Инверсия

Глава 12

Не понимаю отчего современные школьники жалуются на уроки. У меня они по часу идут, могут колпак тупицы напялить или пребольно всечь линейкой. Наши сопляки на уроках в видосики на телефонах залипают, от физических наказаний освобождены, еще и недовольны чем-то. Мистера Джонса на вас нет, слабаки!

Основания быть собой довольным у меня были. На истории я вежливо придвинул учительское кресло нашему гному-старичку мистеру Парри Хагарту, как только тот вошел в класс. Он проверил сначала сиденье, заподозрив неладное. Взглянул недоверчиво в мою честную физиономию — я был воплощением номинации «лучший школьник Великобритании». На уроке преданно смотрел в глаза, вытягивая руку. Очень скоро он сдался и спросил меня о первопричинах недавнего конфликта у «островов раздора». Том самом, где маг Водорезов похоронил половину британской эскадры.

— Русский монарх Константин Третий создал марионеточное правительство Греции и принудил его подписать акт передачи островов под свои базы. — начал бодро я.

Вообще острова принадлежали Турции, но когда Российская империя начинала захват Константинополя, с греками оно договорилось. В том числе за счет этих островов. Дальше шла многолетняя грызня с персами и азиатской Турцией, Китаем, племенами разными и их эсперами. Не только Россия — все остальные, переехавшие государства, буквально пытались выжить. К тому моменту, когда горных партизан выкурили, эсперов загнали в подполье, а племена перестали нападать каждый год, выяснилось, что Греции уже как-то нет. Повымирали многие, включая монархическую династию. Вернулась власть полисов, у парочки уцелевших городов, где занимались рыбным промыслом. Под шумок русские это дело оформили в легонький протекторат. Англичанам слегка не до того было — США спасали. Да и вообще: нет рынка сбыта — нет смысла суетиться. Легче опиум китайцам толкать. Ведь правительство и парламент, да и сама королева в общем, обслуживают интересы крупной буржуазии и аристократии. Немного по-другому расставив акценты, в изысканных выражениях, я эту мысль протолкнул.

— Причина в экспансивности русского царизма. Таким образом нам придется готовиться к неизбежному столкновению с интересами русского царя в Средиземном море. — закончил я.

Заслужил свою «Ашку», тут меня в бочок толкает Клайв. Скучно ему стало, предложил сыграть в фазана. Это тот же самый «морской бой», только вместо кораблей птицы. Сильно выделяться другими привычками от прежнего Эйва не хотелось, уважил просьбу товарища. Ободренный успехом, тот предложил на перемене после религии скатать в карты. С новой колодой. С пикантными картинками. Я на него покосился внимательно: экий вы бесстрашный молодой человек, Клайв. Где же там, под буйными волосами, хирургические следы вмешательства лоботомии?

— Знаешь, что будет, если тебя с такими картами поймают, друже? — сказал ему тихо.

— Да мы всё продумали с Винстом. — горячо зашептал, оскорбленный Клайв. — Сядем наверху на трибунах, там сверху хамелеона разглядеть вовремя можно, не то что препода.

Резон в его словах был. Но это я охранником мог в контр-страйк на работе гонять: профессионально близкая по смыслу игра. С картами меня роднят только эти два оболтуса, которых можно называть валетами. Данный факт не стоит риска.

— Пожалуй, откажусь. — дал дипломатичный ответ. — Точно не сейчас, надо оценки подправить.

Клайв заныл, что им скучно, я слишком сильно изменился, как им с Винстом не хватает дружеских посиделок вместе со мной. Но я не обращал больше на него внимания. Посиделок им не хватает. Может им еще клуб с полем для гольфа построить?

После истории у нас началось религиозное воспитание с пастором Аланом Моттерсхедом, магистром богословия из Оксфорда, руководителем лондонской лиги воскресных школ. К религии я особо не готовился, а ученых людей немного побаивался. Данный тип вообще строгий, линейкой провинившихся сам хлыщет. Недаром Тайлер боялся опоздать на богослужение.

Но всё прошло лайтово: спели двадцать четвертый псалм Давида «Земля — Господня, и всё, что ее наполняет». Моттерсхед с нами поговорил, мол данный псалм Давид для своего сына Соломона написал. Сын, лапоть глупый, слегка это дело подзабыл, пришел значит к Храмовой горе, вносить Ковчег Завета, а двери храма не открываются. Не сработали фото-опознавательные элементы. Но когда Соломон псалм батин спел — всё починилось.

Интерпретаций псалма куча: от аллегории что Христа на небе не узнали, до того что все народы Земли принадлежат одному богу. Пастор нам прилежно это дело объяснил, спел шотландский вариант к рождеству и протестантский «Поднимите главы выше, о могучие врата».

До этого момента всё мое знакомство с псалмами ограничивалось клипачком из конца девяностых, где на фоне Монсегюрского замка девчуля получает святой меч под «дориме, интеримо адапаре, дориме».

Практической ценности в уроке я не видел, но раз люди фанатеют, надо учить. Человек вообще существо адаптивное и карьеристское. Надо будет Закон Божий выучит. Завтра партбилет выпросит. Послезавтра татухи набьет или себя миксблендером объявит. Это типа объединенный гендер: на 15% женщина, на 60% мужик, а на остальные 25% допустим котик. Удобно же. Начальник к тебе пришел послать куда-то, а ты сегодня котик. Завтра критические дни. Послезавтра пашешь за троих.

Под такие мои креативные мысли, пастор нас покинул со звонком. Я тоже вышел прогуляться. Перед уроком с пастором, когда рылся в рюкзаке в поисках своей тетрадки по религиозному воспитанию, мне посчастливилось найти… Нет, не псевдорелигиозный псалом во славу Глэдис, хотя я бы нисколько не удивился. Пару семечек конского каштана в рюкзаке. Пацан в прошлом чемпионил в битвах на нитке с каштанами.

Решил скормить их Боньке. Клайв и Винст уже звали сыграть в конкер на Большой перемене, мотивируя честью класса, но я мягко отказал. Второй день отдаляюсь от коллектива. Интересно во что это обернется.

Добравшись до драконова дерева, я тихонько посвистел. Не знаю как призывают белок, никогда не интересовался. Но громко звать её по имени тоже не вариант. Может у неё полное имя вроде «Небесной милостью правительница драконова дерева» или «прекрасная богиня защечных мешочков». Зачем авторитет белочкин подрывать.

Боню я не нашел, покосился на принцессову качельку. Искушение было неодолимо, примостился осторожненько. Стыдновато, но хорошо, уютно и благостно на её месте. Качнулся разок-другой, ход цепей мягкий и никакого скрипа. Старик Джонс явно ухаживает за механизмом. Молодец.

Послышался шум со стороны аллеи ведущей за школу, невидимой за кустарником, но я живенько соскочил с качели, придержав её ход ладонью. Никаких улик не оставлю.

— Лоботрясы, бездельники, будущие скотокрады и пираты! — раздался звучный голос старика Джонса.

Мне стало немного не по себе. «Пираты» от старика Джонса можно было услышать, когда дело совсем худо. Типа разбитого мной окна на втором году обучения. На самом деле парень не виноват: это были Клайв с Винстом, пытавшиеся угнаться в чеканке мячом за мной. Больше пяти они не могли набить, как ни старались, в итоге вышедший из себя Клайв, шваркнул со всей дури по мячу от злости. От футбольного поля они отошли, тренер ругался на посторонних во время тренировок. Стояли за Т-образным зданием гимназии, у окон персонала. Так получилось, что этот дурень залимонил в окно директора. Эйв благородно взял вину на себя, поскольку мяч выдал им он. За что неблагородно получил линейкой от Джонса и был притащен за шиворот к директору. Мистер Уильям Миллер, геолог, член королевского Лондонского общества и наш директор гимназии изрядно разгневался, вызвав родителей подростка на разговор.

В тот момент Эйв подумал, что это конец. Но вместо родителей в кабинет вплыла Глэдис. «Как школьный препостор, я расследовала этот возмутительный инцидент, — величественно произнесла она, — было однозначно доказано, это не Эйвер Дашер. Он играл в тот момент на футбольном поле. Кто именно разбил окно, мы сейчас узнаем, после долгих и продолжительных пыток свидетеля.» В общем выпустили его с Глэдис, а там она ему говорит «вали в темпе домой, придешь послезавтра, когда всё рассосется». Так оно и случилось тогда: через день все забыли.

А я с самого начала считал Глэдис своим ангелочком.

Просунув через густые кусты свой сексапильный нос, я обнаружил понурого Винста с Гейбом. Последний был школяром из четвертого класса нашего года обучения. Мистер Джонс за уши тащил бедолаг, очевидно к эшафоту будущей казни. Эпичненько. Видимо Клайв сумел скрыться с рейда правоохранительных органов по местам злачных игр.

Кроме мистера Джонса присутствовал мистер Левенталь, сторож гимназии по кличке «сержант», мужчина в годах, с деревяшкой вместо ноги.

— Как вы посмели, паршивцы, притащить в «мунументум студиорум» свои порнографические карты? — злобно гудел он басом, хлеща куда попало школяров упругой веткой «нум-нума», местного кустарника.

«Паршивцы» дергались, увеличивая свои мучения, поскольку уши их находились в крепких руках Джонса и жалобно хныкали. Но негромко, опасались привлечь к себе лишнее внимание. Мунументум студиорум — вроде гранит обучения на латыни. Или оплот? Плохонько, но несколько слов и поговорок Эйв на языке знал.

— Что, если эти карты увидела бы наша драгоценная леди Глэдис? — возмущенно поинтересовался Джонс, награждая схваченных ласковыми пинками.

— Что я там бы увидела?

Замечательно, вот и наша принцесса, легка на помине. У неё нюх там что ли на школяров провинившихся? Откуда она так внезапно появляется всегда.

— Вот шулера-разбойники, осмелюсь доложить, миледи Глэдис Беллингем. — вытянулся Джонс, завидев моего ангела. — Собрались компанией, изучали бесовское искусство карт в невообразимо оскорбительной форме! Третий сиганул с трибуны прямо на ограду, мы уж обрадовались, что разобьется, но тот утек демоническим образом, даже лица разглядеть не успели.

— Да перестань, Алистер. — отмахнулась Глэдис. — Ну перекинулись они в карты на перемене, невелика потеря для гимназии. Мой отец каждую субботу в клубе до двух ночи за ними сидит. Мне его тоже начать ругать и веткой хлестать?

— Невместно такое сравнивать. — горестно сказал Джонс.

— Да, миледи, вы бы только видели их карты! — возмущенно вторил ему Левенталь.

Вот глупец. Она и возжелала глянуть на них, несмотря на все их протесты. Только кинув взгляд, моментально залилась красным цветом.

— Какая гадость непотребная! — вслух выразилась она. — Чьи это карты⁈

Винст промолчал, грустно и печально вращаясь с ухом в руке Джонса, а вот другой школяр нет.

— Эйвера Дашера. — пролепетал трусливо Гейб.

Я так удивился, что у меня отказали ноги. Бороздя своим прекрасным носом все извилистые и толстые листья кустарника белоцветковой кариссы, свалился прямо к ногам собравшейся компании.

— Вы, — сказала мне опешившая Глэдис, избегая взгляда в глаза, — вы ужасно развратный и испорченный мальчишка, мистер Дашер!

И пулей метнулась с места событий. Мне чего, этих стариканов теперь в одиночку раскидывать? Так я же не смогу, я с пенсионерами одной крови.

Левенталь кстати сразу попытался меня схватить за плечо, но я ушел назад изящным движением корпуса.

— Клянусь именем Господа нашего! — скороговоркой зачитал, подняв руку вверх. — Я даже ни разу эти карты в глаза не видел! Меня оговорили.

— Постой, сержант, — вдруг обратился к Левенталю Джонс, — пацан за слова отвечает. Недавно проверил. Дед у него отставник из «брезентовых»*, со старым лордом моря бороздил.

— С чего ты взял, что это карты Дашера? — жестко встряхнул Левенталь своими клещами за плечо Гейба.

— Мне Клайв сказал при раздаче. — немедленно «поплыл» расспрашиваемый.

«И ты, Брут». — удивился про себя. — «Да вокруг одни предатели собрались. Чем я Клайву насолил?»

— А ты что скажешь, молчун? — вывернул ухо Винста еще больнее Джонс.

— Не могу знать. — проскулил почти искренне мой валет.

Выбор у него незавиден: или Клайва сдать, или меня подставить.

— Аб абсурдо, — решив сражаться за свою честь, начал грузить стариков латынью, — допустим это мои карты. Совсем новенькие судя по рубашке, ни разу не игранные. Какой воин отдаст своё только что приобретенное, личное оружие в руки, да пусть даже друга?

Я поглядел на наших стариков. Определенный эффект мои слова возымели. Нашарил в памяти Эйва подходящее выражение.

— Тестис унус, тестис нуллус. — эффектным жестом вытянул указующий перст на Гейба.

Юридическая формула римлян: один свидетель — не свидетель. Нельзя полагаться на слова одного человека. Наверно вкупе с другими уликами это так не работает, но моя совесть сейчас точно чиста.

— Всего лишь слова, тем более не сказанные прямо, а с третьих лиц. Уважаемый суд, я полностью невиновен!

Левенталь задумчиво пожевал губу, несколько польщенный стремительным возвышением из сторожа в судьи. Джонс вывернул лица преступников к себе, напирая на их уши.

— Мы будем общаться с вами у директора. — свистящим шепотом пообещал он. — Вызовем родителей в гимназию. Покажем эти карты вашим матерям. Все юные леди и мисс нашей гимназии узнают о вашем пороке. Вы проклянете этот день и завербуетесь на флот юнгами, исчезнув на тридцать лет из Лондона, мечтая стереть этот день из памяти своих друзей и знакомых.

Джонс вперил тяжелый взгляд в раздавленных школяров. Гейб уже пустил крупную слезу и готовился к истеричным рыданиям. Винст еще держался, но шмыгающий нос показывал насколько ему тяжело.

— Если я еще раз увижу вас с картами. — поставил точку Джонс, довольный произведенным эффектом. — Вон отсюда!

Метким пинком он придал ускорение юным развратникам. Спотыкаясь и размахивая руками, пацаны бросились к дверям учебного заведения.

— Не смею отнимать ваше время, джентльмены. — раскланялся я с боевым персоналом гимназии.

Победа в юридическом диспуте окрыляла, но предательство близкого друга темным облачком портило горизонт. Что за дела: сначала Марго с Хупи, теперь и Клайв. Вокруг Эйва складывается нездоровая атмосфера.

С этими мыслями я вошел в холл гимназии, повернув к палладианской лестнице слева, ведущей на второй этаж. Холл гимназии был приличных размеров: в конце его стояла триумфальная витрина, где за стеклом красовались спортивные кубки. Два серебряных: по шахматам и футбольный, один — золотой, по теннису, добытый кстати Глэдис. По бокам холла поднимались две лестницы, соединяясь наверху, на втором этаже в единый пролет. С него, как мне рассказывали, поначалу велось единое богослужение пастором, обязательное для всех школ. Но очень быстро это всем надоело: разбредавшееся стадо школяров мучительно долго находило дорогу к классам. Шум множества шаркающих ног по паркету бесил директора. В общем перенесли богослужение на задний дворик, сделали только для первогодок. И овцы целы, и волки сыты.

Вот у правой лестницы я наткнулся на выскочившего чертиком из табакерки Клайва. В смысле, выскочившего внезапно из класса первогодок. Походу дождался пока всё стихнет, вернулся к зданию и через окно влез, пока перемена идет.

— Что за дела, дружище? — вцепился в лацкан его пиджака. — Какого ты всем наплел, что это мои карты?

— Да кому всем? — заныл тот. — Только Гейбу и сказал. Винст знает, карты мои. А Гейбу пришлось так сказать: отказывался перекинуться в «фараона», пока я не придумал, что карты ты стащил у бандитов с казино около Хаундсдича. Ему сразу интересно поглазеть на них стало.

Тут-то мне и поплохело. Хаундсдич типа Хитрова рынка в Москве девятнадцатого века. Злачное место на окраине Нового Лондона с бандюками и душегубцами. На что Эйв дебил, даже он туда не попрется. У Клайва вообще мозги есть?

— Да это всё ради твоего авторитета, — жарко дыша, прошептал Клайв. — Ты же первый парень в школе теперь!

Зашибись, вот и пиар служба подъехала. С такими друзьями и враги не нужны. Они первые на триумфальном параде дружескую пулю из винтовки Мартина-Генри в меня всадят. «Ой, — скажут, — а мы думали винтовка холостым заряжена.»

— Ты мне крупно задолжал, Клайв. — мрачно предупредил его. — Со своим авторитетом я сам разберусь, даже не лезь туда, куда тебя не просят.

Причитая и искренне не понимая, что натворил, мерзавец тащился за мной до школьного стола. Моё катание на роликах вместе с компашкой Глэди теперь под вопросом.

*В пехоте и кавалерии так называют моряков за их накидки от дождя.