Гуль. Харизма +20. Том 2

Глава 13. Ночь под кручей

После обретения канопы мы, всё же, не сразу смогли отправиться на север. Спустились к подножью хребта, заночевали в живописной долине, по которой с воем носились ветра. Мэдлин поставила шатёр.

— Советую всем привязаться к этому месту, — строгим тоном сказала она.

— Уже.

— Сделала!

— Хорошо. Пусть ночью с вами ничего не случится.

Ведьма превратилась в поток света и исчезла.

— Пуфь нофю ф фами нифево не фуфифа, — передразнил гоблин и пнул подвернувшийся камушек.

Он никак не мог перестать злиться, избегал смотреть на меня, но злобу затаил. Потом я впервые увидел, как НИП, не имевший игрового списка друзей, использовал так называемые зёрна ветра. Набормотав послание в сжатый кулак, где было зерно, Ангус Гринботтом раздавливал шарик меж пальцев и в воздух улетал едва видный сгусток свечения. Обломки шарика выбрасывались и через некоторое время исчезали.

Лиззи перебирала краски, сидя у костра, её это занятие успокаивало.

Слушая звуки ночи и бормотание гоблина, я перемалывал мясо йети, его кости, сухожилия и хрящи, подкожный жир; вытаскивал из инвентаря и отправлял в ненасытный желудок повреждённые и промороженные потроха, рассматривал квинтессант.

— Ты это слышишь? — спросила Лиззи, вдруг подняв голову.

Я прислушался, кивнул, закинул кусок мяса в пасть и направился в темноту.

Вообще-то, я не столько слышал, сколько чуял. Уже около десяти минут нашу стоянку окружали какие-то существа, запах был мне вроде бы знаком, но, в то же время, и чужд. Как только отдалился от света, сразу стал видеть лучше, глаза расслабились. Источники запаха были уже близко, засели в кустарниках, не шумели.

— Я знаю, что вы здесь. Убью, если заставите ждать.

Никакой реакции. Повторил уже рыком, как гуль.

Они зашевелились, стали подниматься. Горные гули — если верить дескрипторам, — сильно отличались от равнинных. Более массивные, мускулистые, со спинами, покрытыми серой и белой шерстью и широкими приплюснутыми головами. В темноте горели красные глаза, большие горбаты носы жадно принюхивались, а из пастей капала слюна. Семь, десять, шестнадцать… двадцать две особи от десятого до четырнадцатого уровня. Неплохая стайка, мне бы такую. А ещё один альгуль, особенно массивный и мохнатый, с предплечьями, обмотанными ржавой цепью и ожерельем из крупных копейных наконечников на шее.

Вожак постарался максимально выпрямиться, но всё равно был заметно меньше меня, подошёл, стал нюхать. Его мускулистые руки свисали вдоль туловища и чуть спереди, как у обезьяны. Двадцатый уровень.

— Ходячая еда, — харкнул он, глянув мне за спину.

— Вижу, синтаксис у равнинных и горных гулей довольно схожий, более сложное общение между алгоритмами не нужно, — вздохнул я. — Впрочем, гули Лэнга намного развитее в этом отношении. Прекрати таращиться, эта ходячая еда — мои запасы.

— Запасы? — прорычал альгуль.

— Еда на потом.

Эта концепция их потрясла, мобы стали переговариваться, трясти головами, а вожак раздражённо заворчал:

— Не бывает на потом. Еды мало всегда.

— Разумеется, с нашими-то аппетитами. Но здесь вы еды не найдёте.

— Жадничаешь, — прорычал альгуль, скрючивая толстые пальцы, — сам всё сожрёшь!

Воздух был стылый, зловонное дыхание гулей превращалось в парок, они боялись, как и положено нашей породе, но присутствие альгуля даже их превращало в силу. Двадцать две особи, да ещё и не мусор, каким был я сам в начале. И вожак большой, уверен, несмотря на разницу в уровнях, он сможет прокусить мою броню. Что делать? Гаргуль в голове кипел от ярости, он хотел разорвать и сожрать этих наглых тварей, а я размышлял, стоило ли поддаваться? В конце концов это были даже не живые существа, — алгоритмы, агрессивные, тупые, придуманные именно для того, чтобы настоящие люди развлекались, побеждая их. Почему бы не дать разминку лапам?

— Возможно, потому, что в любом из этих несчастных может сидеть такой же невезучий индивид, как я, чувствующий всю боль и беспомощность.

— Что?

— Сам с собой говорю. Вот. — Вывалил из инвентаря всё, что осталось от дикого йети. — Тут достаточно, чтобы немного приморить червячка, берите и уходите, завтра может повезти больше.

Гули подались вперёд, но альгуль зарычал.

— Мало. Возьмём ещё одну ходячую еду, выбирай сам, какую? Можем мокрую, но мелкую, можем большую, но сухую. Какую?

Я вонзил когти ему в левое плечо и рванул. Оглушительно затрещали мышцы и жилы, рука с хрустом вышла из сустава, а бывший хозяин завыл на все окрестные горы. Я ударил его наотмашь, разворотив шипами костяшек половину морды, а потом навалился, давя всем весом, пока не сложил альгуля пополам.

Всё-таки, это тело было невероятно сильно.

Вскрыть череп оказалось не так просто, — у альгулей толстые кости, когти соскальзывали со лба, раздирая шкуру. Мне надоело и в ход пошли зубы. Когда в голове не осталось ни мозга, ни квинтессанта, добыча перестала быть интересной.

— Ешьте и убирайтесь.

Я пошёл обратно к лагерю.

— Всё, сегодня они нас не потревожат.

— Вообще-то, — мумия почесала парик, — я слышала голоса в голове, как будто канопа пытается говорить со мной из того ящика. Просто хотела узнать, не слышишь ли их ты?

— А… нет, не слышу. Где гоблин?

— Прячется в топтере. Ты харкал, рычал, а когда в темноте поднялся вой, его и сдуло. Как тебе этот тюбик? Горчичный цвет, — просто прелесть!

Усмехнувшись про себя, я сел и уставился на походную горелку.

Ведьма вернулась по утру, забрала свою шляпу и осмотрела пейзаж при свете солнца.

— Ангус, если ты успел принести хоть немного пользы, то сейчас мы можем не лететь в Щедрые Холмы, а направиться прямиком к следующей канопе. Итак?

— Может тебе её прямо из сумки сейчас вытащить? — оскалился гоблин.

— А ты можешь?!

— Елизавета, он просто дерзит. Ангус любит быстрый и нечестный заработок, ради которого не нужно долго трудиться, он оппортунист и авантюрист самого низкого пошиба. А тут приходится рисковать, да ещё и отрабатывать долг. Ему просто лень, теперь станет понемногу саботировать миссию, надеясь, что мы устанем и вышвырнем его куда-нибудь.

— На какую-нибудь уютную родную помойку? — Лиззи поняла суть происходящего и её тон изменился. Мумия наклонилась к гоблину, и, как бы между прочим, поправила золотую маску. — Послушай, Гнус, я очень устала от этой иссушенной оболочки, я ничего не чувствую, не могу есть и пить, не могу спать по-настоящему. Я нежить.

— Заметил… — выдавил он.

— Ты представляешь, каково это, застрять в теле мертвеца?

— Н-н-нет…

— А хочешь представить? Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз могла себя нормально потрогать?

Так вот, что её мотивировало?

— Я… я не очень…

— А хочешь, я потрогаю тебя?

— Нет!!!

— Тогда прекращай уже дёргать смерть за яйца! Мне нужно живое тело! Мне нужна рабочая пищеварительная система, гладкая кожа и мои кривые линии, ты понял?!

Археолог был испуган до полусмерти, его колотила крупная дрожь.

— Хорошее внушение, — одобрила Мэдлин, — но надолго этого не хватит. Ангус из тех, кого нужно сразу же вешать за малейшую провинность, иначе он так ничего и не поймёт. Такое в него заложено ядро характера.

— Кнут уже задействован, теперь нужно закрепить пряником, — сказал я. — Можешь намекнуть, что, по окончании сотрудничества он не только расплатится с долгами, но и получит кое-что сверху.

Ведьма задумчиво провела пальцами по краю поля шляпы, её лицо источало холод.

— Надеюсь, ты не намекаешь…

— Что? — Я не сразу понял. — А. Нет. Единственное чудовище, которое может оттенять твою красоту — это я. Ну, пока ты сама не решишь иначе. Намекни на материальную награду. А поскольку своё слово надо держать, мы даже обманывать его не станем. Один Драгоценный — тоже материальная награда.

— Имеет смысл, — кивнула она и добавила громче: — Елизавета, продолжишь кошмарить его в пути, пора отправляться.

Мы полетели на север.

До Щедрых Холмов добрались только к вечеру, весь день провели в небе. Были ранние сумерки, когда под днищем «Драконьей мушки» барханы сменились холмами.

Пасторальная идиллия. Изумрудно-зелёные травы, огромные цветочные луга, стада, передвигающиеся по земле как живые облака; высокие фахверковые мельницы и деревеньки, на две трети утопленные в ландшафте. Я никогда не видел ничего подобного в реальности, всё это навевало чувство уюта и покоя.

В этот раз Мэдлин решила переночевать с нами, так что вопросом ночлега озаботилась сама. Она достала из инвентаря потрёпанную книжку в дешёвом переплёте и около десяти минут изучала её страницы.

— В «Большом путеводителе Лиги Праздношатающихся Созерцателей по приютным местам» указано, что близ южных границ субрегиона есть деревенька Дормстон. Можно переночевать в тамошней таверне, но рецензенты очень хвалят частный пансион на холме Штрумпова горка. В большом смиале живёт одинокий пожилой полурослик, который иногда безвозмездно принимает гостей. Все удобства, обильное питание, видеовещание, и… УЮТ. Надеюсь, я смогла передать это? УЮТ. Рецензенты делают на это особое ударение. Из негативных сторон: гостить можно не более трёх суток с перерывом не менее трёх месяцев между визитами; хозяин может отказать в гостеприимстве без явных причин; спальные места рассчитаны на малорослых индивидов. Особо уточняется крайняя нежелательность вступать с НИПом в конфликты любого рода. Что думаете?

— Давайте сунемся к этому милому старичку, и, если он нас выставит, отправимся в таверну! — предложила Лиззи.

— С чего ты взяла, что он милый? — не понял я.

— И с чего ты взяла, что он нас прогонит? — спросил Гринботтом, нюхая пальцы, которыми только что чесал в подмышке.

— Во-первых, — начала считать мумия, — все старые полурослики милые. Такие важные кудрявые толстячки, деловые, напыщенные, ворчливые, но добрые внутри. Это как бы аксиома.

— Как бы нет, — тихо не согласилась Мэдлин.

— Во-вторых, с нашими рожами в приличные места пускают через раз, а с тобой, Гнус, шансы уходят в минус. Кроме тебя, Мэдлин, ты достойна сверкать в высшем свете.

— Что периодически и делала раньше.

— Я попросил бы! — возмутился Гринботтом.

— Палец сломаю, Гнус.

— Я попросил бы! — повторил он, решив больше не тыкать в соседку. — Между прочим, я тут единственный профессор! Респектабельный учёный муж, широко известный в определённых кругах, вхожий в самые элитарные заведения и разрази меня гром, если это не так! Мэдлин, подтверди!

— Подтверждаю, — ответила ведьма, продолжая листать путеводитель. — Он действительно заслуженно получил докторскую степень, а также входил в профессорский состав одного учебного заведения, но потом его лишили регалий за растрату; также Ангус широко известен в кругах искателей сокровищ и похитителей исподнего; а в числе темниц, где его содержали за мошенничество и аморальщину, были образцово-показательные заведения.

— Понял, начинаю уворачиваться от молний, — сказал я.

Гринботтом скорчил рожу и надвинул пробковый шлем на глаза.

Указанная деревенька нашлась без проблем. Она расположилась среди и внутри пологих холмов, через которые протекала небольшая река. Сверху сразу бросалась в глаза красивая фахверковая мельница, окрашенная закатным солнцем в алый цвет. Она стояла прямо над водой возле каменного моста. Обычных построек было немного: двухэтажная таверна, какие-то сарайчики и времянки в полях; зато из земли выглядывали круглые окошки и двери. В крошечных двориках горел свет, улиц как таковых я не разглядел, но между жилищами струились широкие тропы.

Мы приземлились в стороне от Дормстона и выбрались на свежий воздух. По пути к деревне гоблин постоянно ныл о том, как устали его ноги, хотя в предыдущие дни только и делал, что летал по небу. Мы пересекли нескольких огромных фермерских и садовых хозяйств, чтобы оказаться в мире полуросликов.

Наша компания неспешно двигалась по тропам, время от времени проходя мимо невысоких оградок, за которыми возле цветущих клумб сидели пухлые человечки. Они, замолкали, отвлекаясь от вечерних трапез и ча, с удивлением и настороженностью следили за нами. Местами норки выходили к дороге из небольших холмиков и насыпей, но более высокие холмы имели извилистые серпантины и по два жилых яруса. Никак не получалось окинуть картину полноценным взглядом, росшие без порядка деревья скрывали то одну часть Дормстона, то другую, так что казалось, будто вокруг дикая местность. Однако же в тот час многие шумные компании сидели за столами прямо на крышах собственных домов, устланных живой травой, из которой торчали кирпичные дымоходы.

— Милота… — протянула Лиззи. — Даже слишком. Хочется что-нибудь сломать и намусорить везде. Интересно, в норах всё так же прянично?

— Традиционные жилища полуросликов называются смиалами. Они бывают точь-в-точь как норы, с земляными стенами и полами, если семья бедна, но могут быть и роскошны, снабжены всеми удобствами — у зажиточных кланов.

Мэдлин величественно шествовала по Дормстону, постукивая посохом, над которым парил огонёк. Она выглядела в этом пасторальном местечке как пришелица из иного мира, роскошно-мрачная в чёрной облегающей одежде, и очень высокая на своих платформах. Деревенские мамаши таращились на неё больше чем на меня, и прижимали к себе детей.

— Глупые предрассудки, — тихо проговорила ведьма.

Самый широкий из жилых холмов был увенчан старым раскидистым дубом. Ряд круглых окошек выходил на клумбы и сад, подпоясанные изгородью, мы остановились перед низенькой калиткой. За ней виднелась скамейка, а слева несколько ступенек с цветочными горшками поднимались к большой зелёной двери. Из цветных витражных окошек шёл приглушённый свет, над порогом висел застеклённый фонарь.

— Так мы постучим или так и будем стоять до утра? — проворчал гоблин, распахивая калитку ударом башмака.

Мы поднялись к двери, Гринботтом потянулся к цепочке колокольчика слева, но Мэдлин вдруг произнесла:

— Стой.

Ведьма смотрела ниже, туда, где на двери был нацарапан символ из нескольких прямых линий. Он слабо мерцал, а когда Мэдлин дотронулась пяткой посоха, из символа выплеснулся световой поток. Мы разом отступили, дав место сформировавшейся голограмме. На пороге возник высокий индивид, мужчина, красивый эльфийской, андрогинной красотой. Но без перебора. Стройный, изящный, с тонкими чертами лица и длинными белыми волосами. Он был одет в нечто среднее между парадным мундиром и фраком, белый костюм, украшенный драгоценными эполетами, аксельбантом и с заколкой на галстуке в виде четырёхлучевой звезды. На поясе у него висел восточный меч, а взгляд был ледяным.

— Понимания и процветания, Грезящие, — заговорила голограмма. — Я Зимний, глава гильдии «Северная Звезда». Мой уровень двести второй. За этой дверью живёт НИП, который может оказать вам гостеприимный приём. Будьте свободны вдоволь насладиться и не забудьте поблагодарить его потом. Если же вы причините этому НИПу какой-либо вред, я гарантирую вам очень серьёзные неприятности.

Голограмма рассеялась, оставив нас в некотором удивлении.

— Что это? — спросил я.

— Не уверена, — ответила ведьма.

— А он ничего, — рассудила Лиззи, — ну, если вам нравятся такие. Мне нравятся.

— Я только слышала о подобном, — задумалась Мэдлин, чуть прищурив глаза. — Личная протекция «кита». Слишком большая редкость. НИПы живут и умирают, их место занимают другие, но похожие. Кому-то очень сильно понравился местный хозяин.

— Насколько реальны его угрозы?

— «Северная Звезда» — самая сильная из частных гильдий региона Сагнельслан, это очень далеко отсюда, вплотную к Вечной Стуже. Но, если учесть систему порталов, то небольшой отряд может высадиться в Щедрых Холмах и устроить охоту в любой день. Найти кого-то в «Новом Мире» тяжело, но, опять же, когда есть деньги и желание, рано или поздно любая цель попадётся. Так что да, проблемы они в принципе способны доставить. Скорее всего в деревне сейчас дежурит как минимум один игрок или НИП, которому поручено присматривать за местным хозяином.

Услышанное заставило задуматься. Ну почти всех.

— Так мне звонить или пойдём в таверну? — спросил гоблин. — Так! Я устал, я голоден, я звоню!

Скоро медная ручка, расположенная в середине двери, повернулась, и перед нами возник невысокий средней упитанности господин в седых кудряшках, остроухий и босоногий, как здесь было принято. Он с удивлением посмотрел на нас, пыхнул длиннющей трубкой и вложил руку в кармашек красной жилетки.

— Не ждал гостей сегодня. Да и компания какая! Добрый вечер!

— Что вы хотите этим сказать? — раздражённо спросил гоблин. — Желаете нам доброго вечера, или утверждаете, что вечер добрый и неважно, что мы о нём думаем?

— Ангус, — голосом более опасным чем яд орнитовеспа процедила Мэдлин, — прикуси язык, да посильнее.

— Вы посмотрите какие рожи меня окружают! Мой вечер не может быть до…

— Добрый вечер! — воскликнула Лиззи. — Вы миляга! Можно у вас переночевать?

Полурослик наблюдал за нами с хитроватой улыбкой, медленно потягивая дым, над его головой парил дескриптор: «Ульбо Штрумпинс, эсквайр (нотариус), путешественник, писатель, полурослик (НИП)». Никаких уровней. Странно.

— Что ж, темнеет, господа, проходите, устрою вам экскурсию по Штрумповой горке, покажу гостевые комнаты, столовую, атриум… но сначала ванну. О да, вам нужна ванна, друзья!

— У меня аллергия на воду, — огрызнулся Гринботтом.

— Что, вот так просто? — не поверил я. — Впускаете к себе в дом незнакомцев и чудовищ?

Полурослик выдохнул дымное колечко и доверительно сообщил мне:

— Поверьте, в прошлом я повидал немало и более странных вещей, мнэ-э…?

— Антон.

— Антон! Замечательное имя! Опять же, к нам в Дормстон дурной народ не ходит, я, во всяком случае, не встречал!

Ещё бы, — с таким предупреждением на двери.

Внутри нора полурослика, — или смиал, — оказалась именно такой, какой обещали праздношатающиеся созерцатели, то есть уютной. Почти все проёмы и даже стены были округлыми, их покрывала дорогая обшивка и резные деревянные панели, полы устилала плитка; мебель выглядела старой, но при этом качественной и проверенной десятилетиями. Свечные люстры, и настенные светильники, множество столиков и стульев, заваленных книгами тут и там; корни дуба, вплетались в декор большого атриума. В гостиной, или «каминном зале», как назвал его хозяин, был роскошный паркет, укрытый ковром, потрескивал аккуратный полукруглый камин, над которым висели портреты представительного полурослика и улыбчивой женщины того же племени.

Ульбо Штрумпинс провёл нас по обеденной, мельком показал большую кухню, гостевые комнаты и, наконец, ванную. Всё в смиале представлялось красивым на свой, особый манер, казалось, что это жилище было свидетелем каких-то историй, что в его стенах когда-то звучали голоса и смех, решалась судьба чего-то великого. И ведь кто-то смог воплотить это неповторимое чувство внутри виртуального пространства. Я осознал себя обманутым, но не мог не признать, что обманываться был рад.

— Здесь оставлю вас, гости дорогие, пользуйтесь ванной, не жалейте воды, дождь недавно заполнил бак. Позаботьтесь о себе, а я позабочусь об ужине.

Полурослик пошёл в сторону кухни, напевая что-то под нос.

— Никто не возражает, что первой окунусь я. — Мэдлин не спрашивала, а утверждала. — Лиззи, тебе влага противопоказана, Ангус, — тебе тоже. Антон… — Она чуть прикусила нижнюю губу. — Смотри сам.

— Дорогая, сочту за честь потереть тебе спинку, — сладким голоском пропел Гринботтом.

— Сочту за лучшее, чтобы ты даже к двери не подходил.

— Я прослежу! — вызвалась Лиззи.

Глянув ей в глаза, гоблин опечалился и не стал связываться.

Выдалась свободная минута, я уселся на пол. Думать ни о чём не хотелось, атмосфера этого места всё ещё влияла на меня, вызывая смешанные чувства. Я будто попал в квинтэссенцию понятия «дом». Впервые со времени заточения чувствовал такой уют. Впервые с тех пор, как покинул родину. Это было приятно, однако, меня оскорбляло осознание того, что всё являлось обманом.

Запах почвы, запах живого дерева, запах тепла и еды, запах свежего постельного белья и пыльной бумаги. Запах гигиенических средств и горячей воды из ванной. Дверь открылась через час и последний аромат усилился, повсюду расплылось облако пара. Мэдлин вышла, прикрытая только двумя чёрными полотенцами, но ещё без макияжа. Белоснежная кожа блестела от крема, глаза стали казаться меньше, а губы — бледнее, но даже так она была очень красива. Сама ведьма, вероятно, думала иначе, быстро отвернулась от меня и пошла в гостевые комнаты. Мумия одним предупреждающим жестом остановила гоблина, бросившегося вслед, отправилась сама.

— Я следующий! — закричал Гринботтом, бросившись в горячую, полную пара ванную.

— У тебя же аллергия.

— Нужно уметь преодолевать свои слабости, Антон!

Я тоже вошёл в покрытую запотевшим кафелем комнату с огромной дубовой бадьей, над которой с краю торчал медный кран. В полу имелась решётка слива, а кроме того я заметил небольшую раковину, мутное от конденсата зеркало, ватерклозет; на стенных крючках висели ковшики, мочала, щётки, корытца и полотенца, на полках благоухало мыло разных сортов. Полукруглое окошко под потолком было открыто, через него уходило тепло.

Гоблин заткнул отверстие в днище бадьи, крутанул вентили и стал раздеваться, бросая одежду на мокрый пол. Гигиенические средства его не заинтересовали, забрался по лесенке и скрылся в бадье с головой, гидрофоб. Я сунул в пасть одну из гусениц мпоко, снял со стены деревянный ковшик, щётку с самой длинной ручкой, и стал набирать горячую воду из раковины. Намыленная щётка шуршала по костяной броне, никаких ощущений кроме тепла я не испытывал, но и это было приятно. Гринботтом плескался в бадье как в родной стихии, пускал водяные фонтанчики со странными звуками, — надеюсь, он делал это руками, — полоскал рот и напевал что-то. Взяв большой кусок домашнего мыла и крышку от бадьи, я запустил снаряд в воду и прикрыл ёмкость. Гоблин кричал и колотил примерно пять минут, и только потом я освободил его в массе пахучих пузырей.

— Ты что, убить меня вздумал, чудовище?!

— Возможно, если мыло для тебя смертельно.

— Не старайся! Настроения не испортишь! — заявил археолог, почёсывая мокрые рыжие бакенбарды. — Наконец что-то хорошее случилось с тех пор, как вы взяли меня в заложники!

— Да, ты поборол страх воды.

Не буду ему говорить, что, судя по следам воды и расстановке мебели, Мэдлин мылась сидя вон на том маленьком табурете, пользуясь ковшом, который держал я, и щёткой с короткой ручкой, которая висела на крючке. А в бадье в последний раз, вероятно, мылся хозяин дома.

Убедившись, что панцирь сверкает, я стал вытирать кости махровым полотенцем, пока Гринботтом одевался. Только в этот момент я осознал, что НИП был законченным субстанцем, — надевал свою грязную просаленную одежду на мытое тело как ни в чём не бывало. За такое нужно было придумать отдельный вид наказаний.

— Не хочешь спустить воду?

— Не, — ответил он, покидая ванную.

Вздохнул, вытащил пробку, спуская этот жуткий бульон в водосток, прополоскал бадью и пол чистой водой. Надев набедренную повязку, осмотрелся ещё раз, и отправился на запах еды.

Полурослик расстарался на совесть, заставил блюдами весь стол. Он угостил нас несколькими видами печёного и жареного картофеля, куропатками и перепелами, гусем на вертеле, свежими овощами, ягодами и фруктами, горячими колбасами, поданными на чугунных сковородках, свежими булками, тремя видами салатов, крепкими наливками, пивом, пряным вином, а под конец ужина, когда мой панцирь стал тесен, разлил ча из большого чаника и выставил огромный торт. Ухаживая за нами, полурослик не забывал есть сам и выяснилось, что аппетит у него был как у огра.

Закормленные до полусмерти, мы переместились в каминный зал, где расселись в креслах близ очага (кто смог уместиться); Гринботтом полулежал на резной скамье, гладя раздутый живот, и едва держался в сознании. Ульбо Штрумпинс закинул мохнатые ноги на пуфик, устроился поудобнее, и взял со столика пульт управления. Слева от камина висел серебряный поднос, оживший при нажатии на кристаллы.

— Соседи не очень любят эту волшебную технологию, — сказал он, — считают, что порядочному полурослику не должно быть дела до того, что творится во внешнем мире. А я люблю засыпать под иностранные новости. Вы не возражаете?

— Нисколько, Ульбо, нам тоже интересно, — ответила Мэдлин.

На экране появилась отдалённо знакомая мордашка эльфийского происхождения. Ведущая новостей мило улыбнулась и быстро заговорила:

— Тем временем ситуация в Наиле продолжает развиваться, всё более массированные атаки неизменно оканчиваются неудачей. Несколько одиночных прорывов также ни к чему не привели, пирамида полна защитных систем. Прошлым днём границы субрегиона пересёк тяжёлый крейсер «Тьенлонг», идущий под флагами Срединной Империи. Чего нам ждать дальше? Впрочем, давайте отвлечёмся на минуту от жарких песков; позавчера нечто особенное случилось в Долине Щитов. На столицу субрегиона напал древний белый дракон, который мог превратить Октирон в ледяную пустошь, если бы не скоординированная операция объединённого флота.

Она продолжала говорить, пока на экране шло воздушное сражение. Белый дракон вёл бой с десятками кораблей, которые соединялись в звенья, били по нем из пушек и заклинаниями со всех сторон. Многие превращались в айсберги и неслись к земле, но на разных этапах боя было видно, как сокращалась шкала жизни ящера. Точку поставила таранная атака большого корабля с хищными обводами. На его чёрном парусе белела виселица.

— Капитан корабля «Старый палач», сразившего моба, Ахимас Вельт, согласился дать нам интервью. — Картинка опять вернулась в студию. — Итак, Ахимас, каково быть героем дня?

Эльфийка льстиво улыбалась мужчине, сидевшему слева от неё. Тот был довольно примечателен, красивый, но… опасный. Кожа серого цвета, тёмные волосы, собранные на затылке, необычные глаза, — с ярко жёлтыми зрачками и чёрными склерами. Судя по экипировке, это был воин, красивые доспехи серого металла с чёрно-красной накидкой. На левой стороне груди поблёскивал щиток, «украшенный» виселицей.

— Вы преувеличиваете, — ответил Ахимас, — мы сражались вместе и победили вместе. Мой корабль нанёс последний удар лишь потому, что имел наибольший шанс преуспеть. Без слаженных действий наши труды были бы тщетны.

— Какая скромность! — кокетливо протянула ведущая. — Расскажите о себе!

— Извольте. Ахимас Вельт, магус девяностого уровня, состою в Ордене Виселицы.

— Ой, я слышала об этой организации! Разве вы служите не Тёмному Властелину?

— Условно так, — согласился игрок со спокойной улыбкой. — Мы служим беспощадному правосудию, а император Иггшайт — наш заботливый покровитель.

— Но зачем тогда было участвовать в обороне Октирона? Это ведь главная база противников вашего хозяина в Кутруме?

— Видите ли, на Орден Виселицы была возложена миссия по охране нагаторского посольства. Император Иггшайт полагается на нас, зная, что Орден никогда не нарушает законов. Наша философия упорядоченно-злая, что делает нас надёжными, в отличие от безответственных «хаотиков». Защищая Октирон, мы защищали частицу Нагатора.

— Какой вы решительный! Не думаете, что Тёмный Властелин хотел бы видеть этот город разрушенным?

— Для разрушения у него есть бесчисленные легионы, а мы, Орден Виселицы, служим поддержанию порядка. — В словах игрока не было ни тени сомнения. — Но не будем о грустном. Самое важное, что многие упускают сейчас, — древний белый дракон не сам напал на Октирон. Его кто-то сагрил, привёл и сбросил агр на нас. Это была спланированная террористическая атака на важный узел инфраструктуры.

— Невероятно! Кто бы это мог быть?

— Не знаю, — качнул головой Ахимас Вельт, — к сожалению, никто не успел сделать чёткий пикт-файл. Сейчас известно только одно: дракон гнался за орнитоптером красного цвета, управляемым опытным асом. Я уверен в этом, потому что в реале и сам являюсь пилотом лёгкой авиации.

— Ну зачем такие интимные подробности про реал, Ахимас?! — воскликнула эльфийка, едва ли не вешаясь гостю на шею.

Он не обращал внимания.

— Орден Виселицы уже объявил награду за любую информацию об этом злоумышленнике, надеюсь, мне позволят отправиться на поиски. — Жёлтые глаза недобро блеснули в объектив камеры. — Надеюсь, смогу лично испытать твои навыки в воздухе. Один на один.

— Вот это да, что творится, — покачал головой полурослик. — Я-то ждал прогнозов на урожай капусты и кабачков!

Мэдлин и Лиззи в этот момент смотрели на меня, Гринботтом наконец отключился.

— И не говорите, — вздохнул я.

Вскоре Ульбо Штрумпинс уснул в кресле с потухшей трубкой в руках, и Лиззи притащила свой чемодан.

— Он так смешно спит, — прошептала она, — это надо нарисовать.

Мэдлин посадила Каспара на плечо и тихо удалилась, пожелав спокойных снов, я остался сидеть в углу, глядя то в камин, то на болтающий экран.

— Антон, сдвинься чуть правее.

— Хм?

— Попадаешь в обзор. — Лиззи сделала рамку из пальцев. — Ещё правее. Ещё. Ещё. Ещё чуть-чуть. Ещё правее. Ещё…

— Лиззи, если хочешь, чтобы я вышел, то просто скажи.

— Ну наконец-то. — Она взялась за кисти. — Иди уже, стесняша.

— Не уверен, что понимаю.

Зелёные огоньки озорно полыхнули, но мумия больше ничего не сказала. Мне оставалось только отправиться прочь с чувством тихой благодарности.

Когти цокали по плитке, я двигался на четвереньках, но всё равно боялся задеть хребтом люстры. Дверь в гостевую спальню оказалась приоткрыта, внутри было темно, не считая одной свечи на тумбочке. Мэдлин сидела на кровати голышом, изящно изогнув спину и шею, опираясь на правую руку, поджав ноги, — мебель предназначалась для полуросликов. Свет ласкал её безупречную кожу, придавая формам дополнительный объём и оттеняя несколько милых складочек на пояснице. С точки зрения современника на красоту они могли считаться изъяном, однако, для меня складочки выглядели пикантно. А ещё металлические штанги поблёскивали в сосках. Ведьма будто не обратила на меня внимание, продолжала «позировать» кому-то.

Я приблизился всё также, на четвереньках, отбрасывая большую чёрную тень, привстал, задевая макушкой потолок, замер. Главный орган чувств гуля — нос, всё остальное вторично, даже зрение. Виртуальная аватара жила в мире запахов, и сейчас запах Мэдлин заполнял всё моё сознание. Каждый квадратный сантиметр её кожи благоухал, отчего пасть наполнялась слюной, а половой член — кровью.

— Всё ещё разрываешься между желанием трахнуть меня или съесть? — Она чуть скосила взгляд, совершенно спокойная, владеющая собой и ситуацией.

Я не смог ответить членораздельно, сознание немного плыло, как от веселящих газов с Сириуса. На силу сосредоточился, запретил себе это сладостное одурение.

— Ненавижу эту оболочку сильнее, чем предыдущую. Закрыт в саркофаге, не могу чувствовать тебя всем телом, боюсь повредить. Если бы можно было сорвать её…

— Бедняжка. — Она произнесла это так, что я не смог уловить ни искренности, ни насмешки. — Отторгнут почти ото всего тепла. Ничего, я помогу. У гаргулей всего два нервных узла, до которых сравнительно легко добраться.

Ловким движением пальцев ведьма ослабила ремень, и набедренная повязка соскользнула на ковёр. Потом она потянулась к моей морде, стукнула ноготками по внешней челюсти, а когда я открыл пасть, бесстрашно просунула внутрь руку. Узкая ладонь легла на широкий как лопата язык, вкус живой кожи был восхитителен, и инстинкты моба завопили от желания немедленно сомкнуть зубы. Наслаждение кровью и мясом обещало быть неописуемо пикантным, я лишь чудом не поддался зову.

Мэдлин это понимала, в нефритовых глазах метался блеск, всё заметнее становилась улыбка. Ведьме нравилось играть с опасностью, — несмотря на разницу в уровнях, я мог убить её довольно легко, ведь кастеры не имели нормальной защиты от физических атак. Она была беззащитна передо мной, хрупкая женщина из нежной мягкой плоти, такой восхитительно вкусной и благоухающей… Когда ловкие пальцы зашевелились и стали чесать язык, я задрожал от удовольствия, подался вперёд, заглатывая предплечье до середины, ведьма не прекращала свою щекотку. Язык уже обернулся рукавом, впитывая вкус, челюсти несколько раз дёргались, но страх потерять доверие оказывалась сильнее паттернов моба. Пусть даже она не почувствовала бы боли. Мэдлин смотрела мне в глаза, явно показывая, что это я был беззащитен перед ней, и что это она могла делать со мной всё, что пожелает. Разумеется, — потому что я позволял, но и что с того? Не каждой дана такая власть над мужчиной.

Когда ведьма вытащила руку, та вся блестела от густой слюны. Не говоря ничего, она сжала скользкие пальцы на втором «нервном узле», продолжая смотреть мне в глаза, покусывая губы. Тяжёлое горячее дыхание, вырывавшееся из моей груди, шевелило чёлку Мэдлин, от удовольствия наружу вывалился язык, и та немедленно обхватила его кончик, стиснула чувствительную плоть зубами, стиснула сильно, сплетая воедино наслаждение и боль. Ведьма насмехалась над моей проблемой, заставив позабыть о толстой броне и том, как она душит. Мэдлин остро дала мне почувствовать весь спектр чувств.

Отпустила, не доведя до апогея совсем чуть-чуть, оставила в состоянии оголённого нерва, слизнула с губ немного крови, вытерла остатки слюны о живот.

— Чем ещё я могу тебе помочь, Антон? — необычно вкрадчивым голоском спросила ведьма.

Я сжал и разжал кулаки, унимая дрожь.

— Покажи мне… покажи летучую мышку.

Ведьма покорно и грациозно встала на четвереньки, выгнула спинку, глянула через плечо:

— На тумбочке.

Кроме свечи и пары книг там стояла стеклянная баночка, полная густой и скользкой субстанции. Я применил её.

— Антон, — прошептала Мэдлин, когда мои лапы обхватили мягкие бёдра.

Я понял. Она закричала.

В маленькое круглое окошко заглядывало солнце. Снаружи росла раскидистая черёмуха и поэтому лучи проникали в комнату дробно, мельтешили, когда дул ветер, устраивали салки на белых ягодицах Мэдлин.

Я уже долгое время не спал, лежал на полу и слушал её дыхание, сердцебиение, не шевелился. Потом ведьма проснулась, потянулась со сладким стоном, ушла в сторону ванной комнаты, а когда вернулась, я уже затягивал ремень.

— Будешь завтракать кофом или ча?

— Первое, пожалуйста.

Она отвернулась к тумбочке, моя рука непроизвольно потянулась, чтобы прихватить соблазнительную попку, но остановилась. Странные у нас были отношения, — за тот секс, которого желала Мэдлин, а я был рад её желания удовлетворять, в реале оба мы получили бы в социальном досье пометку «девиант», пожалуй, это была крайняя форма открытости, не считая того, что между нами оставались «прокладки» в виде аватар. И всё же, при свете дня, отношения становились более формальными, ведь тогда я ценил её как опытного игрока, а не как похотливую блудницу.

— Можно подумать, что ты оставляешь всю свою решимость в небе.

— М-м-м… Что?

— Мы современные люди, Антон, и пусть я не готова предоставлять себя тебе по первому требованию, в приватной атмосфере эти милые знаки внимания уместны.

Надвинувшись, я охватил её маленькую фигурку, вдохнул запах волос, коснулся когтями нежного живота.

— Удача улыбается храбрым?

— Удача улыбается тем, кому улыбаюсь я, — заявила ведьма. — А теперь помни их и иди.

— С удовольствием. Тебе, кстати, не больно? Ночью я несколько потерял контроль.

— Антон, — она обернулась, взглянула на меня снизу-вверх, — ачивка «Ненасытные Любовники», забыл? Любые раны исцеляются во время секса, даже если это раны от секса. Мне кажется, у Касандеи то ли чувство юмора такое, то ли она всё очень хорошо рассчитала.

Окошко со ставнями выходило на юг, и в кухне было ещё тенисто, через распахнутые створки проникал свежий ветерок, перемешивавшийся с запахом сосисок, жарившихся на сковороде вместе с яйцами, луком и чесноком. На столе и без того было уже предостаточно еды: ростбиф с картошкой, овсяная каша, сухофрукты, джемы, поджаренный хлеб, мёд, пудинг, оладьи и уйма того, что не имело эквивалентов в реальности. Тем не менее, Ульбо Штрумпинс не желал останавливаться; обтянув животик старым фартуком, он пританцовывал перед большим кухонным очагом и тянул негромко:

— Ветра стонали, в мраке ночном, шептали ветви всё о своём, багровый пламень… А, проснулись, господин хороший? Пожалуйте к столу, Антон!

Лиззи и Гринботтом уже сидели там, напротив очага. Она ковырялась ложкой в каше, которую не могла есть, а гоблин набивал брюхо с маниакальной жадностью. Попутно он совал печенье, сухофрукты, сандвичи и столовые приборы в карманы и в сумки. На лавку я садиться на стал, уж больно всё вокруг было мало для меня, кроме, разве что, порций. Огромный чаник разлил кипяток по кружкам, где заваривалася ча и коф для Мэдлин, после чего вернулся на огонь.

Переставив из огромного буфета на подоконник небольшой горшочек, хозяин смиала уселся сам с двузубой вилкой и ножом в руках. Он аппетитно уплетал яичницу, обжигаясь, охая, запивая прохладным соком и получая от процесса огромное удовольствие. То и дело откидываясь на спинку стула, полурослик мечтательно прикрывал глаза и совал морщинистую ладошку в карман жилетки, после чего опять возвращался к тарелке.

Мэдлин появилась при полном параде: на высоких платформах, в обтягивающих бриджах и корсаже, держа плащ и шляпу в одной руке, неся посох в другой. Сегодня она выбрала серебряные серьги-полумесяцы с крупными тёмно-красными камнями, кольцо-коготь, и, неожиданно, пояс-цепочку с медальонами, на которых светились непонятные символы. Ворон перелетел с посоха на подоконник и стал клевать сырое мясо из горшочка.

— С добрым утром, барышня! — улыбнулся Ульбо. — Как спалось?

— Великолепно, благодарю, добрый друг. Коф заварен, как мило.

— А патропнафты уу’? — спросил Гринботтом со ртом, полным сосисок.

Ведьма отложила хлеб, на который аккуратно намазывала масло, изящно вытерла руки салфеткой.

— Подробности, Ангус? В письменной форме подойдёт?

Гоблин через силу проглотил еду, чуть не задохнулся, но всё же выжил.

— Да-да! Разумеется!

Кивнув, Мэдлин вытянула из инвентаря листок пергамента и положила его перед гоблином. Лиззи привстала, пытаясь заглянуть.

— Это список Грезящих и аборигенов, которые имеют к тебе вопросы материального характера. Ниже указаны все претензии с учётом процентов за прошедшее с каждого инцидента время. Во всех подробностях, не благодари.

Гринботтом благодарить не намеревался. Заскорузлая лапа археолога отдёрнулась от пергамента как от ядовитой змеи, он с ужасом смотрел на текст, покрываясь пахучей испариной и пятнами. Лиззи расхохоталась под маской.

— Эх, молодость, — добродушно заметил полурослик, водя по тарелке хлебной корочкой.

Завтрак продолжился, я с удовольствием набивал живот мясом, а мумия, завладев «подробностями» пугала ими нашего гида. Гоблин начинал тонко повизгивать, когда она подносила пергамент к его лицу.

После я вышел на порог и окинул Дормстон взглядом, опять поразившись, как с такой перспективы местность походила на совершенно дикий угол. Благодаря растущим невпопад деревьям и кустарникам можно было подумать, что вокруг не было ничего рукотворного кроме великолепной мельницы и моста.

— Старый добрый Дормстон, — вздохнул Ульбо Штрумпинс и сел на скамью близ калитки.

Он стал набивать трубку, трамбуя табачный лист пальцем, затем достал из внутреннего кармана жилетки допотопные спички, громко запыхал, раскуривая.

— Прекрасное место.

— И не говорите, дуг мой, — морщинистая ладошка опять скользнула во внешний карман жилетки, — лучшее в мире.

— Можно и всю жизнь прожить.

— О-хо, это самое милое дело для моей родни! Никуда не ходить, ничем не интересоваться, копаться в земле, растить турнепс. Нам, знаете ли, нравится всё, что растёт из земли. Есть в этом что-то прекрасное.

— Понимаю, — согласился я, — квинтэссенция понятия жизни. Но сами вы, Ульбо, кажетесь полуросликом авантюрным. Не сочтите за резкость. Путешествовали?

— Были времена, — мечтательно согласился Штрумпинс, — да, побродил по миру. Чего только не было, и тем слаще, скажу вам, Антон, греться сейчас на солнышке, в милом Дормстоне, где никогда ничего не происходит, придаваться воспоминаниям…

— Господин Ульбо! — донеслось издали. — Господин Ульбо!

От подножья холмика бежал полурослик в соломенной шляпе, вспотевший и краснолицый, с большим звонким колокольчиком в руке.

— Господин… — просипел он, задыхаясь, — Ульбо… Беда…

— Доброе утро, — кивнул ему хозяин. — Отдышись-ка.

— Доброе… утро… Беда, господин… Ульбо…

— Что происходит? — Из круглой двери, пригибаясь, появилась Мэдлин.

— Злые силы напали! — сообщил незнакомый полурослик, заламывая руки. — Из-за дальних холмов, на низкой высоте вылетел шаланд, а там — слуги Тёмного Властелина! Выскочили, и давай в трюм стада травоглотов загонять! Беда, господин Ульбо, собирается ополчение, велено вам танову булаву преподнести! Они же скоро в деревню придут за мукой, табаком и сидром!

Пожилой Ульбо отложил трубку, решительно встал и скрылся в жилище.

— Что происходит? — спросил я у ведьмы.

— Стандартный ивент для Щедрых Холмов. — Она проверила тугой пучок на затылке, надела шляпу. — Налёт на деревню полуросликов. Слуги Тёмного Властелина собирают оброк.

Я удивился.

— Здесь? Вроде бы Нагатор довольно далеко.

— Не близко. Но, Антон, Иггшайт держит в страхе всю Империю Чёрного Оникса, а не только личный домен, ты разве не знал?

— А разве это не относится, собственно, к Нагатору? То есть, империя…

Спокойные властные глаза чуть расширились на секунду.

— Нет, Антон, это относится ко всему полуострову. Кутрум и есть — Империя Чёрного Оникса, хотя официально его так не называют с тех пор, как Девятеро и Иггшайт убили друг друга. Это основа регионального ЛОРа. Позже Тёмный Властелин восстал из мёртвых, а теперь, так или иначе имеет влияние на все субрегионы полуострова. Или ты вкладывал в понятие «император» что-то менее весомое?

— Они все это делают. — Лиззи вышла из смиала, таща чемодан с красками. — Восстают. И Хамуптари, и Иггшайт. Антон, когда ты станешь императором, тебе нужно научиться восставать из мёртвых, это очень полезно, мне кажется. Но сначала может быть больно.

— Не беспокойся об этом, я с первого дня умею восставать из мёртвых.

— А ведь точно! — воскликнула Лиззи, ошарашенная таким очевидным известием.

Ульбо Штрумпинс вернулся быстро, он выскочил на порог и даже в тени засверкал тысячами бликов, — его серебристая кольчужная рубашка была ослепительна. В руке низкорослый господин держал короткий, но красивый меч.

— Вперёд-вперёд! Полурослики никогда не начинают войн, но за себя стоять — то дело иное, скажу я вам! Вперёд… Э-э-э, уважаемые гости, приношу извинение за это внезапное событие. Возможно, я не вернусь, так что закройте дверь, когда будете уходить. Присоединяться не прошу, то наши маленькие дела.

Несмотря на сказанное, Штрумпинс не спешил бежать вниз по тропе. Мой лог вывел в центр обзора вопрос:

«Внимание! Вам предлагается выполнить задание по спасению деревни Дормстон от тёмных сил!

Вы принимаете задание?

ДА

НЕТ»

Глянул на Мэдлин, она решала, нужно ли нам это? В конце концов, из четырёх каноп найдена всего одна, а Лиззи, тем временем, страдала…

— Чего стоим-то? — не поняла мумия. — Давайте пойдём и насадим этих субстанцев на кукан! Не хочу, чтобы такое милое местечко пострадало!

Судя по всему, этого хватило, чтобы задание оказалось принято.

— Славный день! — воскликнул Ульбо. — Куда как славный!

Мы последовали за ним с кручи, туда, где под мельницей собиралась нешуточная толпа местных.

При взгляде на дормстонское ополчение захотелось прикрыть глаза и больше не смотреть. Косы, грабли, тяпки, цепы для молотьбы да маленькие топорики — всё вооружение. С бронёй обстояло ещё хуже, Ульбо Штрумпинс оказался не только единственным с настоящим мечом, но и единственным, у кого была кольчуга, не говоря о чём-то более серьёзном. Другие полурослики облачались кто во что горазд, привязывали к объёмистым животам корытца, подушки, сковородки, дверцы от напольных печек; на головах несли кастрюльки и вёдра, а у большинства и того не было. Зато у каждого мужчины и женщины имелась обвязанная поверх пояса праща и мешочек с камнями.

— И вот это вот собирается сражаться? — протянул гоблин, выглядывая у меня из-за спины. — Да единственный способ этим лярдовым комкам победить — насмешить противника до смерти!

— Отлично поднимаешь боевой дух, Ангус.

— Да ты посмотри на них, Мэдлин! Я видел мунков более грозных чем эти ребята! Вон тот веснушчатый толстяк уже минуту разглядывает сокровище, найденное в носу и-и-и… он её съел.

— Не помню, чтобы среди гоблинов такое поведение считалось предосудительным.

— Я никого не осуждаю! — всплеснул руками зеленокожий. — Но есть козявки принято после победы, а не перед боем! Этот жировик слишком оптимистичен, а меня оптимизм раздражает, ты знаешь!

Появление Штрумпинса было встречено многоголосым вздохом, полурослики засуетились пуще прежнего, загомонили наперебой, и вот, из толпы была вынесена потемневшая от времени деревянная дубина. Её сработали из части молодого деревца, срубили ствол, пообрубали ветки, оформив шишковатую ударную часть; обмотали более тонкий конец кожаной лентой и пронесли, наверное, через многие сражения. Булава выглядела старой, имела сотни зарубок, трещин, въевшихся в древесину и кожу пятен. Ульбо сжал пальцы на рукояти и поднял оружие над головой.

— Веди нас, тан! — прокричал из толпы тонкий голосок.

— НИПы выбрали военного вождя, — прокомментировала Мэдлин. — Теперь он что-то вроде альгуля среди гулей.

— Они действительно будут с кем-то сражаться?

— Можно и так, сказать, Елизавета.

— Знаешь, как часто полурослики отбиваются от сборщиков оброка без помощи Грезящих, забинтованная? — оскалился гоблин. — Никогда.

— То есть, их всех убьют?

— Без нас — скорее всего. — Мэдлин шагнула вперёд, когда Ульбо Штрумпинс указал на нашу группку.

— Эти добрые Грезящие помогут нам, ребятки! Вперёд, постукаем врага! За эль и табачок!

После лучшего боевого клича в истории боевых кличей толпа потянулась через каменный мост на юг. Когда мы проходили мимо таверны, поддавшийся духу приключений гоблин завизжал:

— Взгреем этих вонючек!!!

Внеся свой вклад, он незаметно скрылся в кустах у дороги, и я не стал обращать на это ничьего внимания. Когда шумная толпа обогнула один из высоких холмов близ Дормстона, открылось зрелище. В большой зелёной низине приземлился на брюхо очень длинный и уродливый корабль с чёрным, плохо выкрашенным корпусом. Реяли над ним красные знамёна с непонятным символом, точно такие я видел у «Демолишера». Тупой нос корабля был откинут и отряд всадников загонял внутрь стадо крупных белых животных. При виде такой картины боевой дух полуросликов как-то быстро приугас, один только Штрумпинс пылал праведным гневом.

— Давайте же, ребята! Бромпы, Свеи, Мохноноги! Не впервой нам всей гурьбой, защищать свой край родной!

Мэдлин коснулась моего плеча.

— Это наш квест, нужно показать пример, а там как пойдёт.

— В идеале лучше бы эти колобки вообще к шаланду не совались, — сказала Лиззи. — Эй, ребята, постойте здесь, ладно?

Мы втроём спустились в низину. Кража скота продолжалась, всадники загоняли белое стадо в трюм, стоял громкий гул и топот тысяч тяжёлых копыт, свистели бичи.

— Нас заметили.

Пятнадцать чёрных всадников отделились от прочих и, подгоняя скакунов, — теперь я видел, что это были огромные чёрные волки, — ринулись к нам. Расстояние быстро сокращалось.

— С ними тоже не получится вступить в переговоры?

— Тебе обязательно пытаться договориться с каждым встречным кобольдом, Антон?

— Моим главным оружием всегда был язык, а не насилие, — ответил я.

— Знаю-знаю, — ответила ведьма тихо.

Лиззи насторожилась:

— Пошлость? Это была пошлость? Или мне показалось? А? Ну ребята, не молчите!

— Сосредоточься, Елизавета, нам предстоит битва.

— С этими что ли? Всего пятеро на нос!

Мумия вытащила из поясного тубуса свиток, купленный в оазисе Мухтаб. Длинный пергамент был растянут и повис в воздухе перед хозяйкой, та взяла в одну руку свой кинжал, в другую — змеиный жезл, и начала читать строенным басом. Иероглифы загорелись жёлтым и у ног мумии образовался песчаный смерч, поднявший её над землёй, все четыре канопы разгорелись тёплым внутренним светом, а вокруг тонких рук обвились яркие золотые кобры. Когда Лиззи заметила их, оборвала заклинание, — тонко вскрикнула и упала.

— Елизавета, это всего лишь виртуальная анимация…

— Гадость! Гадость! Гадость! Гадость! — кричала Лиззи, пытаясь сбросить змей, которые уже давно исчезли. — Они заползли под бинты!!!

— То есть, иллюзорных змей ты боишься, а жезла не боишься? Он ведь тоже похож на змею.

Но и эти доводы не пробились к Лиззи.

— Жезл мне подарил Антон, и я представляю, что держу в руках не змею, а… Они ползают по мне!!!

И вот так мы её потеряли даже без боя.

— Хм, если бы Ангус не сбежал, как это у него принято, мы могли бы бросить его в противника и воспользоваться небольшой передышкой, пока варги блюют.

— Думаю, он предвидел такую возможность.

Ведьма согласно кивнула.

— Антон, мы в невыгодном положении.

— Вижу, противник превосходит нас численностью и мобильностью, а поле боя позволяет реализовать эти преимущества наилучшим образом. В идеале нам пригодились бы укреплённые позиции для ведения огня и заранее подготовленные ловушки. Но, поскольку, этого нет, а для засады слишком поздно, будем импровизировать. Баффни пожалуйста.

Ведьма перехватила посох и стала зачитывать заклинания, навешивая на меня одну иконку за другой. Чёрные всадники были уже на подходе, я мог разглядеть их разнообразно уродливую броню из чёрного металла, закрытые шлемы, кривые клинки, кнуты и даже чьи-то головы, насаженные на шесты, которые крепились к спинам мобов.

— Они окружат нас и растерзают, — предупредила Мэдлин, — если мы им это позволим.

Ведьма подняла посох, повела рукой, создавая заклинание, и выстрелила взвывшим росчерком пламени, который сбил одного из всадников на землю, а освободившийся волк жалобно завизжал, — его охватил огонь.

— Елизавета, мне нужна помощь, — спокойно потребовала она, — мне нужна буря.

Лиззи, кое-как преодолевшая свою фобию, уже стояла на ногах.

— Простите, ребят, я расклеилась немного.

Она сорвала с пояса две подвески в виде ушебти, громовым голосом прочитала заклинание и бросила их на землю. Глиняные куклы стали расти, пока не превратились в полноразмерных «големов».

— Защищайте Мэдлин! — приказала мумия, вновь раскрывая перед собой свиток.

Она раскинула руки, но на этот раз обошлось без пресмыкающихся, громкий голос катился во все стороны, поднимая из-под зелёных трав песок и пыль. Потоки горячего ветра закручивали его, превращая в непроглядную завесу, и у меня опять заскрипело на зубах. Похоже, это и значило «контроллер».

Песчаная буря продержалась всего около пяти минут, и сработала прекрасно. Из пятнадцати всадников трое погибли вместе с волками, и ещё двое потеряли животных.

— Двенадцать. Отлично.

Я ринулся вперёд, видя, как выжившие вставали из-под песка, харкали, слепо шарили с новыми дебаффами вроде слепоты и удушья. Первому я всадил когти под челюсть как мясницкие крюки, вскинул его, неожиданно лёгкого, нанося огромный критический урон, и ударил другой лапой в голову. Чёрный волк слепо клацнул пастью рядом с моим локтем, на что я достал из инвентаря свинцомёт и выстрелил в упор три раза. Одиннадцать

Справа полыхнуло белым, раздался треск, — это Мэдлин попала ещё по одному, прожарив его молнией и превратив песок вокруг цели в фульгурит. Десять.

Лиззи зачитывала новое заклинание, бинты на ней шевелились, будто сухая плоть начала бурлить, пока, наконец, из-под них не полезли жуки с чёрными, отливающими зеленью панцирями. Настоящие скарабеи питались навозом, но эти налетели тучей на одного из всадников и спустя несколько секунд душераздирающих воплей, исчезли, оставив наполовину обглоданные скелеты. Девять.

Двое спешенных мобов оказались довольно близко друг от друга, они вернули зрение и заметили меня, бегущего на них, один взмахнул кнутом, удар пришёл мне прямо в лоб и был ощутим, но не нанёс никакого ущерба, а другой быстро полоснул кривым мечом, когда мы сошлись; металл лязгнул о кость, второго шанса я не дал, обрушив обе лапы ему на плечи, сминая пластины брони под скрежет и хруст. Его шкала жизни просела на четверть, оружие выпало из пальцев, двойной удар кулаками с боков смял шлем и лопнул череп как переспелый плод. Восемь.

Пока я разбирался с одним, другой бросил кнут, перекинул из-за спины уродливый чёрный арбалет, снаряд лёг в ложбинку, толстая тетива тренькнула, пускай, броня выдержит… ударило в грудь сильно, взрыв, жар, я ослеп от боли и отшатнулся, но устоял. Снаряд, или «болт», как они здесь звались, оказался непростым, — бронебойным, магическим. Впрочем, я к своему уровню обладал достаточно прочной шкурой, а часть баффов помогла перебороть боль. Нас разделяли примерно пятнадцать шагов, которые я преодолел четырьмя огромными прыжками и ударил прежде, чем моб успел перезарядить арбалет. Когти врезались в чёрный уродливый нагрудник с такой силой, что пробили металл, сквозь прорези закрытого шлема брызнула кровь, а оружие было вырвано из ослабевших пальцев. Семь.

Оставшиеся слуги Тёмного Властелина вернулись в сёдла, я понял, что должен быть рядом с Мэдлин и Лиззи, чтобы принимать удары. Бросился назад наперегонки с мобами, но тут меня ожидал неприятный сюрприз, — хлопнул по воздуху кнут, правую ногу захлестнуло и через миг я пропорол костяным подбородком землю. Один из всадников уже намотал другой конец кнута на луку седла, и теперь его уродливый скакун пятился. Я вцепился когтями в землю, встал на четвереньки, борясь. Сдвинуть мою тушу было непросто… но вот, другой кнут захлестнул левое запястье и уже двое потащили в разные стороны. Разорвать не разорвут, но удержат, оставив кастеров беззащитными. Не позволю.

Я рывком подтянул руку, перекусил кнут, резким движением ноги порвал второй, активировал Костяной Таран, и кипучая энергия наполнила аватару. Понёсся быстрее, догоняя и обгоняя чёрных всадников, по пути один из них замахнулся на меня топором, я не ответил, боясь, что удар зачтётся за столкновение и способность уйдёт на перезарядку. Неизвестно, смогут ли медлительные ушебти защитить Мэдлин и Лиззи? Я обогнал всех кроме самого первого, который вдруг рванул волка влево, и мы столкнулись. Успел схватить всадника за трофейные шесты, и когда мы упали, покатились, сжал его изо всех сил. Шкала жизни моба иссякла, будто её выдавили под хруст и скрежет. Шесть.

Над головой пронёсся огненный росчерк, полыхнуло алым, и один из всадников был прожжён насквозь, вывалился из седла. Пять.

Оставшиеся потеряли всякий интерес. Почему-то до этого мгновения мне не приходила мысль, что они развернут волков и ринутся обратно, я ждал схватки до конца, как с игроками на острове лягушек, например, но мобы решили иначе.

«Антон, они закончили воровать скот и сейчас будут взлетать. Более крупные и боеспособные отряды справились бы лучше, так что, если не допустим потерь среди мирного населения, квест будет считаться выполненным на пятьдесят процентов».

— А если мы догоним и собьём их?

«Скот не должен пострадать. Придётся брать на абордаж, а это будет тяжеловато для нас троих…»

Она замолчала, потому что над нами появился другой летательный аппарат, судя по абрису, — копия реальной десантной канонерки типа «Рэм». Небольшой корабль на репульсионной тяге, массивный, хорошо вооружённый, имеющий десантно-транспортный отсек на тридцать боевых дронов или четыре скоростных глайдера с пилотами. Отлично оптимизированная «рабочая лошадка» прямо как «Мушка» в своём классе. Разумеется, игровой аналог выглядел несколько иначе, у него не было мощных курсовых мультилазеров, а только две боковые турели на подвижных шкворнях, за которыми должны были сидеть стрелки. Чёрный корпус покрывали бессмысленные шипы и уродливые заклёпки, тут и там виднелся красный герб Нагатора, спереди была нарисована алая зубастая пасть. Когда машина приземлилась и боковые раздвижные створки открылись, из десантного отсека повалили не дроны, а разномастные воины в чёрных доспехах, и происходило это совсем близко от толпы полуросликов.

— Не успеем, — понял я, — они сейчас порежут гражданских.

А в следующую секунду раздался гром:

— ФУС РО ДАХ!!!

Некая сила смела чёрный отряд, который налетел было на малышню, и расшвыряла переломанные тела во все стороны. Впереди прочих коротышек стоял Ульбо Штрумпинс в сверкающей кольчуге и с оружием в руках, а у его ног на земле образовался большой клин содранного дёрна. Старик улыбнулся и помахал нам дубиной, голос долетал едва-едва:

— Друзья мои, нужно вернуть травоглотов, но я положительно не умею летать на этой жуткой штуке! Можете помочь?

— Это что сейчас такое было?

— Это, Антон, хорошо прокачанный Аспект Звука.

— Ребята, мне начинает казаться, что, в принципе, мы неправильно поняли послание того симпатичного эльфа из двери, — произнесла Лиззи. — Ой, они сейчас улетят!

«Рэм» стал медленно взлетать, но Мэдлин взмахнула посохом, ударила ногой оземь и из-под травы полезли десятки бледных рук, словно участок кладбища ожил. Машина пыталась вырваться из захвата, но так и не смогла. Фонари двух кокпитов сдвинулись и два моба ринулись по крыше транспорта в сторону кормы, спрыгнули там на землю и побежали прочь.

— Все на борт! — скомандовал Ульбо Штрумпинс. — Или не все! Только те, кто поместится! Ну не толкайтесь же!

Мэдлин тоже вошла в десантный отсек, повела носом, достала из инвентаря пузырёк душистого масла и нанесла капельку под нос. Нам же с Лиззи пришлось карабкаться к освободившимся кокпитам по ступеням в обшивке, я кое-как вместился в передний, на место пилота, а мумия заняла тот, что был позади и повыше, — бортового стрелка. В настоящей машине она управляла бы мультилазерами, но у виртуальной копии вторая кабина служила дублем первой.

Еле разместившись, опустил фонарь и оказался внутри обособленной бронекапсулы. Кристаллы и светящиеся символы располагались на исцарапанной приборной панели непривычно, вместо пары рычагов был только один, посередине, потому что ни о каком филигранном маневрировании для «Рэма» речи не шло, только направленное движение и контроль высоты. Потребовалась минута, чтобы разобраться, пришлось положиться на интуицию. Включил связь с десантным отсеком.

— Полетим на низкой высоте, двери закрывать не буду… не знаю, как. Но вы держитесь там.

— Взлетайте, друг мой!

Спустя пять минут мы сидели на хвосте у баржи, или «шаланда», как она здесь называлась. «Рэм» шёл туго. В реале я водил разные канонерки, но не конкретно такой модели, к тому же аппарат был разболтан, рычаг давал люфты, конструкция дребезжала, за ней плохо ухаживали; дурацкие шипы и боковые турели ухудшали аэродинамику. Тем не менее, индикатор заряда кристалла обнадёживал, ревущие реактивные движители толкали нас вперёд, машина падать не собиралась.

Догнали шаланд, полурослики, разместившиеся на турелях, открыли беспорядочный огонь. Вместо обычных лазеров канонерка была оборудована длинными деревянными шестами с укреплёнными на концах синими кристаллами. Каждый раз, когда они выстреливали, на миг вспыхивало кольцо магических знаков. Шаланду ответить было нечем кроме трёх скорострельных турелей, плевавшихся свинцом, но экипаж оказался настолько плохо обучен, что я без труда спасал неуклюжего «Рэма». Вместо верхней палубы открывался вид на обширный трюм, забитый белыми пушистыми телами.

К огню полуросликов прибавились заклинания Мэдлин, не с первой попытки, но вражеский огонь был подавлен. Мы покружили, обстреливая, после чего я снизился над кормовой надстройкой, позволяя десанту начать штурм рубки управления. Была идея передать канонерку Лиззи и самому принять участие, но снизу доносились одно за другим «ФУС РО ДАХ», а через несколько минут зазвучал голос Мэдлин:

«Меч господина Штрумпинса сейчас щекочет рёбра капитану, разворачиваем шаланд».

— Мне кажется, мы были им не особо нужны, — зазвучало по внутренней связи, — думаю, без нас малыши вынесли бы эту свору ещё быстрее.

«Не исключено. Штрумпинс — аномальный НИП, странно, что я никогда о нём не слышала. Можем возвращаться, квест выполнен».

И правда, перед моими глазами всплыло поздравление с успешным завершением задания; мы приобрели хорошую репутацию среди полуросликов деревни Дормстон. Тот же миг:

«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 33!»

Травоглоты оказались чем-то средним между коровами и овцами, огромные, почти кубические скопления перепутанной шерсти, с пушистыми хвостиками и огромными рогами, торчавшими наружу. Ревущее стадо было потихоньку выведено из трюма шаланда обратно в сочные луга и продолжило пастись как ни в чём не бывало. Радостная толпа коротышек потащила нас обратно в Дормстон, звучали требования немедленно закатить банкет по случаю избавления, Ульбо Штрумпинс обещал всем танцы до вечера и велел расставить столы у него на крыше, под ветвями старика-дуба. Они все так радовались и веселились, что даже не заметили, как мы отстали напротив деревенской таверны.

Ангус Гринботтом сидел за столиком против входа, нежился в тени навеса и лакал пиво из запотевшей глиняной пинты.

— Слава победителям, побеждённым — горе! — отсалютовал археолог, стянул с головы пробковый шлем и вытер лоб платком. — Я душою был с вами!

— А задницей, стало быть, здесь? — усмехнулась Лиззи. — Эй, давайте устроим товарищеский суд, а? Так Древние делали!

— Не уверена, что посвящена в тонкости этой социальной практики, — усомнилась Мэдлин.

— Я тоже, — ответила мумия, — но в конце, почти уверена, его надо будет побить!

— Не потерплю такого обращения! — переполошился гоблин, но тут же вернул себе маску вальяжного спокойствия. — Мэдлин, и ты позволишь так обращаться со своим старым надёжным другом?

Ведьма вошла в тень, постукивая посохом, и она, и ворон пристально взглянули на зелёного хитреца.

— Ты уже знаешь, где следующая канопа.

— Лучше, моя прелесть! Я знаю где две следующие канопы! Пока вы там занимались безусловно важным делом мирового масштаба, я рассылал и принимал зёрна ветра, трудился, напрягал связи. И вот, старый добрый Ангус как всегда не подвёл!

Мэдлин задумалась немного, отодвинула посохом небольшой табурет, грациозно присела и мимолётно глянула на меня.

— Ангус, пожалуй, если наше сотрудничество останется таким же продуктивным, можно будет говорить не только о списании долгов, но и о достойном вознаграждении за твои труды.