Громила

Глава 15

— Я так и знала, что он что-нибудь придумает, чтобы в универ не ходить!

— Марина, как ты можешь так говорить?

— Как говорить? То у него одна война, то другая, а теперь вот в больницу на полтора года залёг! Я Олега восемнадцать лет знаю! Он на всё готов, лишь бы не учиться!

— Хм… Бред, конечно, но некое здравое зерно в нём есть…

В полицейском управлении Ист-Харбора Баннермен продемонстрировал дежурному значок детектива, объяснил, что нам нужно и нас проводили в маленькую комнатку с письменным столом и парой стульев. Вскоре толстый архивариус в полицейской форме принёс нам папку с делом Элизабет Хант. Простую, картонную, с завязочками. Очень тонкую. Когда мы её открыли, там оказалось всего несколько листков: протокол осмотра места происшествия, отчёт коронера, несколько протоколов допроса свидетелей и постановление о прекращении дела: несчастный случай.

Согласно этим бумагам, у Лиз не было врагов, её все любили, и вообще она была солнышком и зайкой. И с крыши склада в морском порту навернулась исключительно сама. Никаких следов борьбы на теле. Никаких подозреваемых. У полиции. У нас с Котом подозреваемый был. Подозреваемая. Дебора Хант, тогда Карпентер. Оснований подозревать именно её у нас было как минимум два: она очень быстро заняла место Лиз в газете и в семье Хантов, это первое, и Система выдала квест на расследование именно во время нашего общения с ней.

Только вот подозрения наши не стоили выеденного яйца. Мы могли подозревать «змеюку Дебби», как её назвал Билл, сколько угодно. Никаких доказательств её причастности у нас не было. Более того, в полицейских протоколах синим по серому было написано, что весь тот день, когда погибла Элизабет, Дебора Карпентер провела в редакции и не отлучалась даже на обед.

— Негусто, — констатировал Кот. Мне не оставалось ничего другого, кроме как с ним согласиться.

Побывали мы и на месте гибели Лиз. Понятно, что никаких следов, даже если они там и были, за два года не могло сохраниться, но кое-что мы всё-таки для себя уяснили. Крыша склада № 38, с которого упала Элизабет, имела очень низкое, ниже колена, ограждение и упасть с неё было довольно легко даже самостоятельно, а с небольшой помощью и подавно. Стоя у края крыши, на высоте примерно пятиэтажного дома, Кот так и сказал:

— Навернуться отсюда — раз плюнуть. Неудивительно, что всё так легко списали на несчастный случай. Полезла журналистка на крышу зачем-то и того… Легче закрасить, как говорится, чем отскоблить.

— Согласен, — ответил я, — осталось только выяснить, зачем она сюда полезла и была ли она здесь одна.

— И если не одна, то с кем.

— Именно.

— Знаешь, чего не хватает в полицейских бумагах?

— Нет. Просветишь?

— Протокола осмотра рабочего места погибшей и изъятия её рабочих записей. Планнингов, ежедневников, блокнотов.

— Может, она их не вела?

— Может и не вела, но я в это не верю. Не забывай, здесь нет смартфонов. Записи для «не забыть» местные делают на бумаге. Некоторые ведут дневник. У журналистов наверняка есть блокноты или тетради с черновиками статей и заметками.

— Значит, ищем записи Элизабет?

— Да. Начнём с редакции. Надеюсь, они всё ещё там.

— С редакции — так с редакции. И я даже знаю, кто нам поможет.

— И кто же?

— Натали Мюррей, репортёрша. Я с ней познакомился несколько дней назад. Она как раз работает в «Ист-Харбор дейли».

— Кейт, художница, продавщица из книжного, теперь вот репортёрша… И это за какую-то неделю. Даже завидно, сколько вокруг тебя баб вьётся.

— Я умный и обаятельный.

— Ага. И ещё скромный.

— И скромный, согласен. Был бы нескромный — их было бы не четверо, а десяток.

— Змей… И ведь не поспоришь… Поехали уже к твоей Мюррей, скромный ты наш Казанова.

Редакция «Ист-Харбор дейли» занимала два этажа в неприметном офисном здании неподалёку от заведения Билла Каннингема. Мы приехали туда к концу рабочего дня. Большинство репортёров уже разошлось, но Натали была на месте. И не только она. Поднявшись на этаж, занимаемый редакцией, мы застали её в компании Деборы Хант. Женщины стояли в коридоре и общались на повышенных тонах. Судя по репликам миссис Хант, она была очень недовольна статьёй Мюррей о наших похождениях. Видимо, всю криминальную хронику газеты Дебора считала своей неделимой вотчиной и не собиралась уступать потенциальной сопернице ни пяди.

Громкий спор грозил перейти в рукопашную, когда дамы заметили нас с Котом. На короткое время воцарилась тишина. Пока мы шли к ним по коридору, Натали и Дебора внимательно следили за нами. Первая — с удивлением, вторая — с тревогой. В паре шагов от дам мы остановились.

— Мисс Мюррей, миссис Хант, добрый вечер. — Вежливо поздоровался я. — Миссис Хант, не возражаете, если мы похитим вашу собеседницу?

Дебора натянула на лицо приторно-сладкую, фальшивую улыбку и прошипела:

— Добрый вечер, джентльмены. Мы уже закончили. До свидания, милочка, — попрощалась она с Натали таким ледяным тоном, словно желала заморозить её на месте, — всего доброго, джентльмены.

— И правда — змеюка, — прокомментировал вполголоса Кот, когда Дебора удалилась.

— Но-но, попрошу всяких левых ядовитых тварей мне в родственники не навяливать, — с деланным возмущением ответил я ему, и представил Натали и детектива друг другу: — Нат, это Кот Баннермен, я тебе про него рассказывал. Кот, это Натали Мюррей, я…

— …тебе про неё рассказывал. Рад знакомству, мисс Мюррей.

— Взаимно, мистер Баннермен.

— Для друзей просто Кот.

— А я- Нат. Тоже для друзей. И можно на «ты».

— Так, — прервал я их взаимные расшаркивания, — раз все подружились, предлагаю, наконец отправится к Биллу и съесть что-нибудь более сытное, чем чай без сахара. Нат, ты представляешь, этот уличный котяра целый день морил меня голодом!

— Бедняжка, — посочувствовала мне Мюррей, — это надо немедленно исправить! Я даже знаю, где нам с этим помогут. Кстати, я тоже не против съесть что-нибудь вкусное в компании двух знаменитых детективов. Вы ведь пришли сюда, чтобы пригласить меня на ужин?

— Нат, ты на удивление проницательна, — сделал комплимент Кот — это интуиция репортёра?

— Естественно! У всех репортёров нюх на жареное, пареное, варёное, а так же, на приправленное специями.

— Нат, Кот, от того, что мы стоим посреди коридора и хвалим друг друга, бифштексы Билла ближе не становятся.

— Согласна. Мне надо забрать сумочку.

Сказав это, Натали скрылась за ближайшей дверью.

— А мы идём к Биллу? — спросил Кот, проводив её взглядом.

— Пока что мы стоим, если ты не заметил.

— Для первого совместного ужина мы могли бы пригласить даму в «Жемчужину».

— Могли бы, но, боюсь, там нас не пустят в уютный кабинетик для приватных встреч.

— Это весомый аргумент.

— А ещё у нас не романтический ужин, а деловой. Заведение Билла для этого вполне подойдёт. В «Жемчужину» ты её как-нибудь потом пригласишь.

— Она со мной не пойдёт.

— Почему?

— Ты с ней раньше познакомился. Она наверняка уже на тебя навелась.

— Как навелась, так и перенаведётся. А у меня есть Джейн.

Наш разговор бы прерван возвращением Мюррей. Кажется, за то короткое время, пока она отсутствовала, Натали успела поправить причёску и макияж.

— Я готова, — улыбаясь, объявила она, — можем выдвигаться.

В приватный кабинет в заведении Билла Кот, как оказалось, попал впервые. Он с интересом огляделся и одобрительно покивал.

— Ты был прав, — сказал детектив, обращаясь ко мне, — сегодня это действительно наилучший вариант.

Услышав его слова, Мюррей удивлённо приподняла брови. Заметив это, я пояснил:

— Мы немного поспорили, куда пойти ужинать. Детектив был за «Жемчужину», но я настоял на ресторане Каннингема.

— Из-за этого? — журналистка покрутила в воздухе пальцем, указывая на стены кабинета.

— Да. В «Жемчужине», боюсь, нам такой не предоставят.

Мюррей улыбнулась, показывая, что поняла шутку и спросила:

— Кстати, как у вас прошло в «Жемчужине»? Не скрою, я приятно удивлена, что вижу вас здесь и на ногах, а не в больнице на койке.

— Ну что ты, Мартелло — милейшие люди, а их кровожадность изрядно преувеличена. В общем, можешь считать, что на апельсинах ты изрядно сэкономила.

— Мартелло — милейшие люди? Либо мы говорим о разных Мартелло, либо ты — величайший сказочник континента после Сандерса. Жаль, что сейчас апрель, а то я бы процитировала тебя в рождественском номере. Мы в нём всегда печатаем сказки. Кстати, можешь как-нибудь при случае поинтересоваться у своих «милейших Мартелло», сколько людей, перешедших им дорогу, лежат на дне бухты. А ноги у них в тазике с цементом.

Открывшаяся дверь прервала насмешливый монолог Мюррей. На пороге стояла Кейт, пришедшая принять заказ. Официантка заинтересованно поглядела на меня и Нат, но ничем не показала, что недовольна, увидев меня в компании другой женщины, подтвердив тем самым слова Кота, что НИПы не ревнуют игроков.

Чести угостить присутствующих вновь удостоился… догадаетесь, кто? Если вы сейчас подумали: «Змей», то не ошиблись ни в одной букве.

Воздав должное простому и вкусному ужину, мы наконец-то перешли к главному. Кот промокнул губы салфеткой и задал журналистке вопрос на интересовавшую нас тему:

— Нат, ты случайно не знаешь, что случилось с бумагами Элизабет Хант? Они не упоминаются в полицейских отчётах.

— Насколько я знаю, их должны были отдать родным. Гарри. Этим занималась наш офис-менеджер, Эмили. Она ещё должна быть в редакции, сейчас я ей позвоню и уточню.

Сказав это, Мюррей встала из-за стола и вышла.

— Если бумаги Элизабет в доме Хантов, достать их оттуда будет непросто, — проводив журналистку взглядом, сказал Кот.

— Непросто, — согласился я. — Это при условии, что они вообще до сих пор существуют. Если Дебора как-то причастна к её гибели, она вообще могла их уничтожить.

— Могла. А если там есть хоть что-то, что может вывести на след убийцы, то скорее всего уничтожила.

Впрочем, вернувшаяся Мюррей принесла добрые вести. Коробка с личными вещами Элизабет, как оказалось, так и не была отдана безутешному вдовцу и сейчас пылилась в одной из кладовых редакции. Нам оставалось лишь сходить и забрать её.

Оставив Кота «сторожить место», мы с Нат отправились в редакцию. Несмотря на то, что рабочий день вроде как закончился, там ещё было полно народа и жизнь, била ключом. Следуя за Натали, я оказался в небольшой каморке, где и обитала офис-менеджер Эмили, оказавшаяся миниатюрной шатенкой с копной растрёпанных кудряшек на голове и круглыми очками на остром носике. На столе, заваленном какими-то бумагами, нас дожидалась картонная коробка, на одной из стенок которой было написано «Л. Хант». После короткого разговора, в ходе которого мы поклялись после завершения расследования передать коробку Гарри и Сэму Хантам, нам позволили её забрать и отпустили восвояси.

Возле лифта мы снова встретились с Деборой Хант. Увидев нас с Мюррей снова вместе, она приторно улыбнулась и обратилась к Нат:

— О, Натали, вы снова здесь, да ещё и с вашим новым… другом! Я думала, вы уже не вернётесь! А что это за коробка? Вы нас покидаете? Решили сменить беспокойную работу репортёра на тихое семейное счастье?

— О, Дебора, я знаю, как бы вы хотели, чтобы именно так я и поступила, — в тон ей ответила Мюррей, — но не сегодня, определённо не сегодня! Семейное гнёздышко лучше вить, имея за душой что-нибудь существенное в плане карьеры. Например, стать ведущей криминальной хроники.

Потом демонстративно подхватила меня под локоть и мурлыкнула:

— Правда, милый? Ты ведь мне в этом поможешь?

Мне тоже захотелось позлить Дебору и я, решительно кивнув, с самым серьёзным видом ответил:

— Конечно, милая!

Дебору перекосило от злости. Она не нашлась, что ответить. Приехал лифт. Мы вошли в него, а миссис Хант осталась стоять на площадке, провожая нас ненавидящим взглядом.

Вернувшись в заведение Билла и пройдя в приватный кабинет, мы обнаружили, что посуда убрана со стола, а Кот со скучающим видом гипнотизирует полупустую пивную кружку.

Мы быстро осмотрели содержимое коробки, разделив его на две части. К первой относились непосредственно всяческие записи — блокноты, ежедневники, толстая пачка исписанных листов с черновиками статей, клочки бумаги, на которых было явно второпях что-то начёркано. Вторую, которую мы сразу вернули в коробку, составляли личные вещи: фотографии Гарри и Сэма по отдельности, общее фото Лиз с мужем и сыном, косметичка, а так же ручки, карандаши и тому подобные мелочи.

На изучение бумаг у нас ушло часа полтора-два. Ни в ежедневнике, ни в блокноте нам так и не удалось обнаружить ничего, что могло хоть как-то указать на личность того, с кем встречалась Лиз в день своей смерти. Мы просматривали страницу за страницей, сначала исписанные, потом пустые. Кот даже перелистал ежедневник и блокнот в поисках вырванных страниц и просмотрел на свет пустые, в надежде обнаружить на них следы, которые остаются на нижних страницах, когда пишущий надавливает на ручку или карандаш, делая запись на верхней. Ничего.

По мере изучения бумаги отправлялись обратно в коробку, а мы постепенно мрачнели, опасаясь, что расследование в очередной раз зайдёт в тупик. Когда последний блокнот с записями, сделанными Лиз за пару лет до гибели, был убран, на столе осталось лишь несколько клочков бумаги с небрежными пометками.

Нам повезло, что Эмили, собирая вещи Лиз, не отправила эти бумажки в мусорную корзину. На одном из обрывков карандашом была сделана запись: «Д.К. 12–30 скл 38»

— Вот оно, — слегка охрипшим от волнения голосом произнёс Кот, — Лиз свалилась именно с крыши тридцать восьмого склада, примерно в час дня.

— Точно, — подтвердил я, вспомнив полицейский отчёт.

— Осталось только выяснить, кто такой «Д.К.», — вставила Мюррей.

— Дебора Карпентер? — высказал я догадку, но сразу понял, что был не прав и поспешил исправиться: — Нет, не она, у неё алиби.

— Тогда кто?

— Какой-то другой Карпентер? — предположил Кот.

— Возможно, — согласилась Мюррей.

— У родственников Деборы определённо был мотив помочь ей избавиться от Лиз, — вставил я свои пять копеек.

— Во всяком случае, теперь понятно, куда рыть, — резюмировал Кот. — Ну что, по домам, или ещё посидим на предмет поесть-выпить-подумать?

Есть никто не хотел, фанатов выпивки среди нас тоже не нашлось, но Мюррей, явно нацелившаяся подвинуть Дебору Хант на посту ведущей криминальной хроники в «Ист-Харбор дейли», не пожелала упускать шанс пообщаться с «знаменитыми детективами» в нашем с Котом лице. Кот тоже никуда не спешил и не стал упускать возможность распустить хвост перед понравившейся ему журналисткой. Я остался за компанию.