Эйнемида III. Надежда на весну.

Глава VI

Тяжёлые свинцово-серые тучи густо заволокли небо над Северным Эсхелином. В воздухе сладковато пахло свежей преддождевой сыростью, но сам дождь пока не начинался, лишь редкие капельки оседали на листьях буков. Двое вооружённых всадников стояли у невысокого обрыва, под которым широко раскинулось убранное поле с небольшим белым храмом сельского божества посередине. Дюжина конников свиты расположилась поодаль.

– Ну что, дядька Микеид, дадим завтра бой эфериянам? – весело спросил молодой человек в пурпурном плаще и бронзовой шляпе.

– Какой же я тебе дядька, Алкеад? – грузный мужчина в шлеме с пышным голубо-жёлтым гребнем усмехнулся в седые усы, не отрывая взгляда от темнеющего внизу поля.

– Ну как же, раз тебя приставили тянуть меня за волосы, чтоб в печку не влез, значит, как есть дядька, – рассмеялся Алкеад. Его статный конь, не менее горячий, чем хозяин, прянул было, но тут же был смирён уверенной рукой.

– А тебя не тянуть, давно бы влез, – добродушно отмахнулся Микеид. Несмотря на вечные пикировки, отношения между ним и товарищем по командованию, за время похода, сложились самые тёплые.

– Руки чешутся. Все уже воюют, одни мы возле эфериян кругами ходим. Надоело.

Все уже действительно воевали. Война накрыла Эйнемиду, не забыв никого, и мало какой уголок земли эйнемов мог наслаждаться спокойствием и миром. Гилифияне сражались с латарийцами на Плиофенте, эфериянин Эрептолем провёл против филисиян несколько сражений, флот Ликомаха блокировал Сенхею. Дрались на Рогах, дрались в Эсхелине, дрались в Ликадии, дрались в Герии. Даже у хлаидских горцев случались стычки между поддерживающими разные стороны племенами. Эйнемида превратилась в огромное поле битвы, а посреди хаоса и разрухи продвигалось к Эферу сенхейско-леванское войско.

– В бой нужно вступать только при лучшем положении, чем у противника. У нас нет нужды полагаться на случай, – в который уже раз повторил Микеид.

– Так разве мы не в лучшем положении? У них гоплитов меньше вдвое, остальные наёмники да всадники. В поле мы их раздавим!

– Погляди, – терпеливо сказал сенхеец. – Поле неровное, земля отсырела. Нашим войскам будет тяжело держать строй при наступлении. Эферияне получат преимущество при обороне, а в таком деле любая мелочь может решить ход дела.

– Удержат как-нибудь, – отмахнулся Алкеад. – Пусть наступают медленным шагом. Главное добраться до эфериян, а там их стрелки побегут. Гоплитов сомнём – окружим с флангов и делу конец.

– Наступать под обстрелом неудобно, мы потеряем строй, и Исократ этим воспользуется.

– А щиты нам на что? Эферские гоплиты хуже леванских, мы их даже с неплотным строем сомнём.

– Может сомнём, а может и нет – слишком много «может». Приказ у нас ясный: вступать в бой только при надёжном преимуществе.

– Но...

– Нет, Алкеад. Сегодня мы останемся на позиции, завтра отступим к Каластримону. Попробуем выманить Исократа на Алейскую равнину, а затем... Там будет видно.

Дружески похлопав нахохлившегося леванца по плечу, Микеид направил коня в сторону леса. Выругавшись, Алкеад поспешил за ним, сенхейские конники двинулись следом.

– И всё-таки, я не согласен, – промолвил леванец, поравнявшись с товарищем. Отряд выехал на небольшую полянку, окружённую живописными буками.

– С чем? – ухмыльнулся Микеид.

– Надо...

Дротик зло свистнул в воздухе, и скакавший подле Микеида всадник, коротко охнув, свалился с коня. По буковым зарослям волной пронёсся раскатистый свист, и меж деревьев замелькало зелёное и жёлтое.

– Лаиссцы! – закричал Алкеад, хватая копьё. – К оружию!

Из-за деревьев вылетели новые дротики, а следом показались всадники на великолепных лошадях. Безбородые, но с длинными висячими усами, в зелёно-жёлтых плащах, щёгольски расшитых кожаных доспехах и украшенных крылышками бронзовых шлемах. У расписаных символами Удачи попон болтались на цепочках кости, колоды игральных табличек, чаши для игры в зернь.

Сенхейцы бросились на врагов, но многие погибли, даже не успев вступить в бой. Лаиссцы считались лучшими всадниками Эйнемиды. Ловко правя конями, они с лёгкостью уходили от боя и без промаха били дротиками, целя в не защищённые щитом и доспехом места.

– Микеид, уходим! – воскликнул Алкеад. Ловко орудуя копьём, он сразил двоих врагов, третьего зарубил Микеид, и полководцы рванулись на свободное пространство, но далеко уехать не удалось. Сразу полдюжины дротиков полетели им вслед, и конь Микеида завалился вперёд, сбросив всадника на землю. Выругавшись, Алкеад соскочил с коня, прикрыл поверженного стратега щитом и оттащил его в сторону.

Последний из сенхейских всадников пал на окровавленную траву, и лаиссцы окружили прижавшегося к дереву Алкеада. Просвистел дротик, но остриё со звоном отлетело от окованного железом щита. Леванец хищно оскалился и хрипло зарычал.

– Ну, подходи, кто самый смелый?! – воскликнул он, переводя остриё копья с одного врага на другого.

– Сдавайся, леванец, и будешь жить, – крикнул один из лаиссцев, ловко поигрывая дротиком.

– А не пошёл бы ты... – ругаться Алкеад умел хорошо, витиевато и почти не повторяясь в выражениях. Лаиссцы одобрительно рассмеялись.

– Ну так сдохни, – пожал плечами тот, что предлагал сдаться. Свистнул дротик, за ним ещё, и ещё один, Алкеад поймал все, но рука со щитом немедленно отяжелела. Лаиссцы вскинули оружие вновь, но вдруг прогудел хриплый рёв боевого рожка, показавшийся Алкеаду сладчайшей из мелодий. Меж деревьев замелькал пурпур, и отряд леванских тяжёлых всадников вмах вылетел на поляну. Лаиссцы прянули прочь, точно стая напуганных воробьёв, леванцы с азартными криками помчались вдогонку.

– Ты в порядке, стратег, – подскочил к Алкеаду командир отряда. Тот только махнул рукой и кинулся к неподвижному Микеиду.

– Вот и отвоевался, – улыбнулся старый полководец, тёмная кровь пузырилась на его губах.

– Микеид, ты что, как же так? – Алкеад лихорадочно пытался нащупать завязки микеидова доспеха. – Подожди, не умирай, сейчас мы лекаря найдём! – его рука встретила торчащий под мышкой сенхейца дротик, и он с ужасом понял, что лекарь уже не поможет.

– Без толку... – выдохнул Микеид и вдруг, с неожиданной для умирающего силой, до боли, сжал руку товарища. – Алкеад, не пори горячку... Будь осторожен... Прошу, осторожен... Слышишь?

– Х-хорошо, я буду, – растерянно кивнул леванец, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

– Не нужно... Эферияне знали, что я... Нужно... – Микеид тяжело вздохнул, и его внезапно ставшая мягкой рука бессильно соскользнула с предплечья Алкеада.

***

– Сфейрохет велел передать: войска построены, – молодой статный парнишка с раскрасневшимся лицом изо всех сил пытался держаться спокойно, но удавалось плоховато. Простой серый хитон, ни шлема, ни щита, только связка охотничьих дротиков да древний бронзовый меч – гимнет из беднейших граждан, румяный, крепкий и стройный. Надо будет потом узнать у Сфейрохета, как зовут этого посыльного...

– Хорошо, иду, – отбросив лишние мысли, Исократ кивнул. Привычным движением набросив синий военный плащ и проверив завязки доспеха, он благосклонно кивнул юноше и вышел из палатки.

Всё, будто бы, действительно готово. Сфейрохет дело знает, не зря столько лет кряду дем Прокейра избирает его предводителем ополчения. Все там, где и должны быть, промежутки между отрядами хоть мерой измеряй, всего-то и осталось, что победить. Верно сказано: «хороший приказ, который дурно исполнен, ничем не отличается от плохого». Хорошего полководца делают те, кто хорошо исполняет его приказы. Ну, с подчинёнными ему, Исократу, хвала Эйленосу безукоризненному, повезло, а повезло ли подчинённым с Исократом скоро будет ясно.

Под крики воинов Исократ прошёл меж готовыми к бою рядами, и Сфейрохет отточеным движением приветствовал полководца.

– Ну что враги? – спросил Исократ, вглядываясь в пурпурные и голубые с жёлтым фигурки на дальнем конце поля. – Воюем или снова по лагерям?

– Кажется, воюем, стратег, – пожал плечами Сфейрохет. – Строятся по-настоящему.

– Значит не приврали лаиссцы, что старика Микеида подстрелили, – удовлетворённо кивнул Исократ. – Ветреная Дихэ им и впрямь благоволит – и нам вместе с ними.

– Как знать, стратег. Гоплитов у нас маловато...

– Зато мы умеем ими пользоватся! – рассмеявшись, Исократ хлопнул товарища по плечу. – Делай своё дело как умеешь, и всё будет в порядке. Всем говорю, соратники! – он повысил голос так, чтобы слышали воины. – На нас идёт сильный и упорный враг, но мы – эферияне, владыки морей, защитники свободы, благодетели Эйнемиды! Наше дело – дело демократии и просвещения, наш народ избран Эйленосом – первым среди бессмертных, так кто устоит против нас?! Каждый из нас знает, что делать, и, если каждый гражданин исполнит свой священный долг, мы победим! Исполняйте приказы, сражайтесь стойко и непреклонно. Ради себя, ради своих семей, ради своей филы и своего дема, ради Эйнемиды и ради Эфера! Слава Эйленосу, слава Эферу! Командуй к битве, Сфейрохет.

– Можем мы, эферияне, хотя бы в нужник сходить, не защищая свободу и демократию? – усмехнулся Сфейрохет, поднося сигнальный рожок к губам.

***

– Офостатэй! Лоиксо фаледэкай! Айо-ээт!

Отзвучала команда пентикоста, весело запели флейты и сверкающий медью строй с грозной медлительностью двинулся вперёд, сотрясая землю слитным топотом сотен ног. Качаются в такт шагу пурпурные гребни на шлемах, безукоризненно ровные ряды копий плывут над строем, тщательно начищенные доспехи и щиты блеском спорят с солнцем – леванская фаланга, лучшая после урвософорской. Ряд за рядом воины проходили мимо сияющего от гордости Алкеада. Голубо-жёлтый строй сенхейцев тоже тронулся с места, прикрывая леванских союзников с фланга. Долгожданная битва, нечего скромничать, за будущее Эйнемиды началась.

Не волнуйся, дядька Микеид – да будет Всеприемлющий милостив к твоей тени – твой ученик был осторожен, как ты и просил. Алкеад честно и терпеливо дождался, когда просохнет поле, разведал окрестности, выдвинул войска на надёжные позиции, но дальше ждать смысла нет. К чему тащить Исократа на Алейскую равнину? Местность там немногим удобнее, кружить друг вокруг друга можно долго, а там начнётся эретерион и придётся, не пьяно напившись, отходить на зимние квартиры. Нужно решать здесь и сейчас, пока к эфериянам не нагрянуло подкрепление, не пошли дожди, да мало ли что может случиться за неделю или две. Сенхейский полководец Эномай, сменивший убитого Микеида, вполне согласился с предложенным планом.

Сине-белые ряды на противоположном конце тоже задвигались, разворачиваясь на всю ширину поля. Всё ясно: гоплитов у Исократа немного, значит пожертвовал глубиной строя, чтобы не дать охватить себя с флангов. Ну что ж, Алкеад тоже кое-что припас: выстроил фалангу не как обычно, прямоугольником, а наискосок, вдвое усилив правый фланг. Левый фланг всегда слабее, если на него нажать – побежит, а остальная часть войска окажется в полукольце. У врага, конечно, больше пеших и конных стрелков, действовать придётся под обстрелом, но это нужно перетерпеть, а когда фаланги сойдутся, всё пойдёт как нужно. Леванцам такое не впервой, бывало и похуже.

Крупный отряд отделился от эферского строя и побежал вперёд: легковооружённые пельтасты и совсем не прикрытые бронёй стрелки-гимнеты. Сейчас попытаются нарушить вражеский строй, который и без того непросто держать, наступая по не самому ровному полю. Взмах руки и алкеадовы застрельщики тоже опередили мерно наступающую фалангу. Всё по канонам военного искусства: перестрелка перед схождением копейщиков. Те, что не сумели накопить на вооружение гоплита, своими жизнями выиграют пару десятков локтей безопасного марша для более зажиточных сограждан. Ещё одна неприятная сторона бедности.

Дротики взлетели в воздух, послышались первые крики раненых и умирающих, и тут над полем пронёсся раскатистый свист. Жёлтое и зелёное замелькало меж бело-синих эферских рядов, и лаисские конники на полном скаку вымахали вперёд, крыльями обходя своих пельтастов с обоих флангов. Тоже ясно: попытаются рассеять вражеских застрельщиков. Какая удача, что Алкеад собрался сделать то же самое.

Леванская конница, цвет ликадийского юношества, в пурпурных плащах, отличных доспехах, с удлинёнными копьями в руках, во весь опор помчалась навстречу лаиссцам. Жители города Дихэ – отличные всадники, но у них короткие копья и лёгкие доспехи, им не выдержать схватки. Леванцы их отбросят и займутся застрельщиками, почти беззащитными против конницы, и чем скорее, тем лучше. Эферских пельтастов больше, чем леванских и сенхейских, а бьют они не в пример точнее. Тела в изумрудно-зелёном и жёлтом уже густо усеяли поле, нужна помощь или застрельщики побегут, подставив гоплитов под вражеские дротики.

Но лаиссцы в ближний бой вступать не собирались. Они отвернули и помчались назад, с убийственной меткостью поражая всадников и коней. Один за другим леванские всадники валились наземь, и Алкеад понял свою ошибку. Прекрасно выезженные и не обременённые весом, лаисские кони порхали по вспаханной земле, точно не замечая неровной и мягкой поверхности. Тяжёлые леванцы казались диким быком, окружённым стаей волков.

Оставив лаиссцев, конники ударили на стрелков, те мигом сомкнули строй, и леванцев встретил плотный град дротиков. Лаиссцы навалились сзади, и битва превратилась в свалку, где размен лучших леванских конников на наёмников и легковооружённых эферских бедняков шёл один к одному. Алкеад наблюдал за этим, зло стиснув кулаки.

– На левый фланг, к Арипиду, пусть конники отходят, – сквозь зубы бросил он вестовому, сам же, вскочив на коня, помчался направо, заворачивать всадников обратно. Можно было бы послать кого-то и туда, но просто смотреть и бездействовать Алкеад уже не мог.

Ценой сбитого с головы шлема и широкого пореза на плече, ему удалось вывести потрёпаную конницу из боя. Лаиссцы преследовать не стали – они накинулись на оставшихся без защиты леванских пельтастов, и вскоре немногие уцелевшие стрелки отошли. Настало время вступить в бой гоплитам.

Град дротиков обрушился на пурпурную и голубо-жёлтую фаланги. Подвижные эферияне с лаиссцами безнаказанно подходили почти вплотную, забегали с боков. Дротики летели так густо, что все не могла остановить даже плотная стена щитов. Обыкновенно, при таком обстреле тубусы с дротиками пустеют, точно дырявое ведро, но Исократ предусмотрел и это. Отряд лаиссцев сновал туда и сюда между полем боя и эферским обозом, подбрасывая пешим стрелкам вязанки дротиков. Сенхейские и леванские гоплиты падали, но ряды тут же смыкались, и фаланга продолжала мерно двигаться вперёд.

Алкеад отдал команду, и самые молодые воины отделились от строя, пытаясь бегом достичь эфериян, то те, с не меньшей прытью, пустились назад, а леванские юноши попали под обстрел зашедших с фланга лаиссцев. Трижды они пытались догнать вёрткого врага, но всё с тем же результатом, пока, наконец, Алкеад не приказал прекратить. Нет смысла терять людей, нужно идти вперёд и терпеть, благо леванские гоплиты это умеют. Каким-то там застрельщикам их не остановить, а когда фаланги сойдутся, всё пойдёт хорошо. Нужно только дойти.

Когда до вражеской фаланги осталось немногим больше броска копья, на эферской стороне запели флейты, и бело-синие гоплиты, дружно развернувшись, быстрым маршем двинулись назад. Стрелки, не переставая забрасывать леванцев и сенхейцев дротиками, прикрывали отход.

– Стратег, они отступают… – растерянно промолвил алкеадов помощник Климних.

– Ловушка. Хотят, чтобы мы выдохлись под обстрелом, – процедил сквозь зубы Алкеад. – Не дождутся! Быстрым шагом – вперёд!

Тронув поводья, он пустил коня вперёд. Нужно хотя бы немного оттянуть стрелков от фаланги, а место полководца рядом с его воинами. Они победят сегодня вместе, обязательно победят!

***

– Сфейрохет докладывает: всё идёт как задумано. Он начинает отход, леванцы идут за ним, – давешнего вестового – Исократ уже знал, что его звали Полибом – переполняло свойственное для первой битвы возбуждение, и юноше это необычайно шло.

– Очень хорошо, – кивнул стратег, оборачиваясь к заместителю. – Хиел, дай знать лаиссцам, пусть приготовятся начинать.

Заложив руки за спину, он окинул взглядом поле с движущимися по нему пурпурными, голубо-жёлтыми и бело-синими прямоугольниками военных отрядов, обрамлённых зелёно-жёлтой лаисской россыпью. Леванский полководец, потеряв отряды прикрытия, не отступил, надеется на мощь своей фаланги. Что ж, как говорят лаиссцы, ставки сделаны и кости брошены. Нужно дождаться хорошего расклада и можно начинать.

Леванец погнал своих гоплитов, устремляясь за отступающим Сфейрохетом. Держать строй на таком поле и без того непросто, а уж наступая быстрым шагом это было бы не по плечу даже урвософорцам. Стройные ряды леванцев и сенхейцев нарушились, позволяя стрелкам собирать кровавую жатву. Вражеское войско напоминало обложенного охотниками могучего тура, упрямо прущего вперёд, несмотря на наскакивающих собак и летящие со всех сторон копья.

– Всё, больше ждать нечего, – сказал Исократ, когда измученная постоянным обстрелом вражеская фаланга прошла около стадия. – Давай сигнал Сфейрохету.

Пылающая белым пламенем стрела взмыла в воздух, и эферская фаланга развернулась лицом к врагу. Радостно взревев, леванские гоплиты бросились навстречу.

***

Дошли! Сагвенис буйнопирующий, дошли! Пускай и не без потерь, пускай ряды не такие ровные, но это леванские гоплиты, их этим не смутить. Звучный удар щитов о щиты, фаланги столкнулись и закипела кровавая работа. Над полем битвы зазвучали лязг металла, яростные боевые кличи, стоны раненых и умирающих.

Сражение шло отчаянное, воины падали один за другим, а на их место тут же вставали новые. Леванские и сенхейские гоплиты были изрядно потрёпаны, но их было больше, а выучкой они превосходили эфериян. Бело-синие пока держались, но левый фланг уже начал поддаваться. Победа совсем близка, решительный натиск и враг – сам Исократ! –разбит. О, это будет поистине славный день!

Вновь показались лаиссцы, бросая пельтастам связки дротиков, но эфериянам это уже не поможет: их ряды почти прорваны, а дротиками леванских гоплитов не остановить. Нужно заканчивать дело. Алкеад дал команду всадникам и сам присоединился к идущим в битву бойцам. Право самому нанести решающий удар он бы не променял ни на какие сокровища. По знаку полководца леванская конница во весь опор устремилась к левому флангу эфериян.

Вокруг свистели лаисские дротики, но леванцы их даже не замечали. Отряд лаиссцев попытался преградить дорогу, но его смели походя. Вперёд, только вперёд, к левому флангу врага – последняя капля, гиря на чашу весов. Дальше только преследовать убегающих, но это уже дело простое. Только бы достичь, только бы прорвать. Сердце Алкеада молотом билось в груди, а рука стиснула древко копья так, что, казалось, из него вот-вот хлынет сок.

Завидев на пути отряд пельтастов, выстроенный плотным, похожим на фалангу строем, Алкеад решил, что эферияне сошли с ума. Легковооружённые стрелки, многие без доспехов, с небольшими тростниковыми щитами. Они могут быть опасны, но на расстоянии и при численном перевесе, выступать же против конницы, точно гоплиты… Впрочем, если эферияне решились на самоубийство, к чему их отговаривать? Даже не замедляя ход, леванские всадники налетели на эфериян, и тут строй пельтастов ощетинился рядом длинных, под стать гоплитским, копий.

Алкеад даже не успел понять, что случилось. Земля с небом вдруг поменялись местами и леванский полководец обнаружил себя лежащим на холодной земле подле бьющегося в агонии коня. После падения от боли потемнело в глазах, но Алкеад нашёл в себе силы подняться и достать меч. Всё потом, сейчас нужно сражаться. Слегка прихрамывая, скособочившись, он бросился в кипящую вокруг кровавую кутерьму.

Выходит, в последний заход лаиссцы снабдили застрельщиков не дротиками, а длинными копьями, и, надо отдать должное, справлялись те с ними неожиданно ловко, держа строй, сшибая всадников и поражая коней под стать настоящим гоплитам. Леванцы в долгу не оставались, разрубая прикрытые дешёвыми шлемами головы и пронзая едва прикрытые доспехами тела. Лаисские всадники тоже вступили в бой, и стало невозможно разобрать, кто и с кем сражается. Это была яростная свалка всех со всеми, Алкеад едва успевал рубить направо и налево, пару раз едва не поразив собственных товарищей. Его драгоценный пурпурный плащ был изодран, шлем слетел наземь, кровь текла сразу из нескольких ран, но леванский стратег всё рубил и рубил, ослеплённый яростью и болью. В том, что произошло нечто ужасное, он боялся признаться сам себе.

Даже с длинными копьями пельтасты не стали гоплитами, долго сопротивляться лучшим всадникам Ликадии им было не по силам. Вскоре эферияне с лаиссцами бросились врассыпную. Не без труда взобравшись на какого-то потерявшего всадника коня, Алкеад смог оглядеться, тут же пожалев о том, что не был от рождения слеп.

Вооружённые длинными копьями, вражеские пельтасты ударили на леванских и сенхейских гоплитов с флангов и тыла. Лёгкие доспехи и щиты не давали им почти никакой защиты, но её и не требовалось. Не готовые к нападению, гоплиты не успели перестроиться, и теперь, зажатым со всех сторон, плотно притиснутым друг к другу, им оставалось только ждать удара копья в незащищённую щитом спину. Долго так продержаться не смогло бы никакое воинство. С опустившимся сердцем Алкеад увидел, как сперва один, затем другой, а вскоре и все его воины, теряя оружие и щиты, бросились бежать.

***

Пельтасты справились превосходно. Не зря были все эти споры с командирами наёмников, что никак не могли взять в толк, зачем нужно мучить их людей долгими упражнениями, словно гоплитов. Да, лоб в лоб легковооружённые воины не продержатся против фаланги и четверти часа, ну так этого никто и не требует. Манёвр за счёт быстроты, удар с неожиданного направления, и какая теперь разница, что их щитами срам толком не прикроешь, раз копья противника смотрят в другую сторону? Вражеское войско бежит, пельтасты одолели гоплитов в чистом поле. Когда кто-то начнёт рассказывать об этом, его, пожалуй, макнут головой в конскую поилку, дабы протрезвился и перестал нести околесицу. И тем не менее, это правда, а дело всё в том, что не столь важно, как и чем вооружён воин, важно, чтобы полководец использовал его с умом. Мести дом надо метлой, рубить дрова – топором, кто делает так, преуспеет, а кто поступает наоборот, останется без дров и с грязными полами.

– Я всегда считал, что наши полководцы слишком привязаны к фаланге и недооценивают вспомогательные войска, – подытожил Исократ собственные размышления, отворачиваясь. С битвой всё уже было ясно.

– Это уже не пельтасты, а какие-то гоплиты, – восхищённо выдохнул Хиел, пожирая глазами поле боя, точно влюблённый красотку. – Задумка с длинными копьями… Она превосходна!

– Пусть будут лёгкие гоплиты, если тебе угодно, – пожал плечами стратег. – Как их ни назови, лишь бы убивали врагов. Вели приготовиться к завершению, действовать по сигналу.

Хиел рьяно бросился исполнять, а Исократ поднёс к губам бурдюк с водой и с удовольствием, жадно напился, щедро увлажнив сухой от волнения рот. Всё висело на волоске, но это в прошлом. День принадлежит ему, Исократу, сыну горшечника из дема Милиды. Сегодня он сказал новое слово в военном искусстве и знал об этом.

***

– Стратег, больше сделать ничего не сможем, надо отходить, – прохрипел Климних, жадно хватая холодный воздух пересохшим ртом.

Помощник был прав, они уже сделали всё, что могли. Разорвали окружение, прикрыли отход, а точнее, бегство разбитого войска, выручили сенхейцев и Эномая. Остатки леванской конницы стояли посреди поля, а вокруг бежали охваченные паникой люди в пурпурном, зелёном и жёлто-голубом. Это был последний боеспособный отряд Алкеада. Войска, с которым молодой полководец собирался взять Эфер, больше не существовало.

– Отходите к Фалестре, – ни на кого не глядя промолвил он. – Теперь командуешь ты, Климних. Собери всех, кого сможешь, прикрывай отход конницей. И пошли весть в Левану, сообщи им, что мы разбиты… Сообщи... Сообщи что Алкеад разбит, пусть решают, как быть.

– А ты, стратег? Ты не пойдёшь с нами?

– У меня есть незаконченное дело.

– Но…

– Это мой последний приказ, исполняй, – резко бросил Алкеад и, не слушая возражений, пустил коня вскачь.

Вперёд, только вперёд, мимо бегущих, испуганных, покрытых своей и чужой кровью людей. Людей, которых он, Алкеад, подвёл. Подвёл их, подвёл свой город, подвёл свою семью и всю Эйнемиду. Прости, дядька Микеид, тебе попался глупый и негодный воспитанник, тебя он тоже подвёл.

Бегущие закончились, и показались бело-синие ряды эфериян – весёлые, радостные, упоённые победой над Леваной, над Сенхеей и над ним, Алкеадом – последнее, впрочем, заслуга невеликая. Ну ничего, пусть пока торжествуют. Тысячу лет стоит гордая Левана, матерь городов. Много тяжких поражений пережила она в прошлом, но выстояла. Выстоит и теперь. Сагвенис шумный, громогласный обережёт свой город, даст ему победу, и да будет эта жертва будет угодна ему и всем бессмертным.

Вскинув над головой меч, Алкеад изо всех сил прокричал: «Левана-а-а!», и во весь опор пустил коня на сверкающий копьями эферский строй.

***

– Готово дело! Бегут так, что в своей Леване, глядишь, к ночи будут! – со смехом сообщил Лиомпрот, командир лаисского отряда – статный черноусый мужчина, покрытый множеством полученных в бесчисленных стычках и поединках шрамов. Плечо и бедро лаиссца алели свежими ранами, на которые тот не обращал ни малейшего внимания. У попоны его коня висела колода игральных табличек, с каковыми лаисский командир управлялся мастерски – в этом Исократ имел случай убедиться лично, за час проиграв улыбчивому лаиссцу полмины серебра. Необходимая жертва ради установления добрых отношений с союзниками.

– Вот ты им и не дашь до неё добраться, – усмехнулся в ответ Исократ. – Начинайте преследование, перекройте дороги на Фалестру, Автии и Меладу. Уйти не должен никто. Хиел, пошли такой же приказ к пельтастам – не прекращать преследования до полного уничтожения врага. Отдыхать будем после.

– Эйнемы могут сказать, что это жестокость, – заметил Хиел. – Преследовать врага положено на двадцать стадиев от поля…

– Это не жестокость, а необходимость. Чем больше мы убьём сейчас, тем меньше врагов останется, чтобы напасть снова. Или вы думаете, что война на этом закончена? Выполняйте.

Лиомпрот отсалютовал и, щёгольски красуясь, развернул коня на месте. Лёгкий шлепок по крупу, и прекрасное животное рванулось с места в галоп, унося своего всадника на поле брани.

– Настоящий командир, всегда впереди своих людей, – восхищённо выдохнул вслед лаиссцу один из молодых порученцев Исократа. Юношей из лучших семей Эфера часто определяли к опытным полководцам для постижения военного искусства. Другой порученец согласно кивнул.

– Да? – поднял бровь Исократ. – А вот мне, во время осады Китоны, было так стыдно, что в двух локтях от меня ударил камень из катапульты. Запомните, молодые люди: полководцу на поле битвы не место, он в ответе не только за себя, но и за людей. Погибнет – погубит и их… От Сфейрохета? Что там?

– Сфейрохет докладывает: победа! Враг разбит! – юный порученец Полиб, казалось, вот-вот лопнет от распирающего изнутри восторга. Его голос радостно звенел, точно струна сладкозвучной кифары.

– Хорошо, – кивнул стратег. – Хиел, пошли Сфейрохету мою благодарность и приказ остановиться. Пусть гоплиты отдыхают, и да, пусть рабы собирают раненых и погибших. Врагов тоже – раненых лечить, мёртвых хоронить, по обычаю.

– Стратег, зачем кого-то посылать, я же могу передать приказ, – нерешительно вставил Полиб.

– Ты? – Исократ ласково улыбнулся, с удовольствием окидывая взглядом статную фигуру и розовые щёки юноши. – Нет, молодой человек, у меня для тебя будет другое поручение...

– Поручение? – юноша недоуменно посмотрел на стратега.

– И очень важное, – кивнул Исократ. – Иди в мою палатку и жди меня, там я всё объясню, – он обернулся к расплывшимся в улыбках порученцам. – А вы, молодые люди, чем гоготать, как гуси, пишите донесение в Эфер: враг разбит полностью, стратег Исократ начинает преследование. Путь в сердце Эйнемиды открыт.

Удовлетворённо хлопнув в ладоши, стратег кивнул порученцам и, следом за красавцем Полибом, направился к своей палатке. Кажется, он, Исократ, заслужил сегодня немного отдыха.