Инверсия

Глава 24

— Охрененный пас дружище ты выдал! — орал Дарси Дэвис, давясь тестом с оливками и ветчиной. — Не думал когда-нибудь такой увидеть от заща!

Вторя его восторженному славословию, раздался гром. Нет, не небесный, хотя я бы не отказался. Понедельник пасхальной недели в Великобритании: всякие сорванцы кидали петарды в честь боженьки или меняли петарду на пару пенни. Эта традиция восходит к средневековому фестивалю Хоктайд, когда по преданиям, в один день мужики связали всех женщин и развязывали в обмен на поцелуй.

Защитник из меня получился так себе. Нет, игру я читал неплохо, отборов набрал больше всех, выдал голевую, но на всех стандартах второй этаж продувал с треском. Рост и прыгучесть меня подводили, тем более на угловые даже вражеский вратарь приходил. Я такое только по телику раньше видел. Играли лесники в прогрессивную, по их мыслям, схему 2−2–6. Мне на такое тяжело смотреть, даже 3−2–5 от Чапмена в беллингемских орлах подразумевали, что двойка из пяти номинальных форвардов больше под атакующих полузащитников работали, превращаясь во вполне годную WM-схему.

Хотя вышеупомянутый Оксфорд Юниверсити Кубок Англии взял с одним защитником, двумя хавбеками и семью нападающими. Двадцать лет тому назад. Моё нытье завязано исключительно на эго Олсена. Потешил самомнение тренер, заставил побегать за потными пацанами. Может его Пол Торрес подговорил?

Я поглядел на кабанообразное, довольное лицо Пола, уплетающего пиццу, и устыдился своих гнусных мыслей. Да он за меня теперь готов математику сдавать. Для человека не сразу вспоминающего, какое число идет после одиннадцати — это великая жертва.

— Мне просто повезло со срезкой. — скромно ответил Дэвису. — Главная заслуга в забитом мяче полностью твоя.

— Волтер нам рассказал, как ты подошел к нему на пенальти и посоветовал считать время. — не успокаивался Дэвис. — Меньше трех секунд, Гарри бьет влево. Больше трех секунд пауза, удар пойдет вправо.

Волтер тот самый длиннорукий вратарь. Гарри — рыжеволосая бестия, нагло пославшая меня в курилке.

— А это всё к нашему футбольному аналитику. — опять отмазался я. — Это схема от Оливера Ховарда. Если бы я сказал об этом на поле, вряд ли Волтер меня послушал. Говорю сейчас.

Хотя Волтер и не послушал в первый раз, вон он как покраснел стыдливо. Я ему инфу о двух ударах слил из будущего, переводя стрелки на Оливера, который на тему «пенок» смутные догадки «вроде если он почешет правое ухо — удар пойдет в центр, наклонится поправить шнурок — левая девятка» мне на ухо бухтел.

Мы сидели всей компанией за столиками в уличной зоне. Пол передвинул три зонтика, половину от всех имеющихся в кафешке. Пять столиков мы сдвинули вместе, хозяин — пожилой итальянец Маттио Эспозито, с некоторой тоской смотревший на наши телодвижения, оживился услышав количество заказанной еды и даже принес бесплатный кувшинчик Кампари с кусочком льда в форме стрелы. Я бы сказал полу-Кампари: из алкоголя в нем был только еле уловимый аромат вина.

Вмиг обретшие лоск, простые уличные лесники из Бромптона, моментально меня возлюбили. Хотелось бы мне так думать, но пока команда только убедилась в моей полезности, вкушала еду на мои деньги и проявляла ответную благодарность. Ничего, прирученные уличные коты больше всего преданы хозяину.

Оливер на некоторое время захлебнулся в вопросах от команды, а я получил передышку. По его статистике, полученных в результате наблюдения за игрой команды с третьего этажа школы, шестьдесят процентов ударов Гарри идет вправо. Настолько дотошно, со счетом секунд Оливер не детализировал: лесники не самая его любимая команда. В Нью-Лане несколько около профессиональных команд по футболу от вулиджского Арсенала до школярского Фулхэма. Арсенал, как я подозревал, тот самый аутентичный из реальной Земли, раз игроков набрали из работников доков грузового порта столицы. Насчет Фулхэма я так уверен не был. Его реальную историю не знаю, нью-лановский Фулхэм вырос из учеников воскресной школы на окраине Нью-Лана.

— Как же нам повезло с Эйвом. — с обожанием сказал Пол. — Раздавим беллингемцев!

Я почувствовал некий дискомфорт. Гимназия мне дорога, ни за что бы не ушел сам. Если в семье Дашеров и есть предатель, то это разумеется я.

— Индивидуально любой игрок из «Орлов Беллингема» сильнее другого из нашей команды. — выдал им горькую правду. — Говорю, как есть. Только командная игра спасет наши задницы. В любом ином случае, распрощайтесь с мечтой о Кубке.

— Но лучше тебя же там никто не играет? — озаботился вратарь Волтер Викер.

— Питер Уинсли, нападающий, медленный, но очень хорош на вторых этажах, отменное голевое чутье. Кевин Бакслет, нападающий, уже побыстрее, но плохой пас и прием мяча подводит. Зато опасен на скоростях и сильный удар с обеих ног. Сэмуиль Росенсет, нападающий, но отыгрывает больше хава по флангу, медленный, невысокий, но устойчивый, этакий броненосец, отличный пас и обработка мяча. — начал я перечислять орлят и закончил выжимкой про вратаря. Дескать, силен бродяга: дикая концентрация, первые полчаса непобедим и тащит все мячи.

Эгиль Олсен меня такое не спрашивал — не по-джентльменски. Но лесникам детали можно раскрыть.

— Лучше меня никого нет. — скромно заметил в конце. — Но в футбол играет вся команда. В прошлом году я был глупцом, не сумевшим обуздать эмоции. Пострадали в итоге все. Сейчас я готов для команды на всё, даже играть в защите. Но шансов, в моем понимании, еще меньше. Вы, ребята, по качеству игры, не обижайтесь, играете похуже. Лесников спасет только полная самоотдача. Я готов пахать на всех тренировках, не курю и не употребляю алкоголь. Все ли могут сказать то же самое?

Они разозлились, но крыть им было нечем. Я хоть и в защите был, пару раз нафинтил на голевые передачи. Потому мой состав из новичков, кроме вратаря Волтера и нападающего Дэвиса, свел игру с основным составом вничью. После чего по пенальти основной состав мы одолели. Олсен выбрал лучшим игроком матча вратаря Волтера Викера, косясь на меня, однако я изобразил только искреннюю радость. Я же не Роналдо: толкать тренера в грудак и пинать фляжку с водой не стану.

Вот если с финалом на Стэмфорд Бридж меня прокатят — всё может быть.

Притихнув в размышлениях над моими словами, остаток трапезы команда провела молча. Только толстокожий Пол не унимался: то ему подскажи как против Питера сыграть, то прием покажи с ножницами, когда внезапно, свирепый кабан, стремглав, валится с визгом болонки. Этот приём я против пушера Солли использовал.

Когда он, канюча одно и то же, с Оливером, Волтером и Дэвисом провожал меня до конки, я не выдержал. Настоящий мужчины должен быть чуть настойчивее свидетелей Иеговы. Уважуха его непробиваемости.

— Один-единственный, последний раз. — бросил я, сворачивая в переулочек с большой плетеной корзиной для мусора на углу, какими-то поломанными деревянными ящиками и двумя загадочными личностями в лохмотьях с ведром в руках, что живо исчезли при нашем виде непонятно куда. Потому что переулочек был тупиковым, заканчиваясь здоровым забором.

Там я, сняв пиджак присел, оперся на одну руку, завел левую ногу за икры ноги Пола.

— Видишь, твоя нога цепляется здесь. — объяснил Полу. — Вторая, с другой стороны, ниже колена. Получается такой зацеп. Я делаю это не глядя и очень быстро, падая двумя руками на землю и сразу отжимаясь и переворачивая туловище. Полученный импульс передается на мои ноги, который я еще усиливаю физической мощью мышц ног. Ноги всегда сильнее рук. Удар тренированной ноги в разы сильнее. Такой прием способен сломать ногу, а если нет, то соперник падает, а его нога остается в захвате и можно спокойно доломать его следующим приемом.

— Неееет! — раздался истошный крик. — Не бейте Эйва!

Я в край охренел. А ведь жизнь только начинала налаживаться.

Вывернув из переулка, к нам бежала вся моя честная, предыдущая компания дружбанов. Хупи, Клайв и Маргери. Галдящая, что стая ворон над несчастным кошаком, загнанным на дерево. Не хватало только Винста, походу самый тихоня среди них оказался самым умным.

— Его родители не предатели! Семья ни в чем не виновата! Суд их оправдает! Они не крали золото!

Это и тому подобная дичь летела впереди их тел, вгоняя меня в депрессию, а окружающих в состояние шока. Лять, а я-то уверовал, что спокойно пройдет день.

— Мы верим в него, Эйв настоящий друг и совсем не такой, как вы думаете! — тараторила Маргери.

— Мы будем за него биться! — воинственно добавил Клайв. Хупи встал в боксерскую стойку.

Я выпустил из захвата ноги Пола и неспешно поднялся с земли. Настолько кретинов ведь не бывает, они это специально? Могло, конечно, показаться со стороны, что меня сбили с ног и сейчас будут запинывать. Но по крайней мере этот пройдоха Клайв не настолько туп.

— Вы кто такие, я вас не звал. — скучно смемасил им. Про себя добавил продолжение, а вслух поинтересовался. — Вы что здесь разорались?

Надо было молчать.

— Так мы думали они тебя бьют из-за того, что узнали, как твоих родителей обвинили в госизмене. — искренне, честно и переживая за меня, сдала весь расклад Маргери.

Мои «лучшие друзья». Моё проклятие и груз.

— Твоих родителей обвинил в госизмене? — удивился Дэвис и догадался. — Так ты поэтому в Бромптон перевелся?

Ну и что здесь сказать? Плавным движением губ моих друзей, Штирлиц превращается в Мату Хари. Накануне казни. Пока я думал, как бы съехать, не выдавая того, что моим делом занимается лучшее детективное агентство и юридическая контора столицы, Маргери сделала ход конем.

— Да он мог бы не поступать в ваш вонючий Бромптон и остаться в Беллингеме. — пылая праведным гневом, или скорее всего делая данный вид, заявила она. — Никто ему и слова бы не сказал!

Волтер побагровел от гнева, Оливер скорчил презрительную гримасу и напыжился, собираясь выдать гневную ответную тираду, Пол сжал кулаки и шагнул вперед, но их всех остановил Дарси Дэвис.

— Лучше «вонючий» Бромптон, чем брызжущие ядом гадюки. — холодно отрезал он. — Счастливо оставаться.

Дэвис скопировал мой жест двумя пальцами к виску. Они растворились в начинающихся сумерках, оставив меня наедине с ренегатами. Хороший пацан этот Дэвис, хладнокровный и думающий. Ушатать что-ли всех этих «друзьяшек» наглушняк прямо сейчас? Переулок вроде пустынен, «малыш» греет правую карман пиджака. Еще до двухсторонки я незаметно снял его, положив во внутренний карман пиджака, который запихнул в рюкзак, назначив его охранником Оливера.

Что-то такое прочитала в моём взгляде Маргери. Отступила в страхе. Клайв напрягся. Один Хупи стоял безмятежно, словно не кувыркался никогда от меня и не ел землю лицом.

— Да ты чего, — забормотала рыжая в панике, прячась за Хупи, — мы просто хотели тебе помочь.

— Никогда больше не подходите ко мне. — зловеще попросил я. — Никогда больше не заговаривайте со мной. Никогда больше не делайте вид, что были со мной знакомы. Иначе ваши души прокрутит колесо сансары и выплюнет в оболочку скорпиона. Я вас предупредил.

С этими словами я оставил их в переулке. После моей мотивационной речи, за мной идти они побоялись. Внешне спокойно, внутри кипя тревогой и беспокойством, я сел на конку и доехал до Кипарисовой улицы, названной так по причине обретения на ней трех деревьев искомой породы. Целенаправленного озеленения улиц не проводилось, хотя у модных заведений самые разные породы деревьев росли и за ними ухаживали.

«Надо будет подать Эндрю Беллингему такую идею после десерта в саду. — решил, пытаясь отвлечься от грустных мыслей. — Завалюсь к нему в особняк, сразу как пункт госизмены снимут с обвинения, спрошу можно ли его звать вторым батей, подарю идею ремней безопасности и карет Скорой помощи на базе автомобилей. Да что там, сразу тридиод подарю, откроем радиокомпанию и будем грести миллионы фунтов на радиовещании: рекламе, певцах и пиаре. Ну не убьет же он меня за то, что я люблю Глэдис. Эйвер Дашер умный и полезный, он принесет много денежек, славы и счастья.»

Волну позитивных размышлений прервало моё убийство, уже второе в этом мире.

Я как раз свернул с проспекта Веллингтона, спустился по Кипарисовой до угла, свернул в арку пятиэтажного большого дома, торгующий хлопком торговой компании Биллинсгейт, срезая путь до своего дома. К дому с одной стороны был пристроен склад, он стоял без окон, внутренней стеной — напротив него построили лавку скобяных товаров и часовых механизмов Айромангер, тоже стоявшей тыльной стороной. У лавки во двор выходило два зарешеченных окна и разгрузочный подвал, уходивший в цокольный этаж. Пара бочек с грязными мешками на них, деревянные ящики, тентованная телега с грузом — всё как обычно. Ничто меня не насторожило.

Вот из подвала выскочило пять пушеров с ножами и стальными прутьями. Под ноги первого я бросил рюкзак, его лямки удачно запутали ноги негодяя, оставившего кровавый след при столкновении носа с булыжной мостовой. Второму я кинулся в ноги, закручивая мельницу, выпрямляясь с ним на спине, с пробросом его тела на третьего.

На этом мои успехи закончились. Сзади раздался треск, в голове мгновенно помутилось, боль обожгла жаром голову. Это её проломили стальным прутом. Одновременно полоснуло болью в спине, жгучее жало снизу прошло до сердца. Раз, второй, третий.

— Готово, братва! — раздалось довольное от невидимого врага. — Посадил на перо. Уходим!

Эйвер Дашер умер под перестук башмаков по мостовой.

Я как раз свернул с проспекта Веллингтона…

Меня вернуло на три минуты назад. Минуту я потратил на будущее с Дианой, еще одну на просмотр серии пенальти. Никаких жестов я не делал, значит при смерти меня всё равно отбросит на исходную точку. Интересное открытие и очень болезненное, а главное время уже потрачено, «сбросов» больше не предвидится. Очевидно, меня убили бандюки сзади, выскочившие из тентованной телеги.

А вот и наблюдатель. Ранее внимания я не обратил на чувака в кепке, трущегося у арки. Тем более он исчез из поля зрения на несколько секунд зайдя в неё, потом вышел и стал уходить, не глядя на меня и не оборачиваясь. Видимо подал знак остальным: типа махнул рукой или кепкой, вытащил и поболтал своими причиндалами из штанов. Не в курсе за тайные знаки у банд.

— Дружище! — окликнул я его просительно. — Огоньку не найдется?

Спина его вздрогнула, он обернулся нехотя. Простой паренек в льняной серой рубашке, обычных коричневых штанах и ботинках. Совсем не похож на пацана из банды, да и не должен быть. Наводчик не вызывает подозрений у полиции или горожан.

С улыбкой приблизившись к нему и шаря в пиджаке правой рукой, костяшками левой пробил ему в кадык при сближении. Он подавился, поперхнулся, согнулся пополам.

Второстепенные улицы в это время малооживленны. Сумерки сгущаются: приличные горожане, приняв ужин болтают с семьей, занимаются любовью. Неприличные или романтичные фланируют по проспекту Веллингтона. Богатые сидят в театре или ресторане. Бомжи наломав коры с пальм, жарят крабов на диком пляже. Всё бандиты подгадали.

Обняв врага за плечи, затащил внутрь арки, уткнул ствол малыша ему в лоб. Надавил почувствительнее.

— Соврешь, пойдешь на корм крабам. — холодно сказал ему. — Сколько твоих в телеге?

— Двое. — прохрипел он.

Наверно даже обрадовался в глубине души, что про подвал не спросил. Правда радовался недолго. Схватив его за волосы и запрокинув голову, я повторно пробил по кадыку, на этот раз не сдерживаясь. Тело его упало еще живым, на еще вытаращенное лицо, раскрытый рот и выпученные глаза, я щедро опрокинул из пузырька спирта. Как и пластырь, дезинфицирующее средство у футболиста всегда в рюкзаке. Тело его найдут быстро, разумеется, но запах спирта отвратит горожанина от помощи. Полиция встречается вечером еще реже добропорядочного горожанина, решившего помочь пьянице.

Скрыв малыша в рукаве, я зашагал к телеге. Прямо сейчас кое-кто сильно пожалеет, что связался с футболистом из Бромптона.