Инверсия

Глава 16

— Прошу прощения. — вежливо извинился я перед молодым человеком, которого пришлось приложить локтем, чтобы избежать его столкновения с Глэдис.

Альберт-холл красивое куполообразное здание на юге Нового Лондона. Рядом парк, перед театром мемориал принцу Альберту. В ста метрах от него набережная с видом на Индийский океан. На впадину океана, если какой неуч вдруг скажет, что это Эритрейское море. Место шикарное, отдыхающих всегда много: я бы даже сказал — бездельников.

До этого я от Глэдис уже человек пять отпихнул, извиняясь и следя за своей спутницей, аки Цербер за медовой лепешкой. Ничего, люди поглядев на меня, улыбающуюся «принцессу» и её боевых валькирий, всё понимали. А этот хлыщ полез в бутылку.

— Ты чё здесь растолкался, сын портовой шлюпки? — вот так сразу обострил он.

Вы не думайте, что если в самое модное заведение города попали, то здесь поняши с ленточками разгуливают и бабочки разноцветные порхают. Всякое бывает: дворец на восемь тысяч мест, сейчас на гладком-прегладком полу в центре, где катаются на роликах, народу под тысячу. Не знаю как данный тип с кепкой на лбу добился успеха, но мне сразу захотелось линейку у мистера Джонса одолжить.

— Люди добрые, у кого собачка отвязалась? — покрутил я головой. — С животным в Альберт-холл нельзя!

Он с ходу засадил на подскоке мне в голову боковой, но у него поехала нога в роликах. Шумно, нелепо и печально, он растянулся у моих ног, словно майский жук, проверивший на крепость оконное стекло. Его компания, таких же подозрительных личностей у бортика роликовой арены, загомонила, засверкала гневно глазами, но тут появилась охрана.

Три человека с нарукавными повязками, выскочили на арену.

— Что здесь происходит? — требовательно спросил главный из них, с могучей шеей борца.

— Могу только догадываться. — предположил я. — Молодой ученый изучает физику и ставит опыты с моментом инерции.

Опровергая мое предположение, хлыщ подняв слетевшую кепку, стал неистово сквернословить. Ученые конечно матерятся, но не после первой же неудачи. Так никаких нервов не хватит до открытия дожить.

— Этого вывести. — показал рукой на хлыща главный охранник. — И не пускать больше никогда.

— За вами мы будем внимательно присматривать. — «обрадовал» он меня.

Просто рождение новой суперзвезды. Под скрип роликов. Глэдис нетерпеливо махала рукой, и я быстро догнал девичью компанию.

— Ты слишком стараешься. — самоуверенно сказала аристократическая предводительница. — Ни с кем я не столкнусь. Мы здесь раз десять уже катались с Анной и Марией.

— А мистер Картрелл бежал с ружьем впереди, распугивая невинных посетителей? — намекнул я на неизменную фигуру дворецкого.

Я приехал в Альберт-холл заранее, пару часов откатал, приноравливаясь к роликам. Их выдавали напрокат, очередь за ними стояла часа на три, но мой предусмотрительный дед где-то раздобыл пару, совсем новых, сверкавших белой резаной костью бивня носорога.

Ладно, с носорогом я допустим перегнул, в видах костей не разбираюсь, но видно: пусть простенькие, зато чистенькие и ухоженные ролики, легкие не то, что обычные поделки из дерева и металла.

— К девушкам обращайся со всей вежливостью, титулы не путай, если в компании две леди одинакового положения, к первой по старшинству обращайся с полным титулом, не сморкайся и не плюйся, смолу не жуй. — поучал меня дед перед катанием на выходных, вручая ролики.

Я чуть котлету вечернюю не выплюнул после таких слов. Да за кого меня дед принимает? Только пошевелив мозгами понял: переживает за меня старый боцман. Шансов в сословие джентри выбиться у него не было, но площадочку под старт он с батей мне расчистил. Дольф вообще мог жить с Ричардом, тот его звал к себе дворецким, несмотря на то что особо высоким дед не был. Но кто же тогда внучонка, то есть меня, воспитывал бы? А так одет как джентльмен, на ногах кожаные оксфорды от Баркера, лакированные, хоть смотрись как в зеркало на такого красавчика.

— Стив тоже катался, без ружья! — гордо опровергла мои инсинуации Глэдис. — Ему очень понравилось.

Судя по тому, что с ними в Альберт-холл дворецкий сегодня не пошел, отговорившись потребностью охраны машины, свою работу Картрелл любит больше мирских наслаждений. Я так и пошутил, удостоившись острого взгляда от Глэдис через плечо.

— Осторожнее! — воскликнул я, хватая и придерживая её за плечи, заслонив собой.

Наперерез нам пронесся лихой роллермен, затормозив об бортик. Последний хоть и был из крепкого бруса, опасно зашатался после столкновения. Вскользь отметив данный факт, я только успел сгруппироваться, падая навзничь. Момент инерции суров: плохой человек — хороший, ему наплевать. Полетел вниз — за мной Глэдис, споткнувшаяся об меня. Только глаза зажмурил, ощутил девичье тельце на себе и касание, приятно пахнущих, волнующих волос на своем лице. Теперь-то меня за такие домогательства казнят. Прости, дед, твой внук пытался быть джентльменом. Кажется, я даже застонал от страха.

Будоражущее ощущение девичьего тела исчезло. Я осторожно разжмурил один глаз. Стон был не мой — бедолаги, столкнувшимся с бортиком.

— Да мне самой стыдно. — призналась Глэдис, стоя сверху, её моментально подняли Анна и Мария. — Что на тебя опиралась столько времени.

— Нельзя опираться на то, что не оказывает сопротивления. — пошутил я, не приходя в сознание.

На волосок разминулся с карающим хэнгером Ричарда Беллингема. Да, из благих побуждений, спасая от возможных неприятностей, но что этот мальчишка себе позволяет? Облапал практически дочь и внучку лорда при всех. Хотя… Я посмотрел налево: неистово визжа, девушка в приличном платье, загребала ногами в высоких роликовых сапожках, вцепившись в своего спутника. Посмотрел направо: возбужденно хихикая, девушка поднималась со своего кавалера, протягивая ему руку и помогая встать.

Какая свободная атмосфера. Может здесь еще пенную вечеринку после десяти вечера устроят?

— Сезон начался. — понимающе сказала Анна.

— Теперь до сентября «мертвяк» с Альберт-холлом. — согласилась Мария. — Слишком много сельской шпаны будет.

Я посмотрел на них мало что понимая. Сезон какой-то, да о чем они?

— Великосветский. — подсказала Глэдис, наблюдающая за мной. — Скачки, балы, пару регат проведут в заливе, шестнадцатилетние девушки познакомятся с будущими муженьками. Все богатые семьи Западной Британии собираются в Нью-Лане.

Мой организм невольно покраснел при мысли о свадьбе. Сам-то я внутри был спокоен и собран. Хоть сейчас перед Джулией поставь — наплету с три короба, обведу менталистку вокруг своего эротичного носа. Для меня Глэдис опасней всех. Непредсказуемо себя веду при ней, мозг штормит как дырявую лоханку бушменов в Тихом океане. Ну да, бушмены — жители пустынь, никаких лоханок не выстругивали. Так и у меня мозга считай нет: как посмотрит на меня эта сероглазая ведьма — в голове пустота, будто «боярки» свежей с планшета накидался. Кстати, а если я здесь, из своего будущего, роман про десятилетнего князя Волосатикова и его гарем эльфодевочек выдам, меня сразу покалечат или заставят сначала новую церковь отстроить во искупление?

— Давайте наверх. — скомандовала Глэдис. — Время «уголков» от мисс Маршалл-младшенькой.

Уголками у нас мороженое в рожках называют. Миссис Маршалл — это знатный кулинар нашей столицы, ведет колонку в газете и свою школу по готовке. А её дочурка мороженое готовит. Говорят Альберт-холл нанял её за сумасшедшие двадцать фунтов в неделю. В нашей гимназии помимо учебных предметов можно приобрести дополнительные знания, если на перемене рядом одноклассницы шепчутся. Типа, где на визитке писать имя леди, а где её домашний адрес. Это же пипец как важно: перепутаешь и всё, садись на своего пони и с разбега в залив ныряй — высокое общество не простит.

— Простите, леди, я поднимусь к вам быстро насколько смогу. — извинился перед ними.

Наверху были балконы, пространство с открытыми столиками и закрытыми ложами. Само собой у лорда Беллингема была своя ложа, а поскольку он сейчас в Нью-Дели, нет необходимости заказывать столик или искать место. Пока они там рассматривать в меню явства и напитки будут, притащу свои фотки, заполню паузу.

— Ну иди, — с некоторой смелостью пошутила Глэдис, — потрать свой пенни.

В общественных местах, даже гламурных, по типу Альбер- холла или театра Савой, туалеты были платные. Посещение стоило пенни, отсюда и пошло выражение.

Хотелось достойно ответить на этот мелкий фунт-фетишизм, но я только-только избавился от подозрений в распространении порнографии в нашей гимназии. Рановато. Ограничился извиняющейся улыбкой.

Сходил в гардеробную, взял рюкзак, засунул в него ролики, достал альбом. Массивный, из плотного картона, с уголками куда фотки всовывают. Ни разу не айфон с фоточками на сто гигов, зато если что из него плот можно сложить, и не утонуть как Лёнька на Титанике.

Поднялся на балконы, отыскал слева ложи, подошел к лордовской именной, с табличкой «Простым смертным вход воспрещен. Умирают от зависти.» Ладно, там просто имя-фамилия-титул, графа Беллингемского. Я просто внутренне себя чувствую неспокойно. Особенно после того, как Глэдис на мне полежала.

Официально заявляю об открытии новой расы: Эйвер Дашер — мандалордец.

Я открыл дверь, и пошлые мысли упорхнули стаей белых горлиц, на раскинутое охотничьей приманкой пшено. Закинув стройную ножку на другую, не менее стройную и соблазнительную, слегка откинувшись на диван, Глэдис читала меню. Рядом с ней сидела Анна. По диагонали, на противоположном диване расположилась Мария. Значит мое место рядом с ней, напротив Глэдис.

— Эм, леди, — неловко сказал под их взглядами, — простите мою назойливость, я взял на себя смелость ознакомить вас с фауной Австрало-Гвинеи, запечатленной на снимках моих благословенных родителей, занимающихся восстановлением континента. Фотоальбом призван скрасить совместное ожидание, ничего более.

Анна-Мария хихикнули, заулыбались. Во взгляде Глэдис появилось некоторое удивление.

Первая же фотка сшибла всё их недоверие. Рыжая сеструха Боньки, с загадочным видом оглядываясь, кралась на задних лапках по саванне, очевидно за орешком.

— Ой, какая милота! — зашумели девчонки над фоткой.

Сохраняя невозмутимый вид, внутренне я подпрыгнул, исполнив залихватскую серию боксерских ударов. Мой план работает. Следующий снимок был с тасманийским дьяволом. В хорошую погоду остров можно было разглядеть с материка: пролив сильно обмелел. Родители и там побывали.

— Батя пишет, эта мышь орёт похлеще поросенка. — просветил я девчуль, взирающих на открытую пасть сумчатого с благоговейным ужасом. — Ростом с терьера, но шумный жуть. Фермеры их отстреливают почем зря за такое.

— Фига клыки у него. — высказалась Глэдис.

— Укус тоже мощный. — подхватил я. — Размалывает кости, как барабан на мукомольной фабрике.

На следующим снимке за милоту с белкой поспорила квокка. Ржущий пушистый грызун, чинно сложив лапки смотрел прямо в объектив. Коала тоже подкинула уголька в топку «милых зверьков». Вот так мы провели время за альбомом и рыбным салатом из раков, перепелиных яиц и арахиса. Насладились основным блюдом свининой в сметанном соусе, поболтали. Я даже набрался смелости спросить у Глэдис, чего она второй Кубок теннисный для гимназии не взяла.

— Потому что я технически слабее своей соперницы. — честно ответила она. — В прошлом году мне повезло. У леди Сьюзан Боултер потрясающе сильный удар, реакция и мышление. Она выиграла два первых сета, как я не старалась сопротивляться. Но за третий я зацепилась зубами, начался чемпионский тай-брек. Тридцать шесть — тридцать четыре и звание самого длинного тай-брека в мире. Она выдохлась физически и сломалась. Для меня бесследно такое испытание тоже не прошло: появилось отвращение к ракетке.

Саму игру никто из гимназистов не видел, кроме Джеймса Стэнли. Кубок разыгрывали в столице Великобритании Нью-Дели. После, наша королева Шарлотта Первая вручила национальный Кубок лаун-тенниса Глэдис. Мы узнали об этом только из газет. На фотке Глэдис выглядела бодро.

— Я не хочу умирать на корте. — поймала Глэдис мой взгляд, поняв о бродящих мыслях. — В той игре, моментами перед глазами всё плыло, дыхание сбоило, руки-ноги тряслись, но отступить… Только не это. Мне нужна была победа: доказать отцу, себе, всем остальным, что я могу, я лучшая. Сейчас такой задачи нет, как и особой любви к теннису. Фехтование мне больше по душе.

— Леди Безупречность. — пробормотал я, впечатленный этой стороной блондинистого ангелочка.

— И она того же ожидает от других. — погрозила мне пальчиком Глэдис. — У кого в этом году будет национальный Кубок по футболу среди британских школ?

— У нашей гимназии! — преданно гаркнул я, надувая щеки.

И тут же опомнился. Эйва заносит как КАМАЗ на беговой дорожке конькобежцев. Моя цель прожить спокойно: поступить в Оксфорд, завести связи, обогатиться, изучить свою способность, магию — да что угодно из полезных навыков. Попытаться вернуться домой, хотя последнее желание вызывало во мне всё меньше отклика. Привыкаю к новому миру. Ладно, «с домой» еще разберемся. Но сколько можно липнуть к Глэдис? Я так связями в похоронном бюро обзаведусь. Горизонтальными.

— Надеемся на тебя. — благосклонно сказала Глэдис. — В прошлом году просто не повезло.

В отличие от меня Глэдис с Анной-Марией на школьный футбольный финал страны ездили с командой. Плюс гимназия расщедрилась еще на десять билетов лучшим школьникам на «Королеву Викторию», трансиндийский пароход между Западной и Восточной Британиями, то есть Африкой и Индией.

— После твоего рассказа, — польстил ей, — невозможно отступить.

— Как же наша Глэдис хороша! — воскликнула Анна.

— За три дня воспитала из неотесанного мужлана настоящего джентльмена! — вторила ей Мария.

— Который неожиданно даже разбирается в передовой технике. — добила подачу своих конфиденток Глэдис. — С каких пор ты понимаешь в мотокаретах, Эйв? «Глэдер» пришел только позавчера, вместе с грузом хлопка и письмом от отца.

— У меня дед журнал «Инженер» выписывает. — объяснил девчулям-подозревулям. — В последнем номере написали про «новый Глэдер, задавший стандарт для безлошадного транспорта своей мощью, грациозностью, управлением и скоростью». Там и схема двигателя была. Написали что уже заказано пятьдесят шесть машин на полмиллиона фунтов, и завод до сентября завален заказами.

Про себя я сначала только улыбнулся такой детской цифре, но потом устыдился. Это только начало: нет никакой дорожной инфраструктуры для транспорта, заправок, дорог, мастерских. Дайте время и Эндрю Беллингем завалит мир автомашинами, став транснациональным магнатом.

«Если эсперы этот мир раньше не сожгут». — осадил меня повторно внутренний голос.

Глэдис отворила-отщелкнула свой ручной, расписной со стразами браслет, глянула время. Раньше вообще считали, что наручные часы для женщин и военных. Вот в таких браслетиках выпускали. Для офицеров в жестком стальном корпусе.

— Близится десять часов вечера. — с некоторым сожалением констатировала она. — Тогда откроется танцевальный вечер. Но нам на него нельзя по возрасту.

Я молча склонил голову. Насчет «пенной вечеринки» почти угадал.

— Я был безмерно рад провести этот вечер с вами, леди. Ни одно общество не было мне столь приятно.

— Нам тоже было очень приятно. — церемонно сказали хором Анна-Мария.

— Было здорово. — оценила вечер Глэдис. — Надеюсь не в последний раз. Жаль я позабыла привезти с собой праксиноскоп* с новой лентой из столицы.

Не зная, как расценивать столь милостивое поведение нашей «принцессы», я только изо всех сил постарался убедить девчонок в своей готовности использовать следующий «раз» в любое время.

Только стоя и всматриваясь в уезжавший Глэдер с девчонками, в момент высадки на повороте, где разлеглась родная улица, до меня дошел тонкий намек. Синематографический театр «Империя»? Глэдис хочет в киношку в следующий раз? Не вопрос: хоть в клетку со львами.

Устыдившись столь пафосной бравады, я подкинул рюкзачок на спине поудобнее и направился к месту своей обители. Пусть я много не понимаю, но шансами надо пользоваться. Если карты идут тебе в руки — срывай банк и уноси ноги. Увезу Глэдис в родную Россию. Выдолблю чум в леднике на горе подальше от всех, заживем сладко и весело. Буду бренчать ей вечерами на гуслях свою дембельскую: «А ты такая нежная, королева Снежная…»

Весело подбадривая себя подобными шутейками, я дошел до своего дома и остолбенел.

*Вымерший «неандерталец» от синематографии