Империи норманнов: Создатели Европы, завоеватели Азии

21 Стронгбоу в Лейнстере: попытка создать марку, 1167–1171

Описывая завоевание Ирландии Генрихом II, Геральд Камбрийский сочинил панегирик. Обращаясь к королю, он заявил, что его победы известны всему земному шару. Генрих – «наш западный Александр» – создал королевства, охватившие весь известный мир. Это язык придворного подхалимства, и, как показывает упоминание Александра, Геральд не столько описывал достижения Генриха, сколько проводил льстивое (и достаточно научно обоснованное) сравнение между английским монархом и его античными предшественниками{327}.

Цели Геральда вполне понятны: собственное продвижение. Этот честолюбивый церковник стремился выслужиться перед королем. Но именно поэтому благодаря его тексту мы можем увидеть, какие настроения царили при английском дворе Генриха II и вокруг него. Ведь, захватив Ирландию, новый монарх, принадлежавший к Анжуйскому дому (или Плантагенетам), действительно превзошел достижения своих предшественников. Почти сразу после битвы при Гастингсе нормандцы начали претендовать на господство над другими территориями Британских островов. Вильгельм быстро подчинил себе соседних валлийских и шотландских королей и нацелился на Ирландию. В эпитафии Завоевателю рукопись E «Англосаксонской хроники» сообщает, что он, несомненно, захватил бы остров, если бы прожил на два года дольше. Это, конечно, преувеличение, однако оно указывает на более глубокую истину: завоевав Англию, Вильгельм получал в придачу политические интересы, включающие острова{328}.

На практике интерес к Ирландии был непостоянным – так же как к Уэльсу и Шотландии. У Завоевателя и его сыновей, как правило, находились дела поважнее – не в последнюю очередь в континентальной Европе, где постоянную угрозу создавали французские и анжуйские соседи. Но когда обстоятельства позволяли, англо-нормандские короли, безусловно, предавались мечтам о расширении владений. Говорят, что, увидев Ирландию с побережья Уэльса, Руфус захотел построить понтонный мост, чтобы напасть на нее. И хотя Генрих I выглядел в целом более трезвомыслящим человеком, известно, что король Манстера на юге острова опасался и его{329}.

Если интерес королей к Ирландии долго оставался мимолетным и утопичным, то церковь была настроена решительнее. Необходимость реформ в английской церкви была главным оправданием завоевания Англии Вильгельмом. Подобные же предлоги вскоре придумали для появления франкоязычных церковников в Уэльсе и Шотландии. Нормандское расселение часто изображалось как часть цивилизаторской миссии, а для Ирландии это было верно вдвойне. Здесь англо-нормандцы начали оседать позже, но этот процесс сопровождался и более последовательными попытками реформировать церковь.

Признаки интереса к Ирландии можно увидеть уже у архиепископа Кентерберийского Ланфранка, назначенного на этот пост Завоевателем. Ланфранк был реформатором в континентальном духе. На его взгляд, грехи англичан были достаточно тяжкими, однако не шли в сравнение с грехами валлийцев, шотландцев и ирландцев. Главный интерес архиепископа заключался в утверждении своего примата, то есть права Кентербери на церковную власть над всеми Британскими островами. Прежде всего его внимание привлекала Северная Англия, где его полномочиям угрожало Йоркское архиепископство. Но Ланфранк хорошо осознавал более широкие последствия своих притязаний, особенно в то время, когда влияние нормандцев начало выходить за пределы традиционных английских границ.

Та церковная иерархия, которую мы считаем само собой разумеющейся – где архиепископства курируют епископства, – возникла в Средние века. Пост архиепископа пробивал себе путь в Англии и континентальной Европе очень медленно – в течение VIII и IX веков. Уэльс, Ирландия и Шотландия вернулись в этом вопросе к более ранней эпохе. Церковные структуры здесь оставались изменчивыми, не обладая стабильной и четкой иерархией, характерной для других регионов. Лишь изредка упоминаются архиепископы этих регионов (в основном в Уэльсе и Ирландии){330}. Перед новым архиепископом Кентерберийским это открывало уникальные возможности.

Притязания Ланфранка основывались на том, что должность архиепископа Кентерберийского была создана в 597 году как должность первоиерарха всех Британских островов. И как архиепископ Ланфранк был законным церковным владыкой не только провинции Йорк, но и соседних церквей Уэльса, Шотландии и Ирландии. Поэтому, когда появлялась возможность продемонстрировать силу, Ланфранк и его преемники бывали только рады этому{331}.

На руку Ланфранку играла и ситуация в Ирландии. Здесь в XI веке основали новое епископство в Дублине – самом важном поселении викингов на восточном побережье острова. О первом епископе Дунане известно мало. Но в 1074 году Ланфранк в соборе Святого Павла рукоположил его преемника – Гиллу Патраика (Патрика), который принес клятву послушания. Будучи ирландцем, он, по-видимому, обучался в Вустере у святого епископа Вульфстана. Когда Гилла Патраик вернулся в Дублин, он привез письма Ланфранка к светским правителям страны, которых архиепископ призывал изменить своевольный образ жизни их народа{332}. После смерти Гиллы Патраика его преемник Доннгус обратился за рукоположением к архиепископу Кентерберийскому. Когда же в конце 1096 году умер и Доннгус, преемник Ланфранка Ансельм посвятил в сан следующего епископа Дублина – Самуила. При этом совсем недавно, в 1095 году, Ансельм также рукоположил первого епископа Уотерфорда. Общим у всех этих иерархов было английское образование, как и у Гиллы Патраика.

В последующие годы влияние Кентербери ослабело, поскольку его притязаниям на первенство в Англии бросило вызов архиепископство Йоркское, а политическая нестабильность правления Стефана отвлекала внимание от более широких устремлений. В Уэльсе, Ирландии и Шотландии все чаще и все успешнее пытались создать (или восстановить) независимые национальные церкви, что явно было направлено против Кентербери. Сами по себе амбиции Кентербери вряд ли могли получить большую поддержку. Но они обеспечивали сохранение прежних притязаний на светское господство. И когда в конце XII века английские правители стали проявлять большую сговорчивость, архиепископы были уже наготове.

В 1154 году Стефана сменил на троне сын Матильды Генрих II. Он заложил основы империи, расположенной по обеим сторонам Ла-Манша и превосходившей владения Завоевателя. Прежде всего требовалось снова утвердить королевскую власть в Южной Англии, однако с самого начала ставились и более масштабные цели. На повестке дня снова были притязания на господство над всеми островами, и внимание короля прочно приковала к себе Ирландия. Нормандский хронист Роберт де Ториньи сообщает, что в 1155 году Генрих рассматривал возможность завоевания Ирландии, чтобы передать ее своему младшему брату Вильгельму (амбиции которого ранее сдерживались). И хотя современные историки часто сомневаются в серьезности таких планов, один тогдашний фламандский хронист утверждал, что армию уже собрали и подготовили, но затем использовали для отражения более близкой угрозы со стороны французского короля{333}.

Именно в такой обстановке Генрих попросил у папы Адриана IV (единственного англичанина, занимавшего престол Святого Петра) необычный документ. Он известен как Laudabiliter – по первому слову латинского оригинала, означающему «похвально». Этот документ сохранился внутри текста Геральда Камбрийского об английском завоевании Ирландии – весьма шовинистического (и тенденциозного) повествования, призванного оправдать вторжение и подчеркнуть вклад родственников Геральда. Есть веские основания полагать, что в своем рассказе Геральд исказил Laudabiliter, сделав его планом последующего вторжения. Однако и в первоначальном виде этот документ, появившийся где-то между концом 1155-го и 1159 годом, был довольно удивителен. Он давал Генриху право вмешиваться в дела Ирландии только в том случае, если он сможет заручиться местной поддержкой. Это была попытка воспрепятствовать английскому вторжению, поскольку открытое приглашение казалось маловероятным{334}.

Laudabiliter демонстрирует, что в начале правления Генриха королевское вмешательство в дела Ирландии было вполне вероятным. Он также показывает, что главную роль здесь играли реформистские идеалы, подкреплявшие притязания Кентербери на господство – такое гипотетическое завоевание должно было стать очередной цивилизаторской миссией, одобренной папой. Однако из этих попыток (как и из прежних притязаний Кентербери) мало что получилось – по-видимому, из-за нерешительности понтифика. В любом случае Генрих вскоре отвлекся на более важные дела. Прошло больше 10 лет, прежде чем король снова обратил внимание на Изумрудный остров. И сделал это уже вынужденно.

Главные события произошли не в Кентербери, Риме или Анжу, а в тех частях Восточной Ирландии, которые долгое время находились в контакте с англо-нормандским миром. Англичане пришли не для того, чтобы реализовать свои давнишние амбиции, а в ответ на приглашение со стороны местных ирландских правителей, как было в Шотландии, Византии и (отчасти) Италии. Ключевой фигурой здесь стал Диармайт Мак Мурхада. Диармайт был королем Лейнстера на востоке и подчинил себе близлежащий город Дублин. Отчасти благодаря своей близости к этому процветающему центру правители Лейнстера долгое время поддерживали связи с Уэльсом, Уэст-Кантри и Уэст-Мидлендсом. Именно в Лейнстер бежал Гарольд Годвинсон после изгнания его семьи в 1051 году. И возможно, именно здесь во время аналогичных событий 1058 года получил поддержку Эльфгар, эрл Мерсии.

Поэтому неудивительно, что Диармайт обратился к своим валлийским и английским союзникам, когда в 1166 году его изгнал Руайдри Уа Конхобайр – правитель Коннахта, расположенного западнее. Руайдри уже давно был мощной силой на ирландской политической сцене. Незадолго до изгнания Диармайта он закрепил за собой титул верховного короля Ирландии. Это была не столько формальная должность, сколько почетное звание, которое присваивалось тем, кто сумел подчинить себе соседей; и все же он указывал на значительную степень власти и влияния. Титул верховного короля иногда передавался от отца к сыну или от брата к брату, но его часто оспаривали и другие роды. В начале того же года Руайдри насильственно сменил своего старого соперника Муйрхертаха Мак Лохланна из Тир-Эогайна (Тирона) – отчасти благодаря поддержке Тигернана Уа Руайрка, правителя Брефне. Сам Диармайт был давним союзником Муйрхертаха, который ранее похитил жену Тигернана. Неудивительно, что теперь он оказался первым в черном списке Руайдри.

Не в силах найти друзей и союзников в Ирландии, Диармайт попросил помощи за морем. Сначала он обратился ко двору короля Генриха, чей интерес к Ирландии не оставался незамеченным. У Диармайта были все основания ожидать теплого приема. Мало того что Генрих уже какое-то время искал предлог для вторжения в Ирландию, так еще и Диармайт в прошлом году помог на море королевской валлийской кампании, завершившейся, однако, неудачей. Но сейчас Генрих был занят защитой своих континентальных границ и не мог позволить себе отвлечься на поход в Ирландию. Поэтому он разрешил Диармайту набрать в Англии людей, но в остальном предоставил ирландского короля самому себе.

Единственная реальная помощь, которую предложил Генрих, – это обосноваться в Бристоле, откуда было наиболее удобно начать кампанию по возврату трона{335}. Город расположен напротив Дублина на другом берегу Ирландского моря и долгое время оставался самым важным английским портом для торговли с Ирландией. Он также был удачным местом для вербовки: на другой стороне Бристольского залива находился Уэльс, лорды которого были известны своей храбростью, жестокостью и жаждой наживы.

Поиски сторонников вскоре увенчались успехом. На службу к Диармайту нанялся отряд фламандцев из Пембрукшира, и с его помощью в следующем, 1167 году он смог вновь обосноваться в своих родовых владениях на юге Лейнстера. Фламандцы уже сыграли значительную роль в нормандском завоевании и колонизации Британии. Их было немало в некоторых частях Англии и Южного Уэльса, и все чаще они появлялись в Шотландии, а теперь оказались и в Ирландии{336}.

Но более значительный след оставила вторая группа завербованных, появившаяся на острове двумя годами позже. Это были лорды пограничной марки со своими людьми, и их влекли перспективы завоевания и расселения. Командовал ими Ричард де Клер (Ричард из Стригойля), более известный под прозвищем Стронгбоу («Тугой Лук»). Ричард происходил из известного в марке рода: его отец – первый граф Пембрук из Юго-Западного Уэльса. Неслучайно Диармайт набрал фламандских рекрутов именно в его владениях: в основном это были люди Ричарда, призванные заложить основу для его будущего вторжения. Несмотря на, казалось бы, хорошее наследство, у Ричарда имелись проблемы: титул графа его отцу дал Стефан, давний соперник Генриха II, так что Генрих относился к Ричарду с подозрением. Он не подтвердил отцовский титул графа Пембрука и именовал Ричарда в официальных документах «сыном графа Гилберта», что звучало откровенно пренебрежительно{337}. Политическая ситуация в Уэльсе также толкала Ричарда на поиски счастья за морем. При Стефане экспансия нормандцев в Уэльсе захромала, и, хотя Генриху удалось поправить положение, шансов на дальнейшую наживу было мало. Для людей, которые оказались в Уэльсе в надежде разбогатеть, приглашение Диармайта было как нельзя кстати. Вероятно, Ричард рассчитывал использовать открывшиеся перспективы в своих интересах. Сообщается, что, когда в 1170 году Диармайт отправил ему послание с просьбой о помощи, Стронгбоу сначала обратился к Генриху, попросив вернуть ему владения отца. И только когда это обращение осталось без ответа, Ричард полностью посвятил себя ирландскому походу.

По плану возвращение Диармайта во власть должно было происходить поэтапно. Ричарду и лордам марки требовалось время на подготовку. Вернувшись в 1167 году с небольшим отрядом, Диармайт смог обосноваться на землях своего рода Уи Хеннселайг в Южном Лейнстере. В мае 1169 года к нему присоединился первый отряд из-за моря, и Диармайт быстро починил себе остальную часть Лейнстера. В следующем году появилось еще более многочисленное войско под командованием Раймонда Фиц-Джеральда (носившего прозвище le Gros – «Толстый»). Они заняли Уотерфорд – еще один центр, имевший давние политические (и церковные) связи с Англией и Уэльсом. И только после этого в августе 1170 года на острове появился сам Ричард. Все шло по плану. Как и было условлено, вскоре после прибытия Ричард женился на дочери Диармайта Айфе (или Ифе, в английском варианте – Еве).

Появление англо-нормандцев в 1169 году стало знаковым событием в истории Ирландии, но в тот момент ничто не предвещало, что оно знаменует кардинальные изменения в политике острова. Первый отряд Диармайта был небольшим и даже после усиления вряд ли представлял собой непобедимую силу. Ирландские хронисты упоминают присутствие иноземцев, но не придают этому какого-то особого значения. На том этапе это была просто очередная группа наемников на острове, который уже повидал подобных людей. Предполагалось, что вскоре они вернутся домой или же обживутся, как это сделали раньше викинги.

Все изменилось, когда в начале мая 1171 года Диармайт умер: после этого из временного англо-нормандское присутствие стало постоянным. В 1167 году ирландец уже обещал, что Стронгбоу получит королевство Лейнстер после его смерти. Мы можем сомневаться в том, насколько искренен был Диармайт (изгнанники могут наобещать всякое, к тому же у него имелось трое собственных сыновей), но Ричард явно воспринял это предложение всерьез. На руку ему сыграло и время смерти Диармайта: весной 1171 года Стронгбоу стоял во главе большого, хорошо обученного войска. Он также только что женился на дочери Диармайта. Наследование престола в Ирландии обычно шло по мужской линии, но изменчивые обычаи давали возможность манипуляций{338}. В случае Стронгбоу женитьба на Еве не столько обеспечивала формальные права наследования, сколько подслащивала пилюлю, которая в противном случае оказалась бы горькой{339}. Как и у Гвискара с Сишельгаитой (и Кнуда с Эммой), этот союз был символом мира – оливковой ветвью для местной знати.

То, что многие лейнстерские аристократы решили встать на сторону Стронгбоу, не должно вызывать удивления. Ирландия была еще более политически раздроблена, чем Уэльс, а местные лорды соперничали между собой еще сильнее{340}. Люди приветствовали любого лидера, который рисовал перспективу победы над старыми врагами, даже если он был (как пишут ирландские источники) саксанах («англичанин»). Родственникам Диармайта теперь было выгоднее всего поддержать чужеземцев: Ричард – член семьи по браку, а если он потерпит неудачу, они смогут вновь заявить о себе. Нельзя сказать, что все были довольны такой договоренностью. Сын Диармайта Домналл связал свою судьбу со Стронгбоу, а его брат Мурхад заявил права на земли Уи Хеннселайга, объединив силы с тем же Руайдри, который изгнал Диармайта еще в 1166 году. Распри такого рода были обычным явлением в Ирландии, и, как показывает союз Мурхада с Руайдри, их следует рассматривать с династической точки зрения. Это было не борьбой с иностранным влиянием, а конфликтом между конкурирующими ветвями в семье королей Лейнстера.

После появления на сцене Руайдри Мурхад загнал Ричарда в угол: войска ирландцев заперли чужеземца и его людей в Дублине. Осада продлилась два месяца. Руайдри предложил соглашение: граф и его люди получат прибрежные города Дублин, Уэксфорд и Уотерфорд, а Лейнстер оставят Мурхаду. Ричард отказался. Вскоре после этого его отряд нанес Руайдри серьезный удар. Внезапная вылазка застала ирландцев врасплох, их лагерь был рассеян. Осознав, что укусы Ричарда могут оказаться серьезными, Руайдри отступил, оставив Лейнстер нормандцам.

Ричард явно стоял на пути к созданию марки по валлийской модели, а возможно, и к основанию собственного независимого королевства. Как и Бернард де Нёфмарш, он использовал сочетание военной силы и союзов с местной знатью, чтобы утвердить себя в качестве правителя одного из традиционных королевств острова. Однако вместе с успехом пришло и пристальное внимание, особенно со стороны английского короля. Генрих многое выиграл от возвращения на трон своего старого союзника Диармайта, и куда меньше он был заинтересован в том, чтобы за морем хорошо устроился один из его людей. Это угрожало территориальной целостности владений Генриха, и король не замедлил отреагировать.