Фугу

20

— Мы с тобой разные люди, — говорил Нестор. — Жаль, что мы с тобой разные люди. Я не могу спуститься вниз, оставаясь на этом эскалаторе. А ты не можешь прыгнуть вбок — на соседнюю ленту.

— Не вижу, зачем мне нужно было б куда-то прыгать, — сказала Лиля.

— А мне вот придется прыгнуть, — сказал Нестор и вздохнул.

— Есть люди, которые вообще боятся ездить в метро, так они и не ездят, — заметила Лиля.

— Это не страх, — солгал Нестор. — Человек должен ограничивать себя, чтобы оставаться человеком. Иногда его ограничивают культурные нормы или правила, которым он добровольно подчиняется, а иногда, — Нестор вдруг понял, что произносит чужие слова, словно не он сам говорит, а человек в шляпе, невидимо вставший за плечами, — иногда он по собственной воле накладывает на себя добровольные ограничения. Потому что если нет ограничений, которые человек так или иначе, но в любом случае добровольно, берет на себя, то, значит, все дозволено, правда?

— А по-моему, ты просто боишься, — сказала Лиля. — И тогда непонятно, зачем ты вообще встал на этот эскалатор. А если уж встал, то надо идти до конца. Может быть, в этом заключается долг и сермяжная правда. — Она улыбнулась, чуть раздвинув губы, и Нестор понял, что именно так мог бы улыбаться человек в шляпе, хотя и не помнил, как именно тот улыбается. Значит, она тоже произносила чужие слова, оно и похоже было.

— Но человек, по своей воле принимающий на себя ограничения, точно так же по своей воле может их и нарушить, — сказал Нестор (и это снова был человек в шляпе, который то за одной спиной стоял, то за другой, словно играя в прятки). — Наличие запрета предполагает возможность его нарушения, и человек перестал бы быть человеком, если бы время от времени не нарушал установленные запреты. И в конечном счете это всегда вопрос его свободного выбора — нарушить или не нарушить. Начиная еще от библейской истории с яблоком. И вот, — Нестор с облегчением почувствовал, что человек, стоявший за спиной, исчез, — не махнуть ли нам через эту, как ее называют, балюстраду. И вместе поедем вверх.

— Это будет как побег вдвоем, — засмеялась Лиля.

Это был ее собственный смех, без чужой примеси. Нестор обрадовался ему, как радуются неожиданной встрече, или как что-то упало с плеч. Обрадованный, он забыл, какой убедительный довод у него был наготове — может, не у него, а у человека в шляпе, из-за спины диктующего слова, но довод, он помнил, имелся, и самый убедительный.

— У меня появилось предчувствие, — сказал Нестор. Это было не то, что он собирался сказать, но хоть что-то. — Знаешь историю «Титаника»? Там было предчувствие у некоторых пассажиров, и они сдавали билеты. А другие — опаздывали к отплытию, как бы случайно. А некоторые матросы увольнялись. А еще, ты знаешь, были даже такие, кто уже после того, как корабль отчалил, бросались в воду и плыли к берегу, как тонущие крысы.

— Не тонущие, а с тонущего, — поправила Лиля. — С тонущего корабля крысы.

— Все равно, — сказал Нестор, — крыс там, я думаю, не было. Еще не успели заселиться на новый корабль. А вот предчувствие у меня есть относительно того, что нас, может быть, ожидает внизу.

— А у меня нет предчувствия, — сказала Лиля (не сказала, только пожала плечом, но ясно все было так, словно сказала).

— А вот посмотри, как выглядят люди, которые поднимаются снизу по встречной ленте, — выложил Нестор свой последний, долго приберегаемый довод. — Они плачут и стонут, поднимаясь наверх, посмотри.

Они поднялись на ноги и посмотрели.

На идущей вверх ленте молодые и веселые люди стреляли друг в друга шариками с краской. Их лица были раскрашены в цвета радуги.

— Нет, это не то, — быстро сказал Нестор. — Закрой глаза, сядь, и поднимемся снова.

Она подчинилась с неожиданной легкостью. Может, таков был момент, естественным образом наступивший, когда можно было попросить даже большего или решиться на большее, но момент если и был, то уже прошел, не принеся Нестору существенной пользы.

На соседнем эскалаторе поднимались вверх старухи, одетые в черное, и угрюмо молчали назло Нестору.

Один какой-то мальчик, голова которого еле поднималась над перилами, громко плакал и не останавливался.

— Из обыкновенного случая слона делаешь, это надо? — сказала Лиля.

Нестор устыдился и исчез с глаз.

Перенесся туда, где стояли старухи, одетые в черное.

Сейчас они причитали и плакали, но это уже не имело значения.