Хозяин дубравы. Том 2. Росток

Часть 1 Глава 3

167, май, 2

Беромир пел.

Много.

В чем-то даже неплохо.

Там, в прошлой жизни, он это делать любил, но не умел. Поэтому максимум по пьяни в караоке мог «поорать» что-нибудь про любовь, у которой села батарейка или бег по выжженной земле в гермошлеме. Но желательно так, чтобы не солировать. Ибо в таких случаях сам ужасался со своих вокальных данных.

Здесь же у парня нашелся и голос, и слух.

Прямо на удивление.

Вот он и решил скрестить эти новые обретения со своим старым опытом пения. Но, к сожалению, отнюдь не для развлечений.

Дело в том, что ситуация в коллективе складывалась дурная. Слова Милы он проверил, и они подтвердились. Из-за чего тех, кто больше всех возмущался, Беромир стал сильнее загружать работой. Дабы им стало не до того. И не рутиной, при которой можно поболтать, а такой, где это не сподручно.

Вместе с тем изменилась и парадигма обучения.

Изначально как он хотел поступать? Так, чтобы после его смерти ученики продолжили дело. Для чего собирался все честно рассказывать и показывать. Как есть. Ибо требовалось принципиально перекроить ребятам мышление, иначе избежать карго-культа казалось невозможным.

Сейчас же ему пришлось начинать создавать ритуалы натурально магического толка. Да, рассказывая то, что он делает. Но сопровождая это порой удивительной феерией. Например, возьмем сахар.

Ученики собрали березовый и кленовый сок.

Снеси его под навес, сливая в корчаги.

Тут никакой мистики. Просто все и банально. А дальше им требовалось показать и объяснить, как получить продукт, который в эти времена шел натурально на вес золота. В такой обстановке?

Ну уж нет!

Пока он не понимал главного — на кого эти ребята работают.

Ведун вообще решил, после того разговора с Милой, что местные элиты слишком сильно связаны с сарматами. Да, на публику они их искренне ненавидели. Но при этом в целом ассоциировали свое благополучие с ними. С их прихотью. Поэтому было неясно: та выходка в первый день — это обычная глупость избалованных детишек? Или сбой хорошо продуманной схемы?

Кто знает?

Как это проверить — тоже непонятно. Во всяком случае, не применяя пыток или хотя бы изнуряющих перекрестных допросов. Все-таки навыки контрразведывательной деятельности не его конек.

И Беромир начал сопровождать процесс кристаллизации пением. Прежде всего на русском языке, который тут никто не знал. Пуская в ход все, что мог вспомнить. А также «играл в ведьмино варево», подбрасывая в огонь всякое.

Без какой-либо системы.

Чтобы нельзя было запомнить и потом повторить.

Да, когда нарыв в коллективе вскроется, он оставшимся ученикам все расскажет и покажет. Но пока — чудил. Не говоря им, впрочем, о том, что это все нужно обязательно и им потом повторять.

Просто делал.

А они помогали, не задавая вопросов, думая, что так и надо…

— Когда же железо⁈ — воскликнул один из учеников, после того как, завершив возню с соком березы и клена, Беромир стал затирать бражку на сладких корешках камыша да рогоза.

— Вы сколько у меня в учениках?

— Да, почитай, уже луна оборотилась на небе.

— Вот! — назидательно поднял палец Беромир. — А вы уже сколько всего увидели и научились! Иные и за жизнь столько нового не увидят. Грешно жаловаться!

— Да чего мы увидели-то⁈ — возмутился другой ученик. — Гоняешь нас, словно заморить вздумал!

— Ловушки на рыбу делать и ставить по уму научились?

— Да. — нестройно ответили ученики.

— С факелами на плоту рыбачить научились?

— Научились.

— А сеть рыболовную плести? А сладкий песок от духа лесного брать?

— Да! — воскликнул один из учеников. — Но мы шли за железом!

— А кормить вас кто будет? Лесные духи выйдут и насытят своим благословением? — усмехнулся Беромир. — Работа с железом требует сил. Без укрепления тела и хорошего питания — издохнете.

Они нахмурились.

— Чего молчите?

— За нас рода прокорм обещались вносить. — буркнул один из них.

— Этого не хватит, — покачал головой Беромир. — Что такое работа с железом? Это не только разумение, но и много напряженного тяжелого труда. И порой быстрого. Вот разогрели вы заготовку и что? Спешить надо — ковать, пока не остыла. Каждый разогрев — это уголь. А уголь получать не так-то и просто.

— А дрова? Их же можно использовать вместо угля.

— А дрова заготавливать не нужно? — снова улыбнулся Беромир, смотря на них как на детей неразумных. — Хотя у дров жар не тот и горят они все по-своему. Али на сладком песке не насладились сим делом? Но то — дело грядущих дней. Будьте уверены — начнем с железом работать — взвоете. Ибо потно и трудно. Очень потно. Тело у вас станет ныть и стенать от нагрузки.

Ученики промолчали.

— Пока же, если вы заметили, я кормлю вас как на убой, да делами занимаю. Но такими, чтобы тела ваши укрепляло. Хотя бы мало-мало мясо должно нарасти. А то с вашими кондициями только молотами махать. — хохотнул Беромир. — Раз-раз и все. Скрючило и отпал.

— Неужто так тяжело?

— А то! Али, мыслите, что ваши рода не обзавелись бы своими ковалями, ежели было все просто?

— Был у нас свой не так давно. Да сгинул. — буркнул один из пареньков.

— Как сгинул? Что с ним случилось?

— Да сбежал. Собрал по весне свои пожитки и ушел. Только его и видели.

— Убили его! — выкрикнул представитель другого клана.

— То злые языки сказывают!

— Он же по бабам был охочий зело! Вот и добегался!

— Ври, да не завирайся!

— О том все вокруг знают, только вы делаете вид, что с ним ничего не случилось.

— Так, — повысил голос Беромир, перебивая закипающую ссору. — А ну, тихо!

Ученики хотели было продолжить, но у ведуна в руках непонятно как оказалась оглобля. И уже этот аргумент сработал.

— В таких делах всегда, я подчеркиваю, ВСЕГДА нужно начинать с того, чтобы выяснить — кому это выгодно. Таков первый завет Перуна в делах судебных. Второй требует смотреть на тех, кто мог из числа имеющих выгоду. Третий — изучить улики. Это всякие следы да приметы, оставшиеся на месте события, ведь в жизни случается всякое. И только потом суждения выносить. А то, как бабы. Стыд и позор!

— Так, где посмотреть-то на те следы с приметами? Прошло более двух лет, как его с нами нет.

— Куда он мог бы побежать? Родичи у него были?

— С Припяти мать его была. Но мы к ним ходили — спрашивали. Его никто не видел.

— Если не к ним, то куда?

— К ромеям. Куда еще?

— Лодка у него была?

— Нет.

— А много он пожитков унес?

— Много. Почти все ценное. Мы еще гадали, как он так сумел.

— Я думаю, что все не так просто. За то, что по бабам бегал, убивать бы не стал. От него благополучие всего клана зависело. И не только. Побили бы — да. Угрожали бы. Но убивать — нет. В любом случае, это все было бы шумно и небыстро.

— Вот! Вот! Я же говорю! — воскликнул парень, который был из Быстрых медведей, четвертый и единственный их представитель, оставшийся после того инцидента.

— Но и ушел он вряд ли.

— Тогда что?

— Его ушли, судя по всему. Коваль — дорогой раб. Надо посмотреть, у кого «счастье подвалило» в те дни. Если они умны, то его вещи себе не брали, а продали, обменяв на какие-то полезные, но маленькие предметы. Ножи, топоры, копья, украшения, может даже соль. Но ты не спеши отвечать. То ваше дело. Просто подумай. Приглядись.

— А зачем мне приглядываться?

— Если его продали, то почему тебя не продадут?

Парень нахмурился.

А ученики переглянулись.

Беромир же внимательно за ними следил. Старался применить странное поведение. Особенно у тех, кто болтал слишком много за кулисами. Вон — промолчали, лишь насупившись. Они вообще не сильно рот разевали вот так — открыто.

Дальше Беромир, завершив с бражкой, отправился к гончарному кругу. Он еще ни разу его при своих учениках не использовал. Поэтому увлек их за собой.

И, используя загодя приготовленную глину, начал делать элементы для будущего самогонного аппарата. Максимально примитивно все. Две корчаги с притиркой стыка. Паровая трубка, идущая через деревянное корыто с водой. И все. Трубку, правда, целиком сделать не выходило. Поэтому Беромир сделал несколько трубок и узлы для состыковки. Просто для того, чтобы можно было это все собирать-разбирать без значимых повреждений.

Понятное дело — керамика не метал. Прям совсем. И такие трубки существенно хуже охлаждали пар. Поэтому ту часть, что шла по корыту, он сделал сборной и в форме плоского змеевика…

Прилично возни.

И пока Беромир делал на глазах ребят все эти детали, он травил байки, пел песни и вообще знатно заговаривал им зубы. Вдумчиво мороча голову.

— Ты понимаешь, что он делает? — шепотом спросила Мила, подойдя к дочери, застывшей с корзинкой на некотором удалении от гончарного круга.

— Играет с ними?

— А почему так думаешь?

— Не знаю. Просто кажется, что он их то дразнит, то совестит. И так по кругу.

— Как старик с детьми малыми, несмышлеными. Видишь? Вот он того, что с краю стоит, у столба, похвалил. Тот зарделся. Плечи расправил. А перед тем ругал. Крепко. Так он от злости аж кулаки сжимал.

— И зачем?

— Он их душу прощупывает. Особливо гляди вон за теми. Видишь — словно сторонятся.

— А чего они?

— Как я подслушала, их старший подначивал тех дурачков из Быстрых медведей. Отчего они и выступили. Сам же оказался в стороне.

Злата нахмурилась.

— Он… хм… они что-то задумали. И твой жених их пытается растормошить. Спровоцировать. Однако они держатся. Видишь — губы поджимает? Видишь?

— Да… — ответила дочь, продолжая вести беседу с матерью шепотом, едва слышно.

— Погляди на него. Чего скажешь?

— Он словно сдерживается. Словно… о…

— Заметила?

— Теребит нож и на шею Беромиру смотрит.

— Надо выяснить — откуда такое отношение. Сама понимаешь, опасно сие. — серьезно произнесла Мила.

— Они при мне замолкают.

— А ты будь осторожнее, доченька. Когда за угол заходишь, чуть постой — послушай. Мало ли? Порой так можно многое услышать.

— Не понимаю, — покачала головой Златка. — Что Беромир им сделал?

— Они из Красных волков. Ходят слухи, что кто-то из них пытался убить и ограбить Беромира.

— И почему это не получилось?

— Никто не знает. Тех людей больше не видели. Словно в воду канули.

— А Беромир тут при чем?

— Говорят, что именно он их и убил. Когда те на него бросились. А тела куда-то дел.

— Так эти дурни просто хотят мести?

— А как же? Открыто не могут выступить. Слыхала я от Боряты, что им старейшины запретили. Но, как ты видишь, не унимаются. Исподволь гадят.

— Мам… этот же ужасно… ты уверена?

— Думаешь, я сама рада? Беромир — наша надежда. Если его убьют — нам совсем конец. Мыслю, и нас со свету сведут. Вытравят. Оттого с удовольствием бы их сама зарезала. Тихонько. Они от меня не ожидают.

— Но не делаешь.

— Беромир запретил. Ему хочется поиграть с ними. Знаешь, от чего тот, старший из Красных волков злится? Вон-вон. Видишь, как его ломает?

— Вижу. Словно дурной какой-то. Чего это он?

— А Беромир отвечает на вопросы, которые задали эти. Выставляя их неучами и дураками. И я ему кое-что подсказала, да он и сам многое уже услышал. Вот их и выкручивает. Вступить в спор ведь не могут. Да и вообще — больно и стыдно им сейчас. Видишь? Видишь? На них вся молодежь взгляды кидает насмешливые.

— Неужели усидят?

— А им сейчас нельзя выступать. Беромир умнее. И он умеет говорить. Они же только вовремя, под руку ругаться здоровы. Выходить слово против слова для них сейчас означает утратить всякий авторитет.

— Дивно. — покачала головой Златка. — А в чем суть их мести? Что-то я не понимаю. Просто Беромира всякими глупостями оклеветать?

— Дочка, это очевидно. Они хотят выжить. Отомстить ему и выжить. Вероятно, планируют настроить остальных против Беромира. Да так, чтобы после его убийства, им дали уйти. А еще лучше воспринимали поборниками справедливости.

— Твари… ой твари… он ведь для них сакральные знания открывает, а они… Как их земля только носит⁉

— Луну назад ты так не считали, — улыбнулась Мила.

— Так, луну назад я его и не знала. — улыбнулась Златка.