вся сволочь, расшевеленная штурмовиками в лесополке, выползает, как болотная нечисть следом за ними на окраину села. Начинается жуткая перестрелка. Что интересно, первым огонь открыл Сизый, срезав первой же очередью неосторожно вылезшего из «зеленки» чухонца. Ловкий только качает головой, а затем хватает щуплого мужика за броник и оттаскивает. И вовремя! Угол хаты вспенивается в разрыве. Кто-то ловко засадил туда из гранатомета.

Внутри дома заполошная возня. Мехвод напяливает на себя чей-то прихваченный в пути бронежилет, каску. Подхватывает автомат и ползет к окну. Со двора, через проем выломанного оконного проема что-то прилетает, больно жжёт ему бедро. Мужик орет, как резаный затем затыкается. Крови нет, штаны целые. Видимо, раскалённый осколок прижег ткань. Командир упал на землю. Он узнал этот звук. Так работает пушка заокеанской бронемашины. Её снаряды напрочь выбивают рамы, но стена построена из чего-то прочного, не дается иноземной силе.

Это внаглую на околицу подлетел БМП «Гризли» и высадил десант, а группа поддержки подтягивается из лесополки, где они только что были. Внезапно откуда-то сбоку в заокеанскую машину прилетает граната, и она исчезает за ярко-оранжевым взрывом. Эти разрывы можно описывать вечно. Та красиво они вспыхивают поначалу. Это потом бронетехника горит черно и чадно. Неприглядно загораживая копченым бортом вид на улицу.

— Кто-то из наших там?

Командир поднялся и пытается реанимировать рацию. Мехвод толкает Ловкого:

— Парням помочь надо. Давайте по лесополке по полмагазина.

Ловкий молча кивает, и они одним броском достигают раскуроченный проем. Через секунду грохочут два автомата. Один захлебывается на взлете, мехвод злобно ругается и отползает в сторону. Не свое оружие ожидаемо заклинивает. Ловкий скоро падает рядом.

— Сделали! По ходу кого-то там и положили.

Бывший пограничник понимает, что это, скорее всего, был почти безоружный экипаж горящей машины и ничего не говорит.

— Свои, славяне!

В дом вкатываются трое. Они ехали сзади. Сизый, что сторожит около двери, пропихивает новеньких дальше:

— Еще кто спасся?

— Да куда там!

Щетинистый мужик жадно прикладывается к фляжке, затем начинает ощупывать бронник:

— Вот он, зараза!

— Хороший бронежилет. Чего стоит, ангидрит его за ногу? — до Сизого запоздало дошло, что он лошара.

— За сколько брал, уже нет! — Щетинистый пришел в себя и оглядывается. — Это все? Кэп, чего делать будем?

Командир опустил хрипящую помехами рацию:

— Сидим на попе ровно. Связь глушат. Крест, поищи подвал. Счас очухаются и крыть нас будут.

Щетинистый толкнул напарника и исчез в соседней комнате. Сизый крикнул им вдогонку:

— И гляньте, есть что там похавать.

Ловкий не выдержал и заржал:

— Сизарь, нас сейчас размотают к чертям, а ты о жрачке.

Мужичок мрачно и веско ответил:

— А я тут водопровода не вижу. В закатках маринад хоть пить можно.

Командир и Ловкий переглянулись. А этот черт дело говорит!

Они пережили второй накат. Откуда-то неожиданно бахнула арта. Один из взрывов подкидывает до высоты третьего этажа полчеловечка. Он летит, кувыркаясь, и машет ручонками как крылышками. Кого-то из штурмовиков тут же стошнило. Какой гадости на войне только не увидишь. Стараешься забыть, но потом это приходит к тебе во снах. Дружным огнем отбились. С той стороны били жидковато. Видать, тоже потери понесли и не горят желанием идти вперед под град пуль. Когда стемнело, все поуспокоилось. Но оттуда, из лесополки чухонцов, кто-то кричит, зовёт на помощь на чистом русском языке.

— Наш, где в пути остался или в плен попал?

Штурмовики мрачно помалкивали. Мехвод показал висящую на груди гранату.

— Это для такой печали. В Азии научили.

Ловкий с интересом смотрит не него:

— Где был?

— Бадахшан к херам вырезали.

О событиях семилетней давности все уже и забыли. Совсем рядом на русской земле кровушка, как пять лет щедро льется. Вот и нынче их группа разом ополовиналась, даже не докатив до места. Да и место к тому же оказалось занято крепко. Никаких мобилизованных с хуторов. Кадровая сволочь опорник занимает. Таких с кондачка не выбьешь. Остается один выход — уходить по темноте.