Игра не для слабых: Дорога на юг

Глава 23 «Ты все еще считаешь их людьми?»

Тревожные новости настигли нас на закате следующего дня. Вместе со взмыленным вестовым, который пылевым вихрем нёсся по тракту. Мы уже разбили лагерь, и начинали готовить ужин. Он согласился поделиться с нами последними слухами в обмен на мех холодной воды и миску горячего супа.

На севере, который только-только оправился от похода короны на Вольную Мархию, началась новая война. Войска Альрейна подошли к Вестгарду. И на второй день взяли город без боя. Горожане всё ещё помнили чистки, после восстания кардинала. Они сами открыли ворота бойцам святого воинства всего лишь на второй день осады. Цитадель продержалась трое суток, но, в конце концов, и там нашёлся человек, готовый примкнуть к «армии света». Маркграфа повесили над воротами его собственного замка. Семья же исчезла, подавшись в бега.

Соседние графства не оставили без внимания этот дерзкий акт покушения на власть высшего сословия. Их правители заявили, мол, если корона не может подавить восстание, то они сделают это сами. Впрочем, их собственный «крестовый» поход продлился недолго. Почти сразу все окрестные графства охватило пламя религиозного восстания. Крестьяне по всему северу словно с цепи сорвались, когда осознали, что господа, угнетавшие их столетиями, тоже могут задыхаться в петле или истекать кровью.

Конечно, сами бы они организоваться и дать отпор войскам не смогли. Им помогли агенты нашего старого и очень щедрого знакомого. Оружием, информацией и толковыми командирами, которые хоть немного, но уравновесили шансы разъярённой толпы, против пускай и обескровленных, но всё ещё армий.

Гонец этого, естественно, не знал. Но для нас сложить два и два не составило особого труда. Епископ и раньше любил загребать жар чужими руками, ну а сыграть на «классовых разногласиях» в его ситуации сами боги велели. Забавно было и то, что обе стороны новоиспечённого конфликта утверждали, что именно они восстанавливают на севере порядок. Для короны, которая продолжала безмолвно взирать за происходящим.

— Сир Генри, сир Генри! — ко мне подбежал посыльный аккурат в тот момент, когда подошла моя очередь наполнять миски из общего котла. Твою-то мать. Ну вот опять.

— Его благородие Байран желает увидеть вас и госпожу Айлин за своим столом, — бросил слуга и выжидающе уставился на меня. Я также выжидающе смотрел на него, невольно задерживая очередь. За спиной послышалось недовольное сопение Тура.

— Вас проводить? — поинтересовался посыльный, чуть отступив в сторону и дав дорогу здоровяку.

— Нет, спасибо. Сам дорогу найду, — я покачал головой и с явной неохотой покинул очередь.

Это была ещё одна из наших маленьких отрядных традиций. Капитан ел с того же самого котла, с которого кормили и всех остальных солдат. Причём не первым, а отстаивая место в общей очереди. Невзирая ни на статус, ни на титул. Таким образом, люди видели, что их командир разделяет с отрядом все тяготы походной жизни, а не жрёт слаще прочих и не спит на пуховых перинах. Да и у меня появлялся дополнительный стимул беспокоиться о питании солдат.

Барон же придерживался совсем другой линии поведения. Он нередко стремился подчеркнуть своё происхождение, демонстративно собирая у себя за столом только знатных особ, путешествующих с отрядом. Естественно, на нём стояли куда более изысканные блюда, нежели солдатское походное хрючево. И разговоры там велись совсем другие. Политика, новости высшего общества и надвигающаяся война. Скукота, одним словом.

— Идём, — я отдал сидевшей возле нашего фургона Айлин её миску, — Барон хочет нас видеть.

— Опять? — девушка встала с небольшой завалинки и немного прошлась, разминая затёкшие ноги, — Что-то он зачастил в последнее время.

— Его развлекает наше общество, — я пожал плечами и уселся на освободившееся место. День был долгим, и ноги уже порядком устали, — Так что…

— Так что я не припомню, чтоб нанималась к нему аниматором, — покачала головой девушка, но увидев мой взгляд, тяжело вздохнула и добавила, — Да-да, знаю. Он — наш единственный союзник на юге. И мы не можем ему отказывать. Просто это всё… бесит.

— Ищи положительные моменты, — я равнодушно пожал плечами, опёрся спиной о борт фургона и прикрыл глаза.

— Ну хоть поедим нормально, — фыркнула Айлин, немного постояла, собираясь с мыслями, а затем добавила, забираясь в фургон, — Пойду, приведу себя в порядок. Тебе бы, кстати, тоже не помешало.

— Ага, — кивнул я, неохотно поднимаясь с завалинки.

Когда мы подошли к шатру барона, трапеза уже была в самом разгаре. Из-под полога слышались пьяный смех, приглушённые выкрики тостов и многочисленные клятвы сира Пень… Пентбока.

— Что-то мы затянули со сборами, — хмыкнул я, окинув девушку взглядом. Та снова одела своё изумрудно-зелёное платье с корсетом и длинными рукавами. Серёжки в её ушах поблёскивали фальшивыми изумрудами, — Мне кажется, необязательно было так наряжаться. Они всё равно уже слишком пьяны, чтобы оценить этот жест, а кроме того…

— А кто тебе сказал, что я наряжалась для них? — улыбнулась Айлин, поправив непослушный локон каштаново-рыжих волос, — И вообще для этих посиделок?

— Ну-у-у…

— Это для твоих глаз, — хмыкнула она, стрельнув в меня озорным взглядом, — И для того, что будет после… застолья. Нужно ж будет хоть как-то перебить его тоскливое послевкусие.

— Да ну, половина лагеря же услышит, — я попытался вяло отбрехаться. Ну да, конечно. Наивный юноша полагал, что у него в дороге получится отдохнуть. Но у кое-кого были совершенно иные планы на этот счёт. Солдату снова придётся вернуться на свой пост и безустанно нести свою вахту, отрабатывая накопившийся долг. Хорошо хоть ягод я прихватил про запас и об этом беспокоиться теперь не придётся.

— Да и пусть слушают, — пожала плечами девушка, — Что ж мы, не люди что ли?

— Ну технически…

— Будь другом, не занудствуй, — перебила она, подходя к пологу шатра. Его перед ней тут же гостеприимно открыл один из стражников, охранявших вход. На деле они ничего не стерегли. В лагере было достаточно безопасно. Стояли лишь для вида и лишней демонстрации статуса своего хозяина.

— И давай уже пойдём, — немного помолчав, добавила Айлин, — Быстрее начнём, быстрее доберёмся до куда более приятной части.

Я лишь молча пожал плечами и нырнул следом за ней под полог шатра. Внутри было дымно, шумно и немного душно. Посреди «палатки-переростка» стоял длинный, наспех собранный стол, на котором громоздились не слишком уж вычурные, но всё равно изысканные яства. Несколько бутылок вина, чаша с мёдом, миска с орехами, блюдо с фруктами, початая голова сыра, каравай свежего хлеба и пять запечённых кроликов, которых наши дозоры подстрелили утром.

Ну да, пока солдаты пробавляются кашлом с луком и солониной… Я поймал себя на мысли, что не испытываю ни капли сочувствия к тем северным упырям, которых сейчас крестьяне сажают на вилы. За хребтом серых гор царил голод. И правители тех краёв вряд-ли отказывали себе в удовольствии вкусно пожрать, невзирая на страдания собственных подданных. Не говоря уже о том, чтоб хоть как-то разделять с ними тяготы послевоенной жизни.

Такое неравенство между людьми — бомба. Трещина, заложенная в фундаменте общества, которая так и просит забить в неё клин. На севере уже нашёлся один, воспользовавшийся этим заманчивым предложением. Рано или поздно, такой отыщется и на юге, если эти титулованные засранцы продолжат выпячивать своё привилегированное положение.

— О, сир Генри, госпожа Айлин, а мы, клянусь этим прекрасным вином, как раз вас обсуждали, — сир Пентброк шутливо вскинул свой посеребрённый кубок и тут же расплескал половину его содержимого на пол. Барон, глядя на это, разочарованно покачал головой, затем тоже повернулся к нам.

— Сир Генри. Прошу за стол, — несколько чопорно бросил он, кивнув на один из табуретов, — Госпожа Айлин, вы сегодня само очарование.

Девушка едва заметно фыркнула, но затем притворно улыбнулась и присела в лёгком реверансе, чтобы поддержать должную атмосферу этого «праздника жизни». За столом были ещё два гостя. Ольрих — бастард барона, с которым мы бок о бок бились на палубе Буцефала. Он поприветствовал нас коротким сухим кивком. И торгаш, имени которого я пока не запомнил. Тот лишь смерил нас с девушкой удивлённым взглядом и вернулся к початой головке сыра, ломтиками которого он закусывал вино. Хитрый засранец где-то всё-таки умудрился купить себе титул «сеньора» вместе с прилагавшимся к нему небольшим земельным владением возле Дрейка, и теперь на полную катушку наслаждался привилегиями знати. Барону, считавшему, что дворянство можно заслужить или мечом, или получив по наследству, не шибко нравился такой расклад. Но сам факт наличия титула для него был всё-таки важнее, чем способ его получения, так что торгаш тоже получил своё место за столом. Тем более что и половину «походных торжеств» обеспечивал он из своего кармана.

А вот Сюзанну и Альберта на такие застолья не звали принципиально. Отчасти из-за излишне вспыльчивого характера мага, а отчасти из-за того, что они не удосужились встроиться в современную феодальную вертикаль. Впрочем, эти двое не шибко то и рвались, предпочитая общество друг-друга — нашему.

Мы присели, взяли себе по кубку и молча уставились на собравшихся. Те, в свою очередь, принялись сверлить взглядом нас. Под сводом походного шатра повисла неловкая пауза.

— Кхм-кхм, — немного натянуто прокашлялся «Пенёк», — Так что вы, благородный сир Генри, думаете о тех слухах, что принёс нам вестовой?

— Ничего, — равнодушно пожал плечами я, слегка пригубил вино и добавил, — Дела севера нас более не касаются. Мы еле-еле вырвались из хитросплетения его интриг и вряд ли захотим возвращаться обратно в это болото.

Я немного слукавил. Впрочем, никому из присутствующих не стоило знать о нашей связи с епископом. Особенно в свете происходящих событий.

— А мне кажется, надо было просто прижать вовремя местное крестьянство к ногтю, — барон рубанул ладонью воздух, — Вовремя выкорчевать ростки этого бунта и показательно казнить его зачинщиков, чтобы прочим было неповадно. У нас на юге так и поступают с любыми инакомыслящими.

«Ну да. А потом остатки этих самых „инакомыслящих“ открывают ворота твоего города полчищу других „инакомыслящих“, впуская его за стены без боя. Один уже на таком погорел» — подумал я, но вслух, естественно, ничего не сказал. Учить бессмысленно, а портить отношения — ещё и опасно.

— Если позволите, я тоже вставлю пару слов, — встрял в разговор торгаш, расправившись с очередным куском козьего сыра и не дожидаясь разрешения, продолжил, — Война — всегда плохо для торговли. Никто не повезёт зерно и солонину в край, по которому шастают банды мятежников и головорезов. В итоге восставшие из-за разразившегося на севере голода сделали себе только хуже. Сидели бы тихо, глядишь за пару лет и у них жизнь бы наладилась.

Твою мать, и этот туда же. Нет, доля истины в его словах есть, вот только кто даст гарантию, что власть имущие не устроят ещё одну разорительную войну, если крестьянство затерпит и станет ждать, пока жизнь худо-бедно наладится, вместо того, чтобы взять свою судьбу в свои же собственные руки.

— Вы лучше расскажите, что происходит в ваших краях, — Айлин покосилась на меня и тут же предпочла сменить тему разговора. Должно быть, что-то на моём лице всё-таки отразилось. Надо будет ещё над контролем эмоций поработать как следует. Полезный навык, когда крутишься среди лжецов и лицемеров.

— А что может происходить в наших, — пожал плечами барон, — У нас всё спокойно. Герцог Де Мордри держит почти весь юг в своём железном кулаке. Если не считать немногочисленных отрядов налётчиков, которые сумели перебраться через Ард-Валлен. Ну да то уже вотчина маркграфа Де Бруно. Он должен был стеречь южный торговый путь, но так и не потрудился восстановить крепость на перевале.

Де Мордри… При упоминании этого имени по моей спине пробежал холодок. Всё ещё трудно было свыкнуться с мыслью, что мы едем во владения сукиного сына, который когда-то меня прикончил. Вернее — прикончил мою предыдущую итерацию. Вопрос: «Сколько у неё общего было со мной нынешним?» всё ещё оставался открытым.

— Выходит, проблем в землях этого… Де Мордри нам ждать не стоит? — поинтересовался я, снова пригубив вино. Разговор про крестьян начисто отбил мне аппетит, так что даже к кроликам прикасаться не хотелось.

— Если только нас не посчитают за лазутчиков, — хохотнул барон, но, увидев выражение наших с Айлин лиц, тут же посерьёзнел и добавил, — За это можете не переживать. Он сюзерен моего сюзерена, да и меня знает довольно давно. Так что к моим гостям не возникнет никаких вопросов. Что же до вопроса, — он отхлебнул вина, оторвал у кролика ножку и бросил её на тарелку перед собой, — То нет, серьёзных проблем ожидать в Вестланде не стоит. Разве что стаи древолазов могут нам досаждать. Но этим тварям дают отпор даже деревенские ополчения, так что вашим рубакам переживать особо не о чем. Главное — не расхолаживайте их, и всё будет в порядке.

— Выходит, мы уже практически преодолели Воющие степи? — Айлин поставила кубок на стол и обвела присутствующих удивлённым взглядом. Её можно было понять. Мне тоже казалось, что маршрут по равнине будет… побольше.

— Не совсем, — возразил торгаш, забирая себе целого кролика, — Равнина тянется и дальше, однако главную опасность представляет путь от Дрейка до Варенхайма. Дальше отряды кочевников почти не заходят. Слишком далеко от Ард-Валлена и их родной земли. Пока что наш путь проходил удивительно спокойно. Будем молиться великой матери, чтобы так оставалось и впредь.

— А я бы, клянусь цаплей, скрестил клинки с этими отродьями, — снова вскинул кубок Пентброк, — Мой, к моему величайшему стыду, давненько уже не пил свежей крови. А эти сукины дети должны нам ответить ещё за Перенайские поля.

Что именно случилось на тех полях я не знал, но переспрашивать не стал. И так было понятно, что какая-то битва. Обернувшаяся для Эйденвальда либо поражением, либо Пирровой победой. А вот бахвальство Пентброка навевало тревожные мысли. Рыцарь или просто перебрал, или и правда, не представлял, что именно представляют собой Алерайцы. Мне-то хватило одного столкновения с их каперами, что б осознать, насколько это грозный противник. Летучие же отряды наверняка вымуштрованы и подготовлены куда лучше, чем шайка морских разбойников на дырявой лохани.

— В таком случае тебе лучше молиться всеотцу, чтоб эти засранцы попались нам на пути, — ухмыльнулся в усы барон, — И молиться усердно. Ведь по опасной части степи нам осталось путешествовать дней пять, не больше. Уже завтра к обеду мы будем Остранде. А оттуда до Варенхайма всего четыре…

— Так как, далеко нам ещё до Остранда? — переспросил я, ёрзая в седле. Мы ехали верхом уже половину дня, и оно успело изрядно натереть мой зад. К вечеру наверняка будут мозоли. Барон, пожелавший, чтобы я его сегодня сопровождал, напротив, держался бодрячком. Этот засранец, должно быть, так и родился прямо в седле. Хотя его наверняка с малых лет учили ездить верхом.

— Нет, — ухмыльнулся Байран и указал рукой куда-то вперёд, — Городок лежит вон за теми холмами в низине. Ещё полчаса-час ходу, и мы его увидим. Правда, караван нынче плетётся словно гусеница, обожравшаяся виноградной лозы.

— Лошади уже порядком устали, — равнодушно пожал плечами я, — Люди тоже. Мы идём уже пятый день без остановок и передышек. Выступаем ещё до рассвета и встаём лагерем лишь тогда, когда начинает темнеть. Такой темп может вымотать любого, даже самого подготовленного солдата.

— Что ж, завтра у них будет передышка, — хмыкнул барон, подстегнув свою лошадь лёгким шлепком поводьев, — Мы простоим в городке целый день. Отмоемся, отдохнём, пополним припасы. Перед новым броском по степи. Надеюсь, твой сержант не думает завтра устроить парням учения?

— Нет, — я покачал головой и слегка тронул пятками Гневко. — Он, конечно, изверг, но не идиот. В бою от валящихся с ног солдат толку будет немного.

Шпоры я не носил, несмотря на то, что мне их выдали вместе с грамотой, кольцом-печаткой и собственным знаменем. Коню и так приходилось несладко в последнее время. Бегство из столицы, недельное плаванье на корабле, степи. Да и животное ко мне уже привыкло. Перестало брыкаться каждый раз, когда я пытался забраться ему на спину. Не хотелось разрушать эту хрупкую связь, тыкая ему в бока всякими острыми штуками.

С нами поравнялась Айлин. Видок у девушки был не выспавшийся, помятый, но довольный жизнью. Впрочем, я, наверняка, и сам выглядел не сильно лучше, после той бурной ночки, которую она мне устроила. Хорошо, хоть, ещё фургон не развалили.

— С добрым утром, — кивнула она и мне и барону.

Тот улыбнулся в ответ, обнажив неполных два ряда кривоватых жёлтых зубов, ещё раз подтверждая тот факт, что «прекрасный рыцарь на белом коне», не более чем плод чьей-то до предела воспалённой фантазии. Некоторое время ехали молча.

— И всё же я вас не понимаю. Как вы можете этих выродков считать за людей? — покачал головой барон, продолжая наш давний спор об Алерайцах. Ему не нравилось, что я не шибко то торопился их расчеловечивать в собственных глазах. Вот только у меня в памяти всё ещё живы были примеры из нашей собственной истории, к чему приводило такое расчеловечивание.

— Мы не выбираем под каким флагом родиться и на каком языке говорить, — я равнодушно пожал плечами, — Жребий тянут боги. И ежели тебе выпало родиться под луной и говорить на Алерайском… То это ведь ещё не означает, что ты проживёшь жизнь неправедного человека. Этот выбор боги оставляют уже нам самим.

— Похоже святоши там в катакомбах всё-таки свернули тебе голову набекрень, — хмыкнул Барон, — Ибо такое мог выдать только двинутый клирик, либо человек совершенно незнакомый с Алерайцами и нашей историей. А… Ну да… — он окинул нас с Айлин насмешливым взглядом, — Так вот… Где-то две сотни лет назад эти земли, аж до Восточной гряды и озера слёз принадлежали султанату. Однако в результате второго великого похода на юг, Алерайцы оказались вытеснены в пески Остранны, за Голубой хребет. Они тогда сами напали на нас, желая расширить своё влияние на Зелёные равнины и другие территории возле Серых гор. Но проиграли несколько ключевых сражений и сами потеряли земли. После этого королевства заключили мир, который продлился долгих сто лет. Мы жили, возделывали землю, торговали, и, казалось бы, забыли про обиды прошлого. Вот только их правители не забыли, — барон ненадолго замолчал, приложившись к своей фляжке. Солнце в воющих степях было совершенно безжалостным, а дневной зной не могли разогнать даже неутихающие ветра.

— Поначалу это были небольшие рейды, больше похожие на обычные набеги разбойников, — продолжал тем временем барон, — Правда была в них одна странность. Грабителей не интересовали деньги, урожай или иные ценности. Они убивали мужчин и похищали детей. Мальчиков и девочек до четырёх лет. Когда в Султанат прибыло посольство и потребовало объяснений, те, естественно, всё отрицали. Говорили мол, это всё ваши внутренние разборки, а наших людей на ваших территориях никогда не было. Мы-де, чтим старые договора и не хотим разрушать мир. Врали, понятное дело, — барон поморщился и смачно сплюнул в придорожную пыль, — За несколько лет нам и правда удалось прекратить эти набеги. Мы укрепили границу, отловили все разбойничьи банды, шаставшие вдоль неё, построили заставы на перевалах и начали очень тщательно проверять прибывавших в порты купцов. На какое-то время стало потише. А потом, лет через двадцать началось вновь. Удары были быстрыми, точными и невероятно болезненными. Эти говнюки точно знали, где пройдёт очередной военный обоз или тяжело нагруженный караван, какие деревни у нас беззащитны, а какие горные тропки оставлены без присмотра. Весь юг снова запылал, а к нам в долину водопадов потянулись беженцы, рассказывающие о том, как их дома жгут, а их родичей вырезают и уводят в рабство. Долго мы не могли понять в чём дело. Закрыли въезд для всех Алерайских купцов, начали отлавливать их бродяг и крестьян — ничего не помогало. Потом уже кто-то заметил, что через наши южные границы ходит довольно много подозрительных личностей, ничем внешне не отличавшихся от северян. Разве что лёгким акцентом при разговоре.

— Те самые похищенные дети, — бросила Айлин, поправляя растрепавшиеся волосы.

— Верно, — кивнул барон, — Эти суки натравили на нас наших собственных детей. А когда правда всплыла, они даже не стали отпираться. Их султан провозгласил, мол, рано или поздно, но мы освободим весь юг от тирании Эйденвальда любыми средствами и любыми способами. Ну да, — губы Байрана тронула презрительная ухмылка, — А заодно и ото всех людей, его населяющих. Кража детей, угон людей в рабство, отравленные колодцы и истязания мирных жителей — лишь меньшая часть того дерьма, что они здесь творили. Что же до детей — вскоре они их похитили достаточно, чтобы использовать их не только как шпионов, но и начать формировать из них летучие отряды и даже целые пехотные полки. Их называют Арнычарами. И это самые жестокие и безжалостные войны из тех, кого мне доводилось видеть, — Байран ненадолго замолчал, наблюдая за дозорным, вылетевшим из-за поворота. Солдат гнал лошадь во весь опор прямо к нам. Трёх других бойцов головного дозора нигде видно не было.

Я поднял правый кулак вверх, и передняя телега тут же встала. Солдаты начали спрыгивать с повозок и хвататься за мечи, не сводя взгляда со взмыленного дозорного. Над ладонью Айлин начали легонько приплясывать огненные искорки.

— Так что, твои теории о том, что где-то там за хребтом тоже есть люди, может,и хороши. Но по эту сторону хребта людей среди Алерайцев я не встречал, — закончил свою мысль барон, рывком поправив перевязь меча.

— Товарищ командир! — солдат подлетел к нам и рванул поводья лошади на себя. Та взбрыкнула, резко затормозив, а затем встала на дыбы, попытавшись сбросить наездника. Солдат с трудом удержался в седле. Отдышался и, глядя на меня, выдавил из пересохшей глотки лишь одно слово: «Остранд».

— Что «Остранд»? — не выдержал барон, — Докладывай, солдат, живо!

— Его… Нет, — боец, которого звали, — Одрик, вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони и слегка поёрзал в седле. С верховой ездой у всего отряда были проблемы, — Сожжён дотла. Там только трупы, пепелище и дикие собаки.

— Враги? Выжившие? — спросил я, покосившись на барона. Ему было лучше знать, что делать в подобных ситуациях. Но Байран пока выглядел внешне спокойным. А значит, и мне дёргаться не пристало.

— Нет, товарищ командир, — покачал головой солдат, — Мы не осматривали поселение, лишь глянули издалека. Оно выглядит заброшенным, но разорили его совсем недавно. Угли ещё дымят.

— Что будем делать? — я повернулся к барону. Тот выдержал долгую паузу, разглаживая усы. Затем сказал.

— Караван останется здесь. Эй, возничий, — Он повернулся к одному из подчинённых торговца, — Отведи телеги в сторону от дороги. Выстройтесь в круг во-о-он на том пустыре и ждите дальнейших указаний. Арвель. Десятку бойцов мне, живо!

— Бернард, — крикнул я, повернув коня мордой к колонне, — Бери красную и зелёную десятки. Идём на разведку. Тур, твой горн нам пригодится, чтобы предупредить караван. Вернон, там могут быть выжившие, которым может потребоваться помощь.

— Мы тоже пойдём, — к нам подъехали Сюзанна с Альбертом. Одеты они были в свои привычные потёртые серые робы, но теперь на поясах у них болтались ножны то ли коротких мечей, то ли очень длинных кинжалов, — Помощь двух опытных магов вам наверняка лишней не будет.

Барон смерил их холодным взглядом, а затем нарочито громко харкнул в дорожную пыль. Магов он не любил ещё с того момента, когда они отказались принимать участие в штурме тюрьмы. И не отказывал себе в удовольствии напомнить им об этом.

— Хорошо, — кивнул я, — Айлин?

— Я с вами, — хмыкнула девушка. По правде сказать, я надеялся на иной ответ. Но как показывал опыт, если она что-то решила, то отговаривать её было уже бесполезно. Прогонять один и тот же спор по десятому кругу просто не было смысла.

— Хорошо. Эйвар, Матиас, Лорн, ваши телеги идут с нами. Бернард, грузи на них парней. Остальным — следовать за ведущим и быть начеку. Враг мог и не уйти далеко! Ясно?

Ответом мне было лишь глухое молчание и стиснутые пальцы на эфесах мечей. За время нашего путешествия парни успели всякого наслушаться про Алерайцев, так что иллюзий насчёт того, чем может закончиться встреча с этими ублюдками, они не питали.

Столбы чёрного жирного дыма поднимались в голубое небо. Ветер, словно оголодавший зверь, вгрызался в них и рвал в клочья, разбрасывая их по безоблачному горизонту. От городка правда осталось немного. Догорающие руины домов. Усыпанные телами улочки. Густой, тяжёлый воздух, воняющий гарью, кровью и смертью.

— Одрик, бери своих дозорных и дуйте на восточную окраину городка следить за местностью. Если увидите хоть одного всадника — сразу предупредите нас. Бернард, Вернон, Тур — вы с нами. Матиас, Лорн, Эйвар с конями и телегами ждёте нас здесь. Остальным — разбиться на группы по пять человек и прочесать округу. Ищите выживших, — я спрыгнул с коня, поправил меч и обвёл солдат пристальным взглядом, — Карманы не набивать. Успеете ещё мародёрством заняться, когда мы выясним, что здесь случилось. Кто ослушается, будет яму для трупов копать. Услышите боевой рог — бросайте всё и живо к повозкам. Всё, хватит варежками хлопать. Пошли!

Вряд-ли моё увещевание на них подействует. Всё-таки криминальное прошлое большей части отряда имело немалое влияние. И увидев кошелёк, который можно срезать с пояса, они просто не смогут пройти мимо. Но и увлекаться этим делом всё же не будут, боясь залететь в дерьмо по самые уши.

Группы бойцов ведомые десятниками и наиболее опытными солдатами отряда разбрелись по округе. Пришла пора выдвигаться и нам. Я ещё раз огляделся, втянул носом воздух, пропахший кровью и гарью, достал из поясной сумки кусок солонины и неторопливо потопал вперёд, жуя на ходу и перешагивая через окровавленные тела убитых. Позавтракать сегодня возможности не было — снялись рано, рассчитывая побыстрее дойти до городка. А вчера вечером кусок в горло не лез. Так что приходилось навёрстывать на ходу. Эх-х… Полгода назад меня наверняка бы вывернуло от вида этой бойни. Теперь же такое зрелище совершенно не трогало. Мои глаза видали вещи и похуже.

Я перешагнул через труп какой-то богато одетой селянки. В густые каштановые волосы вплетены синие фиалки. Ярко-голубая парча перемазана чёрной кровью, которую едва-едва тронула запёкшаяся корка. Из спины торчат два длинных, тонких древка с неестественно белым оперением. Сведённые предсмертной судорогой пальцы сжимают небольшую тряпичную куклу с двумя косичками. Подарок дочке? Впрочем, какая теперь разница. А вот солонинка-то диво, как хороша. Надо будет заглянуть в полевую кухню, пополнить запасы. Жаль только, вонь слегка портит удовольствие.

Подошва ботинка упёрлась во что-то мягкое. Послышался противный, чавкающий хруст. Я посмотрел вниз и тихо выругался. В грязи лежал небольшой, свернувшийся калачиком комок, одетый в перепачканную льняную рубашку, доходившую ему до коленей. Ребёнок. Мальчик или девочка — понять было трудно. Удар нападавшего пришёлся аккурат в лицо, превратив его залитое кровью месиво из осколков зубов, черепа, разрубленных хрящей и вытекших глаз. Я с досадой отпихнул тело в сторону. Вот не мог же засранец доползти до обочины и помереть там. Нет, надо было подохнуть прямо посередь дороги, чтоб все прохожие об тебя спотыкались.

— Будешь? — я легонько толкнул локтем Айлин и кивнул на кусок солонины в своей руке. Девушка покачала головой и лишь поплотнее зажала нос шёлковым платочком. Трупная вонь её не шибко то вдохновляла.

— Шуточки у тебя, — немного помолчав, проворчала девушка.

Я откусил ещё кусок солонины, прожевал его и ответил.

— Ну, в той тюрьме зрелище было ещё менее аппетитным.

Девушка ничего не сказала. Лишь недовольно фыркнула, просверлив меня злым взглядом. Я лишь равнодушно пожал плечами. Не хочешь — как хочешь. Мне больше достанется.

Возле небольшой оградки лежали два стражника. Один сжимал в руках длинное копьё, увенчанное узким трёхгранным наконечником, второй сжимал в руках фальшион. Ни то ни другое им обоим так и не пригодилось. Влетевшие в село кочевники просто расстреляли бедолаг из луков. Теперь их утыканные стрелами тушки отдалённо напоминали облысевших ежей. Гамбезон не защищает от выстрела из композитки, а на кольчуги местные власти, деньги, похоже, зажали. Либо эти лоботрясы попросту их не носили, считая, что уж в село-то налётчики не сунутся.

Вот только они сунулись. И застали всех врасплох. Стражники не успели выстроиться и дать им достойный отпор. А кочевники налетели на городок, словно внезапная буря. Покатились по улицам, рубя всех, кто хоть как-то пытался сопротивляться. Но этого им было мало. После того, как сопротивление было подавлено, Алерайцы спешились. И началась настоящая бойня. Крестьян выволакивали из домов, кололи, резали и стреляли, тех, кто пытался убежать. Но это было ещё не самое страшное. Страшное началось, когда мы добрались до главной площади.

На длинном колодезном журавле висел труп мужчины. Верёвка обхватила его распухшую шею, а тяжёлый груз на противоположном конце конструкции не давал телу упасть. Скошенная набок голова бедолаги следила за нами окровавленными колодцами опустевших глазниц. Из перекошенного в предсмертной агонии рта тянулась тонкая нитка кровавой слюны, постепенно теряясь в длинной щетине подбородка. Обнажённое тело бедолаги было покрыто неглубокими порезами. От пальцев остались лишь небольшие, покрытые свежей коркой обрубки, длиной не больше одной фаланги. Между его ног была кровоточащая рана. Перед тем как повесить, над бедолагой знатно поиздевались. Даже оскопить его не поленились, сукины дети.

Но, то, что обнаружилось за колодцем, заставило меня убрать солонину обратно в сумку. Аппетит резко пропал, сменившись рвотными позывами. Там, возле дома, некогда принадлежавшего то ли старосте, то ли бургомистру, был ещё один человек. Нагая женщина. То, что осталось от женщины. Ей отрезали кисти рук и ног. Культи чем-то прижгли, чтоб не истекла кровью раньше времени. Прижгли, обмотали пеньковой верёвкой и привязали к колышкам, разведя ноги в стороны.

— Они её… — Айлин оборвала фразу на полуслове, так и не решившись озвучить страшную догадку.

— Насиловали, — закончил за неё барон, сопроводив фразу смачным плевком, — Не исключаю, что всем скопом. Ё***ые животные!

С его вердиктом было трудно поспорить. Хотя, даже животные не опускаются до таких низостей.

Женщина едва заметно пошевелилась и глухо застонала. Затем чуть приподняла голову, уставившись на нас невидящим взглядом. Она была ещё жива.

— Великую мать всеми хуями мира драть, — прокомментировал ситуацию Бернард. И к его заключению тоже было нечего добавить. Это был полный п***ец.

Вернон торопливо подошёл к женщине, достав из сумки небольшой флакончик с какой-то мутной жидкостью.

— Приподнимите ей голову, — скомандовал он, глядя на нас, но не обращаясь ни к кому конкретно. Вызвался один из сопровождавших нас бойцов. Эльм. Он раньше состоял в одной бандитской шайке, грабившей припозднившихся купцов в порту девяти башен, выбивавшей долги, крышевавшей мелких лавочников и занимавшийся прочими малоприятными, грязными, но крайне прибыльными делами. Состоял и за это время успел насмотреться всякого, так что нервы у него были покрепче, чем у прочих.

Боец приподнял женщине голову. Вернон разжал губы, покрытые коркой запёкшейся крови, и влил содержимое в рот бедолаге. Та поначалу закашлялась, но затем проглотила лекарство.

— Это ненадолго облегчит боль и прояснит ей разум, — пояснил он. Встал, вытер руки о штаны, окинул взглядом нашу находку, покачал головой и мрачно добавил, — Больше я ей ничем не могу помочь.

— А вы, — я повернулся и выжидающе посмотрел на магов. Те неотрывно смотрели на женщину. На их лицах причудливо перемешались смятение, испуг и брезгливость. Похоже, до такой мерзости не додумались даже палачи Храмовников. Даром что в изобретательности этим ублюдкам не откажешь.

— Нет, — Альберт пришёл в себя первым и покачал головой, — Даже если мы сейчас удержим её дух в теле, она на всю жизнь останется такой. По крайней мере, я не слышал ещё о людях, которые бы пережили отращивание четырёх конечностей сразу. Ресурсов её организма просто не хватит. Да и она просто свихнётся от боли в процессе.

— Он прав, — мрачно добавила Сюзанна, — Но, скорее всего, она уже свихнулась, после всего, что с ней сделали. И тут мы вряд ли уже сможем помочь.

— У нас и так двое калек и один больной на руках, — проворчал Бернард, — Ещё одного мы попросту не потянем.

Вердикт был очевиден. В каком-то смысле жесток, но… С другой стороны, смерть всё-таки милосерднее, чем влачить существование в виде такого полоумного обрубка.

— Подмога… Слишком поздно, — прохрипела женщина, обведя нас чуть прояснившимся взглядом, — Они уже… Всех…

— Кто, они? — спросил я, подойдя поближе. Оттеснил в сторону Эльма и присел рядом с ней на корточки. От женщины несло. Мочой, дерьмом и кровью. Дорожная грязь вокруг неё была влажная, хотя дожди в последний раз шли давно.

— Арнычары… Тьма тьмущая… Мы и сделать ничего не успели, — прохрипела она, — Только спрятать детей… Прошу… Найдите моих… Детей.

— Скорее всего, они уже мертвы, — покачал головой я, вытаскивая из ножен мизерикорд, — Но мы их поищем. Это я могу обещать. А теперь закрой глаза. С тебя достаточно забот и тревог этого мира.

Женщина прикрыла глаза. Закусила губу. Напряглась. Остриё мизерикорда с мягким чавканьем вошло под основание черепа. Пробило кость и вонзилось в мякоть мозга. Женщина дёрнулась лишь один раз. Очень слабо. На большее у её тела просто не было сил. Дёрнулась и обмякла. Её душа отправилась на божий суд, как утверждали местные.

Я встал и окинул взглядом остальных. Барон, Бернард, Вернон, Тур и Альберт взирали на это более-менее равнодушно. По крайней мере, хорошо держали себя в руках. А вот Айлин и Сюзанне совладать с эмоциями было куда труднее. Обе стояли и неотрывно смотрели на остывающий труп женщины. Побледневшие лица, сжатые до белых костяшек кулаки и нехорошее пламя, начинавшее разгораться в глубине их глаз. Сделавшим это ублюдкам определённо не стоит попадаться им на глаза. Живыми они после такой встречи не уйдут, да и умирать будут медленно и мучительно.

— Идём отсюда, — бросил я, отходя от распластавшегося на земле трупа, — Нужно осмотреть остатки селения. Может и правда кому удалось спастись.

Дом старосты уцелел лучше прочих. Может, потому, что был сложен из камня, а не из соломы, кое-как промазанной глиной. Дверь сорвана с петель. Внутри разруха и запустение. На пороге пятно свежей крови, с тянущимся от него длинным, размазанным следом. Кого-то зарубили, когда дверь подалась, затем подцепили крюком и поволокли по земле. Быть может, того самого бедолагу, что болтается сейчас на колодезном журавле.

— Мы с ребятами проверим, — бросил Бернард, направляясь к двери, — вы постойте тут и последите, чтоб из дома никто не сбежал.

Кто именно может сбежать из этого дома, он уточнять не стал. А я не стал спрашивать. Кинул ещё один короткий взгляд на Айлин и про себя решил, что на сегодня с неё подобных зрелищ более чем достаточно. И так… Пищи для размышлений хватит очень надолго.

Я подошёл к ней и взял за руку. Девушка осторожно прижалась ко мне и тихонько всхлипнула. Плакать она не стала. Сумела подавить эмоции. Ей нужен был лишь один момент. Пара секунд, чтобы чуть отпустить натянутые вожжи нервов, отстранившись от этого мира. И я их ей дал.

Внезапно из дома послышался короткий вскрик. Затем отборный, трёхэтажный мат. Мы похватались за клинки и уставились на чёрное жерло входа. Над ладонью Айлин вновь заплясали крохотные огненные искорки.

Над площадью повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь карканьем воронов-стервятников, да отдалённым воем диких собак, стаю которых мы спугнули, вторгнувшись в вымерший городишко. Но длилась она недолго. Вскоре на пороге дома старосты показался тот самый Эльм. Левая рука его слегка кровоточила. Правой он зажимал рот какому-то дёргающемуся серому комку.

— Тяпнула меня, сучка! — пожаловался боец, демонстрируя нам свою находку. Это была девочка, лет шести. Грязная, в простой льняной рубашке, она сейчас больше смахивала на забитого уличного пацана.

— Не будь ребёнком, шею бы ей свернул, — осклабился бандит. Немного помолчал, глядя на наши помрачневшие лица, и на всякий случай, добавил, — Но коли уж так, пущай живёт. Ежели больше дёргаться не будет, конечно, — хищно оскалился, посмотрел на ребёнка и спросил, — Ты же будешь хорошей девочкой? Порадуешь дядю Эльма, а?

Та посмотрела на него затравленным взглядом. Она, похоже вообще не понимала, что происходит.

— Тур, — я повернулся к здоровяку, — Забери у него ребёнка. Он сейчас её до смерти напугает. Вернон — займись рукой.

— А чё это я напугаю? — осклабился боец, — Дядя Эльм теперь за хороших. Он теперь цельный наёмник, а не какой-нибудь портовый головорез. Верно я говорю, товарищ командир?

— Ещё одно слово и ты отправишься рыть яму для тел, — меланхолично заметил я. Подействовало. Солдат заткнулся. Хотя видок у него был крайне недовольный.

Потом из дверного проёма показался Бернард. Он тащил пацана лет четырёх или пяти. Светлые волосы, перемазанные грязью и пылью щёки, потухшие глаза. Этот уже не сопротивлялся. Ему, похоже, уже было глубоко плевать на всё, что происходит вокруг. Глубоко наплевать, ровно до того момента, пока его взгляд не скользнул по телу женщины. Тогда он словно хорёк, вывернулся из крепкой хватки сержанта. Рванул через весь двор. Забился под бок уже остывающего трупа. Прижался к нему словно новорождённый котёнок у которого только что умерла мамка. И завыл. Громко. Протяжно. И тоскливо. В этом вое уже не было ничего человеческого. Только боль и обида на весь белый свет, который так несправедливо с ним обошёлся.

— Твою мать, — выругалась Айлин до боли стиснув мою ладонь.

— Игнац, Йохан, тащите их к повозкам, живо! — скомандовал я, — И свяжите там покрепче.

— Не слишком ли это круто? Для детей-то? — прогудел у меня за спиной Тур.

— Нет, — я покачал головой, — Они сейчас не в себе и могут наделать глупостей. А я не хочу терять бойцов из-за глупостей. Развяжем, как немного придут в себя и поймут, что к чему. Так, вы двое, — я повернулся к замешкавшимся бойцам, — Давайте шевелите жопами. Эти бедолаги и так уже видели более чем достаточно. На две жизни вперёд хватит, — я немного помолчал и добавил. Так, на всякий случай, — И шеи им не сверните по дороге. Не то я вам самолично головы откручу. Ясно?

Бойцы молча кивнули и тут же принялись за работу. Я на мгновение прикрыл глаза и шумно выдохнул. Даже для меня это было уже чересчур. На севере мы, конечно, успели посмотреть на войну с разных сторон. Но настолько омерзительной гранью она к нам ещё не поворачивалась.

Когда я открыл глаза, двоих солдат на площади уже не было. Но все остальные стояли молча, пытаясь осмыслить увиденное. Я поймал на себе насмешливый взгляд барона. В его глазах легко читался один единственный вопрос: «Ну как, парень? Ты все ещё считаешь их людьми? Все ещё готов искать в них хоть каплю чего-нибудь человеческого?»

Ответить мне было нечего. Барон был прав. Сотворившие это людьми быть перестали давным-давно. И самое милосердное, на что они могли теперь рассчитывать — быстрая смерть в бою. Тем, кто попадёт к нам в плен, такая лёгкая участь точно не светит.

Впрочем, отвечать мне ему и не пришлось. В следующую секунду на площадь вылетел дозорный. Натянул поводья, пытаясь остановить своего взмыленного жеребца, и тут же крикнул.

— Враги с востока. Крупный отряд милях в трёх-четырёх от нас!

— Дуй к каравану, живо! — рявкнул я, — Пусть готовятся к обороне. Тур…

Но здоровяк понял меня без слов. В следующую секунду над степью раскатился глухой и тревожный вой боевого рога.