Железные ворота

5

Еще в дверях Измини почувствовала, что в конторе творится что-то неладное… Пусто в холодном коридоре, у швейцара непроницаемое лицо. «Нашла время опаздывать». Постукивает пишущая машинка. Все склонились над бумагами, точно не разрешалось даже посмотреть по сторонам. Переведя дух, Измини пробралась к своему месту. Чтобы собраться с мыслями, она раскрыла толстую счетоводную книгу.

— Делай вид, что работаешь, — шепнула ей девушка, сидевшая за соседним столом.

В комнату вошла светловолосая Клио, и головы еще ниже склонились над бумагами. У нее широкая юбка, развевающаяся при ходьбе, по привычке она перебирает пальцами ключи на связке. В соседней комнате тишина. Телефоны беспрерывно звонят. У служащих озабоченные лица, руки, словно высохшие сучья. Локти и колени будто одеревенели в согнутом положении. Цифры сливаются у них перед глазами в темное пятно, тонкие линии двоятся, ускользают, коварные, безнадежно немые. Слышится лишь стук пишущей машинки. В голове у каждого гудит, и не дай бог, если это гудение вырвется наружу, тогда только держись.

— Ловкий ход, — сказал Димитрис. — Каждый раз та же история, стоит начаться забастовке на фабрике. Нам-то это знакомо, хорошо знакомо…

Служащие подняли глаза — перед ними стояла Клио. Не слыхала ли она? У нее на губах обычная насмешливая улыбка, и никогда не знаешь, что у нее на уме. Но они хорошо знают, что жизнь их в ее руках. Ей ничего не стоит внести любое имя в списки уволенных. Она подошла к столу Измини.

— Мадемуазель Измини, отложите всю прочую работу и подготовьте ведомости для министерства… Сегодня вы опоздали… — И тотчас скрылась в кабинете директора.

Кто не поладит с Клио, тут же теряет работу… Здание новое, предприятие преуспевает. Клио чует опасность. Она пошла узнать у директора, какие новости. Со службы они уходят вместе, по вечерам часто бывают на концертах и на другой день подробно обсуждают отзывы о них в газетах. Директор сказал ей, что, возможно, уволят человек пять-шесть, но сейчас он не может думать ни о чем другом, кроме новой пластинки, купленной им накануне. И Клио вышла с таким видом, будто ее абсолютно не интересует музыка. Говорят, уже предупредили кассира, чтобы он подготовился к выплате компенсаций. Машинистка кончила печатать, надела на машинку чехол и разразилась слезами. А малютка с синевой под глазами совершенно растеряна: только что она кончила составлять месячный баланс, и вдруг ей предложили прекратить работу и передать дела другому служащему. Директор Иоаннидис не в духе, и лучше не попадаться ему на глаза. Когда он сердится, голос у него становится отрывистым и резким, лицо внезапно бледнеет. Прежде все называли его просто Спирос, потому что он был всего лишь бухгалтером. Сегодня он очень вежлив, а это еще опаснее. Лицо у него белое как бумага, и глубокий шрам между бровями выступает еще резче. Уволит он кого-нибудь, и человек этот как в тумане выйдет на улицу, ему почудится, что дома перевернуты вверх тормашками, машины еле тащатся, волоча по асфальту свое брюхо, а ноги у него ампутированы до колен.

Служащие тихо переговаривались:

— У нас в деревне говорят, если баран спасется от ножа, он станет здоровенным и сильным. Если меня не уволят, посмотришь, как я преуспею.

— Остаток товаров со склада взят в кредит, подведи итог.

— Не говори никому, что у тебя температура.

— Ты сделала перманент?

— Если б я знала!.. Разве что-нибудь изменится от этого? Макис сказал, что мы пойдем к его матери, он меня познакомит с ней, но, как только он заикнулся ей обо мне, старуха заболела.

— Что же вы собираетесь делать?

— Подождем, пока она умрет, и тогда поженимся. Что нам остается?

— Замолчи, дай мне прейскурант…

Измини взяла ведомости и пошла по длинному проходу между столами к кабинету директора. Оттуда не доносилось ни звука, похоже, там никого не было. Она остановилась, окинула взглядом служащих, затаивших дыхание, письменные столы, шкафы, полки для архива, окно, выходящее в световой люк. Она вернулась на свое место. Димитрис, сидящий в углу, демонстративно захлопнул папку.

— Хватит, больше я не работаю, пусть меня увольняют.

— Но ты хорошо знаешь хозяина, господина Буфаса! Однажды я слышала, как ты назвал его просто по имени.

— Поэтому я уверен, что именно меня он выгонит в первую очередь, я слишком хорошо его знаю….

— А я думала попросить тебя замолвить за меня словечко…

Измини опять склонилась над бумагами. «А если меня уволят?!» — подумала она. Ей не хотелось бы обращаться за помощью к родным. Они не понимают, что жизнь ее остановилась, и без конца потчуют ее советами и наставлениями. Мать ее вышла замуж за военного в отставке и совсем перестала приходить к ней. Старший брат, начальник отдела в министерстве, считает, что все зависит от росчерка его пера, и смотрит на нее свысока. Ее младшая сестра Вула стала женой кондитера и щеголяет в модных платьях. А Измини продолжает жить с тетей Амалией в старом доме. «Какое вам до меня дело? Оставьте меня в покое! — кричит она на родных, когда они начинают убеждать ее, что в конце концов она должна взяться за ум и подумать о своем будущем. — Я же не вмешиваюсь в вашу жизнь».

— Директор требует ведомости, — сказал ей курьер.

Цифры путаются, разбегаются и исчезают у нее на глазах. Стук машинок, шелест бумаги, страх неизвестности.

— Сейчас, одну секунду…

Директор кричит в телефонную трубку, что рабочей делегации незачем приходить в контору, потому что хозяина до сих пор нет. А лишь хозяин может рассмотреть их требования. Их известят, как только появится господин Буфас. Клио поняла его маневр и подбежала к нему. Они пошептались, затем директор сказал: «Пусть придут».

Многие служащие слышали эти слова. Они тоже все поняли. Склонившись над бумагами, Димитрис рисовал кораблики. Рука плохо слушалась его, и кораблики словно качались по бушующему морю. Сложение чисел — отличное занятие, показатели производства незаменимы для оценки состояния дел фирмы, стук машинки — настоящая музыка.

— Как я мечтаю о покое, хоть бы чуточку отдохнуть.

— Я готов работать как зверь, только бы не трястись каждый день в ожидании, что меня уволят.

— Куда ты?

— Заявить им прямо: вы можете уволить меня, но мучить не имеете права.

— Брось хорохориться, Димитрис, лучше делай вид, что пишешь, — сказал сосед.

Арифмометр непрерывно показывает новые цифры. Служащий, что работает на нем, сбился со счета и теперь вычисляет все, что приходит ему в голову. Он сосчитал, например, сколько раз в течение часа закрывала и открывала глаза девушка с перманентом, сидящая напротив него, и вычислил, сколько раз поднимаются и опускаются веки человека за всю его жизнь. Но потом он решил, что полученный им результат, пожалуй, неверен, — ведь девушка взволнована и заплакана.

Все ждут хозяина. Стены хранят молчание. Спирос — директор, а когда он был их коллегой, то возмущался вместе с ними унизительным положением служащих, рабов заработной платы. «Скорей бы прошли эти напряженные часы, может быть, я уцелею». Но какая глупость считать, что время несет с собой увольнения. Время — это нечто незыблемое. Нет, не то. Время — это сила. И эта сила сосредоточена теперь в руках Клио. И опять не то. Возможность обладать это силой и влиять на твою жизнь дает Клио ее положение.

В комнате стоит тихий гул.

— Ну?

— Где счета клиентов?

— Не та, другая книга, с зеленым корешком.

— Здравствуйте, господин Мицос. Присядьте.

Старикашка из соседней комнаты с крашеными волосами ворчит:

— До церемоний ли теперь?..

Дождь телефонных звонков. Заказы должны быть сданы вовремя.

— Забастовка — это шантаж. Так говорит Клио.

— Как, начинать все сначала?

— Не знает ли чего-нибудь хозяин кофейни?

— Я не могу к нему пойти, я ведь задолжала ему за пять кофе. Да и что может он знать?

Курьер взял у Измини ведомости. Вскоре ее вызвал директор.

— Тут ошибка, — холодно сказал директор. — Мне очень жаль, мадемуазель, но своей невнимательностью вы компрометируете фирму. Вам следовало бы знать, что вы несете ответственность за серьезную работу, порученную вам.

В кабинет вошла Клио и набросилась на Измини за ее опоздание. В то время когда Измини молча слушала, как Клио и директор обсуждали ее ошибку, по конторе пронеслось:

— Измини к телефону!

Забыв обо всем, она выбежала в коридор; трубка ждала ее.

— Это Измини? — спросил чей-то голос.

— Да. Говорите.

— Я… Ангелос…

— Кто?

— Не пугайся! Да… Ангелос.

— Кто? Говорите… Кто это?

— Ангелос. Скажи мне что-нибудь, чтобы я убедился, что ты Измини… — потребовал голос.

И Измини прошептала:

— Пять лет… Это я… Что еще сказать?

— Я хочу тебя видеть сегодня вечером. Ты можешь?

— Почему не сейчас? Где ты? Я немедленно приеду…

— Нет. Вечером.

— Где ты? Скажи мне, где ты.

Голос замолк. Трубка стала мертвой.

— Скажи…

Она прикусила себе язык, так как чуть не произнесла его имя. Испуганно оглянулась, не понял ли кто-нибудь, в чем дело.

В дверях кабинета директора стояла Клио и наблюдала за ней. Она перебирала пальцами ключи.

— Скажи, где!!! — кричала Измини в трубку, словно требуя ответа у всего мира.

— У входа в Королевский сад, — тихо произнес голос.

— В котором часу?

— В девять, сегодня в девять. Будь очень осторожна…

Разговор кончился, наступило молчание. Измини с трудом положила на место трубку: руки у нее дрожали. Сопровождаемая мертвой тишиной, она побрела по коридору. В дверях по-прежнему стояла Клио — поджидала ее. Она тоже пошла вперед по коридору, и, опустив голову, Измини последовала за ней.

— Ты давно не виделась с ним? — тихо спросила Клио.

Измини промолчала. Когда она испуганно подняла голову, щеки у нее пылали.

— Сегодня вечером ты увидишься с ним? — спросила опять Клио.

— Да, — вырвалось у Измини.

Она тотчас пожалела об этом, подумав, что жизнь Ангелоса дороже, чем удовлетворение чьего бы то ни было любопытства. Почему он просил ее быть очень осторожной? Клио скрылась в кабинете директора, захлопнула за собой дверь. Измини медленно подошла к своему месту, оглядела по очереди сослуживцев, точно видела их впервые, и села. Далекий голос Ангелоса заглушил все. Общая растерянность, волнение, вызванное забастовкой на фабрике, — все отошло на задний план. Склонившись над бумагами, служащие глотали леденящий воздух, пропитанный тревогой и неуверенностью. Но перед глазами Измини все вдруг опять приобрело ясность. Новое здание напротив отчетливо выступило на фоне неба и облаков, неумолчный гул улицы разорвал тишину. Ангелос жив!

Она встала из-за стола и подошла к окну посмотреть, что творится на белом свете сегодня, в тот день, когда она получила самое важное в мире известие. Ангелос, наверно, где-нибудь здесь, близко, на него изливается солнечный свет, объединяющий всех живых людей. Этой новости тесно в маленькой конторе, где сидят запуганные люди, которые думают, что вся их жизнь зависит от чьего-то настроения. Измини оперлась локтями о подоконник. Она почувствовала, как за ее спиной прошла Клио. Клио ее больше не интересовала. Сегодня Измини снова стала человеком, она заняла определенное место в мире. Все эти годы изо дня в день ей приходилось терять частицу себя, чтобы сохранять уверенность, что не все погибло.

Вернувшись к своему столу, она захлопнула счетоводную книгу, сложила бумаги в ящик и сказала сослуживцам:

— Я ухожу.

Все застыли в недоумении. Эта девушка, вероятно, хочет лишиться работы. Руки у нее дрожат — все это заметили, когда она пыталась застегнуть пальто. Димитрис встал и спросил ее, что случилось. Но разве может она сейчас выслушивать слова сочувствия и давать объяснения?

— Ничего, ничего, спасибо… — Все вибрирует у нее внутри, вибрируют и предметы вокруг. — Это касается только меня… Я сама справлюсь…

Проходя по коридору, она увидела, как Клио резко захлопнула дверь кабинета директора. Она подошла к Измини и сказала:

— Теперь, когда ты успокоилась после телефонного разговора, можешь правильно составить ведомости?

— Не могу, я ухожу… — на ходу бросила Измини.

— Ты же увидишься с ним вечером… Куда ты?..

Измини больше ничего не слышала из того, что ей вслед говорила Клио, кроме «Уходи!» — произнесенного злым голосом. Позади осталась контора, затаившие дыхание люди, переглядывающиеся исподтишка, напряженная, гнетущая тишина и страх.

Надо внимательно разглядывать прохожих, идущих навстречу. Она побежала за кем-то, потом возвратилась назад и, сойдя на мостовую, проскользнула между машин, чтобы разглядеть мужчину на противоположном тротуаре. Два студента, весело смеясь, прошли мимо. Измини повернула в другую сторону. Не ждет ли он на стоянке такси? Ее подхватил человеческий поток, но она попыталась вырваться из него. Одним взглядом не охватишь эту массу людей. И как ни кричи, никто тебя не услышит. Чем быстрей ты пробираешься среди прохожих, тем плотнее обступает тебя толпа. Ты хочешь заполнить пустоту в этой толпе и сблизить людей. Ангелос не станет бродить бесцельно, дожидаясь, чтобы на нем остановился твой жадный взгляд. Тысячи лиц всплывают и тотчас исчезают, как только ты посмотришь на них. Бесконечные волны глаз, лбов, спин. Тебе достаточно уловить один лишь жест, чуть заметное движение руки, чтобы узнать его. У Ангелоса все в порядке, наверняка в порядке, голос его чуть дрожал, но, возможно, виноват был телефон. Газетчики выкрикивают сегодня особенно громко названия газет, улицы необычно оживлены, словно произошло значительное событие, словно большая новость дошла до всех этих людей, — ведь миновало целых пять лет, прежде чем наступила эта минута.

Вдруг Измини остановилась. Напрасно она мечется без цели. С Ангелосом они договорились встретиться вечером. Прислонившись к стене дома, она отдышалась и успокоилась. Той же дорогой возвратилась в контору. «Так нужно, — говорила она себе, поднимаясь по лестнице. — Теперь все будет иначе».

В коридоре Клио остановила ее:

— Ты уже вернулась?

— Как видите. Дайте мне ведомости. Теперь я составлю их правильно…

— Не ты одна влюблена, но другие умеют владеть собой… Ты давно не виделась с ним?

— Дайте мне ведомости…

Она села за стол и принялась считать все сначала.

Как только стемнело, Измини поднялась на террасу и, перегнувшись через перила, стала внимательно изучать улицу — не наблюдает ли кто-нибудь за их домом. Она стремилась к одиночеству, потому что ей было трудно хранить свою тайну. Сегодня его жизнь зависит от всего: от облаков, от прохладного ветерка, от тусклых огней на улице, от грохота поездов, подозрительных взглядов и темных ставен. Здесь, на террасе, они часто сидели вдвоем. Приносили ящики или стулья из чулана, который теперь всегда заперт, и болтали до поздней ночи. Прежде сюда приходил также Василис, друг Ангелоса, иногда появлялась Лукия и молча прислушивалась к их разговорам.

Измини на цыпочках спускалась по лестнице. У Вангелии горел свет, квартира Евтихиса была на замке. Вспышки пламени в соседней мастерской прорезали тьму. Навстречу ей по лестнице подымался господин Харилаос. Он казался очень взволнованным, и внезапная огненная вспышка привела его в еще большее смятение. Они вместе прошли на кухню, и он шепотом сообщил Измини, что всю дорогу за ним следили.

— Мне стало не по себе, когда я почувствовал, что кто-то идет за мной по пятам… Он подстерегал меня на улице и проводил до дома… Дай мне, пожалуйста, воды.

— До дома? — встревоженно переспросила Измини.

— Если они так ловки, пусть попробуют разыскать Ангелоса. Я вправе делать все, чтобы спасти его. На основании какого закона могут они преследовать меня? Это подло, да, — он повысил голос, — подло выслеживать отца, чтобы расправиться с сыном. — Он распахнул пальто, словно стряхивая с него пыль. Расстегнул воротничок и глубоко вздохнул. — Честный судья должен считать арест недействительным, если, выследив родителей, удалось задержать их сына, — не унимался господин Харилаос.

Измини слушала его, широко раскрыв глаза. За ней, конечно, тоже будут следить. Но она должна сохранять тайну даже от его отца.

— Ты уходишь? — спросил господин Харилаос.

— Да, срочная работа. Сегодня в конторе… — сказала она, не глядя на него.

— С одной стороны, — продолжал взволнованный господин Харилаос, — хорошо, что за нами следят, ведь им все равно не удастся ничего узнать…

— Значит…

— Успокойся, Измини. Только из-за того, что за мной кто-то шел, Ангелосу ничего не грозит…

Измини удивили его слова, но она избегала задавать вопросы. Господин Харилаос проговорился в возбуждении и, спохватившись, сразу добавил, что нет оснований для беспокойства, раз в ближайшие дни никто из них не должен встречаться с Ангелосом. Он сел за стол и раскрыл папку с судебным делом. Измини с грустью взглянула на него, собираясь уйти, но осталась, потому что почувствовала себя виноватой, а может быть, ее удерживал страх. Господин Харилаос не знает ничего о сегодняшней встрече и о том вечере в Парке героев. Он поднял глаза и посмотрел на нее. Тут уж она не была в состоянии даже пошевельнуться.

Вошла Лукия. Только тогда Измини встала и чуть слышно проговорила «спокойной ночи». Но Лукия в дверях остановила ее:

— Сегодня ты идешь на свидание.

— Хм… С чего ты взяла?

— Это же сразу видно… На твоем лице написано…

Измини двинулась к лестнице, но Лукия схватила ее за руку.

— Подожди.

— Что тебе надо?

— Я пойду с тобой.

— Ты, видно, шутишь.

— Нет, я пойду. Мне необходимо его увидеть… Я вам не помешаю, скажу ему только два слова, спрошу кое о чем и сейчас же уйду…

— Ну чего ты ко мне привязалась?

— Не скрывай, сегодня ты встретишься с ним.

— Нет, — покачала головой Измини.

— Значит, у тебя свидание еще с кем-то. Ну что тебе стоит? Близко подходить я не буду и, как только увижу, что это не он, уйду…

— Куда бы я ни шла, ты не имеешь права увязываться за мной. Разве я вмешивалась когда-нибудь в твои дела? Оставь меня, пожалуйста, в покое.

— Я пойду с тобой, — упрямо твердила Лукия.

— Оставь меня в покое, ты не имеешь права…

— Ерунда… Из-за ваших безумств я загубила свою жизнь, — вырвалось у Лукии, и она тотчас пожалела об этом.

— Почему ты говоришь о нем с такой злобой? Значит, ты его совсем не любишь?

— Я люблю того, кого потеряла, — сухо ответила Лукия. — Но что тебе до этого? По какому праву вы все прячете от меня Ангелоса?

— До свидания, Лукия, брось глупить…

Измини спустилась по лестнице и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Пусть Лукия поджидает ее. Все равно еще рано, и она может не торопиться. В квартире у нее тишина. Тетя Амалия вяжет, ни о чем не подозревая. Как догадалась Лукия? Измини посмотрела в зеркало. Лицо у нее ничуть не изменилось. Она только умылась в полдень и причесалась с особенной тщательностью. «Какой я покажусь ему?» Глядя в зеркало, она улыбнулась себе. «Какая уж есть, ничего не поделаешь…» Затем взяла из ящика все деньги, что у нее были, надела пальто и вышла.

Остановившись у ворот, она поднялась на цыпочки и сквозь решетку окинула взглядом улицу. На лестнице раздались шаги. Но в это время вдали показался автобус, и она побежала к остановке. Следом за ней какой-то мужчина успел прыгнуть на подножку, прежде чем закрылась дверь. Измини притворилась, что ничего не заметила, замешкалась, беря билет, и села позади этого мужчины. Она внимательно изучала его затылок, руки, пытаясь отгадать, способен ли он причинить ей зло. Потом поглядела на себя в стекло окна. «Я покажусь тебе изможденной, неприметной…»

Через несколько остановок она вышла, но сразу почувствовала, что тот мужчина следует за ней. Она точно приросла к тротуару перед аптекой. Мужчина быстро приближался. Что же будет? Измини парализовало его присутствие, она не могла даже рассмотреть его лицо, уловить взгляд… Чтобы оторвать ноги от тротуара, ей пришлось напрячь всю свою волю. Она свернула за угол и снова остановилась. Старинная узкая улочка. Свет в каком-то окошке. Тишина. Женщина с сумкой в руке скрылась за дверью, Измини выждала еще. Ни души. Держась поближе к домам, она прошла до конца улочки. Если несчастье произойдет по ее вине и она сама осудит его на смерть, тогда, конечно, ей уже не жить.

Лукия! Да, из-за угла показалась Лукия и столкнулась с ней лицом к лицу.

— Вот где я тебя поймала! Почему ты убежала от меня? Я же сказала, что пойду с тобой…

— Уйди! — закричала Измини. — А то я ударю тебя…

— Ты не посмеешь… Я от тебя не отстану, сколько бы ты не разорялась… Второй раз так страдать из-за тебя…

— Разве я обидела тебя хоть раз? — спросила Измини.

— Тогда еще, после суда, ты прятала его. Сколько я ни умоляла тебя, ты не допустила меня к нему. А мне так необходимо было увидеть Ангелоса!

— Тогда я сама с ним не виделась… Целый месяц…

— И тогда ты лгала… Ты считала его своей собственностью…

— Что за несчастье случилось с тобой из-за этого?

— Я вышла замуж. Ангелос был мне нужен, я должна была поговорить с ним…

— Не плачь, Лукия…

— Я не плачу, тебе померещилось… И сейчас он мне так нужен!

— Что ж, разыщи его, — сказала как можно безразличней Измини. — А меня оставь в покое, я тороплюсь.

— Ха-ха-ха!.. Влюбленная гимназистка спешит на свидание…

Внезапно Измини сорвалась с места и побежала. Ее напугал разъяренный взгляд Лукии. Сколько можно пререкаться? А если она опоздает? Долго кружила она по переулкам; пока не вышла к железной дороге; спрятавшись за дерево, оглянулась. Чья-то тень. Может быть, это Лукия или тот мужчина из автобуса? Свисток, идет поезд. Вот вдали показалась какая-то женщина. Походка у нее неуверенная, будто она кого-то ищет. Сейчас на Измини упадет свет паровозных фар и осветит ее. Люди приближаются, и поезд тоже. Измини перебежала пути всего в нескольких метрах от паровоза. Гудя и ритмично постукивая колесами, поезд проходил уже за ее спиной; большой и могучий, он словно ограждал ее от опасности. Медленно проползали груженые вагоны, и Измини убедилась, что никто, кроме нее, не пересек путей. Она скрылась в темной улице и долго петляла по переулкам, избегая света автомобильных фар. Тяжело дыша, добралась она до остановки. Села в подъехавший автобус; стараясь дышать ровнее, оглядела пассажиров. Разве может она быть спокойной? А машина, идущая сзади? А эта женщина со сморщенным лицом? А щеголеватый юноша с усиками? Опасность повсюду. Страх в воздухе. Это подкрадывающаяся болезнь, что-то обжигающее, смертоносное прикасается к ней, чтобы оборвать ее жизнь. Змеиное шипение стоит у нее в ушах. Не лучше ли вернуться? «Нет, я нужна ему, я должна непременно его увидеть».