Хозяин дубравы. Том 2. Росток

Часть 3 Глава 1 // Лом

Много лет я молил бога сделать что-нибудь с моим шумным соседом и его гавкающей собакой. Джо Пеши успокоил этого козла за одно посещение. Чего только не добьёшься с помощью обычной бейсбольной биты.

Джордж Карлин

Глава 1

167, ноябрь, 8

— Когда же уже лед встанет… — не то простонал, не то прошептал Беромир, прохаживаясь у мостка.

— Нескоро, — ответил Дарья. — По всем приметам зима будет поздней и теплой.

— Думаешь?

— Все вокруг о том ясно говорит. Али, ты не видишь?

— Никогда в таких приметах не разбирался. Что конкретно наводит на такие мысли?

— Видишь — листья на сырую землю падают. И по ночам не подмерзает. Это говорит о том, что зима будет теплой. При трескучей зиме земля загодя просыхает, до снега. Да и сам снег пока не выпадал. Первый. Такой, чтобы, падая сразу таял, или полежал совсем немного. Хотя время для него вполне подходящее. А значит — зима придет поздно. Небо все серое, пасмурное. Тоже негодно для холодной и ранней зимы. Тепло. Слишком тепло для этих дней. Да и много всего иного. Сразу так не скажешь. Птицы как ведут себя. Зайцы. Все говорит о том, что зима придет поздно и будет мягкой.

— Плохо. — покачал головой Беромир. — Очень плохо.

— Конечно, плохо. Ежели зимой теплой и поздней окажется, то лето, стало быть, холодным и сырым. С дурным урожаем. Чего тут радоваться? Как бы голод не разразился.

— До лета нам бы еще дожить.

— Мыслишь, боги от тебя отвернутся?

— Неисповедимы их пути. — развел руками Беромир. — Никто не знает, сколько удачи они нам отмерили. Да и их могут отвлечь, лишив нас в самый неподходящий момент их поддержки. Мир полон неизведанного. Прилетят какие-нибудь жнецы из межгалактического пространства — и будь уверена, богам станет не до возни с нами. Мы ведь никто, в сущности. Так, баловство.

— Но они с нами возятся. — ответила ведьма Мары, совершенно спокойно восприняв такие шаги. Он ей уже немало за разговорами поведал об устройстве мира. И она знала про планеты, звезды и так далее. Отчего принимала подобные высказывания спокойно.

— Они верят в то, что когда-нибудь мы сможем им помогать. Не мы, так другие. А потому возятся не только с нами.

— Какие еще другие? — нахмурилась Дарья.

— Во Вселенной населена не только наша планета обитаема. Всякого-разного хватает. Один похожи на нас, иные нет. Существуют очень разные формы разумной жизни. И совершенно неясно, кто из них сможет достигнуть подходящего уровня развития.

— А мы? Мы далеко ушли?

— Делаем первые шаги. Даже и не шаги. Мы словно зародыш разумного в утробе матери. Вот когда вылезем с Земли и начнем путешествовать между планетами — считай, родились и ползаем, агукая. До зрелой и развитой цивилизации нам бесконечно далеко. Впрочем, не только нас.

— Мне сложно представить то, что ты говоришь. — покачала головой сестра.

— А и не нужно. С ума сойдешь.

— Но ты их видел и не сошел.

— Мне повезло.

— Какие они, другие?

— Ну… — Беромир задумался.

Несколько секунд помедлил, а потом рассказал ей о вымышленном виде азари из Mass Effect, что способны оплодотворятся и скрещиваться с практически любым другим видом. При этом выглядя за счет внушения для него подходяще и симпатично. Одного и того же азари разные разумные видят по-своему.

Потом поведал о зергах.

Вспомнил об орках и эльдарах из мира «WarHammer».

Поведал про разумную планету, выросшую вокруг гигантского космического разума. Ту самую, с которой боролся Звездный лорд.

И многое, многое иное.

Все самое необычное и интересное из того, что смог вспомнить.

Дарья слушала внимательно.

Серьезно.

Даже излишне серьезно.

Что окончательно убедило Беромира в том, что она не являлась таким же гостем из будущего, как и он сам. Ну… наверное. Так-то если она сюда заехала из конца XIX века, то ее реакция вполне укладывалась бы в то, что он сейчас наблюдал.

А если из другого мира, то тем более. Мало ли у них там какие сказки и мифы? Может, никаких пересечений. Вот и проявляет невероятное любопытство.

— Драконы… — выдохнула она, когда Беромир их упомянул. — Это… так жутко.

— Мы лишь листик в водовороте реальности. — пожал он плечами. — Если смотреть на Вселенную глазами богов, то вся эта возня им интересна не больше, чем нас увлекают муравьи в своих кучах.

— Но они выбрали тебя.

— Боги — не люди. Это не просто сильный человек. Нет. Это существо иного порядка. Нам их не понять. Во всяком случае до тех пор, пока мы и сами не окрепнем душой до их уровня…

Помолчали. Глядя на листья, плывущие по реке.

— Как думаешь, они готовы? — спросила она.

— Нет. — покачал головой Беромир. — Пока со смертью не встретятся лицом к лицу готовы не будут.

— Это понятно, — горько усмехнулась она и резко погрустнев, видимо, вспомнив о сыне. — Но ты ведь их заставляешь много упражняться. Неужели толку от этого нет? И важна лишь проверка перед лицом смерти?

— Понимаешь, в бою уходит все наносное и человек опускается к тем вещам, которые умеет делать не задумываясь. Для того чтобы закрепить навыки, необходимые в бою, требуется их повторить от тысячи до тридцати тысяч раз. Учитывая сложность ситуации, я бы ориентировался на наибольшее значение.

— Тридцать тысяч… это звучит невероятно. А столько можно?

— Это только так кажется. Сколько они ежедневно на упражнения метают дротики?

— Раз десять по десять или около того.

— Это у нас сотня бросков. За год они наберут свыше тридцати шести тысяч бросков. Что в целом позволит закрепить навык. Если, конечно, не будут отлынивать или имитировать. Тоже касается и иного. Строй. Перемещение. Перестроения. Работа копьем, топором и саксом. Разом то это все не дашь им. Просто не вынесут. Поэтому, я полагаю, раньше, чем через два-три года напряженной тренировки воинами они не станут. А лучше после трех-четырех. Но разве нам дадут их?

— Два-три года, — покачала она головой. — На это и надеяться не приходиться…

— Вот и я о том же. Они меня сильно удивят, если они до льда не придут. Скажем так, если это случится, то они, скорее всего, вообще иначе решили действовать. Жадность возобладала, и они захотели договариваться.

— Они? Нет. Я в это не верю.

— И я. Но чудеса порой случаются.

— И ты сам являешься живым воплощением такого чуда.

Беромир развел руками и виновато улыбнулся, но комментировать такое заявление не стал. Дарья же продолжила:

— Сами роксоланы сейчас точно не полезут. Они не любят по рекам ходить, да пешими воевать.

— По весне они тоже воздержатся. Кони слабы после зимы. Да и брать нечего, даже если на корабле идти. Что затруднит их прокорм в походе.

— И то верно. — кивнула сестра. — А к осени почти наверняка найдут охочих. Даже не представляю, что должно сподвигнуть их самих к нам сунуться.

— Как что? Слухи о моем богатстве. Их становится неприлично много. И это пугает. Сильно пугает. Могут и сарматы соблазнится. И иные.

— У тебя вон, двадцать один добрый молодец. Сдюжите.

— Двадцать один… — горько усмехнулся Беромир. — Понимаешь… У нас тут мышиная возня. Пока. Из-за чего даже двадцать один недоучка — уже сила. Кто против них устоит из местных? Вот. Роксоланы сюда сколько пригонят? Десятки? В крайнем случае несколько сотен. Это все ничего не стоит. Крохи.

— Тогда чего ты боишься?

— Того, что на нас обратят внимание какие-то крупные игроки и посчитают разумным захватить. Сахар и индийское железо чудовищно дороги. Нам за них дают подачки. Даже несмотря на то, что нам это кажется богатством и изобилием. Ромеи каждый отправляют в Индию корабли из Красного моря с тем, тратя на сахар целые состояния. А тут мы. Что будет, если они сюда отправят легион?

— Я видел ромейский легион. — кивнула Дарья помрачнев. — Такой если придет — нам ничего ему не сделать. Разорит все посевы. Убьет весь скот. И даже если мы станем по лесам прятаться, пока ромеи тут бродят, потом придет голод. От него не убежишь… никуда… А они нас не только запасов лишат, но и жилищ. Об этом страшно даже подумать…

— Вот в том-то и оно. А если рокосоланы решатся нас стереть в сопли? Они плохо сражаются пешими, но они смогут сюда привести несколько тысяч воинов. У наших шести кланов просто мужчин меньше. Совокупно. Эти твари ведь специально следят за тем, чтобы нас не стало слишком много. Оттого и выдаивают досуха. Оттого и угоняют в рабство… чтобы не могли добрым образом расплодиться.

— А зачем ты отправил дорогой подарок Сараку?

— В расчете на его противоречия с братом и жадность. Мысля, что ему захочется получать каждый год индийское железо и сахар. Даже в таком количестве это очень прилично стоит.

— Ты по тонкому льду решил пройти. — покачала она головой.

— По воде, — с грустной улыбкой ответил Беромир. — Это натурально прогулка по воде.

— По воде ходить нельзя.

— Но нам надо.

— Может, зря ты все это заварил? Затаился бы где-нибудь. Переждал. Тихонько уча учеников.

— Кто бы мне их дал? — горько усмехнулся Беромир. — Я до сих пор жив только потому, что подарил вам всем надежду. Потому роксоланам меня и не сдаете. И не убиваете. А я уверен, хотите. Ты-то точно.

Дарья промолчала.

— Что? Я разве не прав?

— Сына так не вернуть, — мрачно произнесла она.

— Ладно, не будем бередить былые раны. Пойдем. Перерыв закончен. Пора за дела браться. Они сами себя не сделают…

С этими словами ведун приобнял Дарью за талию и поцеловал в щеку. А потом пошел в сторону плаца, не говоря ей ни слова.

Он отчетливо понимал — она не забыла.

Такое ни одна мать не сможет забыть… и простить.

Убить бы ее.

Ситуацию спасало только местное рационально-мистическое мышление. Для них весь этот «тонкий мир» и прочий мистицизм с божественностью был не менее реален, нежели пень или рыба. Из-за чего «страх божий» на них действовал совсем иначе, нежели на достаточно прогрессивных и развитых людей из цивилизованных стран в XX-XXI веках.

Местные реально верили.

Но не как фанатики, нет. Как… люди, для которых бог такая же обыденная реальность, как и орешник или ряска в заводе. Это даже верой сложно было назвать.

Наблюдая за местными, Беромир смог провести аналогии только с заводом. Кто из работников его видел натурально своими глазами? В период до эпохи ТВ и Интернета — только приближенные. Для остальных он являлся вот таким невидимым, вполне реально существующим фактором, так или иначе влияющим на их жизнь.

Так и с богами, а также прочей мистикой.

Ну не видно и не видно.

Мало ли?

Из-за чего Дарья очень серьезно восприняла слова Беромира. А дальнейшие их разговоры уверили ее в том, что парень действительно благословлен богами. Что защищала ведуна от ножа или яда этой женщины лучше всякой брони…

— Становись! — рявкнул Беромир, подняв руку, как на школьном уроке физкультуры. И уже подтянувшиеся на плац ученики спешно стали выполнять команду.

Секунд пятнадцать.

И готово.

— На первый-второй рассчитайсь!

И понеслось.

— Первые — шаг вперед.

Раз. Слитно шагнули они.

— Сомкнуть ряды!

И две шеренги уменьшили промежки до одинарных.

— Равнение налево! Смирно.

Ребята замерли.

А Беромир начал прохаживаться мимо них, осматривая.

У каждого уже имелся стеганая куртка с длинными рукавами, подолом до колен и стоячим воротником. Да с красивым застегиванием на «разговоры». Не металлическая броня, но и она — хлеб. У многих местных и ее не наблюдалось.

К левому бедру был прислонен большой круглый щит линзовидного профиля. Клееный из шпона… считай древесной стружки.

Правая рука придерживала копье и пилум.

В разгрузке за спиной покоились плюмбаты и атлатль для их метания. На поясе справа — томагавк. А на поясе, поперек пуза — здоровенный сакс. Узкий такой и длинный с толстенным обухом.

— Красавцы! — вполне искренне выкрикнул ведун, когда закончил осмотр.

В этот раз никто не напортачил.

Вон — любо-дорого поглядеть.

Поэтому надев шлем, который имелся только у него, Беромир скомандовал:

— Щиты взять!

Бойцы синхронно чуть присели. Взялись за ручки кулачного хвата. И поднялись.

— Направо! Шагом марш!

Начиналась муштра.

Обычная.

Повседневная.

Вбивающая в них автоматические реакции на команды. Чтобы в критической ситуации не задумываясь выполняли.

Иначе беда.

Страх ведь он такой… может и лишить способности думать.

А вон там, от навеса, за ними поглядывали женщины. И Злата с Дарьей, и три вдовы. Не отвлекаясь, впрочем, от рутинных дел. Весьма и весьма обширных. Парни рвали жилы, готовясь к тяжелому испытанию. Умирали от тренировок и нагрузок. На долю же женщин легло испытание ничуть не легче.

Беромир не жалел никого.

Ни себя, ни других…