Эйнемида III. Надежда на весну.

Глава VIII

– …Бесская и Ладийская стратии встанут слева, вот на этих пригорках, лес прикроет их фланг. Лучников можно спрятать в подлеске. Тут и тут разместим грейцев, лучники впереди, а конница здесь, за холмом. Попробуют обойти с фланга – помешает, не попробуют – обойдёт с фланга сама. Ну, мои стратеги, что скажете?

Тяжело опершись на застеленный картой стол, Кинана окинула взглядом свой военный совет. Множество лиц, старых и новых. Заслуженные ветераны и юные друзья царицы, бывалые полководцы и предводители крестьянских отрядов, ещё вчера пахавшие землю. Составлять план битвы в кругу друзей, сидя в стогу сена, больше не выйдет. Все эти люди видят в Кинане воплощение своих надежд, ждут от неё царского величия и царских поступков. Не дождутся – усомнятся, и храните тогда все боги.

Победа у Аферона изменила многое. Кто колебался ‒ осмелел, кто не знал о восстании – услышал, кто не придавал ему значения – задумался. Под руку Кинаны переходили всё новые отряды и города. Целиком сдалась, прогнав командиров, разбитая ею Бесская стратия. Ещё одна такая победа, и к её ногам упадёт вся Герия, но сперва эту победу нужно одержать.

– Я всё-таки настаиваю, что моё предложение надёжнее, – визгливо сказал низенький чернобородый мужчина в посеребрённом доспехе. – Мою стратию нужно разместить вот здесь, тогда мы будем иметь преимущество позиции и сможем…

Почти не слушая, Кинана смотрела на разглагольствующего Эхалкида, удивляясь, как этот суетливый и вздорный болтун мог приходиться роднёй молчаливому здоровяку Гриелу. Едва отгремела битва при Афероне, ипостратег Эхалкид объявил себя сторонником Кинаны, сам произвёл себя в стратеги и сманил к царице почти две трети Лаидской стратии. Тщеславие и самомнение этого человека не имели границ. Царица уже устала не замечать его намёки, что мол, неплохо бы поручить верховное командование верному и опытному человеку. Стремясь подчеркнуть эту самую верность, Эхалкид на каждом углу прославлял Кинану, при том не забывая напомнить и о своём великом благодеянии, что жутко злило. Впрочем, за то, что он привёл к ней Гриела уже следовало быть благодарной, потому царица сдерживалась. Самого здоровяка, ни разу не улыбнувшегося со дня гибели Нейи, Кинана забрала от дяди подальше, назначив командиром своих телохранителей.

– Я ценю твой опыт и советы, Эхалкид, но мы, кажется, это уже обсудили, – спокойно сказала царица, едва гриелов дядя наконец замолк. – Военачальники высказались и решили, какую часть твоего предложения следует принять, а какую изменить. Есть ли что-то по последнему плану? Если нет, прошу всех вернуться на свои места и готовиться. Скоро всё начнётся.

– Ну наконец-то, – усмехнулся Алкет, небрежно облокотившийся на поддерживающий крышу шатра деревянный столб. – Поторопимся, праздник поздней лозы надо в столице встречать, селяне всё лучшее вино туда свезут.

– Друзья, я прошу вас отнестись к делу со всей серьёзностью, – холодно произнесла Кинана, погасив начавшийся было смех. – Враг силён и очень опасен, вы все знаете, кто идёт на нас. Перепроверьте всё, не должно быть никаких случайностей. От каждой мелочи может зависеть наша жизнь. Будьте стойкими и отважными, но сохраняйте голову и исполняйте приказы в точности. Победа будет за нами. Слава Герии!

Военачальники вереницей потянулись из командирского шатра. Шедший последним Белен задержался у входа и вернулся к столу.

– Почему ты так тревожишься, царица? – спросил он. – При Афероне мы были в куда худшем положении, но ты шутила и смеялась. Сейчас силы равные, а ты боишься.

– При Афероне не было дяди, – Кинана оторвалась от карты и устало потёрла виски. – Стая львов во главе с бараном – отара, стадо овец во главе со львом – войско, мы же будем сражаться со львами, которых возглавляет грифон. Он уже принудил нас к битве, которой мы не желали, и это только начало. Как тут не волноваться?

– Я не знаю, львы мы или овцы, – улыбнулся в усы Белен, – но во главе у нас ехидна – свирепая, огнедышащая и с крайне скверным нравом. Такой любой грифон на один зуб.

– Вот она, келенфская учитвость, – усмехнулась Кинана. – Я-то думала, у вас девушек сравнивают с розами и лебедями. Ладно, давайте готовиться к бою. Скоро узнаем, достаточно ли скверный у вашей ехидны нрав.

***

– Вот так и будем действовать, – Сосфен твёрдо припечатал разложенную на столе карту своей огромной пятернёй. Могучий, суровый, в безукоризненно подогнанном доспехе и чёрном плаще, он казался ожившим памятником самому себе. – Вы все не новички, каждый знает свои обязанности, и я рассчитываю, что каждый из вас выполнит свой долг. Можете идти.

Дружно отсалютовав, военачальники принялись расходиться. В шатре остался лишь один: смуглый черноволосый юноша в посеребрённом доспехе и тёмно-голубом плаще. Сосфен покосился на него с заметной неприязнью.

– Что такое, Гермий? – холодно спросил он.

– Я хочу узнать, эпистратег, почему ты так уверен в левом фланге? Он выглядит ненадёжным, оттуда могут нанести удар. Не подумай дурного, я не сомневаюсь в решениях великого Сосфена, но я хочу понять…

Сосфен выдохнул сквозь зубы и тяжело облокотился на стол, сдерживая накатившую злость. Когда после Аферонского разгрома к Кинане разом отошла едва не треть Герии, в Ордее не на шутку напугались и схватились за Сосфена, точно утопающий за доску, но в последний момент приставили заместителем вот этого самого Гермия. Будто бы для обучения военному ремеслу, но все прекрасно понимали, что это значит на самом деле. Наверняка где-нибуть в поясной суме у этого юнца имеется царский приказ, на случай если он, Сосфен, вдруг проявит недостаточую преданность.

Гермий оказался толковым и расторопным командиром, а его поступок с Диеной удивил Ордею едва ли не больше, чем сам мятеж Кинаны. У несчастной, обесчещенной на глазах всего эгорского гарнизона, не наступили нечистые дни, и придворный врач объявил, что женщина в тягости. Другой с радостью использовал бы такой повод избавиться от надоевшей любовницы, но Гермий – красавец, царевич и друг царя, жених какому не откажет ни одна семья и уж тем более ни одна дева – признал будущего ребёнка своим и прислал к Диене сватов. Свадьба состоялась в ужасной спешке, в самый последний день осмеона. После этого случая многие стали смотреть на периссца другими глазами. Сосфен тоже, но смягчить своё отношение к своему надзирателю не мог и не хотел, даже несмотря на его неизменную почтительность.

– Я уверен в левом фланге потому, что знаю, кто им командует, и у себя, и у противника, – нехотя ответил он. – Этот Эхалкид, который теперь именует себя стратегом, я бы не доверил ему и десяток.

– Стратег Косс говорит, он умелый командир…

– Он слишком себя любит. Таким людям нужно дать возможность выбора и возможность в нём усомниться. Всё это у него будет.

– Стоит ли полагаться на чужую подлость?

– А вот это уже моё дело, юноша. Что-то ещё?

– Нет, эпистратег.

– Тогда спрошу я, – Сосфен выпрямился и смерил юношу тяжёлым взглядом. – У тебя под началом отряд всадников. Ты намерен преследовать мою племянницу после боя?

– Нам нужно закончить войну сегодня, эпистратег, ради нашего господина. Мой долг – доставить царицу к мужу.

– Или к Урвосу? – серые глаза военачальника подёрнулись тонким льдом.

– Как ты мог такое подумать, эпистратег?! Я не наёмный убийца!

– На случай, если решишь стать им, запомни, – слова падали тяжело, точно камни при горном обвале, – в Герии наёмных убийц не любят. Особенно, цареубийц.

– Клянусь, я не намерен причинить вреда царице Кинане, я говорю правду! – либо периссец возмущён на самом деле, либо очень хороший актёр.

– Тем лучше для тебя. Не задерживаю, царевич.

Не обращая более внимания на вспыхнувшего от гнева юношу, Сосфен погрузился в созерцание плана сражения.

***

– Айо-ээт! – очередной отряд тёмно-серых копейщиков двинулся вперёд, чтобы присоединиться к множеству людей, проливающих свою и чужую кровь на покрытом жухлой травой поле у ничем не примечательной деревушки Иапирна. Это не юг, где полная стратия в пять тысяч человек считалась бы крупным войском. Без малого двадцать пять тысяч бойцов сошлись здесь, дабы решить, кому из детей царя Пердикки лучше подходит Каменный венец.

– Кажется, держимся, – сказал Келесс, назначенный порученцем. Они расположились на удобном холмике, откуда открывался хороший вид на поле брани. Помимо Келесса с Кинаной остались советник Аркипп и дюжина человек свиты. Отряд из трёх десятков телохранителей во главе с Гриелом ожидал приказов у подножия холма.

– Конечно держимся, – криво усмехнулась Кинана, не отрывая взгляд от сражения. – Мы же герийцы.

– Вот только и они герийцы тоже, – мрачно заметил Аркипп. Несмотря на звание советника, он надел доспехи и шлем. Опираясь при ходьбе на короткое всадничье копьё, ему неплохо удавалось скрывать хромоту.

– К сожалению, – царица прикусила губу. – Левикон, – обернулась она к пожилому ветерану, приставленному Беленом. Сам келенфиянин взял под начало Бесскую стратию, лишившуюся начальника у Аферона, – Как считаешь, если ударить вон туда, слева...

– Хорошая мысль, госпожа, – огладив усы согласился седой тагмат. – Можно послать гиппев Акрония либо хресиевых бандитов.

– Хресий, – уверенно кивнула царица. – Акроний пусть поддержит бессцев

– Ну вот, Алкет с Хресием там геройствуют, а я тут прохлаждаюсь, – поджал губу Келесс.

– Думаешь, нам не придётся мечом помахать? Со мной это постоянно случается. Вон, спроси Аркиппа.

– Главное, госпожа, чтобы тебе на этот раз не пришло в голову вызывать на бой Сосфена, – невозмутимо откликнулся бывший стражник.

– Как я сразу не додумалась? – усмехнулась Кинана, но тут же помрачнела. – Он сейчас отрежет Белена, если Эхалкид не выдвинет пентикостию к холму… Эх, дядя, почему ты там, а не здесь?

– А ты была права: они почти не трогают левый фланг, – сказал Келесс. – Может быть уже пора?

– Рано, они ещё не поверили. Нужно дождаться, когда…

На поле картина изменилась. Сразу несколько отрядов беленовой стратии попятились назад, в боевых порядках образовалась брешь, куда сразу, напролом ринулись вражеские педзетайры. Точно дожидаясь этого, новые отряды Сосфена, ранее не участвовавшие в бою, выдвинулись вперёд, а из подлеска ударила конница, намереваясь рассечь воинство царицы надвое. Кинана удовлетворённо кивнула.

– А вот действительно пора, – выдохнула она. – Давайте сигнал Пселлу, и да будет с нами Даяра непокорная, непокоряющаяся.

***

– Что такое?! – воскликнул Гермий, недоверчиво глядя на вступающие в бой свежие отряды противника. Прежде лениво отбивавшийся от столь же ленивых атак, правый фланг Кинаны решительно перешёл в наступление. Над стеной серых щитов реяло белое знамя с изображением встрепенувшегося чёрного ворона.

– Нас атакуют слева, – сообщил очевидное Сосфен.

– Ты же говорил, Эхалкид воздержится от боя, если увидит, что Кинана проигрывает.

– А это не Эхалкид, – спокойно ответил эпистратег. – Грейская стратия – видишь знамя? Обманула старика, девочка. Подставила мне ложного Эхалкида, а настоящего – видишь тот холм – спрятала в самый центр, да ещё и разделила его отряд холмом, чтобы было меньше соблазна. Теперь все наши основные войска втянулись в бой, а у неё более выгодная позиция. Молодец, отличный ход. Она всегда хорошо играла в тавулорис.

Надо отдать должное: периссец не стал ни возмущаться, ни кричать о предательстве. Он внимательно смотрел на собеседника, ожидая продолжения.

– И что теперь? – наконец не выдержал он.

– А теперь… – лицо Сосфена стало мрачным, он выглядел точно человек, принимающий решение, которое невозможно принять. – Теперь мы развернём тезаридцев против грейцев, а ты отправляйся к Атталу, пусть поддержит атаку справа. Он знает, как. Не одна Кинана умеет играть в тавулорис.

– Ты веришь, что гетайры чем-то помогут на правом фланге? – с сомнением спросил Гермий. – У них там копейщики.

– Главное, чтобы в это верил Эхалкид. Выполняй.

Отсалютовав, периссец направился было к выходу, но обернулся на полдороге.

– Сосфен, сегодня мы победим, – он пристально посмотрел в глаза собеседнику, выдержав ответный ледяной взгляд.

– Да, – кивнул военачальник. – Да, сегодня мы победим. К сожалению.

***

– Я убью его! Мерзавец! Тварь! Убью! Я убью… Убью! – кровь пузырилась на губах Гриела, неистово кричащего и бьющегося столь яростно, что Алкет и Келесс с трудом удерживали его на широком камне, приспособленном под ложе. Кровь пузырилась на губах Гриела, кровь покрывала доспехи парней, кровь темнела на земле и на камнях. Кровь, кровь, кровь… Сколько же её пролилось в этот день?

– Убьёшь, мой дорогой убьёшь, всех убьёшь. Но сперва выпей-ка это, –иерофантида Ида поднесла к губам раненого деревянную чашу с зельем. Тот проглотил, поперхнулся, на мгновение затих, а затем крики «Убью!», «Мерзавец!» зазвучали с новой силой. Ида досадливо покачала головой и подошла к Кинане.

– Как он? – спросила царица. Она сидела неподалёку на мшистом камне, обхватив руками ногу и опершись подбородком на колено. Непристойно задравшийся хитон девушка точно не замечала, да и никто не замечал.

– Плохо, – твёрдо ответила иерофантида. Высокая, светловолосая женщина манерами и даже внешностью напоминала Филомену, и всё же это была не она. – Колотая рана в грудь и резаная в бок. Не так уж и опасно, но если человек сам не хочет жить… Кого он грозится убить?

– Своего дядю, – бесцветно ответила Кинана. – Мы могли победить, но он испугался атаки гетайров и решил сменить сторону. Обычная история.

– Понимаю, – кивнула Ида. – Мне жаль.

– Всем жаль, а что толку? Но раз он так хочет его убить, как он может не хотеть жить?

– Дело в чём-то другом. Юноша недавно пережил какую-то утрату?

– Пережил, – царица резко встала, небрежно одёрнув хитон.

– Ясно. Боюсь, надежд мало… – Ида печально покачала головой – А твои раны?

– Рука и бедро – царапины. Могло быть хуже. Сильно хуже.

Ей вспомнилась схватка, в которой пал старый Левикон и получил рану Гриел. Они бежали, но их настигли. Щит Кинаны треснул, копьё выпало из раненой руки, и беззащитная царица обернулась навстречу своему убийце… Он не ударил, тот всадник в тёмно-голубом. Жгуче-чёрный взгляд встретился с полубезумными серыми глазами Кинаны, и воин опустил копьё. Их тут же развела битва, Келесс, перехватив поводья Оникса и гриелова Весельчака, вытащил друзей с поля боя, так и не дав Кинане понять, действительно ли она узнала того, кто её пощадил.

– Царапины могут загноиться, ты это знаешь. Дай посмотрю…

Не слушая, Кинана обвела взглядом Лесную крепость. Широкий, обрамлённый лиственницами и соснами прогал на окраине селакской чащи, поросшие мхом развалины ‒ ненадёжное пристанище её разбитого войска. Измождённые бойцы разместились на поляне и дальше, под деревьями, а меж ними сновали серые сёстры с зельями и перевязками. Искусство дочерей Даяры было велико, но раненых было много, слишком много.

У самых ступеней Кинана заметила Аркиппа и его, с недавних пор, неразлучного товарища Эола – теперь экатонтарх-иполохага и начальника сотни бойцов. Парни хлопотали возле грузного, могучего, непрерывно ругающегося и с притворной строгостью распекающего бывших подчинённых ветерана – того самого декадарх-эпистата Тилема, что, на свою голову, помог царице бежать из Ордеи. Хоть этим удалось пережить бездарно проигранную ею битву, но сколько осталось там, на поле её поражения?

Отряд усталых, заляпаных кровью всадников, разношёрстно одетых и столь же разношёрстно вооружённых, въехал на поляну с юга. Командир – худощавый русоволосый парень с фиолетовым платком на шее – спешился и, слегка прихрамывая на украшеную кровавым рубцом ногу, заспешил к Кинане.

– Ну что, Хресий? – бесцветно спросила царица. – Как наши дела?

– Не так уж плохи! – нарочито бодро ответил жених Феано. – Белен собрал кого мог и повёл к Сарпену, он жив и здоров, передаёт тебе привет и клянётся в преданности.

– А Пселл? Диметон? Этеокс?

– Мертвы, – нехотя ответил Хресий, слегка ссутулившись.

– Скольких мы потеряли?

Хресий замялся было, бросив тревожный взгляд на царицу, но решил говорить правду.

– У Белена две тысячи человек… – сухо промолвил он.

– И здесь около тысячи. Семь тысяч человек. Мы потеряли семь тысяч…

– Многие разбежались – их не преследовали. Может кто ещё вернётся. А у нас три тысячи воинов – не так уж плохо. Что ты намерена делать дальше?

– Что я намерена делать? – Кинана горько усмехнулась, покосившись на хлопочущих подле Гриела Алкета с Келессом. – Какая разница? А вот вам всем советую над этим подумать. Педзетайрам лучше сдаться Сосфену, он, наверное, не причинит им вреда, Алкету с Келессом тоже, а ты, Хресий… Не знаю, тебя вряд ли простят. Лучше собери желающих и уходи к гисерам, сёстры покажут дорогу через горы…

– Кинана, ты… сошла с ума? – Хресий оторопело уставился на подругу.

– Это ты сошёл с ума, если думаешь, что есть иной выход, – скривилась царица и с жаром заговорила. – Мы разбиты наголову, понимаешь?! Три тысячи из семи, а скоро и их не станет! Они уже идут сюда, войско в лесу не спрячешь. Кто будет сопротивляться – очутится на суку! Уходите все, спасайте себя! Никакого другого выбора нет!

По бледным щекам Кинаны текли солёные, злые слёзы. Воины, слышавшие разговор, в испуганном молчании смотрели на неё. Хресий сглотнул вмиг пересохшим горлом.

– Я не брошу тебя, – твёрдо сказал он. – Я выбрал тебя вождём и другого мне не нужно. Твоя судьба – моя.

– Вождём?! – Кинана полубезумно рассмеялась, долго сдерживаемые разочарование и боль рвались наружу, будто вода сквозь проломленную плотину. – Не говори глупости, Хресий! Никакого вождя нет! Меня больше нет! Всё кончено!

Повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь шелестом листвы, стонами раненых и исступлённым шёпотом беспамятного Гриела: «Я убью его, убью, убью…».

– Твоё утверждение противоречит истине, – произнёс глубокий сильный голос, звучный, мелодичный, переливающийся, точно журчание горной реки. – Ты стоишь здесь, перед нами, а значит ты есть.

Аэльмеоннэ вступила на поляну величественно, словно часть леса сдвинулась с места, снизойдя до забот смертных. Воины расступались перед дриадой, с благоговейным испугом взирая на ожившую легенду.

– Каждое существо стремится к жизни, невзирая на обстоятельства, – тёмно-зелёные, светящиеся изнутри глаза, казалось, пронизают Кинану насквозь. – Иное противно естественному ходу вещей. Ты забыла об этом, сестра?

– Бывает, что обстоятельства сильнее, – мрачно ответила царица, выдержав взгляд дриады. – Это тоже естественно.

– Так и есть. Но неестественно считать себя мёртвой, когда ты жива, и обстоятельства непреодолимыми, если не уверена, что это не так.

– Не уверена?! – царица непочтительно зашлась полубезумным смехом. – В чём же ещё быть увереным? Моё войско разбито, мой друг умирает, и всё это напрасно, потому что не пройдёт и дня, как я окажусь в оковах. Я подвела их всех, вот в чём я уверена.

– Не подвела, а только собираешься, – спокойно ответила Аэльмеоннэ. – А умирает, не значит умер.

Она подошла к ложу Гриела, царственно отстранив Алкета с Келессом. Тонкие, покрытые светло-коричневой кожей пальцы, легли на грудь судорожно вздрогнувшего юноши. Гриел тотчас прекратил шептать «убью, убью…» и затих, лишь изредка негромко постанывая.

– Боль… – прошептала дриада, полуприкрыв глаза. Её пальцы скользили по окровавленной груди, ощупывая, трогая, изучая. – Боль и потеря… Рано, слишком рано. Путь не окончен и не отмерен. Забираю боль, забираю потерю. Аэлмэ лаал, эл калэймэ аэ, лаэ эн… Живи!

Склонившись над болезненно застонавшим Гриелом, она неожиданно впилась в его окровавленные губы поцелуем и так же резко отстранилась. Облегчённо вздохнув, юноша ласково прошептал: «Нейя…», и его тело расслабилось, бессильно обмякшие руки вытянулись вдоль тела. Ида тут же бросилась к подопечному.

– Жар спал! – воскликнула она, трогая покрытый испариной лоб.

Не веря своим глазам, Алкет, Келесс и Хресий уставились на порозовевшего и ставшего каким-то умиротворённым друга, после чего принялись наперебой благодарить Аэльмеоннэ. Дриада выслушала их со спокойной усмешкой.

– Всего поправить нельзя, но многое можно, – сказала она, обернувшись к Кинане. – Пусть это будет твоим уроком, сестра.

– Ты спасла его, я благодарна, но моё положение это меняет мало. Скоро за мной придут, чтобы убить или заковать.

– Ты не знаешь наверняка придут или нет. Любое положение содержит возможности. Тебе неизвестно, как сложатся обстоятельства. Дождись их, и действуй соответственно.

– Обстоятельства… – начала было Кинана, но её прервали шум и крики со сторны леса. Запыхавшийся разведчик вбежал на поляну и бросился к царице

– Отряд, с юга! – воскликнул он. – Едут сюда!

– Кто и сколько? – спросил Хресий.

– Гетайры, пять сотен, не меньше! – ответил разведчик. Хресий опустошённо выдохнул.

– Вся агема… – промолвил, ни к кому не обращаясь, Алкет.

– Ну вот видишь, обстоятельства уже сложились, – сказала Кинана дриаде. – Если всё и не кончено, то скоро закончится.

– И этого ты тоже не знаешь наверняка, – спокойно ответила Аэльмеоннэ.

Хресий дал знак своим разбойникам и сам бросился к коню. Не прошло и получаса тревожного ожидания, как они вернулись, сопровождаемые десятком всадников в серых плащах. Среди вновь прибывших выделялся черноволосый мужчина, похожий на опасную хищную птицу. При виде его сердце Кинаны затрепетало.

– Итак, Аттал, уже во второй раз ты пришёл, чтобы пленить свою царицу, – сказала она, когда спешившиеся всадники подошли.

– Нет, – твёрдо ответил Аттал. – Я пришёл, чтобы поклясться ей в верности.

Прежде чем Кинана успела осознать смысл этих слов, агемарх опустислся на колено. Прочие гетайры последовали примеру командира.

***

– Ну что, догнал? – неприветливо буркнул изучающий какое-то письмо Сосфен навстречу ввалившемуся в шатёр Гермию. Одежду юноши покрывал густой слой пыли вперемешку с чьей-то кровью.

– Нет, – коротко ответил периссец, явно не желая вдаваться в подробности.

– Что ж, не всякая охота удаётся, – полководец наконец соблаговолил поднять взгляд на помощника. – Но ты можешь быть рад, мы победили.

– Я никогда не сомневался в великом Сосфене. И с Эхалкидом ты всё угадал верно. Кстати, где он? Я направил его к тебе.

– Уже повешен, – равнодушно ответил эпистратег, сворачивая письмо в свиток.

– Что?!! – глаза периссца от изумления полезли на лоб. – Как повешен?!!

– Как обычно: за шею, – от ледяной невозмутимости полководца, казалось, замёрзло бы и само солнце. Лишь тень насмешки промелькнула в глубине холодных серых глаз.

– Но боги, зачем?! Он же помог нам?!

– Предательство любят все, предателей – никто. Ты здесь, чтобы учиться, так вот тебе урок: предатель должен жить ровно столько, сколько он полезен, и ни мгновением больше. Этим ты изрядно продлишь себе жизнь и, кстати, почтишь Эйленоса справедливого.

– Но он не предатель! Он всё мне рассказал! Эхалкиду велел перейти к Кинане Парамен, чтобы разбить её наверняка!

– Да, мне он тоже рассказывал эту басню. Я не поверил, – Сосфен поднял руку, показывая, что спорить бесполезно. – Что-то ещё?

– Да, – Гермий не без труда взял себя в руки и шумно выдохнул, чтобы успокоиться. – По поводу Кинаны. Она отошла к лесу, нужно срочно выдвигаться за ней. Если мне дадут больше воинов, я могу…

– А вот это я и хотел с тобой обсудить, – прервал его стратег, протягивая письмо.

***

– Агема была за тебя с самого начала, – Аттал говорил спокойно, буднично, точно речь шла о выборе блюд к ужину, а не о судьбах людей и государств. – Ты истинная дочь Пердикки. Им не по нраву Аминта с его чужеземцами и новыми порядками. Когда ты разбила Лаиха, мои командиры намекнули, что были бы рады служить тебе. Тогда принял решение и я.

Кинана изучающе посмотрела на агемарха. Аттал спокойно выдержал взгляд, на его красивом злом лице не дрогнул ни один мускул.

– Но почему так поздно? – прервала она молчание. – Почему только сейчас? Всё ведь могло пойти иначе!

– Если бы я пришёл к тебе, когда ты была сильна, ты бы меня казнила, – просто ответил агемарх, пожав плечами.

– Это так. Ну а теперь ты сам казнил себя и своих людей. Скоро здесь будет дядя, и тогда нас не спасут даже твои гетайры.

– О, а разве я ещё не сказал? – поднял бровь Аттал. – Совсем забыл. Сосфен не придёт…

***

– Это безумие! Ты не можешь так поступить! – точно забыв кто перед ним, Гермий кричал во весь голос. Сосфен, сидящий на раскладном походном стуле, хранил своё обычное ледяное спокойствие.

– Пятьдесят тысяч олориев вторглись в Герию. Наши пограничные войска разбиты, Трезы взяты, Фонии в осаде, а царское войско на юге и их недостаточно для уверенной победы. Я не просто могу так поступить – я так поступлю.

– Конечно, мы должны идти на олориев, но сперва нужно закончить здесь! Нужно захватить Кинану! Она опаснее для нашего повелителя, чем все олории вместе взятые! Мы не можем оставить это так!

– Можем и сделаем. Я принял решение, оно не обсуждается, – сказал Сосфен, вставая.

– Но это… – периссец на миг замялся. – Это же измена, Сосфен!

– Я не могу изменить, я связан клятвой, – спокойно сообщил полководец, направляясь к выходу из шатра. – Но выбрать, где и как лучше служить царю Аминте я могу. Кинана потеряла войско, олории сейчас опасней. Мы идём на них.

– Как ты не понимаешь, Кинана – это угроза царю! Мы должны…

– Кинана – это полководец разбитого войска, у неё едва наберётся пара тысяч бойцов, там же пятьдесят тысяч олориев, которые идут на Ордею. Дорог каждый час, а ты, вместо защиты столицы, предлагаешь ловить Кинану по лесам, – уже почти у входа, Сосфен обернулся к периссцу. – Гермий, неужели ты так сильно ненавидишь мою племянницу?

Не дождавшись ответа, он вышел из шатра. Стиснув кулаки, Гермий посмотрел на колыхающийся полог.

– Нет, Сосфен, нет, я её не ненавижу… – прошептал он.

Перед глазами промелькнули высыпавшиеся из-под сбитого шлема чёрные волосы и бледное лицо девушки, не сводящей огромных серых глаз с занесённого на неё копья. Его, Гермия копья, которым он так и не смог ударить.

– Я её не ненавижу. Я её… люблю, – прошептал он. – Брат мой Аминта, прости меня!

***

– Итак, теперь у нас есть конница, но нет пехоты, – Кинана окинула взглядом соратников. Невозмутимый Аркипп, Эол, Тилем, серьёзный Алкет, Келесс, протирающий пот со лба блаженно улыбающегося Гриела… кривящий губы в своей раздражающей ухмылке Аттал.

– Если нас оставят в покое, за зиму можно набрать и обучить новые войска… более или менее, – сказал Аркипп.

– А где взять доспехи, одежду, оружие? Всё осталось там – на поле. Как и чем мы вооружим селян? Как обучим сражаться с опытными воинами?

– Это ничего, – Аттал рассмеялся. – Пока живы, оно и ладно, а остальное придумаем. Если нет доспехов, значит не надо давать себя ударить. И потом…

– Погоди-ка, – прервала его Кинана. – Говоришь, не надо дать ударить?

– Ну да.

– А что, в этом что-то есть… – задумчиво протянула царица, и тут же встрепенулась. – Ну так что, говоришь дядя не придёт? – неожиданно весело спросила она.

– Нет, не придёт, – на губах Аттала вновь заиграла кривая усмешка.

– А Гриел поправится? – Кинана обернулась к хлопочущей возле раненого Иде и невозмутимой Аэльмеоннэ.

– Всё будет хорошо, – кивнула иерофантида.

– Дядя не придёт, Гриел поправится и у нас будет целая зима, чтобы собрать войско… Ну что ж, тогда мы ещё повоюем! А пока, давайте обедать.

Она рассмеялась, глядя на опешивших соратников, и принялась распускать завязки своего доспеха.