Французский поцелуй

Глава четвертая

На улице большая мраморная луна освещала тусклым искусственным светом камни двора, изменяя их очертания и превращая их в декорации в экспрессионистском стиле.

Прохладный ветерок дул в лицо Тэш, пока она неуверенно шла в полумраке. Все было тихо. Кроме приглушенных шагов было слышно только стрекотание насекомых в траве. Как бы все было замечательно, если бы не приезжающие завтра родственники.

Паскаль шел впереди, он направлялся к высоким двойным дверям конюшни. Тэш следовала за ним, тихонько икая. Она не заметила фургона, прикрепленного к стоящему неподалеку джипу отчима.

Внутри просторного помещения было темно и раздавалось эхо, как в заброшенной церкви. Ноздри Тэщ заполнил теплый сухой запах соломы и навоза.

Из глубины темноты послышалось недовольное фырканье.

Паскаль споткнулся обо что-то, раздался громкий лязг.

И снова фырканье.

— Где выключатель? — засмеялась Александра, шаря рукой по стене.

Тэш запнулась о тот же предмет, что и Паскаль. На этот раз фырканье сопровождалось яростным ржанием.

Внезапно все пахнущее плесенью каменное здание с его тяжелыми деревянными перегородками и металлическими засовами, звенящей коллекцией ведер, пустым сеновалом и деталями старинных машин, покрытых толстым слоем пыли, заполнилось грубым неоновым светом.

— Как хорошо, что мы перед вечеринкой заменили проводку, — радостно щебетала Александра. — Откуда здесь весь этот мусор? — Она подняла ведро довоенных времен.

Тэш пристально вглядывалась в дальний конец помещения. Неужели лошадь? Не может быть!

— Viens,[9] — предложил Паскаль. — Познакомься.

Тэш слабо улыбнулась и двинулась навстречу животному. И, правда, лошадь! Ее мысли беспорядочно метались.

Но почему же они дарят мне лошадь?

Тэш с сомнением приблизилась к большому гнедому коню. У него были изумительное зигзагообразное пятно и такой розовый нос, как шар для снукера. Еще раз фыркнув, конь попятился назад. Глаза у него горели.

— Привет, приятель.

Она посмотрела ему в глаза и прикоснулась к сердитым красным ноздрям. Конь ударил копытом о каменный пол, звук был похож на стук молотка судьи; морда животного поднялась в яростном сопротивлении.

Александра оказалась рядом с Тэш и обвила ее руками.

— Разве он не великолепен? — прошептала она таким голосом, как будто они были в библиотеке. — Гнедой, как Сэмион. Я знаю, что тебе нравятся гнедые.

Сэмион. Тэш вздрогнула.

С раннего возраста все французские дети одержимы манией иметь собственную лошадь. А Тэш в возрасте восьми лет прошла через классическую стадию, которой боятся все учителя начальной школы. Все ее истории были о лошадях, все рисунки изображали пони, лошади фигурировали даже в задачках по математике.

Мало у кого из детей было столько возможностей, как у Френчев. Заботливый отец купил каждому по лошади и поместил их в старинной конюшне. Джеймс Френч даже провел несколько выходных вне площадки для гольфа, сооружая детям загон. Позднее, как результат нытья Софии, у них появились всепогодный манеж и несколько сверкающих барьеров для прыжков.

Однако дети мало ценили свои возможности. Мэтти неохотно катал сестер по деревне, но с удовольствием занимался регби и сбегал от надзора родителей, чтобы выпить и покурить с приятелями из закрытой школы. София наслаждалась только соревнованиями и считала, что успех прямо пропорционален затратам. Для нее разъезжать по полянам и заниматься дрессировкой в загоне было занятием невыносимо скучным. Что ей действительно нравилось, так это гарцевать по игровой площадке на пони с уздечкой, украшенной розетками из красного сатина. К удивлению своих соперников (и в особенности их родителей), она проводила большую часть времени, украшая уздечку.

У Софии не было ни желания, ни навыков для тренировки лошади. Но она убедила отца купить ей для соревнований великолепную кобылу — арабскую полукровку, стоившую кругленькую сумму. Эффектная маленькая гнедая, Харлот О'Хара, выигрывала все состязания; София без зазрения совести собирала призы. Она вскоре стала постоянным членом команды Клуба наездников и нарочно рассказала об этом Тэш, которая никогда ничего не выигрывала. Все дети и презирали Софию, и подлизывались к ней. А их матери — просто презирали.

И никто не обращал внимания на Тэш, на заднем фоне бесцельно катающуюся на грязном, прожорливом Шеймосе.

И пока София выпрашивала новые брюки для верховой езды и привлекающий внимание фургон для перевозки лошадей, Тэш терпеливо и тайно сражалась со своим хитрым, упрямым серым пони, у которого привязанность к еде перевешивала привязанность к хозяйке. У него был тяжелый характер, поэтому ей приходилось быстро учиться и ко всему привыкать. Едва заметная во все удлиняющейся тени сестры, Тэш стала достаточно хорошей наездницей. Она была достаточно рассудительной, чтобы понять, что медлительный жеребец никогда не победит яростную Харлот; поэтому она редко участвовала в соревнованиях, наслаждаясь вместо этого тихими поездками в одиночестве или захватывающим шумом охоты. Это приводило Джеймса Френча в бешенство: он считал, что его младшая дочь была невыразимо никчемной.

Но Тэш, обладая хитрой изобретательностью, на которую способны только застенчивые дети, постоянно соревновалась сама с собой.

На летних каникулах София слишком обленилась, чтобы дрессировать свою дорогостоящую лошадь дома, вдали от славы. Тэш же добросовестно заставляла себя вставать каждое утро, разогревать негибкие ревматические суставы Шеймоса, пока солнце для него не стало слишком горячим.

И только затем она тайно выводила Харлот и, мучимая угрызениями совести, шла с ней на поле в тридцать акров за Даун Копсе, которое не было видно из дома. Там, под присмотром коров, задумчиво жующих траву, она наслаждалась мягкой податливостью кобылы, за минуты обучая ее движениям, на обработку которых у Шеймоса уходили долгие, кропотливые часы работы.

Сейчас Тэш со смущением вспоминала то детское удовольствие, которое она испытала, поняв, что животное гораздо больше любит ее. Это настолько радовало ее, что Тэш не обращала никакого внимания на злобное презрение отца.

Девочка постоянно жила в страхе, что ее секрет откроют. Но никто не удивлялся, когда Харлот — известная своей выездкой без упражнений — становилась все более и более податливой при незначительных усилиях Софии. Все просто решили, что техника наездницы незаметно улучшилась.

Иногда, испытывая приступы эгоизма, Тэш желала, чтобы ее секрет был раскрыт. Ей так хотелось, чтобы высокомерные, презрительные матери лошадников и их придирчивые отпрыски наконец-то узнали, почему «скромница Френч», как они ее окрестили, совсем не интересовалась соревнованиями. Но, с другой стороны, ее пугала возможная реакция отца. Джеймс любил Софию до безумия, а Тэш, закаленная его сарказмом, уже тогда понимала, как жизненно важно для Софии было производить на него впечатление. Джеймс Френч приходил в дурное настроение, когда его подводила Тэш; но если бы его подвела София, то от криков осыпалась бы штукатурка со стен и разбились бы стекла восемнадцатого века. И еще Тэш знала, что ее старшая сестра — напускающая на себя веселое безразличие — просто сломается, если обман раскроется.

А позднее случились такие ужасные события, что после них никто бы уже и не поверил Тэш.

Джеймс Френч — не меньший любителей состязаний, чем его старшая дочь, — очень удивлялся тому, что София, так мало работая с кобылой, получала все призы, в то время как эта никчемная Тэш, которая постоянно пахла лошадьми, терпела полное поражение. В тайне он стыдился низкого положения Тэш в спортивных рейтингах и давал выход своему возмущению, вкладывая все больше и больше денег в Софию. Ни один тренер не был для него достаточно хорош, ни одно седло не казалось Джеймсу слишком дорогим.

Он словно бы не замечал, что, сколько Тэш ни укорачивает свое стремя, ее ноги все равно болтаются у толстых маленьких коленей Шеймоса. А Тэш любила Шеймоса, несмотря на все его недостатки, и не хотела другого коня. Этого не хотела и София, боявшаяся, что Тэш купят взамен более подходящую лошадь.

И вот однажды, вернувшись домой после своего первого, ужасного семестра в закрытой школе, Тэш обнаружила, что ее старый щетинистый друг продан, а его место занял огромный гнедой мерин, почти не дрессированный, с больной спиной и тяжелым характером.

Сэмион.

Джеймс Френч, радуясь, что ему удалось подешевле приобрести нового коня для младшей дочери, не понимал, что двенадцатилетней девочке не место на этой машине по разрушению человеческих костей. Тэш боялась Сэмиона. И Сэмион это чувствовал. Тэш ненавидела его за то, что он заменил ленивого старого Шеймоса. И Сэмион отвечал ей взаимностью.

Но строптивый, раздражительный новичок все-таки не заслужил такой короткой жизни и столь мучительной смерти.

— Он замечательный, — принудила себя сказать Тэш. — И вправду очень похож на Сэмиона.

Большой конь — он действительно был намного выше Сэмиона — слегка потянулся к ней мордой, а затем обнажил зубы.

— У кого вы его взяли? — с надеждой спросила Тэш.

— Не взяли, — гордо поправил ее Паскаль. — Он твой. Мой отец отдал его с… э…

— Со своего ипподрома, — закончила Александра, не в силах сдержать восторга. — Его мать участвует в скачках с препятствиями. Он сэлльский французский жеребенок, правда, не знаю, что это значит.

Ничего себе жеребенок! Тэш стало плохо.

— Спасибо, — прошептала она онемевшими губами, понимая, что Александра и Паскаль не должны догадаться, сколько болезненных воспоминаний они разбудили своим подарком. — Спасибо большое. Оно… он замечательный.

— Отец Паскаля обучал его для прыжков, готовил для одного из своих сыновей, но с конем было много проблем, — продолжала в восторге Александра. — Он еще маленький — лет пять, если не ошибаюсь. Как мне кажется. Ты можешь ездить на нем все лето, а затем забрать его с собой, если захочешь. Или держать пока здесь. Паскаль будет гулять с ним по винограднику.

— Мама, если ему пять, то он уже не жеребенок, — произнесла Тэш сквозь стиснутые зубы. — Он совершенно взрослый жеребец.

— Нуда, только чуть-чуть… темпераментный, — засмеялся Паскаль, когда гнедой начал бить копытом. — Но Ксандра сказала, что ты очень хорошая наездница.

«Мама, если бы ты только знала!»

Молодой жеребец потерял к ним интерес и начал мрачно хватать сено из кормушки.

Слезы увлажнили глаза Тэш. Она так долго удерживала Сэмиона на задворках памяти, изо всех сил стараясь заблокировать самый постыдный из своих секретов. Стараясь не показать матери, как она расстроена, девушка отвернулась, яростно моргая.

Тэш поняла, что у нее пропал аппетит.

В кухне на большом исцарапанном дубовом столе стояла пустая бутылка из-под красного вина, а рядом блаженно храпел с открытым ртом Жан.

Паскаль просто улыбнулся и, пожав своими широкими плечами, достал праздничное шампанское.

— Pour le cheval rouge,[10] — театрально произнес он, разворачивая золотистую фольгу.

Тэш дрожала от мучительных воспоминаний. Звук пробки, вылетающей из бутылки, показался ей оглушающим, как выстрел гуманного убийцы.