Хозяин дубравы. Том 2. Росток

Часть 1 Глава 2

167, апрель, 26

Дни текли своим чередом.

Разводы с построениями и распределение нарядов позволяли крепко загружать молодежь, поступившую под руку Беромира. Свободного времени у них не было вовсе, от греха подальше. А как иначе? Только так и можно было поступать, чтобы по юности да глупости всякое не учудили. Поэтому после отбоя они просто вырубались.

До покраски травы ведун, конечно, опускаться не стал. Незачем. Для себя ведь старался, а не для отчета по службе. Посему вдумчиво их загружал, занимая полезными делами. По возможности укрепляющими их и развивающими.

Давалось это все Беромиру непросто.

Ой как непросто.

Потому как он практически никогда этим не занимался в своей прошлой жизни. Да, понимал, что примерно нужно делать. Теоретически. Ибо много раз такое мелькало перед глазами. Но живой опыт невозможно ничем заменить. Поэтому ему приходилось немало «морщить лоб», «разруливая» постоянно возникающие инциденты да проблемы. Тем более, что на выходе ему требовались люди, которые и сами что-то смогут, а не «оловянная» пехота…

— У нас гости, — сообщил Завид, подошедший к нему в один из погожих деньков почти сразу после завтрака.

— Кого там нелегкая принесла? — удивился Беромир. Он был уверен: для своих рано. Посевная ведь. Вот как с ней сладят — заглянут. Значит, кто-то еще. Только кто?

— Семь лодок. Но невеликих. В каждой по двое-трое, но кто — не разобрать, далеко еще.

— Собери всех. Срочно. — приказал ведун, сам же поспешил облачаться, с тем чтобы предстать перед гостями в парадно-выходном облике. Над которым уже успели плотно потрудиться Мила и Злата при помощи остальных женщин.

Ткань саржевого плетения им глянулась. Покрой с массой незнакомых решений, включая ластовицы или карманы, впечатлили. Так что взялись они за шитье не только вооружившись новыми знаниями, но и весьма внушительным опытом. Чай сызмальства подобными делами занимались. Вон — та же Мила шов вела «на глазок», что по линейке. И сноровисто как! Посему за неполный месяц они сумели полностью перешить переодеть Беромира в новую одежду. И даже какой-никакой запас сделать. На смену.

Ведун, правда, им пользовался усечено.

Жарковато. Конец апреля выдался на удивление теплым. Да и непосредственное участие в работах вынуждало беречь эту хорошую одежду. Во всяком случае пока не появится полноценный сменный комплект или даже комплекты.

Сейчас же он решил переодеться и выйти к гостям честь по чести.

Начинался комплект с исподнего. Свободного кроя рубахи и коротких штанов из довольно тонкой некрашеной льняной ткани. Одно это сильно повышало гигиеничность и удобство ношения одежды в целом[1].

Дальше шли порты, пошитые, как галифе. С такими большими «ушками» под прорезные карманы и узкими штанинами ниже колена. А вместе с ними и подтяжки в виде полосок кожи с креплением на пуговицах[2].

Поверх надевалась шерстяная рубаха из запасов Гостяты. Только ее перешили под требования Беромира. Тут и по размеру подогнали, чтобы сидела хорошо. И крой приталенный сделали. И разрезали спереди, нашив «разговоры» с петельками да деревянными пуговицами. И воротник мягкий приладили с пришивным подворотничком. И манжеты с пуговицами на рукавах сделали. Ну и карманы накладные прилепили. Да еще изнутри подкладку из некрашеного льна вставили. Получив на выходе совершенно новое изделие, нетипичное ни для местного бытования, ни для эпохи вообще. Но вполне удобное и функциональное.

Далее шел худ, то есть, капюшон с пелериной. Очень практичный универсальный головной убор. Отлично подходящий для условий лесистой или даже степной местности, ибо шею от продувания он недурно закрывал. Его Беромиру тоже перешили. Чище и аккуратнее прежнего.

Стеганную курту изготовили заново. Повторив ее в принципе, но на ином уровне мастерства. Ну и чуть подлиннее — с подолом до колена. Заодно применив все те наработки, что использовали для нового кроя рубахи.

На плечи же Беромир накинул плащ из медвежьей шкуры. Тяжелый, жаркий и неудобный, но очень статусный. Ибо по местным обычаям что-то подобное мог носить только тот, кто сам этого зверя взял на охоте.

Получилось хорошо.

Разве что с ногами — «шляпа», если так можно было выразиться.

Деревянные ботинки выглядели достаточно неловко и неорганично в этом комплекте. Да еще с обмотками по колено. Но руки до нормальных сапог у него не дошло.

Хотел взяться.

Давно хотел. Благо, что ему принесли довольно толстую шкуру на подошвы. Но попросту не нашел времени. Тем более что по большому счету, он себе только теоретически представлял, как их делать. Нормальные во всяком случае. А потому откладывал и откладывал.

Так что пока так.

Нет, в качестве рабочей обуви эти «деревяшки» показали себя весьма неплохо. Но для статусной не годились совершенно. Впрочем, выбора все равно не было. В поршнях же из тонкой кожи, по сути, завязанной вокруг ступни на шнурок, ходить было не только неудобно, но и вредно для здоровья. Они скользили по влажной земле и траве, а также слишком быстро промокали…

Облачился.

Взял в руки свое копье.

И вышел ближе к реке, чтобы встать на видное место, поджидая непрошеных гостей.

Надо ли говорить, что для местных он выглядел чужаком. Никто в округе так не одевался. Ни из славян, ни из балтов, ни из сарматов, ни из гётов, ни из ромеев, ни из иных известных местным обитателям людей. Да, отдельные элементы просматривались и узнавались. Но не более того.

Впрочем, Беромира это не смущало. Он целенаправленно эпатировал, вкладываясь в свой бренд. Заодно рассчитывая запустить волну моды на новую одежду…

На самом деле, несмотря на показное спокойствие, ведун немало переживал. Кто это такие заявились? Откуда? Зачем? Тем более что после набега прошлым годом поселения выше по течению были разорены. Там некуда идти. А на переселенцев эти «гребцы» не походили. Слишком мелкие лодки, на них скарб не перевезешь. Да и не время. Сеять надо, а они чем занимаются?

Поэтому ему хотелось в довесок надеть разгрузку с дротиками.

ОЧЕНЬ.

Прямо зудело все.

Но Беромир сдержался. Не похоже это было на нападение. Слишком мало людей. Трудно им было бы справиться с такой толпой, что здесь у ведуна собралась. Да и убивать просто так здесь как-то не принято. Ограбить же потребно. А этих лодок не хватит, чтобы вывезти хабар. Вот и решил он не дергаться попусту.

Минуты три-четыре спустя за его спиной собрались все ребята. Благо, что уйти далеко по делам никто не успел после приема пищи.

— Кто-нибудь гостей узнает? — тихо спросил Беромир, когда те подошли ближе.

— Я того знаю, — отозвался Родята. — Вот — в первой лодке посередине. Он к отцу приезжал по прошлому году. Зарятой звать.

— И кто он?

— Стоит во главе людей Перуна из Черных лосей. Дальний родич наш…

Спустя несколько минут на берег вышли главы «клубов» Перуна семи кланов. Тех, что лежали дальше, нежели те шесть, с которыми Беромир уже вел дела. А также их спутники.

— Ой вы, гости-господа, долго ль ездили? Куда? Ладно ль за морем, иль худо и какое в свете чудо? — без малейшего стеснения выдал Бэрримор четверостишие из Пушкина на русском языке, когда эти люди подошли ближе.

Разумеется, они не поняли ни слова. Глазками захлопали и переглядываться стали. Поэтому он вздохнул и продолжил уже на местном:

— Доброго здравия. Кто вы и что привело вас ко мне?

Представились.

Чинно так и обстоятельно раскланявшись. После чего перешли к делу:

— Мы слышали, что ты торг держишь.

— А кто вам об этом сказал?

— Да вся вокруг только о том и говорит, — улыбнулся самый молодой из гостей.

— Хм. И я полагаю, вы прибыли для того, чтобы тоже поучаствовать в торге?

— А как иначе? Путь не близкий. — улыбнулся тот молодой, но его почти сразу оттеснили, давая понять, чтобы не лез вперед.

— Мы слышали, — спешно добавил гость с ярко-рыжей шевелюрой, а Беромир впервые такого среди местных видел, — что ты сговорился лишь с шестью большими родами. И нас уверяли, будто с нами ты не станешь торговать.

— Уверяли? Кто?

— Старейшины Быстрых медведей.

— Интересно. Видимо, они не могут простить того, что я выгнал трех их детишек, данных мне в ученики. Вот и злобствуют. Проходите, — жестом показал он в сторону навеса. — Посидим, поговорим. В ногах правды нет. В жопе ее тоже не наблюдается, но сидеть всяко приятнее, чем стоять. Прошу.

После чего он распустил учеников, отправив их по уже выданным нарядам. Сам же сел у костра с гостями, чтобы поговорить и заодно покушать. А в таких делах нужно именно кушать — спокойно, с толком, с расстановкой, под разговор. Но никак не есть, закидываясь едой наспех, по-быстрому, и уж тем более не жрать, словно голодный поросенок у корыта…

К интересующей теме подошли не сразу. Больше о жизни болтали, заходя издалека. Даже семьи коснулись.

— Ни слуху ни духу, — развел руками Беромир. — Угнали их в рабство набежники. Тех поколотили роксоланы, но забрав полон, сами повели их на продажу.

— И что делать думаешь? — спросил самый старый из гостей.

— Мстить, — произнес Беромир максимально ровно.

— А сдюжишь? — задорно улыбнулся самый молодой. — Все же роксоланы серьезные люди.

— Я себя уважать не буду, если не попробую. За родную кровь надо мстить.

— Похвально, — кивнул старик. По местным меркам, старик. Так-то он был моложе Беромира в той, прошлой жизни.

— У меня родичи в Феодосии есть. Летом они приходят на лодке. Погостить. — произнес один гостей.

— Торгуете тихонько? — с улыбкой поинтересовался ведун, лукаво подмигнув.

— А кто не торгует? — вернув улыбку ответил визави.

— Да я не осуждаю. Все, что идет нашим людям на пользу, все славно. Чем вы, кстати, с родичами торгуете?

— Мы им мед собираем. А они соль и всякие поделки из меди нам шлют. По-родственному. Сильно выгоднее жадных ромеев. Да и в обход роксоланов.

— Славно-славно. А много им надо? Может, я смогу присоединиться к торговле с ними?

— К сожалению, самим не хватает. Роксоланы и языги очень трепетно относятся к таким лодкам. На большой не пустят без мытного сбора. А на малой лодке много не увезти.

— А много берут мыта, если платить?

— От разного зависит, от подарков, от отношений. У Красных ястребов один из старейшин удачно выдал дочь замуж. И теперь навещает родича на порогах, обходясь десятой долей. Хотя торг ведет скромный, дабы не привлечь внимание. А с иных порой могут взять и все. Обвинив в чем-то.

— Мда. Века пролетают совершенно незаметно. Ничего не меняется… — покачал головой Беромир. — Впрочем, неважно. К чему ты стал рассказывать о родичах своих?

— Я через них могу разузнать о судьбе твоей семьи. Да и вообще того полона. Кто, куда, как.

— Думаешь, они еще в Феодосии?

— Судя по тому, что ты сказал, их гнали в Танаис. Оттуда везут либо в Феодосию морем, либо в Трапезунд.

— Феодосия или Трапезунд. Таврида и Армения. Мда. А потом оттуда дальше в земли ромеев?

— Совсем необязательно. Большая часть рабов там и остается — на местах они очень нужны. И не только рабы. Родичи мои туда на заработки уехали, да так и остались[3].

Беромир выдержал небольшую паузу, словно обдумывая все сказанное ему. Пытаясь углядеть какие-то последствия. Потом кивнул и резюмировал:

— Будет славно, если удастся прояснить судьбу того полона. И выяснить, как их можно освободить.

— Но сразу скажу — ничего не обещаю. Это дело такое… — развел руками собеседник.

— Я все понимаю. Давайте вернемся к торгу. Вы знаете мои условия?

— Мы разное слышали. Лучше сам скажи, что предлагаешь.

— Арак в присутствие Вернидуба освободил меня от всяких платежей на три лета. Как пострадавшего от набега. Одно уже прошло. Есть еще два. Чем я воспользоваться и хочу, и вас приглашаю.

— А он будет выполнять свои обещания?

— Прошлым летом выполнил. Как поступит этим — не знаю. Но мы попробуем подготовиться. Если выставить к этому торгу полтора-два десятка человек с копьями и щитами — Арак не рискнет открыто шалить. Скорее всего, промолчит и отправит кого-нибудь набег, а это либо осенью поздней придет, либо по весне или даже ранним летом. Так или иначе, мыслю, этим летом торг вполне состоится с ромеями. Кроме того, быть может, удастся договориться с Араком за долю лично ему. Все-таки Златка, моя будущая жена, племянница жены Сарака. Родственница. Но надежды на это мало. Впрочем, даже если не сладится — все равно разок расторгуемся.

— Добро. — кивнул самый старый представитель.

— Чтобы вам не подставляться под удар роксоланов я предлагаю оставлять товар мне. Шкуры там и прочий промысел. То, что выручим с продажи, поделим пополам. Либо сразу берите долю моим железом, но поменьше — не пять частей из десяти, а четыре. В конце концов, это мне тут с копьями бегать и от всяких тварей отбиваться.

— А не много ты себе оставляешь?

— Можете сами с ромеями торг промыслом вести. — пожал плечами Беромир. — Полагаю, вы прекрасно знаете, чем это закончится.

Они все скривились.

Знали.

И судя по выражению лица, относились к этим обитателем степей ничуть не лучше, чем иные. Видимо, потому и приехали к нему.

— Может, сразу дашь нам половину?

— Вы хотите, чтобы я вам предложил условия лучше, тем иным шести кланам? Почему?

— Кланам?

— Я так, на кельтский лад, зову большие рода. Чтобы путаницы не было. Семьи собираются в рода, а те в кланы.

Собеседники покивали, принимая ответ. Беромир же продолжил:

— А что вы не отвечаете? Я ведь не против уступок. Просто объясните, почему я вам должен предложить более выгодные условия, чем иным кланам.

— Зачем тебе столько?

— Вы видели этих ребяток. — кивнул он в сторону учеников. — Их надо кормить. Их надо одевать. Их надо учить и вооружать.

— Их же кормят собственные рода и… кхм… кланы. — произнес молодой представитель.

— Так, да не так. Они их обеспечивают только чтоб не сдохли. По самой малости. А им тяжело трудиться надо. Укрепляться. Есть им нужно намного больше, чем простым пахарям. Молотом махать не языком чесать — здесь и сила нужна, и выносливость. Без доброго кормления ничего из них не выйдет…

Понимание пришло не сразу.

Поначалу ходили по кругу, переливая из пустого в порожнее. «Лед тронулся» только когда им дали посмотреть изделия Беромира, пощупав их руками. И сакс, и копье, и прочее. Тигельный металл вызывал у них не то, что восхищение, но очень близкие эмоции.

Цокали языками.

Постукивали ногтем, прислушиваясь.

Опробовали на всяком.

Испытывали на изгиб да удар.

И если поначалу они были весьма упрямые и тугие, то теперь, после демонстрации поделок, поплыли как масло в печи. За ТАКИЕ ножи да топоры они, пожалуй, и на треть согласились бы. Ибо стоили они существенно выше объявленного Беромиром…

Где-то до обеда так и проболтали. После чего гости расположились отдыхать, а сам Беромир вернулся к текущим делам.

— Ты приметил уже? — спросила Мила, отведя его в сторонку.

— Что?

— Ученики твои шепчутся. И зыркают на тебя недовольно.

— А о чем они шепчутся, слышала?

— Что, де, ты служишь лишь Велесу. Оттого и измываешься над ними, идущими по пути Перуна.

— Как интересно, — покачал головой Беромир. — А кто у них заводила?

— Я не знаю. Лишь шепотки слышала. Едва разобрав, о чем они говорили.

— С чего они вообще бурчат?

— Тут никакого секрета нет. — грустно улыбнулась Мила. — Тебе не простили то, как ты Дрочилу[4] унизил. Он сын самого влиятельного старейшины Быстрых медведей. А ты — из худородной семьи. И негоже тебе с ним так обходиться.

— А если бы я вызвал его в круг и убил?

— Слова бы никто не сказал. Но ты ведь его просто унизил. Сначала избил, а потом выгнал. Это страшный позор. Ведь в глазах родичей он провалил пробуждение.

— Инициацию… — тихо произнес Беромир.

— Что? — не поняла Мила.

— Неважно. Так что, быстрые медведи теперь со мной торговать не станут?

— Отчего же? Им сие полезно до крайности. Но будь уверен — камень за пазухой придержат. Теперь тебе с ними нужно вести себя осторожно. Да и среди этих, — махнула она головой неопределенно, — хватает сыновей из уважаемых родов. В их понимании ты поступил не по справедливости и не по обычаю. Теперь же их заставляешь вон — сок с берез да кленов собирать, а не делом добрым заниматься. И так во всем. Они, де, шли учиться как железо получать да ковать, а ты их за нос водишь.

Беромир смачно выругался на великом и могучем.

— Это что за язык? — поинтересовалась будущая теща.

— Неважно. — покачал головой он, а потом добавил с раздражением. — Я, вообще-то, не просил назначать меня ведуном и собирался, подготовившись немного, уходить. А меня во все это говно втягивать стали. Навязались мне на голову…

— Ты человек Велеса, — улыбнулась как-то по-доброму Мила. — Не понимаю, что и как разглядел Вернидуб, но я в тебе не сомневаюсь ни на удар сердце. Люди Перуна они другие.

— И почему ты так решила?

— Человек Перуна готов открыто бросить вызов, если считает дело справедливым. Как тот неудачливый ученик. А ты весь в земных заботах и продуманный.

— А чем я тут, по-твоему, занимаюсь? — нахмурился Беромир.

— Как чем? Жизнь свою устраиваешь.

— Нет. Готовлюсь бросить открытый вызов роксоланам…

В этот момент кусты невдалеке зашевелились. И Беромир не долго думая кинул туда копье, что держал в руке. На звук. Но мимо. Когда они туда зашли с Милой, никого уже не было. И следов не наблюдалось.

— Зверь может? — поинтересовалась женщина.

— Двуногий, — усмехнулся ведун, указав на небольшую веточку, со свежим изломом, расположенным слишком высоко для обычного зверя. — Если же тут находился кто-то крупный, то без всякого сомнения наследил бы знатно. Те же клочки шерсти оставил бы. Но нет…

Беромир подозвал Мухтара, но тщетно.

Пес попросту не умел брать след и, обнюхав место, сел на попу с равнодушным видом. Никакой тревожности. Волчицы же держали дистанцию. Да и команд не понимали, так что их тоже припахать не получилось.

— Свой кто-то, — резюмировал ведун. — Видишь, пес спокоен. Шепчутся, говоришь?

— Видимо, уже не только шепчутся…

[1] Среди Барбарикума (германцев, славян, балтов и прочих) исподнее практиковалось ограниченно из-за дороговизны ткани, которая была дефицитом. Носили исподнее, впрочем, не из-за гигиены, а из-за сбережения крашеных тканей верхней одежды. Краска держалась плохо и после нескольких стирок ткань приходилось красить заново. Из-за чего исподнее и носили — чтобы поменьше засаливать крашенную одежду потом и прочими физиологическими выделениями. С той же целью позже носили чепчик — каль.

[2] Пуговицы в те годы так еще не применялись. Так что тут они оказались еще одним важным нововведением. Самые древние известны с 3 тысячелетия до н.э., но до XIII века они являлись украшением. И только с XIII века стали нести функциональную нагрузку.

[3] Здесь автор вновь опирается на исследование Леонида Вязова, которое показало компактный анклав славянских захоронений на восточном побережье Крыма во II веке н.э.

[4] Дрочен или Дрочила вполне нормальное имя в Новгородских берестяных грамотах. Означает «ласковый» или как-то так. От «дрочить» — «ласкать». Встречается и женская форма имени. Для 2 века, разумеется, звука «ч» нет из-за того, что не прошла 1-ая палатализация. Там «к». Но автор оставил «ч» для пущего колорита.