Громила

Глава 23

— Ты нашла его?

— Да.

— И как?

— Пока никак.

Изумив Джейн до круглых глаз, в «Жемчужине» нас приняли как родных. Мой статус Друга Семьи Мартелло сделал вышибал, метрдотеля и официантов воплощением дружелюбия и гостеприимства. Пока ждали заказ, решили, что вечером стоит продолжить праздник в домашней обстановке. Стоило мне намекнуть об этом метрдотелю, он засиял радостной улыбкой, заверяя, что всё будет организовано в лучшем виде. Быстро обсудив с Джейн меню, метрдотель спросил:

— На сколько персон планируется ужин?

Мы переглянулись. Я посмотрел на Джейн и пожал плечами, показывая, что оставляю решение за ней. Она ненадолго задумалась, что-то прикидывая в уме, а потом ответила:

— Нас трое, но стоит пригласить Анну. Четыре. У нас будет ужин на четыре персоны.

Метрдотель сделал пометку в блокноте и испарился. Я спросил:

— Анна — это хозяйка галереи?

— Не просто хозяйка. Она моя подруга и очень мне помогла, когда… В общем, когда у меня были трудные времена.

Закончив обед, мы расплатились не пожалев чаевых и покинули ресторан.

Вечером к домику Джейн подкатил фургончик из «Жемчужины», и пара расторопных официантов быстро и ловко сервировала стол на четыре персоны. Джейн осмотрела результаты их труда, осталась довольна и сообщила, что они свободны, а дальше мы справимся сами. Официанты откланялись.

Вскоре после этого раздался звонок в дверь. Джейн радостно улыбнулась, а Алиса бросилась открывать. Через несколько секунд она вернулась в гостиную в сопровождении…, ну, скажем так, дамы лет тридцати пяти, одетой в нечто неописуемое и слабовообразимое, яркое, пёстрое и явно несущее на себе следы деятельности инопланетного разума. Впрочем, дизайнер мог придумать фасон одеяния «тёти Энн» и под тяжёлыми наркотиками. Хотя… Возможно, он был просто ленив. Взял ткань, хаотично заляпал пятнами ярких красок, а потом как попало намотал на клиентку. Оставив, при этом, немало открытых мест.

— Энн, это Змей. Мой друг и натурщик. Змей, это Анна Уорвик, моя очень близкая подруга.

Анна оценивающе смерила меня взглядом, тонко улыбнулась и произнесла низким, бархатистым голосом, глядя мне в глаза:

— Мистер Змей… Очень приятно познакомиться. Глядя на вас, я понимаю, что у Джейн определённо улучшился вкус на… натурщиков. Я бы тоже не отказалась, чтобы вы…, мне попозировали.

Ого… Какая интересная у Джейн подруга. Прямолинейная, как лазерный луч и деликатная, как бульдозер. Нечасто мне встречались девушки, которые бы так откровенно клеили парней подруг. Вспомнились слова Кота о том, что местные дамы не ревнивы. Промелькнула мысль, а будет ли Джейн против, если я «попозирую» Анне? Скорее всего, нет. Следом пришло осознание, что против буду я.

Вернув Анне оценивающий взгляд, я ответил:

— Мне тоже очень приятно познакомиться с подругой Джейн. Она много о вас рассказывала и очень тепло отзывалась. Что же касается… позирования, то должен огорчить. Параллельного позирования я не практикую.

Анна посмотрела на Джейн, вопросительно изогнув бровь. Потом перевела взгляд на Алису и прокомментировала:

— Детка, кажется, твою маму можно поздравить! — Повернулась ко мне и спросила: — Надеюсь, я не шокировала вас своей прямолинейностью?

— Немного, — честно ответил я, — там, откуда я родом, не принято так открыто…, хм…, предлагать позирование натурщикам других художниц.

От хохота Анны задрожали стёкла и отозвались тонким звоном хрустальные бокалы на столе.

Подруга Джейн оказалась весёлой и компанейской дамой. Она сразу стала центром нашей маленькой компании. Много и остроумно шутила. Похвалила кухню «Жемчужины». С радостным изумлением констатировала, что Джейн, всегда такая экономная, наконец-то решила заказать ужин в приличном ресторане, вместо того, чтобы целый день стоять у плиты.

— А это не мама решила. Это Змей. — Поспешила разочаровать её Алиса.

— Ого! Вот уж не думала, что простой натурщик может позволить себе заказать в «Жемчужине» ужин на четыре персоны, да ещё и с доставкой на дом. Змей, а вы точно натурщик?

— Ну, раз позирую Джейн, значит натурщик.

— А ещё Змей — частный детектив, — продолжила сдавать меня Алиса, — и наш сосед. Он недавно купил тот дом, который тебе понравился.

— Из серого камня, с мансардой?

— Да. А ещё…

В общем, за несколько минут Анна была подробно проинформирована обо всех моих недавних покупках, включая гардероб и две машины. На протяжении недолгого, но достаточно подробного отчёта Алисы, она не сводила с меня пристального изучающего взгляда.

Мы ещё долго сидели за столом. Болтали ни о чём. Вспоминали разные истории из жизни. Мы с Энн перешли на «ты» и выпили на брудершафт. Часа в два ночи Джейн напомнила Алисе, что той завтра в школу и отправила спать, а Анна засобиралась домой.

— Может, заночуешь у нас? — спросила её Джейн.

— Нет-нет, не хочу вас стеснять!

— Ты никого не стеснишь, — подключился я, — у меня в доме две свободных спальни.

— Провести ночь в твоём доме? Как заманчиво. Ты расскажешь мне сказку на ночь?

— С удовольствием, но не в этот раз. Вчера я начал рассказывать сказку Джейн, и сегодня она ждёт продолжения.

— Змей, ты душка, ты это знаешь? Но даже твоё предложение я отклоню. С некоторых пор предпочитаю засыпать в собственной постели. Старею, должно быть. К тому же, мне будет грустно спать в доме, к которому я приценивалась, но так и не купила. Так, где тут у вас телефон, мне надо вызвать такси.

— Никакого такси. Я тебя отвезу.

— Брось. Я не буду гонять друга посреди ночи ради экономии в несколько шиллингов.

— Никто не говорит об экономии. Нам с Джейн так будет спокойнее.

— Вам с Джейн? Ну-ну… А как же продолжение сказки?

— Вот как вернусь, так сразу будет.

— Правда, Энн, пусть Змей тебя отвезёт. Мне и правда так будет спокойнее.

— Ладно-ладно, уговорили! — Энн подняла руки в знак капитуляции. Потом обратилась ко мне: — Если тебе так хочется мотаться по городу ночью, кто я такая, чтобы отговаривать?

Когда мы отъехали от дома Джейн, Энн вполоборота повернулась ко мне и заговорила. От былых игривых интонаций не осталось и следа. Теперь в её голосе звучали стальные нотки, а глаза смотрели остро и холодно.

— Чёрта с два я поверю, что ты натурщик или детектив. Ни тот, ни другой не смогут позволить себе такие траты. Я бы ещё поверила, что ты детектив, будь тебе лет сорок. Кто ты, чёрт возьми, такой и что тебе надо от Джейн?

Я помолчал, подбирая слова. Как рассказать неигровому персонажу о том, кто я такой и не сломать его? К тому же, этот персонаж — подруга Джейн. Тоже неигрового персонажа, строго говоря, но я уже не могу её так воспринимать. Она для меня более живая и настоящая, чем многие знакомые в реале.

Ответил, постаравшись быть максимально честным и не рассказать всей правды.

— Просто парень, оказавшийся вдали от родных мест. А от Джейн мне надо то же, что и любому нормальному парню от хорошей девушки. Обрати внимание: нормальному парню. Я не бандит, не маньяк, не аферист. Обычный парень.

— Обычный парень? Не ври. Обычные двадцатилетние парни не могут позволить себе потратить больше пятнадцати тысяч за неполные две недели. И не убивают вурдалаков голыми руками. Чёрт побери! Я вообще не знаю, кем надо для этого быть!

Я пожал плечами. Типа, да я сам не знаю, кем для этого надо быть. Так-то понимаю, что для этого надо иметь класс Громила, но не рассказывать же об этом Энн.

— Сначала я подумала, что ты — профессиональный спортсмен. Борец или боксёр. Подумала-подумала и решила, что это не так. У меня отличная память, а упоминаний о тебе я не встречала. И никто из знакомых тебя точно не упоминал. Не удивляйся. Я знаю многих спортсменов. Они нередко позируют, чтобы подзаработать, а став знаменитыми, заказывают портреты. Потом решила, что ты чемпион подпольных боёв без правил, но тоже отбросила эту мысль. Я знакома с несколькими такими. На них ты тоже не похож. Звероподобности не хватает. Так кто ты такой, Змей? Кстати, это твоё настоящее имя?

Ну, вот что ответить этой въедливой даме с повадками детектива? Да ещё и так, чтобы не обидеть?

— Настоящее. Во всяком случае, здесь и сейчас. Родные называют меня другим именем, но они далеко. Энн, я не могу рассказать тебе всего. Ладно, я не такой уж обычный парень. Я мальчик из благополучной семьи, попавший в переплёт. Теперь живу здесь.

— Мальчик из благополучной семьи, проходящий в двери исключительно боком? — Энн иронично выгнула бровь. — Ты хоть издалека мальчиков из благополучных семей видел?

— Моя семья владеет чугунолитейным заводом. С рождения играл тем, что папа приносил с работы. И хорошо питался.

— Пф! Всё-таки рассказываешь мне сказку на ночь?

— И в мыслях не было.

Честно, и в мыслях не было рассказывать Энн сказки. Только отвезти домой. А на сказку она сама напросилась.

— А знаешь, я тебе верю. Не в то, что ты рассказал, а в твои добрые намеренья по отношению к Джейн и Алисе. Будь ты аферист или негодяй другой масти, у тебя была бы заготовлена большая и красивая история. Тех я знаю. Навидалась. Солидные, серьёзные люди. А ты лопоухий, как щенок сенбернара. У тебя концы с концами не сходятся. Только и можешь сказать: «Я нормальный парень». И вот что я тебе скажу, нормальный парень из благополучной семьи. Умом я считаю тебя подозрительным типом, за которым надо приглядывать, и которому не стоит доверять ничего, ценнее шиллинга. А вот интуиция говорит обратное. И на сей раз именно ей я и доверюсь. Мне кажется, если кому и удастся выбить Фрэнка из хорошенькой головки нашей Джейн, то это тебе.

Упоминание какого-то «Фрэнка», которого надо «выбить» из головы Джейн, обожгло меня как кипятком.

— Кто такой Фрэнк?

— Отец Алисы. Джейн всё ещё его ждёт. Кстати, мы приехали. Высади меня у того подъезда.

После слов Энн у меня самого появилось множество вопросов. Задать их я не успел. Она выпорхнула из машины и скрылась в подъезде.

Правду говорят: «Хочешь испортить отношения, начни их выяснять». Именно этим я и занялся, вернувшись к Джейн. И вот умом понимал, что не стоит этого делать, особенно сейчас, когда я устал, да ещё и основательно накрутил себя по дороге, но понимать умом — одно, а поступать по уму — совсем другое. Напряжение, возникшее от неясности наших с Джейн отношений и росшее день ото дня, вылилось в то, что я практически с порога начал этот неприятный разговор.

Джейн уже была в постели, когда я приехал. Я прошёл в спальню, присел на край кровати и отчитался:

— Я довёз Энн до дома.

— Хорошо. Раздевайся и ложись. Завтра рано вставать.

Она откинула край одеяла.

— Подожди. — Я положил свою ладонь поверх её. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Может, утром? Мы оба устали. Сейчас глубокая ночь, не лучшее время для разговоров.

В её словах был резон, я понимал, что она права, но уже не мог остановиться.

— Нет. Мне надо прояснить это сейчас. Я хочу…, хочу, чтобы ты ответила на несколько вопросов. Это важно. Во всяком случае, для меня.

— Хорошо. Что ты хочешь знать?

— Как получилось, что у вас с Алисой такая маленькая разница в возрасте? Почему отец Алисы не живёт с вами? Вы его даже ни разу не упоминали. Почему? Я знаю, что его зовут Фрэнк. И я хочу знать, что от него можно ждать в будущем.

После каждого заданного вопроса Джейн вдыхала, открывала рот, порываясь ответить, но я не давал ей, задавая следующий.

Я замолчал, пристально глядя на художницу. Она немного помолчала и спросила:

— Змей, ты, правда хочешь это знать?

— Да. Мне тяжело оттого, что ты вроде как рядом, со мной, но в то же время между нами как будто стена. Я хочу знать, почему.

Она посмотрела мне в глаза. Немного помолчала, потом решительно тряхнула головой и заговорила.

— Я рисовала всегда, сколько себя помню. Начала чуть ли не раньше, чем ходить и говорить. Мы жили в Уолдо, это маленький городок недалеко от Кэпитал-Сити. Сначала я училась у мистера Саймса, учителя рисования в одной из школ. Ещё он вёл дополнительные занятия по живописи для желающих. Мистер Саймс увидел мои рисунки, когда мне было года четыре. Купил карандаши, краски, бумагу. Начал со мной заниматься. Именно он убедил родителей, что я могу стать художником и мне надо учиться в Академии Изящных Искусств. Родители его послушали. Вскоре мы переехали в столицу. В одиннадцать лет я поступила в Академию вне конкурса. В двенадцать стала выставляться в столичных галереях. Некоторые мои работы покупали. Недорого, но меня тогда особо не интересовали деньги. На холсты и краски хватало — и ладно.

На одной из выставок я познакомилась с Фрэнком Уилсоном, владельцем одной из столичных галерей. Вскоре все мои работы стали выставляться только в его галерее, а мы с ним очень подружились. Он водил меня по вернисажам знаменитых художников, доставал редкие альбомы, знакомил с признанными мастерами живописи, ввёл в круг столичной богемы. С ним было интересно. Он знал массу всего о живописи, театре, литературе, музыке. Мне льстило, что взрослый мужчина, ему тогда было около тридцати, возится с такой малявкой, как я, ведь мне тогда было всего двенадцать.

А ещё Фрэнк был очень красив. Всегда со вкусом одевался. У него были прекрасные манеры. Он был для меня воплощением совершенства.

Постепенно наши отношения стали больше, чем дружеские. Фрэнк начал за мной ухаживать. Дарил цветы, безделушки, приглашал в кафе, рестораны. Это было так здорово! Естественно, я влюбилась без памяти. Однажды… Однажды, на вечеринке по случаю какой-то выставки, Фрэнк угостил меня шампанским. Я выпила несколько бокалов подряд, а утром мы с Фрэнком проснулись в одной постели. Сперва мне стало страшно. Я боялась гнева родителей, представляла, что они разлучат меня с Фрэнком, заставят бросить Академию…. А потом поняла, что провела ночь с любимым мужчиной, и мне стало всё равно.

Мы с Фрэнком начали встречаться. Это продлилось месяца четыре, и это были самые счастливые месяцы в моей жизни. Я словно обрела крылья и парила в небесах. Мне удавалось всё, за что бы я ни бралась. Кажется, в те несколько месяцев, не было ни одного пасмурного дня. Счастье кончилось в тот миг, когда я поняла, что беременна. Нет. Тогда ещё нет. Всё оборвалось, когда Фрэнк сказал, что я должна сделать аборт.

Родители… Когда они узнали… Я думала, они будут в ярости а они… Мама поджала губы, посмотрела на меня, как на… Она так смотрела на червяков в саду, прежде чем раздавить. Посмотрела и сказала: «Завтра мы поедем в больницу и избавимся от этого». Я сказала, что не хочу, а она ответила: «Или мы это сделаем, или у нас нет дочери. Выбирай».

Я убежала в свою комнату. Долго плакала. Потом собрала вещи. Вышла к родителям. Спросила: «Вы окончательно решили?». Мама ответила: «Да». Папа промолчал и отвёл глаза. Тогда я сказала им, что у них больше нет дочери. И ушла. Задержать меня они не попытались.

Я тогда поехала к Фрэнку в галерею. Сказала ему, что ушла от родителей. Он начал кричать, обозвал меня сумасшедшей. Потом начал уговаривать. Сказал, что мне ещё рано. Что потом, когда я вырасту, мы обязательно поженимся, и у нас будет ещё много детей. Я согласилась.

Фрэнк отвёз меня в больницу. Оставил сидеть в вестибюле и ушёл договариваться со знакомым врачом. Он сказал, что операцию сделают без записей в бумагах, и никто ничего не узнает.

А я сидела на жёстком деревянном сиденье и плакала. Я думала, что вот сейчас внутри меня живёт маленькая девочка, дочь Фрэнка, а скоро её не будет. Я уже тогда была уверена, что будет девочка. Это было настолько невыносимо страшно, что я не выдержала.

Я выбежала из больницы и взяла такси до вокзала. Пока ехала, думала, куда мне теперь. Вспомнила, что в Ист-Харборе живёт Энн. Мы с ней познакомились в Академии и подружились. Недавно у неё умер отец. Он владел галереей, и Энн пришлось бросить учёбу, чтобы заменить его.

У меня было немного денег. Хватило на билет до Ист-Харбора. На такси до галереи Энн. И ещё пара фунтов осталась.

Анна тогда сказала, что я сумасшедшая, Фрэнк мерзавец, а мои родители — дураки. И все мы теперь в глубокой заднице. Но меня она не бросит.

Мне было тринадцать, когда родилась Алиса. Сейчас мне страшно даже думать, что с нами стало бы, если бы не Энн. Несколько лет мы жили у неё. Она нас кормила, одевала, наняла для меня учителей. Благодаря ей я закончила школу. Знаешь, она мне больше, чем просто подруга. Практически сестра. Или мать. Нет, скорее, всё же, сестра. Потому и Алиса зовёт её «тётя Энн».

Фрэнку я написала через месяц после рождения Алисы. Отправила письмо на адрес галереи. Чтобы не попалось на глаза его жене. Потом ещё несколько раз писала. Посылала фотографии.

Она говорила, говорила, я слушал, и мне очень хотелось задать ей один вопрос. Когда Джейн замолчала, я спросил:

— Почему твои родители не обратились в полицию?

— Зачем?

— Затем, что взрослых мужиков, которые спят с девочками-подростками, принято сажать в заведения, где много решёток и злых охранников.

— Мне было двенадцать.

— Я про это и говорю. Тебе было всего двенадцать.

— Мне было уже, — она сделала ударение на «уже», — двенадцать. Всё было законно. Не знаю, как там, откуда ты приехал, но у нас в двенадцать уже можно. Конечно, на взрослых, которые спят с подростками, смотрят косо, но в этом нет ничего противозаконного.

Возраст согласия — двенадцать лет? Охренеть… Разрабы, вы это серьёзно? Это вообще законно? Хотя… Наверное законно. Местные ведь не люди, а просто продвинутые ИИ. Но уложить такое в голову мне всё равно очень сложно. Родители правы, мне не хватает моральной гибкости.

А вообще, плохой у нас получается разговор. Тяжёлый. Болезненный. Не думал, что может быть больно просто от разговора. Мне было. В груди было больно, как будто внутри застрял камень и никак не проходит дальше. Не хватало воздуха. Я распустил узел галстука и расстегнул пуговицу на воротнике.

— Он часто вас навещает?

— Нет. С тех пор… С того вечера мы не виделись.

— Пишет? Звонит?

— Нет. Но он ведь женат. Наверное, не хочет скандалов.

— Он что, знает, что у него есть дочь и ни разу не видел её вживую?

— Нет. — Джейн отрицательно помотала головой. — Я же говорю, он женат.

— Анна сказала…, ты всё ещё его ждёшь? Это так?

— Да.

— После того, как он чуть не убил Алису? И ни разу даже не попытался увидеться с ней? С тобой?

Джейн молча кивнула. Я некоторое время смотрел на неё, не зная, что сказать. Придвинулся, положил руки ей на плечи.

— Знаешь, то, что ты рассказала… Я ненавижу таких людей, как Фрэнк. Люто ненавижу. Однажды я искалечил сутенёра, который предлагал клиентам девочек-подростков. Переломал ему руки и ноги. Если увижу Фрэнка…

— Ты ничего ему не сделаешь, — перебила меня Джейн, — ты ему ничего не сделаешь. Ты его пальцем не тронешь. Поклянись мне в этом. Сейчас. Прошу тебя. Или мы расстанемся.

Произнося это, она смотрела мне в глаза. Я никогда не видел у неё такого взгляда. Жёсткого, решительного. Так смотрят, когда готовы идти до конца. Я понял, что если сейчас не уступлю, между нами действительно всё будет кончено. И мне этого не хотелось.

— Хорошо, будь по-твоему. Я не трону этого урода, раз уж он тебе так дорог.

— Ты узнал всё, что хотел?

— Да.

— Тогда давай спать. Уже очень поздно.

Я поднялся с кровати.

— Извини. Сегодня я переночую у себя. Надо всё…, уложить в голове. Спокойной ночи.

Кажется, когда я уходил, у Джейн на глазах заблестели слёзы.