Хозяин дубравы. Том 2. Росток

Часть 2 Глава 6

167, октябрь, 2

— Раз ромашка, два ромашка… — бормотал себе под нос ведун детскую песенку, возясь со стекляшкой.

В воде, чтобы без пыли.

Из-за чего время от времени приходилось протирать заготовку тряпицей и осматривать.

Рядом стояла почти каноничная ацетиленовая лампа. Медная. Сверху бачок с водой. Снизу — камера с карбидом кальция[1]. Простенький регулятор «капельницы» и трубка, выходящая к горелке. Ну и медный отражатель.

Все предельно просто, грубо и «колхозно» выколочено и спаяно. Даже вместо цивильных пробок — деревянные чопики. Но вполне работало.

Сам карбид кальция изготовили в доработанной купольной печи. Большая интенсивность дутья и предварительный подогрев сделали свое дело[2]. Температура в ней заметно возросла. Поэтому в маленьких тигельках все стало получаться.

Так-то, может, и не взялся бы за это дело, но он устал в темноте или полутьме глаза ломать. Вот и решил попробовать.

Получилось.

Давая ему в арсенал дополнительную «золотую» технологию…

Собственно, он много экспериментировал с купольной печью. В том числе и со стеклом, делая пробные плавки мелкого речного песка. Температура в ней была вполне пригодная, но вот перемешивания явно не хватало. Из-за чего страдала однородность материала.

Поэтому он плавил.

Выбирал.

Снова плавил.

Пока не догадался переплавить уже получившееся стекло обычным образом — в горне. Помешивая. А потом медленно остужая.

Свинца его ромейский купец привез прилично. Так что наделать оксида не представлялось проблемой — просто расплавь его да собирай пленку с поверхности. Которая оксидом и являлась.

С содой пришло повозиться.

Он еще с прошлого года время от времени замачивал золу водой, а потом выпаривал и прокаливал эту жижу. До самого конца XIX века такую штуку называли поташ, лишь позже выяснив, что там содержится не только карбонат калия, но и натрия. В разных пропорциях, в зависимости от породы дерева.

Беромир разделял их достаточно просто. В корчагу с закипевшей водой он сыпал этот порошок до тех пор, пока тот не переставал растворяться. После чего нес эту корчагу в ледяной ручей, идущий от родника, и остужал.

Сода выпадала в осадок. Весьма чистая. А собственно поташ — оставался в растворе. Да, доля соды получалась не очень высокая, но даже десять-двадцать процентов от изначальной массы вещества — это очень и очень прилично. Ее ведь Беромиру больше взять неоткуда. А купец не привез. Не понял.

Добавляя же соду и оксид свинца в мелкий, просеянный и промытый песок, он получал весьма приличный состав стекла. А главное — с низкой температурой плавления. Так что, переплавляя его в горне и помешивая, он с третьей попытки сумел получить подходящий материал — приличный и относительно однородный кусок прозрачной стекляшки. Да, с оттенком. Но это не важно. Ему требовалась большая лупа, а не высокое качество цветопередачи. Просто для того, чтобы глаза не ломать, возясь с мелочевкой. Вот ей он сейчас и занимался. Полируя с помощью простейшей оснастки.

Профиль ведун выбрал наугад. В принципе, фокусное расстояние его не сильно волновало. Какое получится, такое получится. Подстроиться можно. Главное, чтобы она в принципе имелась.

А полировка в этих реалиях выглядела отдельной формой ада.

Долгой.

И мучительной.

Но он держался. Впереди маячила весьма вероятная необходимость возиться с кольчугами. Что без яркого освещения и большой лупы грозило проблемами с глазами. Серьезными. Да и не только с ними. Хорошая лупа — очень полезная вещь. Первый шаг к микроскопу. А он… о! Он позволяет натурально взорвать мировоззрение местных жителей…

— Дорогой, — произнесла Злата, подойдя сзади и обняв.

— Что-то случилось? — охотно отвлекшись от рутинной и очень нудной работы.

— Купец ромейский показался. Возвращается.

Беромир немедленно это дело закончил. Встал. Потянулся. И пошел облачаться. Да и ученики зашевелились. С ними все было проговорено много раз. Поэтому каждый знал, что надобно делать. Сложное и провокативное шоу продолжалось…

Арак был мрачен как никогда.

Пройдя по населенным пунктам, он встретил полное подтверждение слов Милы. Его людей повыбили. А даже те, кто раньше хотели втереться в доверие, держались теперь отстраненно и осторожно.

Сдали ему дань житом.

Поторговали с купцом. Притом скромнее обычного.

И все.

Вежливость сохраняли, но было видно — смотрят волком. И ладно бы в одном поселении. Нет. Такая ситуация наблюдалась всюду. Он не был трусом, но у Арака от этих взглядов порой мурашки по спине бегали.

Что-то произошло.

Что-то изменилось.

И он был уверен — это как-то связано с этим странным и до крайности дерзким ведуном…

— Ты чаво глядишь сычом? Аль кручинишься об чем? Аль в солянке мало соли? Аль бифштекс недоперчен? — поинтересовался Беромир с порога. По-русски, разумеется, озвучив фрагмент сказа «Про Федота-стрельца, удалого молодца».

Арак ничего не понял, но напрягся. Даже слегка побледнел.

Стихотворные формы на незнакомом языке звучали пугающе. Словно заговоры или чародейства какие. Тем более такие складные и ритмичные.

— Рад тебя приветствовать, — сохраняя всю ту же до омерзения благодушную улыбку, перешел на местный язык Беромир. — Ты хвораешь? Занедужил?

— Я здоров.

— А чего такой хмурый? Может, зубик болит? Так ты скажи. У меня есть ладные клещи — вмиг вырву. И настой я хитрый делаю. Пару кружек выпьешь — даже и боли не почуешь. Хоть все зубы по очереди дери. Кстати, ты не против?

— Да не болит у меня зуб!

— Точно?

— Точно!

— Жаль. Я, как сделал летом клещи, все хочу кому-нибудь зуб вырвать. А у всех они разом прекратили болеть. Ну что за люди? Как так можно? А хочешь, сестрица моя травами тебя отпоит? Чтобы всякую хворь отогнать. Или не травами. Слышал, как в лесу шептали? Скушай заячий помет. Он ядреный, он проймет. От него бывает мрут, но, а если выживают, то до старости живут. — продолжил он сыпать цитатами из произведения о приключениях Федота-стрельца.

— Слушай, что тебе от меня надо? — напряженно спросил Арак, попятившись назад. Ему эта настырность совсем не нравилась. ОЧЕНЬ.

— Помочь хочу. Честно. И сестра хочет.

— У тебя же сестру набежники угнали.

— А у меня еще есть. Старшая. Сам недавно узнала. Вон, видишь, рядом с Милой и Златой стоит.

— Неужто ведьма? — нервно сглотнул Арак, глянув на нее. Облик Дарья поддерживала что надо — любой местный сразу понимал — не простой человек. А ежели баба какая так вырядилась, то что? Правильно, ведьма она. Али Мары, али Зари. Но последние старались особо не выделяться, так что вывод роксолан сделал сходу и правильный. Беромир же его подтвердил:

— Так и есть. И травками отпоит, и на небесный суд проводит. На все руки мастерица.

Арак немного взбледнул.

Ведьмы Мары ему тут только не хватало.

И отказавшись от всяких угощений, даже воды, отошел поближе к кораблю, стараясь ничего не трогать. Слухи об этих ведьмах ходили один другого страшнее. Особенно у них — в степи.

Дарья же, увидев реакцию сармата, лишь улыбнулась. Да так многообещающе, что тому еще сильнее подурнело.

— Он точно не хворает ничем? — поинтересовался Беромир у подошедшего купца. — А то еще нас всех заразит какой пакостью прилипчивой.

— Укачало. На волне, чай не на коне. Тут иная привычка надобна.

— И то верно. Может, кваса? Сестрица удивительный квас сделала.

— Нет! — излишне нервно воскликнул Арак.

— Ну нет, так нет. — пожал плечами Беромир. И обращаясь к купцу, спросил: — Ну как, опробовал компас?

— Опробовал. По солнцу сверял. Ох и ладная вещь! Порой, правда, словно застревает. Но так, чуть стукнешь сбоку и снова крутится-вертится.

— Ты маслицем жидким стрелку смазывать не забывай. И на морозе может не работать, как и возле железа.

— С железом пробовал ужо.

— Будет иметь интерес в ваших землях?

— Отчего не будет? Конечно, будет! А ты может, расскажешь, как делаешь? За плату добрую.

— Да зачем тебе?

— Сотню либр золотом чистым поставлю.

— Одними руками без вмешательства Велеса его не сделать. Равно как и сладкий песок лесной и индийское железо. Земли здесь бедные. Если бы не личное вмешательство Велеса по приказу Перуна — ничего бы не получилось. Так что, — развел руками Беромир, — даже захоти я — не помогу.

— Жаль… очень жаль… — с некоторым сомнением произнес купец.

— У богов своя правда. Только при прямом вмешательстве Велеса и только в здешних краях я эти вещи могу делать. Даже ученики без меня не справятся.

— Но ведь в Индии как-то железо их делают. Тоже Велеса заслуга?

— Откуда мне знать? Быть может, они знают его под иным именем. В сущности, богов не так много. Просто разные народы по-разному их называют. И, порой называют одну из ипостасей своим именем, мысля, что это отдельный бог. Человек слаб, — улыбнулся максимально вежливо ведун. — Слишком слаб для того, чтобы в полной мере воспринимать божественное…

Беседа шла своим чередом.

Арак же тем временем внимательно изучал людей, собравшихся на поляне у мостка. И учеников, и каким-то образом оказавшихся здесь глав «клубов» Перуна, и даже кое-кого из ведунов.

Все это роксолану совершенно не нравилось. Ему не требовалось особого ума и проницательности, чтобы понять — грядут проблемы. Серьезные проблемы. А щиты и оружие прямо указывали на то, что эти люди не только каким-то образом стали объединяться, но еще и драться собираться. С кем? С ними, с роксоланами, и с теми, кого они пошлют. С кем еще?

Очень хотелось подойти и просто зарезать Беромира. Его же ножом.

Прямо распирало.

Но он понимал: сделает такое и сам умрет.

Если вообще справится… Ведь пока он ездил по местным поселениям, наслушался. Что, де, парень этот оказался славным воином, которому благоволят боги. И еще неизвестно, кто кого зарежет. Ведь он точно ожидает такой выходки. Иначе бы не дразнил.

Арак от раздражения несколько раз закрывал глаза, представляя, как убивает мерзкого ведуна. Каждый раз по-разному. Но всегда мучительно, стараясь максимально причинить боль и унизить.

Потом открывал глаза, выдыхая.

Ловил насмешливый взгляд Беромира. И снова боролся с накатывающими волнами ярости, круто перемешанными со страхом…

Ведун же меж тем торговался. И выгреб все, что имелось у купца. И жито, и цветные металлы, и обычные железные изделия, нераспроданные, и запасы веревок с тканями. Вся. Подчистую. Даже сменную одежду экипажа и парочку запасных пар кальцей — высоких кожаных ботинок на шнуровке. Отгрузив купцу взамен остатки сахара. А потом подарив ему несколько туесков грибной муки. Разной. На пробу. Для улучшения пайка легионерам.

— Ты так о них печешься? — немного удивился купец.

— Я знаю, что у вас сейчас трудные дни. Тяжелое поражение от парфян. Прилипчивая болезнь, губящая города. Да и война на верхнем Дунае еще нескоро закончится.

— Нескоро? Я слышал год-два и на спад пойдет.

— Она как бы не на десять лет затянется. Маркоманов германцы используют как своего рода прокси. То есть, ведя их руками войну. Заодно пытаясь выяснить то, насколько сейчас крепка Римская империя. Прощупывая предел ее прочности. Но даже победив, надолго замирить германцев не выйдет.

— Почему?

— Потому что вы расслабились, и сенаторы ваши ничего не хотят знать, кроме самих себя и всяких мелких внутренних неурядиц. — улыбнулся Беромир. — Гай Юлий Цезарь вошел в Галлию и завоевал ее, опираясь на то, что среди кельтов не было единства. Еще хуже обстояли дела с германцами, что жили как дикие звери. Но Тевтобурский лес показал — достаточно даже им найти сильного лидера и Риму беда.

— Рим отражал все вторжения варваров! Рано или поздно!

— Разве кельтский вождь Бренн не разорял Рим? — еще шире улыбнулся Беромир. — Вон — на востоке столкнулись с Парфией. Не самой сильной державой. И что? Тупик. Войны с ней выжигают вас. А граница по Рейну и Дунаю сейчас стоит не потому, что вы так сильны. А из-за того, что через нее вас атакуют только разрозненные дикари. Если же они соберутся в кулак, то что будет? Катастрофа, не так ли? Главный ваш враг скрывается там, где вы меньше всего ожидаете — в вас самих.

— А точнее? — подался вперед купец.

— Сенат, — максимально серьезно ответил Беромир. — Он разрывает Рим на части и ввергает в бесконечные смуты. Это приведет к тому, что Императоры станут полагаться только на легионы. Что сделает обыденностью жизнь, в которой римляне станут резать римлян. Так вы и сожрете сами себя. Хотя и не до конца. В какой-то момент, вы ослабните настолько, что варвары хлынут через границу и вам нечем будет их остановить.

— Ты так уверенно это говоришь… — покачал головой купец.

— Мир полон случайностей. — развел руками ведун. — Мы все кузнецы своего счастья. Но пока — так. Пока империя стремится к саморазрушению.

— Я смотрю, ты совершенно не веришь в предначертанную судьбу.

— Мойры — лишь слуги. Что люди сделают, то и запишут. Иногда вмешиваются боги. Но и там — всегда можно многое изменить. Одиссей открыто пошел против воли богов. И он почти победил, если бы не один дурак на его корабле. Откуда мораль — не бери в команду людей глупых, если собираешься побеждать.

— Я подумаю над твоими словами. — очень серьезно ответил купец, которого слова юнца в этой глуши совершенно смутили.

— Подумай. Конечно, подумай. Но потом. А сейчас давай лучше поговорим про дело. Ты к нам на будущее лето придешь с торгом?

— Отчего же не прийти? — чуть нервно отозвался купец. — Что ты желаешь? Что-то конкретное?

— Купоросное масло. И побольше. Серу. Обычную соль. Горькую горючую соль. Я слышал, что ее месторождения есть на Иберийском полуострове или на каких-то островах между Италией и Иберией. Ежели сухую ее поджечь — сгорит, а с виду как обычная. Медь, олово, свинец, серебро, орихалк[3]. А лучше тот камень, который используют для варки орихалка…

— Ты и об этом знаешь… — покачал головой купец.

— И еще я хотел бы, чтобы ты привез лорики сегментаты и спаты. — невозмутимо произнес парень.

— Что? Лорики чего? Какие сегментаты?

— Ну… броня такая из полос, собранных на ремешках.

— Лорика ламината[4]?

— Иногда я путаюсь в названиях. Да, видимо, она.

— Но зачем мне ее сюда везти? — напрягся купец, явно косящийся на Арака.

— Тебе же хочется и дальше покупать у меня сахар, индийское железо и компасы? Так ведь? А первое правило разумного купца: защищай свои инвестиции… хм… свои интересы.

— Может быть, ты еще хочешь, чтобы Рим разместил тут свой гарнизон для защиты? — нервно усмехнулся он.

— Это излишне. — улыбнулся Беромир. — Свою землю надо уметь защищать самим. А вот броня добрая пригодится. Даже если ламинаты не получится добыть, подумай сам и привези, что сможешь. По своим возможностям. И да, про спаты не забудь. Хотя бы несколько десятков на первое время.

Арак от этих слов крайне напрягся.

И да — парень целенаправленно провоцировал роксолана на поспешные действия. Чтобы они с Сараком не сумели должным образом подготовиться. И «наломали дров».

Ему требовалась маленькая драка. На его условиях. Но тут он, видимо, все же передавил. Потому что Арак вышел вперед и заявил:

— Жена Сарака давно хотела увидиться с братом. Он погиб. Поэтому, я мыслю, будет справедливо, если Мила навестит ее. И все расскажет.

Беромир нервно дернул щекой.

Взятие заложника в его планы не входило. Да и с пустыми руками туда ехать было нельзя — Сараку и его жене надобно подарки поднести.

— Я поеду, — тихо произнесла Мила.

— Быть может, ты хвораешь? — с нажимом спросил ведун.

— Нет. Надо ехать. — уже весьма решительным тоном повторила она.

Беромир промолчал, прямо смотря в ее глаза.

— Я попробую договориться. Чтобы без крови. Чтобы как на Припяти.

Ведун молча кивнул, после чего повернулся к Араку и спросил:

— Слушай, а чем роксоланы могут торговать?

— Что⁈ — ошалел тот.

— Вы ведь кочуете. У вас много лошадей. Какой товар у вас есть еще?

Арак завис, совершенно обескураженный. Борзота этого человека превышала все разумные пределы…

[1] Карбид кальция получается реакцией негашеной извести и угольной пыли. Чем чище

[2] В классической купольной печи, известной также как индийская печь или персидская температура в рабочей зоне (верхняя часть купола) достигает 1700 °C. Никаких огнеупоров в оригинальной конструкции не применялось — печь и тигель были одноразовыми. Беромир применял доработанную печь, выкладывая ее из шамотного кирпича, используя более интенсивное дутье и предварительный подогрев, что позволило разогреть рабочую зону на 150–250 °C сверх того.

[3] Орихалк — это старое, еще римское название латуни. Латунь в Римской империи получали не сплавом цинка и меди, а добавлением цинковой руды в медную при плавке. И понимая, что латунь — сплав, не было.

[4] Лорика сегментата это позднее название, которое придумали в Новое время (в XVI веке), так как оригинальное название не сохранилось. Весьма вероятно, данный тип доспеха назывался лорика ламината.