Инверсия

Глава 29

Сэр Эдвард Генри, комиссар полиции Нью-Лана начал утро вторника уже в плохом настроении. Его любимая жена Мэри, вместе с четырьмя родными детьми, укатила накануне в Нью-Дели. «Проветриться» — как выразилась она. На самом деле, как подозревал главный сыщик второй столицы Британской империи, в знак протеста против его решимости отдать старшего сына в королевскую военную Академию Сандхерст.

— Твой отец генерал Уильям Мэнсфилд, барон Сандхерст из Сандхерста, учился в Сандхерсте! — отчаянно убеждал жену Эдвард, размахивая руками в тот злосчастный день спора. — Где еще учиться его внуку, блестящему спортсмену⁈

— Именно поэтому батюшка прожил недолго и несчастливо. — твердо отрубила миссис Генри. — Не для того я сына рожала, чтобы он в сапогах месил плац у касочников. А что после выпуска? Джунгли центральной Африки или Австрало-Гвинеи, сухари от которых вылетают зубы под испарения ближайших ядовитых болот? Засады, бои и казни местных, поддерживающих эсперов? Нет, спасибо, насмотрелась я на папеньку в бинтах на больничной койке. Он поступит в Оксфорд или Кембридж.

Усы сэра Генри встали дыбом от негодования. Мятеж же, как есть мятеж. Против любимого мужа, против, страшно сказать, королевы! Военная карьера самая быстрая. Правда есть нюансы.

— Сандхерст в тридцати милях от Нью-Лана, ты каждый день сможешь его видеть! — выложил Эдвард последний аргумент.

— Оксфорд еще ближе к столице, а в пятнадцати вообще королевский замок. — с превосходством заявила Мэри. — Мы переедем в Нью-Дели.

— Знаешь, — сказал с чувством собственного достоинства Эдвард Генри, — в этой семье решаю я!

После этой пафосной фразы комиссара полиции немедленно выгнали прочь из женской спальни. Поданный вечером стейк из страуса, неприятно хрустел и горчил. Ужинал комиссар полиции в одиночестве: никто не спустился вниз, кроме тетушки Дженни, старой горничной жёниного семейства Мэнсфилд. «Старый колпак», как называл её втихаря Эдвард за привычку носить вместо современного чепчика старомодный головной убор, злобно косила на него подслеповатыми глазами, шипела почище габонской гадюки и монотонно гнусила «что мужики нынче пошли козловитые». Тот день Эдвард еще вытерпел: пусть он глава семьи, но вообще-то живет в генеральском особняке своего покойного тестя. Однако, когда утром увидел спускающуюся с чемоданами Мэри, сердечко неприятно ёкнуло.

— Да ты чего, Мэри? — взмолился Эдвард после объявления от Мэри о паре неделек отдыха в Нью-Дели. — Как мы переедем в Нью-Дели, а моя карьера? Мой старший товарищ лорд Эндрю Беллингем. Думаешь хорошая должность в столице быстро решается? Вдруг у него на меня другие планы?

— Тебя ценят в министерстве. — чмокнула Мэри его в щечку. — Проживешь без лорда. А я без сына нет.

И укатила на семейной коляске вместе со всеми детьми в порт на пассажирский пароход до столицы.

Допустим без протекции Эндрю Беллингема устроиться в Большой Скотленд-Ярд возможно. Замом делийского комиссара, с ним у Эдварда неплохие отношения. Система дактилоскопии, создание архива отпечатков, методы криминалистической баллистики, над которыми работал Эдвард Генри — произвели впечатление на саму королеву.

Но вообще-то часть идей, изменивших лондонскую полицию, принадлежали Эндрю Беллингему. Не воспримет ли лорд такой афронт с переездом как предательство? Возникшие сомнения у Беллингема, быстро похоронят его карьеру. Это сейчас он может заместителем устроится. Через пару лет его быстро опустят до старшего инспектора и далее вниз, по наклонной.

Закончить свой путь патрульным констеблем Эдвард Генри совсем не хотел.

Будто этой проблемы было мало. Приехав в управление городской полиции — Средний Скотленд-Ярд, как назвали его по аналогии с Большим в столице Нью-Дели — Эдвард Генри узнал о нашумевшей бандитской разборке с семью трупами.

— На самом деле, трупов восемь, все состоят в уличной банде пушеров. — докладывал старший инспектор полиции Грин Октерн на срочном совещании. — Найденный рядом труп с гематомой на шее, тоже был замешан в истории. Просто газеты об этом еще не прознали.

— Продолжай. — хмуро велел Эдвард. Не самая хорошая новость с утра, но если быстро раскрыть по горячим следам преступление, есть шанс удачно выслужиться. — Что по осмотру места преступления?

— Пока ничего. — скорбно доложил Грин. — Никаких гильз не найдено, пули исследуют. У шестерых огнестрельные ранения в голову, одного в шею и голову. Идет поиск возможных свидетелей, но вчера был Понедельник пасхальной недели, шума было предостаточно. Предварительно можно сказать о мелком калибре огнестрельного оружия, из которого произведены выстрелы. Время смерти между одиннадцатью и часом ночи. С жителями района работает следственная группа. Остатки банды взяты под стражу, с ними работают. Сбор улик продолжается, выясняем мотивы, подключены информаторы. На этом всё.

— Дайте объявление в газеты о вознаграждении за любые сведения. — приказал, слегка подумав Эдвард. — Скормите газетчикам незначительную мелочь для сотрудничества. Доклад утром и вечером. Свободны.

Инспектор с помощниками вышли, а в кабинет к Эдварду заглянул его заклятый друг Колин Финч. Друг, потому что учились вместе. Заклятый — из-за конкуренции в правовом поле. Колин Финч был адвокатом. Ходили небезосновательные слухи, что Колин может в будущем возглавить Центральный уголовный суд Нью-Лана.

— Зашел тебя проведать, дружище Печальноус. — достал из портфеля пузырек с тёмной жидкостью, с изображенным на ней оленем, Колин. — Судачат, дескать от тебя ушла жена.

— Не ушла, Пернатый Финч! — сварливо огрызнулся Эдвард. — Уехала за новым платьем в Нью-Дели.

В хорошем настроении Эдвард называл Финча орлом, в плохом — прозывал друга пернатым. Контекст кличек намекал на Прометея, которому одна злобная птичка всю печень выклевала. Колин в долгу не остался, заметив про печальные усы друга. Обычно они воинственно топорщились на строгом холеном лице Эдварда. Однако, в час расстройства, они опускались приспущенным флагом, с верхних губ вниз. Обмен шутливыми позывными был традиционным приветствием у друзей сокурсников.

— Все так сначала говорят. — философски сказал Колин, разливая «Хайн»* в заботливо подставленный округлый бокал. — А потом развод и дележка имущества. Не успеешь оглянуться, как ты на островах Филиппа** ищешь себе подружку для утех. Здесь нечего стыдиться, я обязательно помогу тебе, друг!

Эдвард махнул бессильно свободной рукой. Отвечать на подначку Колина совсем не хотелось.

— Что там у тебя? — спросил он бессильно. — Каким оружием ты меня добьешь, Брут?

— Не хотелось бы. — посерьезнел Колин. Он вытащил из портфеля папку, достал листок, передал комиссару.

— Заключение доктора… в результате медицинского вскрытия… анализ показал… апоплексический удар. — пробубнил быстро вслух Эдвард. — Причем здесь Средний Скотленд-Ярд?

— Это связано с делом Дашеров, которое я сейчас веду. — мягко прояснил Колин. — Очень странное обвинение по признаку обнаружения государственной измены, при сборе первичной информации по факту кражи со взломом, в переданной местным департаментом полиции Австрало-Гвинеи телеграмме. Твои ребята участвовали в обыске дома у Дашеров. После обыска старика хватил удар. Будут досудебные комментарии? В Центральном уголовном суде мне хватит пяти минут, чтобы доказать судье всю чушь и безосновательность утверждений о признаках госизмены.

Эдвард Генри вспомнил: в воскресенье к нему приходил посыльный офицер, докладывающий обстановку в городе. Комиссар полиции не работал в выходные, но всегда держал руку на пульсе событий. Как назло, на заднем дворе особняка в тот день у него проходил барбекю. Подписал расслабленно пару документов, отпустил офицера. Выходит, среди бумаг было постановление на обыск, которое потом отнесли дежурному судье. Который мог спокойно, точно так же, бухать у себя дома.

— Кто-то меня подставил. — страшным голосом сказал Эдвард. — Вот мой комментарий. Но доказать связь между ударом и обыском ты тоже не сможешь.

— Мне и не надо. — сочувственно заметил Колин. — Достаточно просто слить эту историю в газеты.

Эдвард Генри страдальчески поморщился.

— Мы же друзья. — скорбно проговорил он.

— Поэтому я здесь. — объяснил Колин. — Возможно если твои хамовитые деятели правосудия объяснятся с родственником пострадавшего, принесут самые искренние извинения, то дело можно будет замять. Иначе я буду просить судью вынести частное определение в адрес сотрудников полиции, участвующих в обыске. Дольф Дашер тридцать девять лет служил у старого лорда, отца Эндрю Беллингема. Имеет королевские награды личным оружием и медали «За храбрость», «Таитянская кампания», «Антарктическая экспедиция».

— А-а-а. — наконец дошло до Эдварда. — Так это тот самый старик, с которым Ричард Беллингем здоровался лично за руку на приёме по случаю запуска своей гимназии?

Он нецензурно выругался. На приёме Эдвард, естественно, присутствовал. Пусть его старший сын заканчивает учебу в школе-пансионе Регби и менять школу на другую, без уважительных причин не принято, младший точно пойдет в гимназию Беллингема.

Какие уроды из его родной службы посмели себя так вести со столь достойным сыном своей отчизны?

— Вые…. — убедительно произнес Эдвард, багровея. — Сегодня же этих сук найду и вые…

Ругался Эдвард Генри редко. Столь грязно — по пальцам одной руки пересчитать. В этот раз хладнокровие ему изменило.

— Ты уж постарайся. — посоветовал Колин Финч прощаясь. — В том числе письменно. Осадочек от этой истории очень неприятный. Серьезный удар по твоей репутации.

Взбешенный комиссар немедленно вызвал своего помощника и отдал распоряжение найти всех сотрудников, участвующих в воскресном обыске. Для успокоения нервов решил съездить в собор Уолсингемской Богоматери на обедничную проповедь.

В соборе его поджидал второй удар. Места на скамейках перед алтарем ранжированы. Это негласная традиция, никем никогда не нарушаемая. Первые три ряда для элиты, середина для прихожан попроще, места сзади для остальных. Не дай тебе бог перепутать: безопаснее пьяным по проспекту пробежаться, с частушками про королеву.

Эдвард Генри с замешательством увидел зияющий провал на месте третьего ряда. Удобной, полированный многими годами и упитанными аристократическими задницами, скамьи не было.

— Отломали, хулиганы какие-то. — пристально глядя на комиссара сказал церковный служка. — Чинят теперь скамью. Мы вас на другую посадим.

Другая оказалась в конце зала. Эдвард с немым удивлением посмотрел на служку.

— Самое удобное для вас выбрали. — игнорируя явный гнев комиссара, произнес тот.

Этот вторник комиссара полиции явно вознамерился стать самым несчастливым днем в его жизни.

Решив с достойным смирением снести подлый удар судьбы, Эдвард Генри уселся на заднем ряду. На кафедру вышел его Преподобие Мартин Монтейт.

— Погибели предшествует гордость, и падению надменность. — проговорил он кротко с кафедры, с последними словами, остро взглянув на Эдварда Генри. — Поговорим же сегодня, паства моя, о гордыне человеческой. Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени.

Далее его Преподобие развил мысль насколько нехорошо считать себя самым умным, о ложных целях, что преследует гордыня. Эдвард Генри внимательно слушал и каждое слово вонзалось ядовитым жалом в его беззащитную плоть. Мартин Монтейт неспроста глазел на Эдварда во время своей речи. Не просто так скамья третьего ряда была вынесена, а он отсажен на задний ряд.

Англиканская церковь явно недовольна работой комиссара Среднего Скотленд-Ярда. И, кажется, он догадывается почему.

В расстроенных чувствах Эдвард Генри вернулся в управление. Вызвал к себе своего помощника старшего инспектора Грина Октерна, дежурного воскресного офицера, своего заместителя по административным вопросам Мартина Стюарта. Запершись в кабинете вчетвером, руководящий состав полицейского управления Нью-Лана несколько часов решал животрепещущие вопросы — кто виноват и что делать?

Во все времена подобные диспуты заканчивались одним: находили стрелочника.

— В Специальную Магическую Службу телеграмма от полицейского управления Кулгарди отправлена не была. — докладывал его заместитель Мартин Стюарт. — Протокола на этот счет не существует: дела о госизмене инициирует правящий монарх или Палата лордов. Два дела за сто с лишним лет были усмотрены по частному представлению Центрального уголовного суда. Поэтому Рори Коннор на всякий случай приказал взять дежурного мага из СМС на проведение обыска.

— Когда я подошел к Управлению СМС привратник меня пропустил, но дверь здания была закрыта. — добавил Рори Коннор, дежурный инспектор в воскресенье. — Тогда старик посоветовал мне поискать на заднем дворике. Там я обнаружил двоих магов, играющих в волшебный дартс. Мне кажется, всерьез они информацию не восприняли. Выехали на обыск больше от скуки.

«Да и свалить вину на магов, дескать это вот они старика зашпыняли при обыске, это безумие» — подумал про себя Эдвард Генри.

— Сержант с констеблями вернулись через пару часов. — продолжил Рори Коннор, расшнуровывая папку из серого картона. — Маги уехали с места еще раньше. Протокол обыска здесь. В качестве улик были изъяты письма членов семьи. Изучив их, я не нашел никаких сведений, касаемо состава преступления, о чем сразу отправил ответную телеграмму в Управление полиции Кулгарди. Время не засекал, приблизительно около двух часов ночи.

— Ответа не последовало? — спросил Эдвард.

— Никак нет, сэр.

Комиссар полиции Нью-Лана помассировал свои виски большими пальцами обеих рук, обдумывая дело. Дежурный офицер всё сделал грамотно и четко. Другой вопрос как проходила процедура, за которую отвечали нижние чины.

— Как вели себя эти олухи, вернувшись с обыска? — Эдвард Генри имел в виду сержанта с констеблем.

— Несколько оживленно, сэр. Называли старика чучельником. В разговоре я выяснил, что их напугало подарочное чучело от матросов своему боцману, при увольнении со службы. Сделано из варана и обезьяны, глаза покрыты фосфорицирующим раствором. Думаю, в темноте оно действительно выглядит необычно. Констебли его распотрошили, но ничего не нашли. Старик жил в доме со своим внуком. Тот учится в гимназии Беллингема. Хладнокровный юноша, судя по их словам, ничуть не испугался проблем, которые последуют за таким делом.

— Чучельник, значит, — протянул зловеще Эдвард Генри, пропустив вначале слова про юношу и гимназию. — Весело им значит при обыске было. Забавлялись они.

Он шваркнул кулаком об стол так, что папка с делом слетела на пол.

— За тридцать лет работы в аппарате губернатора, мировом суде, налоговой службе! — загремел он. — Я не встречал таких долбоклювов как в полиции! Сука, я вам устрою цирк, клоуны!

Усы его грозно встопорщились. Комиссар поглядел на пугливо вжавшихся в кресла офицеров. Слегка остыл.

— Записывай, Мартин. — приказал он. — Полиции Нью-Лана необходимо провести переподготовку констеблей. С этой целью поручаю вам разработать и провести тесты на юридическую грамотность и коммуникативность сотрудников полиции. Не сдавших их констеблей, отправить в синюшники на полгода. По результатам составить программу тренинга.

Синюшниками называли по их синему цвету уличные будки, в которых отдыхали после патруля, заполняли отчеты и протоколы патрульные полицейские.

— Свободны. — хмуро отпустил присутствующих Эдвард. — А ты, Грин, задержись.

Старшего инспектора Грина Октерна Эдвард ценил. За ум, исполнительность, дисциплину, волчью хватку. За семью. Ведь они оба были из Беркшира, дом Октернов стоял рядом с домом отца Генри, сельского приходского священника. Без малейшего преувеличения Эдвард Генри знал Грина Октерна еще с пеленок.

— Всё это дело грандиозная подстава. — цепко взглянул на своего земляка комиссар полиции. — В моменте я даже думал на меня, но интрига скрывается глубже. Лорд Беллингем сейчас в Нью-Дели, его дальнейшее назначение вопрос внутриэлитных обсуждений и мнения королевы. Кто-то из активных игроков пожелал повлиять на него за рамками правил игры. Мы узнаем имя, дернув за ниточку из Кулгарди. Твоя миссия постучать по аквариуму и осмотреть подплывших рыбок. Тамошний комиссар полиции штата Перт мне должен. Письмо для него я составлю, на словах передашь, что «братья помнят». Он поймет.

Хотя комиссар полиции не сказал открыто о студенческом тайном клубе, Грин всё понял верно. На этом моменте в дверь осторожно постучали.

— Сэр, — донеслось из-за неё, — сержант и констебли, о которых вы упоминали, прибыли.

Дьявольская улыбка тронула губы комиссара полиции Нью-Лана. Изуверский свет зажегся в прищуренных глазах. Могучие кулаки рефлекторно сжались в хищной хватке.

— Пиши заявление об отпуске, отнеси в канцелярию, зайдешь после за письмом. — отпустил он, своего подчиненного. — Мне предстоит важный разговор.

Торопливо кивнув в знак понимания, старший инспектор выскочил наружу, с жалостью оглядев, три стоящих фигуры будущих мучеников, перед дверью.

*Коньяк королевского дома Великобритании.

**Имеются в виду Филиппины, которые в этой истории не были отобраны у испанцев американцами.