Хозяин дубравы. Том 2. Росток

Часть 2 Глава 3

167, сентябрь, 11

— Вира, вира помаленьку! — крикнул Беромир.

Никто ничего не понял.

— Поднимай, говорю. Тяните за веревку.

Ученики кивнули и бросились выполнять. Полиспаст заскрипел, веревки загудели от натуги, и верхняя часть импровизированного пресса дрогнула, немного поднялась.

— Стоять! Держите! — крикнул им ведун. А сам вместе с еще парочкой учеников начал поворачивать опорную балку, чтобы сместить этот груз в сторону…

Желая делать хорошие щиты, Беромир, решил подойти к делу серьезно. Ну раз «с кондачка» вышла полная петрушка.

Несколько дубовых бревен обтесали-обстрогали и собрали пакет этакой станины. Стянув ее несколькими поперечными балками на нагелях. Эту укрепленную и выровненную площадку накрыли сменным лекалом. Деревянным. По форме будущего щита. Покрывая его перед делом тонким слоем глины. Прям тонюсеньким.

Сам щит формировали из тонких полос древесины, которые получали специально настроенным рубанком. Получая на выходе узкие ленты шпона. Их смачивали в клее и укладывали на это нижнее лекало. Слой за слоем. Поворачивая каждый последующий на пятнадцать градусов. Примерно.

По завершении этой «аппликации» сверху ставилось верхнее лекало. А на него уже водружали бобину с коробом, заполненным песком. Что позволяло заготовку придавливать прямо душевно. Как в хорошем прессе.

И теперь они проверяли первую клейку…

— Грязный-то какой. — покачал головой друид.

— Глину легко отбить и оттереть. Ты погляди на прочность.

И постучал заготовкой щита о ближайшее дерево. Отчего большая часть налипшей глины отвалилась. Но главное — стало понятно — деревянная основа получилась намного прочнее натурального дерева. Да, не такая водостойкая, как хотелось бы. Но вполне на уровне.

Клеем Беромир потихоньку занялся еще весной. Пустив почти все запасы бронзы и меди, полученные от Гостяты, на сепаратор, без которого ничего бы не вышло.

Корпус и шестеренки он отлил из бронзы по выплавляемым восковым моделям. Центральный стержень выковал из железа, как и еще кое-какие детали. Диски же выколотил на дубовой оправке из меди. Ну и собрал все это в компоновке этакой вертикальной «прялки» под ножной привод.

Где-то к свадьбе только и успел.

Получилось в чем-то спорно, но это работало — он смог получать обезжиренное молоко и, как следствие, творог. На базе которого и гашеной извести можно было делать водостойкий вариант казеинового клея. Причем быстро и относительно дешево. За маленький ножик ему обязывались в течение всего сезона привозить молоко с трех коров. Сезон уже заканчивался, но весь предыдущий период он просто пускал привозимое молоко в пищу. А на будущий сезон сговорится, если доживет. И тремя коровами уж точно не обойдется…

— Добротно, — произнес друид, постучав по щиту и послушав звук, идущий от него.

— Давай как очистим эту основу и проверим ее на прочность. Покидаем дротики. Побьем копьем. Порубим топором.

— А надо ли? Ведь и так видно — хорошо все. Обклеивай тканью, али даже сразу кожей. Обшивай кожей по краям, а лучше оковки сделай сверху и снизу, ну и ставь кулак кованый.

Беромир усмехнулся.

Веселило его местное название умбона — кулак. В принципе, верно. Но слух резало. Впрочем, тут он лезть поперек местной традиции не спешил.

— Надо проверить — довольно ли толщины или, быть может — мало, али наоборот — перебор и можно его облегчить.

— Любишь ты голову себе морочить. Истину тебе говорю — у ромеев скутум слабее выходит.

Ведун хотел было что-то ответить, так как его несколько напрягли слова друида, но тут кто-то крикнул:

— Ромей! Ромей идет. Гость торговый!

Отставив щит в сторонку, Беромир направился облачать. Да и остальных стоило подготовить…

Минут через двадцать пять небольшой торговый корабль причалил к мостку. Члены его экипажа вполне сообразили, как пользоваться торчащими «пеньками» столбов. Видимо, не впервой. А может, это было слишком очевидно, и они сориентировались.

— Ты сотри, как возмужал! — жизнерадостно воскликнул Арак, выходя первым, но глаза такие холодные-холодные.

— Все, что нас не убивает, делает нас сильнее.

— А это все откуда? — сделал он неопределенный жест, описывая длинный дом, большой навес с прочими постройками и даже катамаран.

— Небесным научением да упорным трудом.

— Ну да, ну да. — покивал он, не веря. — Ты добыл тот сладкий порошок, которым похвалялся? — спросил Арак, хотя смотрел уже не на собеседника, а на целую толпу молодых ребят, которые стояли невдалеке. Сразу за щитами и копьями, прислоненных к плетню за их спинами. Ну так, чтобы легко разглядеть, но и не совсем напоказ. Словно спешно отложили, упражняясь.

— А как же? — ответил ему Беромир и кликнул нести.

Вышли Мила со Златкой.

Вызвав у Арака еще большее удивление. Почти ступор.

— Вы чего тут делает⁈

— Так, Гостята помер. — ответила женщина и, кивнув на ведуна, добавила: — Вот — с зятем живу, а дочь — с мужем. Али не знал?

Роксолан скосился на Боряту, но тот лишь развел руками:

— Так, ты не спрашивал, вот я и не говорил.

— Интересно… — холодно процедил Арак.

Бросил убийственный взгляд на ведуна и отошел к кораблю. От которого уже выступил торговец и какой-то немолодой человек с умными глазами.

Он подошел.

Осторожно и довольно вежливо что-то спросил на латыни. По жестам было понятно — хочет посмотреть сахар поближе. И Беромир кивнул раньше, чем купец открыл рот, чтобы перевести.

Вон — глазки округлил, но ничего не сказал.

А этот мужчина, разложившись, взял совсем немного белого порошка и стал его изучать. Пробу снял, удостоверившись в сладости. А потом провел несколько повторяющихся опытов, видимо, пытаясь проверить — не имеет ли он дело со свинцовым сахаром. Беря каждый раз крошечную пробу из разных мест корчаги.

Закончил.

Повернул к купцу и что-то пролепетал. После чего удалился, но недалеко. Расположился на лавке, которую тут поставили среди прочих, дабы посидеть у воды, лягушек послушать.

— Удивил, — честно ответил торговец, глаза которого горели удивительных блеском. — Откуда ты его взял?

— Это лесной сахар. Сродни индийскому, но добыть его можно только в этих местах и только при благоволении лесных духов. И, в особенности Хозяйки леса.

— Кто это?

— Вы ее знаете как Артемида или Диана, а мы зовем — Хозяйка леса или Лесная дева.

Купец кивнул, принимая ответ.

Начали торговаться.

Внезапно оказалось, что торговец совершенно не ожидал, что Беромир действительно добудет сахар. И рассчитывал он на шкуры. Пусть и много, но просто шкуры. Взяв под них с некоторым запасом разных товаров на мену. Чтобы иметь маневр и гибче торговаться.

— Слушай, давай сделаем так, — произнес Беромир. — Ты сейчас вытаскиваешь все, что привез мне. Не остальным, а мне. Мы это сторговываем на столько сахара, сколько получится. Потом ты идешь по остальным. И возвращаешься снова ко мне.

— Зачем?

— Я заберу жито. И все, что останется. Ну и все ценное, что сможешь дать с корабля. Монеты может. Пергамент. Запасы паруса и каната.

— Мыслишь, сахара хватит?

— Может и остаться. А если нет, то у меня много шкур. И кое-что иное. Злата, милая, принеси ту маленькую коробочку.

— Костяную?

— Да.

И она удалилась.

Ненадолго.

— Вот гляди, — произнес ведун. — Это называется компас. Костяной корпус. Ибо железо рядом с ним искажает показания. Вот тут опора из бронзы. Но самое чудесное — это стрелка, которая всегда показывает на севере.

С этими словами он стал осторожно поворачиваться.

Глаза капитана округлились, а дыхание перехватило настолько, что он закашлялся.

— Понимаю, — улыбнулся Беромир. — В море — незаменимая вещь. В сочетании с астролябией позволяет, даже не видя берегов, понять, где ты находишься.

— Астролябия? Это что?

— Прибор такой. Позволяет угол до звезд определять. Али не ведаешь о таком?

— Нет, — предельно честно ответил капитан.

— Мда… его что, еще не изобрели? — удивился Беромир, силясь вспомнить, когда эта штука появилась.

О том, что астролябии в классическом понимании покамест нет он даже не догадывался. Ему казалось, что она едва ли не с древних шумеров использовалась опытными капитанами. О чем он капитану и сообщил. Порекомендовав изучить трактаты финикийских мореплавателей или хотя бы карфагенских.

Собеседник воспринял эти слова с максимальным вниманием.

— … что же до компаса… — произнес Беромир с каким-то задумчивым видом. — то я тебе его дарю.

— Что⁈ — ахнул он.

— Сам сделал, сам подарил, — развел ведун руками. — Захочешь еще — цена ему будет сорок либр чистого серебра[1]. Или иными товарами в ту же цену.

Купец молча кивнул, никак не отреагировав негативно. ЭТОТ товар стоил намного дороже там — в Риме.

— Ты шкуры смотреть будешь?

— Зачем? Все одно не взять.

— А железо индийское?

— Что, прости? — поперхнулся купец, отлипнув от компаса.

— Железо, говорю, индийское. Вот, — Беромир извлек свой сакс и протянул ему. — Погляди.

— Очень добрый металл, — кивнул тот, осмотрев нож, — но я не ведаю — индийское это железо или нет.

— А твой человек? — кивнул Беромир на сидящего на бревнышке знатока сахара.

— К сожалению, тоже. Он знаток пряностей.

— Хорошо. Злата, милая, принеси сакс. Тот, что рядом с компасом лежал.

Она метнулась.

— Дарю. — протянул его Беромир. — Погляди. Проверь. Заодно нож хороший будет.

Купец принял второй подарок с совершенно обескураженным видом. Если это было действительно индийское железо, то в Римскую империю оно поступало только из тех далеких мест и стоило колоссально. Как сахар…

Торг прошел быстро и ладно.

Настроения у купца было лучше некуда. Поэтому он не занижал цены и вообще охотно шел навстречу «этому удивительному варвару». Которому он привез и свинец, и медь, и олово, и семена, и соль, и даже две глазированные амфор купоросного масла…

Арак же стоял в очень хмуром настроении.

И прислушиваясь к тому, как идет торг, не сводил взгляда с молодых парней, стоящих возле щитов и копий.

Наконец, он поманил пальцем Милу.

— Что у вас здесь происходит? — тихо он спросил.

— Торг идет, — невозмутимо ответила она, но также шепотом.

— Почему Гостята умер?

— Потому что крепко промахнулся с тем набегом. О ваших делах стало известно. Друзей у тебя среди местных больше нет.

— Это как?

— Все старейшины, что стояли за вас, мертвы. И в нашем клане, и во многих окрестных.

— Клане?

— Так ныне большой род кличут. Мы с дочкой чудом выжили. Хотели под лед спустить.

— А он, — кивнув на ведуна, спросил Арак, — кто ныне? Явно ведь не простой ведун.

— Да кто его знает? — загадочно улыбнулась Мила. — Ведун и ведун. Я в дела зятя не лезу.

— Не хочешь говорить?

— А что мне сказать?

— Вон те парни — они кто? — указал пальцем Арака.

— Ученики Беромира.

— Так много?

— Так и ведун великий. Сам гляди — какие вещи творит. А судилище его ты бы видел. Загляденье! Кстати, это тебе, — произнесла Мила и вручила Араку три сакса, вроде того, что Беромир подарил купцу.

— Из индийского железа?

— Да.

— Ты хочешь, чтобы я на все это закрыл глаза?

— О нет! Зачем? Я хочу, чтобы ты, глядя на все это, получал подарки. Небольшие. Вот как этот нож. Я ведь прекрасно понимаю, как тебе тяжело. И Беромир тоже.

Он хмыкнул.

— А вон те щиты и копья они для чего?

— Так для украшения. Не слышал разве? У нас есть обычай — клясться на оружии.

— Только лишь?

— Да они дрянные, щиты эти. Можешь сам попробовать.

— Дрянные, значит… хм… — произнес он, изучая сакс и борясь с немалым желанием прямо на месте перерезать глотку Миле. Арак чувствовал, что она играет с ним. И его пытаются тупо купить. И… в общем-то длинный нож индийского железа стоит так-то целое состояние. А тут — три штуки. Но что ему сказать Сараку? Да и вообще — ситуация явно пахла крайне скверно. Как большая груда конских яблок…

[1] Либра серебра это 327,45 грамма. Денарий 167 года имел массу 3,41 грамма и содержат 83,5% чистого серебра (2,84735 грамма). Таким образом, в одной либре 115 денариев. Таким образом, в сорока чистых либр серебра содержалось 4600 денариев, что соответствовало примерно годовому жалованию центуриона.