О том, что люди Керима схватили Ахмеда, Мельников и Полещук узнали не сразу. Они насторожились, заметив за собой слежку, потом — негласные обыски в их жилище. По три-четыре раза в день во время их отсутствия кто-то тщательно копался в их вещах, постелях, тумбочках. Мебель сдвигали с места, судя по царапинам на поверхности, тумбочки даже переворачивали. Парни терялись в догадках. Тревога усилилась, когда исчез Дино. Вернее, он не пришел к ним на следующий день, когда Мельников встречался с Ахмедом. Не появился Дино и позже.
Мельников чуял надвигающуюся беду. Проходя мимо зарослей, на изгибе тропы, осторожно оглянулся и, убедившись, что двигавшийся за ним мужчина потерял его на мгновение из вида, юркнул за большой обломок скалы и спрятал фотоаппарат и кассеты с пленкой.
Вышел на тропу, продолжая путь, подумал:
«Наверняка что-то случилось с Дино. Хвост за мной уже четвертый день, неужели предательство? Нет, Дино не сделает этого. Но что же тогда произошло? Ахмед? Может, его схватили? Выследили его и Дино? Если это так, тогда очередь за нами».
В глубоком смятении пришел капитан в свою комнату. Полещук сидел на койке. Увидев друга, он хмуро сказал:
— Мне это уже начинает надоедать. Куда не пойдешь — за тобой хвост. Посмотри, они уже почти и не стараются замести следы обысков. Что им от нас надо?!
— Думаю, скоро узнаем, — мрачно усмехнулся Мельников. — Пойдем погуляем.
Полещук молча последовал за капитаном.
Как только они вышли во двор, Мельников тихо сказал:
— Нас могут слышать и издалека. Договоримся о главном: Ахмеда мы не знаем, с Дино отношения — обычные.
Они прошли вдоль здания. Остальные ребята были еще на работе. Полещука почему-то отпустили раньше. Почему? Оставалось только догадываться. Мельников спросил:
— Как думаешь, может, ребят предупредить о возможном нашем аресте?
— А мы и так арестованные, — усмехнулся Полещук. — Думаю, что надо нашим сказать. Пусть не думают, что мы смылись, если возьмут нас тихонько. Кстати, за нами и сейчас наблюдают. Сзади, чуть правее за камнями, двое спрятались. Они только что перебежали через тропинку.
— Хрен с ними, пусть смотрят. Они решили выследить, с кем мы общаемся.
— Слушай, Вить, — оживился Полещук, — а что, если мы пойдем сейчас к Анохину? Пусть секут, докладывают Кериму.
— А что, это идея! Но давай не к Анохину, а к этому ублюдку — Бугчину — пойдем. Анохина вряд ли Керим в чем-то заподозрит, а вот Бугчина — факт. Тем более человек, которого он под видом Азизова в Союз направил, арестован. Так что наш визит наверняка насторожит Керима.
— Давай подмочим уголовнику репутацию. Пусть походит под подозрением, — улыбнулся Полещук.
Они зашагали к модулю, где жил Бугчин.
Тот был у себя. Увидев входящих, весело сказал:
— Привет, мужики! А я как раз собираюсь в город. Керим мне поручил купить продукты.
— Тебе? Одному? — почти одновременно спросили парни.
— Ну, конечно, не одному. Я же ни одного языка, кроме русского и матерного, не знаю. Со мной будут ездить трое марокканцев. Нам выделили машину с водителем. Мне дают много денег и, главное, не надо никаких отчетов, никаких квитанций, копий чеков и прочего. А, как? Понимаете, какое доверие?! Я теперь, как это? Бизнесмен. Вот так! Так что поживу. Я вам уже не хрен с мочой! Бизнесмен. Надо же!
Бугчина понесло, он рос в собственных глазах.
В этот момент дверь распахнулась, и в комнате появился Анохин. Из-за его спины выглядывали автоматчики.
— Так, все в сборе! — злорадно, словно подводя итог чему-то, сказал Анохин. — А ну, за мной!
Бугчин удивленно спросил:
— А зачем?
— Неужели не знаешь?
— Не знаю, Карлович. Скажи.
— Скоро узнаешь, Сема!
— Смотри ты! Не понимаю, что за народ.
— Прекратить разговоры! — прикрикнул Анохин и громко по-английски приказал автоматчикам: — Взять их! Посадить каждого в отдельную камеру!
Первым вывели Бугчина, за ним Мельникова, а затем и Полещука.
Мельникова Анохин привел в кабинет Керима. Тот сидел в мягком шарнирном кресле и, чуть покачиваясь, молча смотрел на офицера. Мельников оставался стоять недалеко от дверей. Анохин прошел и сел на стул, стоявший у стены.
Мельников подумал об Анохине: «Ишь ты, побаивается хозяина. На диван не стал садиться, на стульчике примостился».
А Керим молчал. Он отвел от Мельникова глаза, повозился с ногтями, затем небрежно бросил маникюрные кусачки на бумаги, лежащие на столе:
— А вы, капитан, не так уж просты, как мне казалось. Умеете притворяться, ничего не скажешь. Ну что ж, от этого пусть даже маленькая, но победа представляется приятной.
Керим обратился к Анохину:
— Всех взяли?
— Да. Как раз вся троица собралась. Решили, наверное, нам хлопот не доставлять, чтобы не пришлось искать их по отдельности.
«Ага, все-таки клюнули, считают, что и Бугчин с нами, — скрывая злорадство, подумал капитан. — А вообще-то непростительная для них, особенно для Анохина, ошибка. Так запросто показать мне, что они нас с Бугчиным подозревают в заговоре, чести разведчику не делает. Ну ладно, посмотрим, что дальше будет».
А Керим приблизился почти вплотную к Мельникову и тем же спокойным голосом сказал:
— Вы, конечно, говорить сразу правды не будете.
Мельников старался не выдать волнения:
— Я понимаю так: вы меня в чем-то подозреваете? Может, вы яснее зададите вопрос?
— А вы что, не понимаете, о чем идет речь?
— Господин Керим, мне нечего темнить. Я готов прямо и честно отвечать на ваши ясные вопросы…
— Хорошо, капитан, тогда ответьте, давно вы снюхались с Дино?
Мельников решил играть в прямого простачка:
— Снюхались? А, нашли общий язык?! Да, сразу же. Дино немного говорит по-русски, и мы через пару дней уже стали неплохо понимать друг друга.
— Ну, в этом мы убедились. А как же Бугчин к вам в компаньоны попал?
— Бугчин? Вы ошибаетесь, мы с ним довольно редко общаемся. Он как-то к вам или вот к тов… простите, к господину Анохину ближе, — ответил Мельников, а сам подумал: «Если они действительно подозревают нас в сговоре с этим ублюдком, то мое отрицание роли Бугчина еще больше усилит подозрение, если же они знают о его непричастности, то должны удостовериться, что я говорю искренне».
— Вы сами отдали Дино фотоаппарат и пленки или кто-либо другой?
— Ого! — воскликнул Мельников. — Вы случайно не путаете, господин Керим? О каком аппарате, о каких пленках вы ведете речь? Нет ни у меня, ни у моих товарищей ни фотоаппаратов, ни пленок. Уверен, что и у Бугчина ничего такого не имеется.
Керим обернулся к Анохину:
— А что, если капитану, впрочем, всем троим, показать казнь их друзей?
— Это можно. Мельников же не дурак, поймет, что их очередь — следующая.
— И вы думаете, что он начнет говорить правду?
— Считаю, что да. Он — офицер и не чета солдату и уголовнику. Думаю, что с ним мы найдем общий язык.
— Хорошо. Прикажите всех троих через полчаса доставить к месту.
Он уставился на Мельникова мгновенно налившимися кровью глазами:
— И если после этого не пожелаете говорить правду, то самое худшее, что вам пришлось пережить у моджахедов, покажется легкой щекоткой.
И тут Керим неожиданно улыбнулся:
— Надеюсь, благоразумие и любовь к жизни возьмут верх. Я приглашаю вас убедиться в справедливости моих слов.
Он прошелся по комнате и остановился у окна:
— Поэтому я и хочу вас, капитан, пригласить на спектакль. Его можно назвать так: «Расплата», не желаете посмотреть?
— Спектакль? Где, здесь?
— Да, конечно. Не могу же я вас везти в город, не убедившись в вашей лояльности.
— А в чьей постановке? — скорее машинально, чем осознанно, спросил Мельников.
— В моей конечно. Я хочу показать вам казнь вашего Дино и его сообщника, — Керим сделал паузу и многозначительно добавил: — Что делать с остальными сообщниками этого Дино, я решу несколько позже.
— Дино?! Он, по-моему, хороший, послушный слуга, не более, — пробормотал Мельников.
Капитан пытался что-то говорить, а сам лихорадочно искал выход. Что-что, но видеть мучения и смерть тех, кто борется в одних рядах с тобой, — это уже чересчур! Где найти силы, чтобы сдержаться?!
«А может, послать их всех на хрен и врезать этому мерзавцу? Хотя бы вон той пепельницей? Одним палачом в мире меньше станет. Нет, спокойнее, спокойнее, капитан! В этом деле кулаками ничего не решишь».
Мельников огромным усилием воли заставил себя искать выход. Он, глядя в глаза Кериму, сказал:
— Господин Керим! Если вы не хотите мне верить, то можете в вашем спектакле расстрелять не двоих, а троих. Знаете, я устал постоянно доказывать, что я не верблюд. Как хотите расценивайте мои слова, но казнь людей я видеть не желаю, по крайней мере добровольно. Я — солдат и считаю, что если уж убивать людей, то только в бою. Хотя смерть человека, пусть даже на поле сражения, тоже нелепость. Лично я не могу вас понять. То вы верите нам, то вдруг вас одолевают подозрения, сомнения. Если мы согласились с вами сотрудничать, то требуем хотя бы элементарного уважения к себе! Мы же люди, в конце концов!
И Мельников демонстративно отвернулся от Керима.
В этот момент тихо зазвучал телефонный звонок. Керим взял трубку:
— Я слушаю.
Мельников, конечно, не слышал, что говорил собеседник Кериму, но, видя, как Керим бросал на него короткие злые взгляды, понял, что речь о нем.
Произнеся несколько реплик, Керим положил трубку и сел в кресло. Сложив на столе руки и сцепив пальцы, Керим некоторое время в упор молча смотрел на Мельникова. Пауза длилась не менее минуты, прежде чем он спросил:
— Знаете, о чем мне только что сообщили?
Мельников молча пожал плечами.
— Мне сообщили, что и Дино, и Ахмед сознались в том, что вы трое поддерживали с ними связь.
— Бред, — чуть усмехнулся Мельников, а сам подумал:
«Черт! Неужели они не выдержали? Если это так, то тогда конец!» Керим нажал кнопку, вмонтированную в крышку стола, и в кабинет вошли двое автоматчиков. Керим что-то сказал, а Анохин перевел:
— Господин Керим приказал всех троих расстрелять. Идите. Мельникова охватила злость. Он тихо, еле сдерживаясь, глядя в глаза Кериму, сказал:
— Я пули не боюсь, господин Керим, но вы ошибаетесь!
Капитан резко повернулся и шагнул к дверям. Его вывели во двор, и он увидел Полещука, по бокам которого стояли двое автоматчиков. Чуть в сторонке, тоже под охраной двух автоматчиков, стоял Бугчин. Он громко матерился:
— Мать их!.. Чего это они? А? Надо же! За что они под штык нас?! Что мы сделали?
— Сказали, что расстреливать будут, — тихо пояснил Мельников.
— Это мне тоже сказали, — ответил Полещук и почему-то спросил: — Где они это сделают?
— Думаю, что не в Париже, — горько усмехнулся Мельников. И вдруг его обожгло: «Постой, постой, капитан! А при чем здесь Бугчин? Керим же сказал, что Дино и Ахмед сознались в связях со мной, Володей и Бугчиным. Это же неправда. С Бугчиным они никаких отношений не поддерживали. Что это?! На пушку меня и Володю берут?!»
Он спросил у Бугчина:
— Тебя допрашивали?
— Спрашивали о каком-то фотоаппарате, о встречах с Дино. Не знаю, какого хрена…
Сильный удар прикладом в спину прервал Бугчина, и тот чуть не упал, грязно выругавшись.
Их поставили в затылок друг к другу и приказали следовать за одним из охранников.
Прошли через большую ровную площадку, на которой стояло с десяток грузовых и легковых автомашин. Подошли к месту, откуда узкая тропинка вела в горы. Минут через пятнадцать они оказались на том же месте, где в первый день присутствовали при расстреле группы отступников.
Охранники, подталкивая стволами автоматов, подвели их к ровной, отвесно уходившей вверх скале и заставили стать на колени.
Полещук, чуть заикаясь, сказал:
— Вить! А чего это мы будем умирать стоя на коленях? Давай встанем.
— Ты прав, Володя. Нечего нам перед ними на коленях стоять.
И они оба встали на ноги. Мельников полуобернулся и увидел сзади Керима, Анохина и еще нескольких человек, громко сказал:
— Наши солдаты стоя на коленях не умирают.
А сам подумал: «Неужели нас расстреляют?! Глупо как-то. Даже не попытались силой заставить нас говорить».
У него действительно были сомнения. Не может Керим их так легко убить.
«Это возможно только при условии, если и Ахмед, и Дино — подсадные утки, провокаторы! Хотя нет, Ахмед же назвал пароль».
Вдруг Бугчин повернулся и, не вставая, на коленях начал передвигаться к Кериму. Упал к его ногам и запричитал:
— Господин Керим! Господин Керим! Простите! Не делайте ошибки! Я ни в чем не виноват. Я буду всегда вам служить верой и правдой! Умоляю, не убивайте! Я буду по гроб служить, даже бесплатно, только дайте мне жить!!!
Мельников воспользовался криком и мольбой Бугчина, чуть слышно сказал:
— Ты знаешь, Володя, мне кажется, что нас разыгрывают и никакого расстрела не будет.
— Почему ты так считаешь?
— Прежде чем нажать на курок, они бы с нас кожу содрали, требуя признания.
— Значит, наши держатся?
— Думаю, что да.
— Поживем, увидим, — пробормотал Полещук и добавил: — А я уже выбирал, на кого броситься, чтобы хоть одного гада с собой в могилу унести.
Но, увы, скорее всего Мельников ошибался. Керим пнул ногой Бугчина, пытавшегося целовать его туфли, и что-то приказал охранникам, они подхватили обреченного и подтащили к скале. Бугчин громко рыдал, его штаны стали мокрыми.
Керим, соблюдая осторожность, приблизился к ним на несколько шагов:
— У вас осталась только минута. Будете говорить правду или нет?!
— Нам нечего говорить. Мы не виноваты, — глухо, но твердо ответил Мельников.
— Жду ровно минуту! — и Керим возвратился на место. Охранниками и палачами командовал бородатый араб. Он что-то сказал каждому из четверых автоматчиков, изготовившихся к стрельбе, и выжидательно смотрел на Керима. Тот следил за секундной стрелкой. Когда до истечения минуты оставалось не более десяти секунд, он громко спросил:
— Будете говорить?!
Мельников и Полещук молчали, а Бугчин еще громче закричал:
— А… а… Не убивайте!
Керим взмахнул рукой, и грянула автоматная очередь…