Эпоха Мары

Глава 34 Свержение

Всеобщая вера в революцию есть уже начало революции

В. И. Ленин

У Маши Арбатевич

Салон мадам Арбатевич для буднего дня на редкость был полон народа. Причина сего явления была банальна. Персоны определенного толка в последние недели откровенно боялись посещения привычных мест. Даже оплот либерализма кафе «Гуманист» стало прибежищем для весьма странных личностей. С весны в нем бурно заседали всевозможные анархисты, леваки, поэты и прочая по мнению высокой публики шваль. Поначалу старожилы открыто возмущались и пытались качать права, но Петроградская гопота простыми как репа решениями вроде банального мордобоя установила новый «Статус-кво».

Приличная публика старого толка не привыкла в дворовым дракам, соевые дегенераты с этим явлением и вовсе знакомы не было. И по закону хищнической эволюции уступили место более сильным. Попытка лиц, имеющих влияние, также провалилась. Такое впечатление, что как будто за спинами гопоты появилась мощная крыша. Хозяева заведения ожидаемо отморозились. Эти «педрилы», по яркому определению Святогора держали нос по ветру и учитывали свежие веяния.

А были они для либерального люда крайне неприятны.

И вот в эти тяжкие для честных людей России недели воссияла слава мадам Арбатевич. Не зря она холила и лелеяла свой салон. Весь этаж здания правдами и неправдами был выкуплен, внизу организована кухня и небольшой буфет. Лихие закавказцы обеспечивали её посетителей «санкционной» выпивкой и южными закусками. Росский патриот на деле оказался весьма ушлым бизнесменом. Он не только умел развлекать красавиц заковыристыми эротическими приключениями, но и вести дела.

И отчего-то крепко прикипел в Марии. То ли возраст уже сказывался, то ли она умела такое, о чем не говорят вслух. Но как бы то ни было, старый ловелас и поклонник древних традиций не вылезал из салона, время от времени произнося по вечерам горячие речи и вызывая у публики нездоровый ажиотаж. На него собиралось немало посетителей. Любители свободы и европейских ценностей внезапно нащупали в истории Росии ростки демократии.

Стали модными разговоры о Вечевой республике, о Смутном времени, о традициях народоправства. Любители красивых фраз и хлестких заявлений сызнова поднимали на щит «глубинный народ», заново придумав его лубочный образ. И он ожидаемо совсем не походил на ныне проживающий в стране народ. Ох уж эта интеллигенция! Чем бы дитя ни тешилось… Видимо, власти придерживались подобной же политики. Никого из новых кружков «Вечевиков» и «Народоправцев» не трогали и в медийке не обсуждали. Накал страстей растрачивался, впрочем, как и всегда, впустую.

— Позвольте, но сколько можно привозить этих несчастных мертвецов? Неслыханное оскорбление наших уважаемых партнеров.

— Вы про что, Изольда Владимировна?

— Она про трупы, что наши привозят к посольствам Альянса.

Святогор сегодня был в ударе. Да и Мария блестела глазками. Никак они придумали свежее ночное развлечение.

— Так пусть не шлют к нам своих солдат. Тогда и проблем не будет!

— Но как… Они же имеют право помочь своим союзникам!

— Так и наши орлы имеют право убить их всех!

— Боже, что вы говорите! — одна из еще имперских «правдорубов» старая кошелка Изольда Венгерт закатила глаза. — Это же совершенно не в традициях рыцарства.

Приятель записного патриота Иван Михайлович Потапов, грузный мужчина с шикарной бородой так заржал, что чуть не пролил стопку водки на паркетный пол.

— Господь с вами, Изольдочка! Какое к чертям рыцарство! Эти европейцы никогда не были таковыми. Вы вроде большая девочка, а верите в сказки. Тогда поведайте нам на милость, кто бомбил чернорусские города фосфором и заливал хутора на багнах химией?

— Это грязные инсинуации!

— Да не скажите. Вчера Староимперская комиссия опубликовала доклад. Все доказано взятием проб и свидетельскими показаниями врачей Международного госпиталя. Им то вы верите?

Изольда Владимировна пожала оголенными плечами. Её дни женской красоты давно прошли, но она не хотела замечать свершившихся перемен.

— Это единичные эксцессы!

— Ну да. А так они вели бойню честно. В духе славного европейского рыцарства. Вот, не отходя от кассы. Витовт, ты же у нас специалист по истории шестнадцатого века? Сколько погибло тогда в Саксонии народу во время двадцатилетней войны?

— Четыре пятых населения. Города сносились начисто, жителей насиловали и убивали. Богатых отдавали за выкуп. Сел и хуторов практически не осталось. Ломбардские наемники и герцоги Бургундии и Лотарингии прошлись по северным германцам мечом и костром.

— Вот видите. Вот их настоящие традиции.

— Право, Потапов, вы говорите, как эти проклятые республиканцы. Фи!

Венгерт отошла в негодовании, а Потапов масляно посмотрел ей вслед:

— Какие она фортели при коммунистах вытворяла!

— Ты о чем? — бородач приблизил губ у уху патриоту эротоману и что-то прошептал тому.

— Да ну! Не может быть!

Сейчас вслед «правдорубке» поглядывал и Святогор, о чем-то задумавшись.

— Друг любезный, а не поехать ли нам в нумера? У меня, честное слово, прям засвербило, как вспомнил былые Изольдочкины фортели. Знаю пару покладистых девиц.

— Этого добра и у меня хватает! Но твоя идея мне понравилась, — Святогор кинул взгляд на публику, что смачно выпивала и не менее смачно закусывала. — Вроде всего хватает. Сейчас скажу Маше, что еду по делам.

Потапов еле сдержал ехидную улыбку.

— Я подтвержу, что мы с Нурмухамедом о поставках овощей договаривались. У него офис за городом.

— Можешь когда хочешь, милейший!

— Ускакал, как козлик! — проводил смурным взглядом фаворита хозяйки салона Нахтигаль. Он с утра накачивался скрепной водкой с огурчиками и анчоусами.

— Вольному воля! Зато при деле.

— И денежках.

— Просто кто-то крепко стоит на ногах. Люди во все времена хотят общаться, пить и есть.

— Вот-вот, — передачу Нахтигаля недавно закрыли, бывшие меценаты и кураторы морозились. Перспективы были неясными. Даже в эмиграцию уезжать смысла никакого нет. После первой волны идиотов, в Европе смотрели на либералов из Росии с большим подозрением и презрением. Деньги, затраченные на них, те точно не отбивали.

— А ты не хочешь с соотечественниками замутить что-нибудь эдакое.

Бывшая звезда центрального телевидения пьяно икнул.

— Ты плохо их знаешь. Вот с кем я точно никаких дел вести не собираюсь.

— Ну, смотри, а то есть наводка.

Осознав, что с пьяным Иммануилом каши не сваришь, Петухов двинул к Арбатевич. Благо, что та сейчас как раз освободилась.

— Гляжу, твой милый куда-то погнал?

— На блядки.

— Ого! — продюсер рекламной студии чуть не уронил бокал с Бургундским. — И ты так просто об этом говоришь?

Мария пожала плечами:

— У нас свободные отношения.

— То есть, — скабрёзно ощерился Петухов, — и я имею возможность подкатить к нашей уважаемой хозяйке яйцеты?

Арбатевич так холодно на него взглянула, что могла бы остановить эрекцию альфа-самца.

— Даже не пытайся.

— Хорошо. Тогда поговорим о деле.

Зеленая площадь

— Каковы молодцы!

Прапорщик из управы толкнул напарника вбок. Полицейские с неприкрытым восхищением со стороны разглядывали, как одни пыльные после дальней дороги фуры привезли к посольствам дурно пахнущие черные мешки, а минут через пять с противоположной стороны подкатили другие. Новенькие и блестящие, с надписями известной транспортной компании. Их них споро выскочили дюжие молодцы в спецовках похоронной фирмы и начали забрасывать мешки с трупами в холодильные установки. Рядом с ними суетились посольские работники.

Молодой пухлощекий постовой озадаченно спросил:

— Это зачем так? Нельзя сразу к границе увозить?

— Да нет, — опытный напарник как будто радовался чужому гешефту, как своему. — Привозят будто бы чернорусские похоронщики. В виде акта протеста. Ты гляди, вон их дрон все снимает. Мешки с именами и адресами погибших. Считай, что это уже выложено на их медийных площадках. Близкие покойных могут отыскать, где и как погибли их солдатики. И претензий к нашим как бы нет. Не закопали в канаве. А те бойцы представляют, — прапорщик кивнул в сторону парней в синих робах, — сертифицированного перевозчика, что доставит холодильники уже до границы. Там их уже перецепят. И за все это придется заплатить посольским втройне.

— Они не могут больше никого нанять?

— Быстро соображаешь. Такие грузы может перевозить только сертифицированная компания.

— Один сплошной профит. Жулики.

— Ты не знаешь, так лучше помолчи! Нашим все деньги уходят. Коим веком эта европейская сволочь платит за свои выходки.

— Извини! В нашей Чухломе о таком и не слыхивали.

— Да ладно, проехали. Тебя, кстати, надолго к нам на усиление?

— Да… — молодой покосился по сторонам, — я бы вообще сюда с семьей переселился. Хорошо тут у вас. Театры, музеи, культура. Детей есть куда пристроить.

— Ну это тебе только кажется, что хорошо, — кисло усмехнулся прапорщик. — Мужики на войне, бандитов стало больше. А тут еще эти басмачи, будь наши капиталисты не ладны. Назавозили эту черную перхоть, обратно лопатой не выкинешь.

Пухлощекий крепкий молодец задумался:

— Тяжко у вас?

— Да привыкли. Тут главное — рот не разевать.

— Да я привычный. В Яицкой компании участвовал.

— Это хорошо. Тогда… — прапорщик задумался. — Тут вскорости дома освободят от лишних людишек. С конфискацией. Так что, если контракт на пять лет подпишешь, можно будет квартирку организовать. Сколько у тебя в семье народу?

— Жена, дочка и сын.

— Лады. Держись меня, устроим. Но служба у нас серьезная.

Молодой постовой насупился:

— В жандармы, что ли?

— Вот ты тюлень! Это же ОПБ — отдел по борьбе с бандитизмом. Там пацаны крутые.

— Опричники, что ли? Это я согласный.

— После смены тогда поговорим. Опа, не зевай, пошли вперед!

На площадь внезапно вынесло несколько колонн народу. Впереди несли флаги. Как Чернорусские, так и Имперские. Мелькали и стяги национал-патриотов. Молодой постовой напрягся. Столько людей им не сдержать. Но прапорщик был спокоен. Он подошел к группе крепких парней в полевом камуфляже и поздоровался со старшим.

— Знаешь их?

— Ага. Присматривают за своими гавриками.

Молодому напарнику все равно было не по себе. Он видел впереди лишь еще пару постовых и небольшую группу жандармов в полном «фарше».

— Мы же их не сдержим, если что.

— А это и не наша задача. Ты смотри! — прапорщик отошел и что-то закричал в рацию. В посольства полетели тухлые фрукты и яйца. Бедолаги европейцы уже были готовы к подобному и закрыли фасад фанерой. Но вслед внезапно полетел горящий флайер. «Следящие» быстро вычислили хулигана и сейчас вытаскивали его из толпы. За своего попытались было заступиться студенты, но их быстро успокоили телескопическими дубинками.

— У этих не забалуешь, — поежился молодой постовой и внезапно заметил боковым зрением какое-то движение в переулке. — Прапорщик, глянь! У этих гадов зажигалки!

— Провокаторы. И почему на мою смену? За мной! Оружие на изготовку!

Старший наряд уже громко свистел в свисток и вскоре выпалил в воздух из табельного. При военном положении у полиции стало больше прав и возможностей.

— Стоять! Стоять, я сказал!

Молодой полицейский оказался парнем резвым. Он метнулся вперед и ловким движением уронил одного из провокаторов на булыжную мостовую. Тот заорал от боли, так как ударился о камень локтем. Защелкнув наручники, полицейский тут же помчался за вторым нарушителем. Тот оказался постарше и бегал не так быстро. По пути он выкинул сумку и поспешил к стоявшей за углом машине. Но не успел. Одним прыжком молодой напарник снес провокатора и прижал к земле. Из машины раздалось два выстрела, но неизвестные стрелки промазали. Прапорщик уже спешил на помощь и начал палить издалека. Темный автомобиль мигнул фарами и скрылся в подворотне. На подмогу примчались «камуфляжные»

— Ты как, братишка?

— Суки, новую шапку испортили! — молодой полицейский поднялся с мостовой и отряхивался.

— Нашел, о чем думать, — засмеялся усатый боец из «Братства». — Главное — голова цела! Но ловко ты их.

Прапорщик кинул под ноги взятого первым задержанного и поднимал с булыжника второго:

— Ба! Какие люди. Гражданин Кисслинг, вы давно в террористы переквалифицировались?

— Сатрапы! Вы давите свободную мысль. Я требую меня отпустить! Это провокация!

— Ну да, — прапорщик натянул перчатки и осторожно открыл сумку. — А это у вас откуда? Кого вы жечь собрались, Кисслинг?

Лицо не сходившего с экранов еще несколько лет назад политикана побледнело.

— Это провокация! Мне подбросили!

Усатый усмехнулся:

— Не прокатит. Мы всю обстановку летаками снимаем. Так что попали вы, господин хороший, по самые гланды.

— Вызываю опергруппу, — заявил прапорщик и взялся за рацию. — Первый, это пятый. У нас задержание с огоньком. Да, провокация. Предотвратил. Хорошо. — Затем старший патруля повернулся к задержанным. — Финита ля комедия, господа. Судить вас будут по законам военного времени. А это… от десяти до пожизненного. Или штрафбат по желанию. Не хотите за Родину кровь пролить, уважаемые?

Бойцы Братства заржали. Казалось, что из Кисслинга выпустили весь воздух. Так он сильно обмяк.

Молодой постовой мрачно глянул на знакомую физиономию столичного политика, затем повернулся ко второму задержанному. Хлипкому типу в очках.

— А что они хотели?

— Кинули бы горючую смесь в посольства, а то и в наших. Потом свалили бы на нас, — ответил полицейскому молодой парень со шрамом на щеке. — Только они такие бестолочи, что даже такого простейшего задания выполнить не могут.

— Задания?

— Ну не сами же они на это пошли. От безысходности. Платить ведь им оттуда перестали.

Молодой патрульный озадаченно размышлял. Как у них тут в Петербурге все непросто. Может, ну его на фиг?

— Вот гады!

— А ты ловко его, и сразу под дых, чтобы не рыпался. Бокс?

— Рукопашка. Первая егерская.

— Братишка! — парень протянул руку. — Первая гвардейская.

— Рад знакомству.

Внезапно полицейский из далекой Чухломы осознал, что он вовсе не одинок и здесь, пожалуй, стоит зацепиться. Везде есть Свои люди, а не только напыщенные интеллектуалы.

Сенатская площадь

Перед парламентом Росской Конфедерации всегда скопление людей. Жандармы лишь следили, чтобы не скапливались толпы и не заходили за ворота. Автомобили сенаторов и депутатов проезжали по специальному коридору, грамотно огороженному бетонными вазонами. Петроградцы, люди культурные и цветы старались никогда не мять. Любого случайно затесавшегося туда хулигана тут бы же одернули. В сером городе на Нево всегда не хватало ярких красок. Потому каждое деревце или клумба были под защитой всех горожан.

И горе тому застройщику, что не думая, начнет ломать зеленые насаждения. Один из первых громких конфликтов с мигрантами как раз случился по этой причине. В районе Шуйского дворца было намечено строительство элитного жилья. Подрядчик прибыл из провинции, рабочие с Хивы. Поэтому в ход сразу пошли бульдозеры. Коренные жители не хило так поели ухи, увидав, как сносят все зеленые насаждения, и выкатились на улицу. Народ там жил простой, работяги с близлежащих заводов. Бульдозер в итоге оказался сожжен, а мигрантам и прорабу набили морду. Прибывшая жандармерия еле-еле смогла арестовать всех зачинщиков и увезти в участок. Но туда тут же прибыли руководители оборонных предприятий и, размахивая регалиями, освободили всех рабочих.

Оборонный заказ — дело святое. И погоны с большими звездами не помогут. Ибо их работа на контроле у Самого!

Поэтому жандармы никак не ожидали с той стороны подлянки. Толпа восторженно приветствовала кортеж Сотоцкого. Лидер национал-патриотов ехал в открытом лимузине стоя. Он махал и кричал своим сторонникам, вызывая бурю эмоций. Экзальтированные дамы, «пикейные жилеты», политически активная молодежь. Типичная публика для этих мест. Но опытный взгляд заметил бы в толчее постоянно нарастающий приток молодых крепких людей. И кто-то из спецов уже зашевелился, спешно вызывая резервы. Сегодня в Госсовете проходили важные голосования. Не хватало только скандала.

Но они опоздали. Кортеж «Конфедератов» лишь повернул к дворцу, как внутри толпы зашевелились. К огромному удивлению наблюдателей вдоль цветочных вазонов встала линия раскладных стремянок. Появились плакаты «Досрочные перевыборы!», «Предателей к ответу!», «Конфдераты — изменники!». Как обычно, приятного проезда к месту триумфа в этот раз не получилось. Глава самой крупной фракции Госсовета, ставленник олигархов Мирон Колобродин растерянно спросил:

— Что происходит? Кто разрешил?

Колобродин все еще жил довоенными временами и даже на публике косячил напропалую. Политика вещь жестокая. Если ты не отвечаешь моменту, то уходишь в историю.

— Закрывайте окна!

Но возглас помощника опоздал. В машину брызнули потоки вонючей жидкости. И пахла она вовсе не фиалками. Лобовое стекло покрылось коричневыми кляксами. Большего унижения не могло быть придумано. Главу фракции открыто макнули в дерьмо. Кадры с лозунгами и закидыванием фекалиями за несколько минут разлетелись по всей стране. И через час уже бывшего политика осмеяли все, кто мог.

— Позор! Позор!

— Долой диктатуру прихвостней олигархов!

— Конфедераты вон!

— Предатели!

— Убийцы!

В этот момент появились ряды одетых в полную сбрую жандармов и начали оттеснять толпу с площади. Но уже было поздно. Акция удалась. И даже непонятно, на кого сей инцидент свалить. Колобродина в свете последних событий ненавидели многие. Началось еще тогда, когда он называл Республиканцев мятежниками и ублюдками. Именно его фракция продавила отказ тем в помощи. И все поставки, и поток добровольцев в Черноруссию шел по сути нелегально.

Только вот народ и страна решили иначе. Пограничная служба смотрела на трансфер сквозь пальцы. Бывшие военные и ветераны Яицкой кампании открывали фонды помощи, тренировали ополченцев и создавали ту медийную среду, что нынче торжествовала. Только слепец не мог этого видеть, как и ощутить симпатии населения. Но обрюзгшие «госдеды» именно такими и оказались.

Первыми обосрались замшелые генералы, выпускники Академий, где преподавали методы войн позапрошлого века. В то время, когда бригады Республики учились окапываться, минировать, использовать новые методы разведки и молниеносных ударов. Армия Конфедерация перла вперед колоннами, устраивала на линии боевого соприкосновения построения и тщательно следила за белизной подворотничков. В итоге вскоре она умылась кровью и потерпела поражение. Даже кадровые гвардейские дивизии, как оказалось, не умели воевать по-современному. Но они хотя бы начали учиться.

Толчок переменам дала мобилизация. Резервисты, в большей части резкие провинциальные мужики, ненавидящие столицу и олигархат, устроили через свои семьи и знакомых жесткую медийную выволочку зажравшимся золотопогонникам. Хотя мобы по простоте душевной использовали не только слова. Немало морд забывщего совесть офицерья оказались биты, а контрабасы внезапно ощутили собственную никчемность в обычной армейской жизни. Резервисты — это вам не срочники. Они «профессионалов» ни во что не ставили.

Попытка обуздать вспышки народного гнева с помощью военной контрразведки и жандармов в итоге вылилась в несколько вооруженных мятежей. Которые пришлось гасить не силой, а переговорами с помощью Республиканцев. Да и что могут легковооруженные жандармы против махры с танками и артиллерией. Пехота уже нюхнула крови, осознала, что её жизнь не стоит и копейки. Потому была зла и мотивирована. А в подразделениях полевой жандармерии резко увеличилось число дезертиров и больных.

«Круги последствий» расходились все дальше и дальше по остаткам великой державы, угрожая обернуться настоящим землетрясением. В такие дни стоило находиться лицом к народу. Но кто-то был излишне легкомысленен. Другие вообще думали задним местом. Так или иначе, но часть политиков прозевала тектонический сдвиг в сознании народном.

— Что будем делать?

Пока Колобродина отмывали от дерьма, короткое совещание проводили его заместители. А они были на редкость растеряны. Это не на заседаниях Госсовета красоваться или светских раутах торговать лицом. Как всегда, безупречно выглядевший Александр был молчалив и угрюм. В кои веки он не получил от своих хозяев подробных инструкций. Были лишь брошено вскользь — Импровизируй! Но отмалчиваться уже не получалось. Придется рискнуть.

— Голосуйте за перевыборы.

Сенатор Мазулин сумел лишь пискнуть:

— Но как? Нас же всех…

— Не всех. Или уйдете красиво и по закону, или вас выведут. Чуете разницу?

Холеное лицо первого заместителя и вдобавок представителя конкурирующего клана Гельца осталось непроницаемо.

«Эта гадюка явно что-то знает. То-то так спокойно выглядит. Наверняка уже переметнулся. Сволочь!»

— Я также за перевыборы. И партии срочно необходим ребрендинг. Я иду в зал, а вы, Мазулин, начинайте готовить пресс-конференцию. И мне нужны все наши политтехнологи.

— Но как же Мирон Аркадьевич?

— Он в говне. И ты так хочешь закончить?

Мазулин вспыхнул:

— Ни в коем разе! Я ушел звонить.

Гельц ухмыльнулся уголками губ. Этот прыщ сделает все что угодно, лишь бы остаться на плаву. Как же — такая известная фамилия! Целая династия постимперских политиков.

— Александр, когда мы проведем конкретные переговоры?

Красавец не повел и глазом. Как быстро этот политик умеет действовать, когда прижмет. Вот бы так раньше. Он уклончиво ответил:

— Мне нужно кое-кого увидеть.

Гельц не смог скрыть своего разочарования. Похоже, что их партию списали. И если так, то денег не будет. Тогда зачем это все?

— Жаль.

— Мне тоже. Я откланяюсь, если позволите.

Депутат некоторое время смотрел на дверь, где скрылся лоббист, а затем поспешно двинул в свой кабинет. Сначала стоит позвонить в Константинопольский и заручиться у Соловьянца поддержкой. Никакого ребрендинга! Будем создавать партию национальных окраин. В регионах много нарастившей вес инородческой элиты. У них есть свои интересы и средства для их продвижения. Вот про финансы и стоит уточнить сразу! В задницу этих кондовых патриотов и поклонников западного золотого тельца. Им лишь бы повоевать и ВПК посадить на шею народу. Или слить ресурсы за никому не нужные бумажки и жить припеваючи заграницей. Настоящее золото суеты не любят!