Это мой город

ГЛАВА 14

С пятого класса начался спортивный ажиотаж… Пацаны, достигнув возраста, «ломанулись» в секции.

Я не понимаю, почему сегодня спорт заперт на семь замков?.. Почему, наблюдая за олимпийскими играми, мы сталкиваемся нос к носу с незнакомыми лицами, незнакомыми фамилиями… В то, далёкое время, имена спортсменов и тренеров были у всех на устах…

Во дворах мальчишки обсуждали достоинства и причуды Бокуна, Мирского, Лапидуса…

Тренировались в «Красном знамени» – помещении бывшей электростанции, что рядом с цирком – вместе с легендарным Олегом Караваевым, у Мирского, на «Динамо» ходили к Бокуну и фехтовали вместе с Никанчиковым, маленький, упругий, как теннисный мячик, Лапидус, ходил по школам выискивая крепких пацанов, приходил к родителям, обещая сделать из них олимпийских чемпионов по штанге…

Первая секция, в которую я записался, была секцией фехтования, царила там Лариса Петровна Бокун… Это потом она стала легендой, с её и её мужа именами была связана легенда о белорусской школе фехтования, а тогда она была молодой девушкой, в её зале, залитом светом, с до блеска натёртыми полами, пребывали затянутые в белые нагрудники молодые люди. Их лица были закрыты проволочными масками, говорили они по-французски…

Но, в этой секции я не задержался… Что-то случилось с учёбой и папа меня оттуда забрал. Всесторонне обсудив собственные возможности, рванули мы с Костей Повидайко в гимнастику… Там поглядели на нас, улыбнулись и посоветовали пройти в соседний зал – зал борьбы… Мирский – как его звали, не помню – по-моему, он всегда был Мирским, сказал: «Раздевайтесь…».

И началась эпопея борьбы… Я терпеть её не мог, но деваться было некуда, хитрый, сильный, по молодости лет, лёгкий, я остался в этой секции и не один год потом, «валтузили» меня физиономией по потным, вонючим матам, слава Богу, уши не поломали…

Несколько раз я сбегал из этой секции. Было любопытно и на велосипеде покататься, и по горам полазить, и в футбольных воротах постоять, но судьба неуклонно возвращала меня на борцовский мат… Нужно было бороться за родную команду – не было никого в моих пятидесяти семи килограммах – потом, за родной факультет, родной Университет, родной «Буревестник»…

И сейчас встречаю на улице своего последнего тренера Виталика Фефелова, замечательного мастера, умницу, когда то, чуть не ставшего то ли олимпийским призёром, то ли призёром чемпионата мира…

Помню, с каким почтением наблюдали за тренировками Олега Караваева.

Любовь к спорту, привитая с детства, выручала и во взрослой жизни…

Так получилось, что удалось избежать в кинематографической профессии работы над политическими фильмами, всеми этими «болтами в томате», как мы их называли… В моём послужном списке только фильмы об искусстве и о спорте… Спорт подарил мне знакомство со многими великими своими представителями – Леной Беловой, Сашей Тихоновым, Олей Корбут…

Маленькая, замученная Оля приходила ко мне домой и говорила…

– Давай поедим…

Становилась на кухне, жарила огромную сковороду луку, варила кастрюлю макаронов, садилась, несчастная, за стол и уминала всё сваренное и поджаренное – куда в неё, кроху, влезало?..

Лена Белова – рыжеволосая царица – когда появлялась во Дворце спорта в немыслимом зелёном платье – мужики сворачивали шеи, столько стати и грации было в её походке. Это потом я узнаю, когда познакомлюсь поближе, какой ценой даётся эта уверенность в себе, эта грация…

Саша Тихонов, феноменальный биатлонист, лихач, которому любое море было по колено, повстречался мне в Бакуриани, где советская сборная готовилась к чемпионату мира, который впервые должен был проходить на вновь отстроенном комплексе в Раубичах, и, о котором мы должны были снимать фильм «Охота на золото» – первый мой фильм, прививший вкус к кинофестивалям и победам на них. Сборная состояла из сибиряков, была обставлена группами новосибирского, челябинского и Бог весть каких ещё телевидений, но Саша, как-то сразу понял, кто есть кто и, собрав сборную, которая нас не приняла, сказал…

– Так, придурки… Запомните, через пару лет все забудут ваши имена… А через десять, сыновья пойдут в кино и увидят, кем был отец… Для этих ребят – делать всё…

Для этих ребят – это для нас – Сергея Лукьянчикова и Феликса Кучара…

Фильм рождался очень тяжело…

Мы наблюдали за сборной, таскаясь за ней повсюду, придумывая разные эпизоды, которые могли войти, а могли и не войти в фильм. Установка была простой – «наши начинают и выигрывают»… Но, как это и бывает в спорте – драматургия жизни интереснее драматургии придуманной. Наша сборная начала и пошла «продувать» всё подряд… А мы мотали плёнку. И, хоть было её у нас 1х12, к моменту эстафеты мы вымотали её всю.

Ситуация – плёнки нет – завтра эстафета…

Кое-как выклянчили пару рулонов чёрно-белой, поставили четыре камеры, начали снимать…

И тут пришла долгожданная удача!

Сборная выиграла!

Но самые «ударные» кадры у нас не в цвете. Феликс «химичил», вирировал плёнку, обманывал публику…

В результате, ушлые зрители потом говорили…

– Как здорово вы придумали… Весь мир, словно выгорел, стал монохромным и в этом появилось такое напряжение…

Ничего подобного мы не придумывали – получилось само…

Саша потом часто приезжал в Минск на сборы… Удирал из Раубичей, нагружал багажник машины шампанским и коньяком – запирался у какой ни будь из наших знакомых девушек на квартире и гулял дня три… Не хочу врать – помогали прикончить запасы питья мы с Сергеем Лукьянчиковым основательно.

Помню, получив кооперативную квартиру, поехал я в Москву к Саше за мебелью…

Прикатил с пачкой денег во внутреннем кармане куртки, толкался по Москве, дозвониться до Тихонова не мог. Решил пойти в баню попариться и так убить время.

В Центральных банях, когда подошла моя очередь, задумался – куда деньги девать?..

А деньги, по тем временам были немалые…

Решил сдать дежурному на хранение…

– Мужик, я тебе «бабки» оставлю…

– Сколько?..

– Три тысячи…

– Триста?..

– Нет… Три тысячи…

Достал из кармана пачку сотенных, разменял в Минске предусмотрительно, мужик начал считать…

– Две девятьсот…

– Там ровно три…

Пересчитывал он мои деньги раза четыре, всё не сходилось, наконец – сошлось и он положил их в баночку из-под монпансье…

Когда, попарившись, вышел, забрал деньги, вслед мне раздалось такое возмущённое:

– А, отблагодарить!..

Вот беда – у меня были только сотенные…

Ну, как-то разобрались…

Правда, мебель я не купил… Зато знатно попьянствовал с Сашей и двумя директорами магазинов – мотоциклетного и коврового…

Когда мы пришли в магазин «Ковры» – два директора сидели в подсобке, на огромном подиуме из ковров, дулись в очко и пили какое то поганое чернило…

Но вернёмся в Минск…

Не помню, в каком классе и по какому поводу появилась у нас в школе штанга…

Она стояла в спортзале и до неё никому не было дела. Первым взялся за неё Генка Хацкевич, тот самый, который нынче доктор математических наук. Он начал тягать железо вначале просто так, потом отдавался этому увлечению всё более серьёзно, потом к нему присоединился я, потом ещё кто-то, потом…

Потом мы все вместе записались в секцию штанги…

Правда, я там долго не пробыл, пришлось вернуться в борцовский зал, а Гена увлёкся штангой всерьёз…

Помню его первые соревнования… Генке нужно было сбросить килограмма три-четыре и он решил эту проблему совершенно оригинально – просто за неделю до соревнований перестал есть…

На взвешивании он попал в ту самую весовую категорию, в которую стремился, тут же пошёл в молочное кафе, нажрался как конь, вышел на помост и заработал все «баранки» какие только можно было заработать…

Короче, от сытного, после недельной голодовки обеда, не справился ни с одним начальным весом…

Ржали мы над ним долго. Потом я, умудренный борцовским опытом, объяснял ему, как нужно гонять вес, не теряя при этом силы.

Самое смешное во всей этой истории то, что Гена Хацкевич стал таки мастером спорта, но только по шашкам, выпустил несколько книг с шашечными задачами, выступал за Беларусь и, вообще, сделался шашечным мэтром…

Сказался, видимо, математический склад ума…

Не задалась у меня и карьера велосипедного гонщика…

Я долго делал свою первую машину. Настроил её как скрипку, а перед самым стартом, тренер отдал её кому-то другому, а мне выделил, нечто чудовищное, на чём я, используя силу ног, уходил от пелетона в гору и, чуть не плача, пропускал всех вперёд по ровной дороге…

Обидевшись, велосипедную секцию бросил…

Потом были горы…

Не представляю, как отпускали меня родители, сопливого мальца, в мой первый маршрут по Кавказу. Мне было всего ничего – 15 лет…

Но, горы, братцы, горы!..

Это было такое чудо…

Вначале они приближались очень медленно. Из окна вагона было видно, как вдалеке клубится что-то тёмное – то ли горы, то ли облака…

Потом, утром, это тёмное вдруг превратилось в стену, потом поезд нашёл в этой стене проход и въехал в него, так что горы выросли «за ушами»… Потом…

Потом было много всякого, кладбища возле каждого альплагеря, ночёвки на ледниках, подъёмы по снежникам, когда забрасывали груз для промежуточных лагерей…

Но самое незабываемое – это чувство страха, которое испытал там же – в горах…

Страха такого, который сминает личность, уничтожает твою индивидуальность, превращает из человека в комок визжащей от ужаса плазмы…

Это случилось в конце маршрута. Мы выходили к шоссейной дороге, которая называлась Ингурийской тропой. Всё сложное и опасное осталось позади, можно было расслабиться… Эта расслабуха и подвела – вошли в облако, туман такой, что не видно вытянутой руки… Решили не «пороться» в тумане, разбить лагерь и по утру двинуться дальше. Руководитель группы, Слава, отправил меня на коши, к пастухам узнать дорогу…

Я тронулся налегке…

Спасибо Славе, сказал: «Возьми ледоруб»…

– Да, на кой он мне…

– Возьми-возьми… Пастухи уважают, кто с ледорубом…

Ледоруб и спас мне жизнь.

Я легко спускался вдоль ручья. Ручей был слева. В тумане сбился с пути и офонарел – ручей оказался справа… Но я то его не переходил…

Догадался, что был и второй ручей, справа, значительно позже, когда заблудился совсем.

Мир вдруг стал похож на плохие оперные декорации, звук вяз в тумане, куда идёшь было совершенно непонятно…

Неожиданно остановился на узкой, песчаной гряде. Ни слева, ни справа ничего не видно, туман… Может там пропасть, а может пологий склон…

Вот тут-то мир и обрушился…

Был только непонятный визг, который бился в ушах… Через некоторое время, остатком сознания определил, что это мой визг, это я визжу… Врубив ледоруб между ног, обхватив его всем, чем только можно было обхватить, на гребне сидел кусок визжащего от ужаса мяса… Это был я… Потихоньку начал себя успокаивать… Лёг на пузо, зарубился острым клыком ледоруба, спустил ноги… Нащупал склон, сполз вниз… Сколько ещё падал, срывался, сколько раз благодарил Славу за ледоруб, пока не услыхал где-то вдали свист…

Заорал, говорят так, что у Славы глаза стали, как арбузы – оказывается весь день я бродил вокруг лагеря, а ребята были уверены, что сижу на коше, пью с пастухами айран…

Пришлось мне в жизни общаться с тремя стихиями – горами, морем и небом…

Дал себе зарок, что детям своим привью любовь к горам и морю, научу их любить и понимать эти стихии, так как люблю и понимаю сам…

Не давайте зароков.

Бесполезно.

Нельзя передать свой опыт, каждый должен торить свою тропу сам, сам ошибаться, сам осознавать и определять свой предел.

Было бы только куда возвращаться, был бы только дом, где тебя ждут…