Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии

10 Освоение юга: Железная Рука в Италии, 1030–1045

В середине XI века земляк Завоевателя Роберт Гвискар громко заявил о себе в Италии. В результате нескольких смелых военных кампаний он сумел захватить большую часть юга полуострова, став олицетворением достижений нормандцев. Если верить Уильяму Мальмсберийскому, герцог Вильгельм завидовал успехам Гвискара и говорил, что было бы постыдно, если бы его превзошел в силе и мужестве человек более низкого происхождения{156}. Ревность Завоевателя была небеспочвенна. Роберт и его братья были родом из Котантена и происхождение имели довольно скромное, что не помешало им прийти к обладанию обширными владениями в Италии. Их свершения начались в конце 1030-х годов, и, возможно, они и подтолкнули Вильгельма к принятию судьбоносного решения в 1066 году, на что намекает Уильям Мальмсберийский. Основанное братьями независимое сицилийское королевство просуществовало до объединения Италии в 1860-х годах.

В начале пути Роберт играл скорее второстепенную роль в сравнении со старшими братьями, главным из которых был граф Вильгельм Железная Рука, старший из 12 сыновей Танкреда де Готвиля от двух жен. В Нормандии Танкред был аристократом местного значения, который не мог содержать многочисленных сыновей так, как те привыкли. Будучи старшим, Вильгельм прекрасно понимал, что перспективы его очень ограниченны. В Нормандском герцогстве принято было делить наследство, так что Вильгельм столкнулся с суровым выбором: жить в бедности дома или поискать счастье в далеких краях. Неудивительно, что он выбрал второе.

Опыт Вильгельма де Готвиля показывает, что одним из факторов, двигавших нормандскую экспансию тех лет, была демографическая ситуация в герцогстве. Не столь плотно заселенные области Южной Италии (на которых сказались недавние конфликты) открывали перед молодыми аристократами, подобными Гвискару, богатые перспективы. Документы, которыми мы располагаем, уделяют этому фактору много внимания, однако едва ли он был основным. Средневековые хронисты часто ссылаются на перенаселенность, чтобы объяснить миграцию и расселение. Да, население герцогства росло, но то же самое происходило почти повсюду во Франции и в Западной Европе в целом, однако такой исход наблюдался только в Нормандии. Еще одним важным фактором стало набирающее популярность паломничество. Многие источники сообщают, что первые нормандцы отправились на юг в качестве пилигримов. Особый интерес они питали к культу Михаила Архангела, главное святилище которого находилось на горе Гаргано в области Монте-Сант-Анджело в Северной Апулии. Однако все это отнюдь не уникально для Нормандии – например, Фульк III Черный, граф Анжуйский, четыре раза совершал паломничество в Святую землю, а культ архангела Михаила был популярен и в других местах. Соответственно, нам надо поискать объяснение нормандского расселения.

Почти наверняка решающим фактором оказалась политическая ситуация в Нормандии{157}. Активность нормандцев на юге стала набирать обороты в 1030-х и 1040-х годах, в неспокойные времена правления герцога Роберта и (особенно) несовершеннолетнего Вильгельма Завоевателя. Некоторые документы указывают на то, что среди первых поселенцев были политические изгнанники, причем немало. Также, вероятно, некоторые – например, братья Готвиль – решили, что дома счастья не сыскать и надо глядеть дальше. Южная Италия открывала в этом смысле прекрасные перспективы. В этом богатом, но политически раздробленном регионе небольшие группы наемников-нормандцев уже несколько десятилетий занимались своим привычным делом.

В точности неизвестно, когда Вильгельм появился в Южной Италии. Самый осведомленный наш источник – Гоффредо (или Готфрид) Малатерра, нормандский монах, писавший свою хронику на Сицилии в конце 1090-х годов{158}. Гоффредо сообщает, что старшие братья Готвиль решили попытать счастья в качестве наемников, и Бог направил их в Италию. Здесь они поступили на службу к капуанскому князю, а затем переметнулись к салернскому, правившему южнее Капуи{159}. Гоффредо ничего не говорит о том, что повлекло братьев на юг (если не считать руководящей руки Всемогущего), и это умалчивание многозначительно. Ведь труд Гоффредо – это панегирик клану Готвилей, и кульминацией его является завоевание Апулии, Калабрии и Сицилии Робертом и его младшим братом Рожером (настоящим героем рассказа Гоффредо). Как мы знаем из других источников, Готвили не первые нормандцы, прибывшие в Южную Италию. Однако, умолчав о прецедентах, Гоффредо сумел изобразить Вильгельма и его братьев отцами-основателями нормандской колонии.

Другие источники помогают дополнить эту картину, хотя в наших знаниях есть большие пробелы. Проблема в том, что, как и в Нормандии времен Роллона, полное значение появления северян стало понятно много лет спустя. Не было никаких оснований полагать, что первые пришельцы останутся, не говоря уже о том, чтобы преуспеть. Только тогда, когда это уже произошло, понадобилось объяснение. Основная проблема современных историков заключается в том, что все имеющиеся у нас ранние источники не согласуются между собой, а во многом и резко противоречат друг другу. Почетное место традиционно отводится Амату из Монте-Кассино, повествование которого создано раньше всего – около 1080 года. Согласно Амату, нормандцы пришли в этот регион незадолго до 1000 года. Сначала появилась группа паломников, возвращавшихся домой из Святой земли. Неясно, путешествовали ли они по суше или по морю, но так или иначе пилигримы оказались в Салерно, как раз когда город осадили сарацины. Осознав серьезность положения, прибывшие попросили у местного князя Гвемара III оружие и лошадей (будучи паломниками, они путешествовали невооруженными) и обратили мусульман в бегство. Впечатленный князь и его люди предложили нормандцам остаться. Когда пилигримы вежливо отказались, салернцы отправили их в путь с богатыми дарами, попросив прислать на юг других соотечественников. Это их желание вскоре исполнилось, когда нормандский герцог Ричард II изгнал человека по имени Гилберт Буатер и тот вместе со своими четырьмя братьями отправился на юг. Они обозначили первое постоянное нормандское присутствие в регионе, сразу же присоединившись к восстанию Мелуса в Апулии в 1017 году, поднятому местным лангобардским населением, чтобы обрести независимость от Византии{160}.

Дальнейшие сведения исходят от хрониста Вильгельма из Апулии, писавшего латинскими стихами в 1090-х годах. Появление нормандцев он помещает исключительно в контекст восстания Мелуса. Тут они тоже оказываются паломниками, только на этот раз направляются к святилищу Михаила Архангела в Монте-Гаргано. По прибытии паломники сталкиваются с мятежником Мелусом (довольно неправдоподобно), и тот убеждает их присоединиться к нему{161}. Несмотря на расхождения в деталях, Амат и Вильгельм едины в том, что нормандцы появились в Италии не позднее 1017 года – первоначально как паломники. Ситуация, однако, осложняется тем, что в двух других ранних текстах, принадлежащих Адемару Шабанскому и Раулю Глаберу и созданных к северу от Альп, нормандцы приходят на юг по указанию папы, с которым встретились в Риме. Только потом они присоединяются к восстанию Мелуса{162}.

Эти свидетельства содержат достаточно повторяющихся деталей, чтобы можно было высказывать какие-то разумные предположения. В конце X и начале XI века паломничество становилось все более популярным, в том числе среди нормандцев, чему есть многочисленные подтверждения. Вполне вероятно, нормандцы впервые познакомились с Южной Италией именно в качестве пилигримов, а святилище Михаила Архангела было почитаемым местом посещения на пути в Святую землю. Точно так же ясно, что эти пришельцы вскоре оказались замешаны в восстании Мелуса – возможно, с папского благословения (или даже по папскому указанию). Трудно понять, что делать с замечаниями Амата о более ранней деятельности нормандцев в Салерно. С одной стороны, больше никто об этом не упоминает, но с другой – Амат говорит как салернец, а в последующие годы город действительно мог похвастаться большим количеством нормандских наемников. На самом деле существует несколько других итальянских источников – одни более искаженные, чем другие, – которые сообщают о прибытии нормандцев незадолго до (или после) 1000 года, так что это вряд ли можно считать чистой выдумкой{163}.

В конце концов, было бы неправильно искать тот единственный момент, когда нормандцы осели в Италии. В отличие от Англии, завоевание и колонизация Апеннинского полуострова происходили постепенно. Первые нормандцы были наемниками и пускали корни медленно, при этом почти всегда одновременно действовало несколько их групп. К 1030–1040-м годам, когда на процесс заселения стали обращать внимание внешние наблюдатели, такие как Адемар и Глабер, он уже шел полным ходом. Похоже, примерно в то время в Италии и появились Готвили. В этом смысле Гоффредо Малатерра прав, поместив братьев в начало своего повествования. Пусть Готвили не были первыми нормандцами, прибывшими в этот регион, но их появление знаменует качественное изменение в характере деятельности нормандцев. Именно в этот момент пришлые чужеземцы превратились из случайных наемников в полноправных владетелей и поселенцев.

Социальный и политический порядок, с которым столкнулись нормандцы, отличался от принятого на севере Франции. Политические игроки Южной Италии представляли собой сложное хитросплетение – от византийских правителей на юго-востоке и юго-западе (Апулия и Калабрия) до ломбардских князей севера и запада (Кампания) и мусульманских эмиров Сицилии. Успеху нормандцев способствовали местные социальные и политические события. Власть лангобардских княжеств Капуя и Салерно ослабевала, уступая земельной аристократии{164}. Византийская империя вступала в фазу упадка, поскольку крупные территории Малой Азии, составлявшие когда-то сердце империи, захватили турки-сельджуки{165}. Как следствие, византийские наместники (катепаны) в Италии часто оставались в изоляции, и им не хватало денег. То же самое происходило на Сицилии. Эта разделенность играла на руку нормандцам: она не только обеспечивала им спрос на наемников (которыми нормандцы по-прежнему оставались, причем в первую очередь), но и затрудняла скоординированный отпор.

Тем не менее не надо преувеличивать значение первых появлений нормандцев в Италии. Нормандские наемники составляли лишь небольшую часть сил Мелуса в 1017–1118 годах, и даже после того, как они поступили на службу в лангобардские княжества, их роль была вспомогательной. Только в 1030 году некий Райнульф создал в Аверсе первое постоянное поселение под крылом местного лангобардского князя Гвемара IV. Дальнейшее продвижение нормандцев стало возможно благодаря новой волне мятежей против власти Византии в начале 1040-х годов. Один из предводителей восставших – лангобардский военачальник Ардуин, ранее командовавший нормандскими наемниками в византийской армии, – нанес войскам империи несколько крупных поражений. Нормандцы составляли лишь часть его армии, хотя и более значительную, нежели при восстании Мелуса. После первых побед под командованием Ардуина они перешли на службу к лангобардскому правителю Атенульфу, а затем к Аргиру, сыну Мелуса. Вскоре сам Аргир переметнулся на сторону Византии – возможно, поняв, что нормандцы представляют более серьезную угрозу, чем его прежние повелители. В ответ нормандцы решили действовать самостоятельно, избрав своим лидером Вильгельма де Готвиля, позже получившего прозвище Железная Рука. Отныне нормандцы не станут служить ломбардским правителям и бунтовщикам против Византии, а будут сами себе хозяевами.

Мы мало знаем о Вильгельме и его братьях до этого момента. Малатерра сообщает, что в 1030-х годах они служили лангобардским князьям Капуи и Салерно. Почти наверняка братья обосновались в поселении Райнульфа в Аверсе и были среди тех нормандцев из Аверсы, которые вместе с византийцами пытались отвоевать Сицилию у сарацин в 1038 году{166}. (Здесь Готвили повстречались с Ардуином, который несколько лет спустя вовлек их в мятеж против византийцев.) Таким образом, Вильгельм де Готвиль проявил себя и, судя по тексту Малатерры (как принято считать, панегирическому), завоевал репутацию в результате военных действий на Сицилии. Когда в 1042 году пришло время избрать лидера, выбор вполне естественно пал на Вильгельма.

Понятно, что многие из нормандцев Аверсы рвались в бой, чтобы заполучить собственные земли, и Райнульф был более чем счастлив увидеть уход Готвилей и их людей в 1038 году, а затем в начале 1041 года. Это показывает, что итальянские нормандцы были еще далеки от единства. В отличие от Англии, где завоевание планировала и направляла единая воля, в Италии оно происходило постепенно и состояло из отдельных, слабо связанных инициатив. Одни люди поначалу пришли как паломники, другие – как наемники; одни хотели получить во владение территории, другие пока рады были довольствоваться денежным вознаграждением. Никто не собирался захватывать весь юг, и только непредвиденное стечение обстоятельств привело к такому результату.

Важной вехой на этом пути стало избрание Вильгельма в 1042 году. Оно знаменовало первый осторожный шаг к независимости для нормандцев, участвовавших в восстаниях против византийской власти в Апулии. В некоторых вопросах они по-прежнему подчинялись Райнульфу из Аверсы, но теперь стало ясно, что при необходимости их выбором будет преследование собственных интересов – даже если для этого придется пойти против Райнульфа и бывших союзников из Салерно. Притязания нормандцев росли, а Готвили были самыми честолюбивыми из них.

Однако граф оставался не более чем первым среди равных, что показывает характер избрания. Как отмечает Амат, этот процесс оказался частью гораздо более широкого распределения территорий. Он упоминает 12 других нормандских баронов, каждому из которых отвели какой-нибудь город или регион, – от Дрого, младшего брата Вильгельма, которому отдали Венозу (где впоследствии упокоится Вильгельм), до будущего соперника их рода Петра, сына Амика, который получил Трани. Такое деление было не столько вознаграждением за верную службу, сколько программой будущих захватов, поскольку многие из территорий на тот момент нормандцам еще не принадлежали.

Таким образом, эти события положили начало собственно нормандскому завоеванию. Поначалу продвижение было медленным. Нормандцы удерживали свой плацдарм в Мельфи наряду с другими городами, захваченными в начале 1040-х годов, но почти ничего не смогли к этому добавить. В 1044 году Вильгельм решил сменить тактику и возглавил поход в Калабрию, где основал новый аванпост в Скрибле. Как сообщается, в следующем году Дрого захватил Бовино, открыв путь в Капитанату в Центральной и Восточной Апулии. Начались также вторжения в лангобардское княжество Беневенто на западе.

Однако в конце 1045 года Вильгельм заболел и зимой умер. Его смерть стала серьезным ударом для клана Готвилей, но не оказала заметного влияния на ход нормандского завоевания и расселения. Властвование Вильгельма в последние четыре года было в основном номинальным, поэтому смена лидера не вызвала особых затруднений. Более того, у Вильгельма имелся хороший преемник – Дрого. Он появился в Италии вместе с Вильгельмом в 1030-х годах и во время расселения в 1042 году уже был одним из лидеров нормандцев. Теперь он мог унаследовать мантию брата. Однако ситуация оставалась нестабильной. Нормандцы владели лишь частью Апулии и имели небольшой плацдарм в Калабрии; весьма вероятным оставалось возвращение византийцев. Нельзя было игнорировать и угрозу, исходившую от лангобардских князей. Номинально апулийские нормандцы оставались под властью Гвемара IV Салернского, который тоже мог продемонстрировать силу. Тем не менее Вильгельм добился многого. Он объединил нормандцев и дал им цель. Единственный вопрос заключался в том, окажутся ли младшие братья достойны его наследия.