Инверсия

Глава 19

Вчерашняя боль делает сегодня тебя сильнее. Так любил говорить наш инструктор. К боли можно привыкнуть, притупить, она вообще полезна — в ответ на неё, мозг вырабатывает эндорфины, блокирующие ощущения. Люди с врожденной анальгезией не доживают до совершеннолетия.

Успокаивая себя подобными размышлениями, я баюкал ушибленное запястье. Над глазом колдовала Диана с пакетом льда, там у меня гематома видимо и рассечение надбровной дуги. Еще одно было на макушке, слипшийся от крови ком волос на это намекал. Ныли связки ног, подташнивало от многочисленных ударов и чувствовалась накатившая слабость, после сильнейших физических нагрузок.

Главное — жив, здоров и травм опасных нет. Могли вообще убить.

— Спасибки, мисс Мэлкрафт. — благодарно обратился к богине охоты из нашего класса. — Если бы не ваша помощь, на поле боя было бы шесть трупов.

— Почему не один? — удивилась она.

В смысле ты что такое говоришь? Еле выжил, еще похваляешься. Странный тип.

Просто у меня к ноге прикреплен «Бейби», бельгийской модели, но сделан на английском заводе, шестизарядный, карманного типа с коротким стволом. Вес тринадцать унций, судя по надписи, по-нашему не знаю, но взвесив на ладони я прикинул, что всего железный крохотуля на грамм триста пятьдесят тянет. Потому модель пистолета прозвали «бельгийским щенком», по аналогии с «бульдогом» — здоровым револьвером Веблей. В историческом оружии я не очень разбираюсь, но такой в руках держал в прошлой жизни.

Из дедовской тумбочки забрал. Помимо наградного револьвера дед прикупил вот такого малыша, для чего теряюсь в догадках. Может просто любил оружие, может мой дед был наёмным киллером лорда Беллингема-старшего? Очередь смеяться голосом Хитмена, но данный персонаж таких звуков не издавал.

— Ты должна была спросить почему не все десять? — обиделся я.

Диана посмотрела на меня с сочувствием. Переживает, что я много ударов в голову пропустил, как казалось со стороны. Но они вскользь пришлись — уж я-то голову берегу.

Пушеры пришли в составе десяти человек. Думаю, банда у них побольше, но ради какого-то школьника таскаться полным составом реальный зашквар. А вдесятером они всю школу уработают.

Предыстория наших не сложившихся отношений, была такова.

Троих шестерок из их банды я встретил, когда доехав на конке до Бромптон-сквер, вышел и проходил по парку. Там, где парк заканчивался и виднелось трехэтажное здание школы для бедных, на скамейке курили трое пацанов. Все в кепариках, широких штанах, черных рубашках с короткими рукавами и ботинках на толстой подошве. Дресс-код уличный. Конечно, скромный печальный мальчуган, с приветливым лицом, хорошо одетый, в вызывающе прекрасных ботинках, им не понравился.

— Школяр что-ли, иди сюда, крестить будем от пушеров. — приказал мне главный из них. Высокий парень, с угрями на лице, неприятный, не всех зубов хватает, морда такая угловатая. Так и хочется биссектрису кастетом нарисовать.

— Говоришь не как джентльмен. — заметил я, останавливаясь и ставя оземь рюкзак. — За такое по лицу кнутом бьют.

У меня было трудное утро, тяжелый день и одно расставание с любимой. Да я Халку готов был врезать, а не этой пародии на гангстера.

С моего замечания их заморозило, все уставились на меня удивленными, пятигинейными глазами. Пять гиней самая крупная монета в истории Великобритании. Чеканили при разных монархах, одна такая, уже в моё время на моей Земле, за полтора миллиона фунтов ушла с аукциона. Выражение устойчивое, англичанам нравится, как и монета. Остроты придает тот факт, что последнюю серию монет отчеканили из золота, захваченного с испанского галеона.

Вот с этих уродов, как настоящий англичанин, обрежу латунные пуговицы с рубашек, переплавлю и сделаю себе кастет.

— Я твою мамку под мост водил. — выругался угристый и занес надо мной свой кулак. — А тебе, барабан разобью, насекомое!

Никому такое поведение не нравится. Незамедлительно я проверил его печень на упругость. Добавив коленом в нос, когда его подкосило, и тело начало падать вниз на отказывающих ногах. Увы, я слегка не рассчитал скорость реакции остальных. Драться их на улицах приходится каждый день. Один налетел с пинком прямой ногой, другой пальцами нацелился в глаза, покарябав слегка, длинным страшным ногтем щеку. Еле моську отвернуть успел.

Озлясь, я прошел в ноги и мельницей раскрутил его прямиком на ребро скамейки, где скорчившись и подвывая, он остался лежать вниз головой, со свисающим куском жвачки изо рта, отбив себе при приземлении боком, всё желание продолжать схватку. Джампинг-кикеру я подсек ногу, шваркнул оземь и мстительно зарядил с левой ноги в ухо.

Наступил угристому на руку и тот взвыл, разбрыгивая капли крови с носа, на вымощенную плиткой дорожку.

— Че, многих окрестил сегодня твое бандитское Преподобие? — спросил я вежливо. — Гони сюда бумажку с данными, клювокраж* поганый: судя по твоей роже, ты даже имя свое не с первой попытки вспоминаешь.

Так я собрал трофеи и подготовил себе программу для вливания в новый школьный коллектив. Всё равно пришлось бы драться: лучше шпану отметелить, чем своих одноклов.

Ответочка от банды пришла быстро. Шестерка, которая зашла в класс призывать меня к ответу, скорчила гнусную рожу, кладя мне на плечо руку.

— Пара шиллингов и я попрошу братанов не ломать тебя полностью.

Я взял его за руку, зацепил носком ногу и резко дернул. Проделав путь длиной несколько метров по грязному полу, он замер половой тряпкой, не в силах осознать, что произошло.

— А если ты начнешь вести себя прилично, то возможно доживешь до момента, когда тебя улодочнят**. — посулил ему в свою очередь.

Школота посмотрела на меня с уважением. Одно дело байки толкать, что ты там пушеров ограбил, другое наглядно показать, что ты их не боишься. Главное не переборщить, но мне поздно о таком думать. Семь бед — один пистолет.

Когда я разбирал вещи деда, в поисках шкатулки с «щенком» в его тумбочке, мой взгляд сразу вильнул к простой проволочной вешалке. Знанием, как сделать из неё кобуру скрытого ношения, я обладал. Изоленты у меня нет, но спорадроп в наличии. Мало-ли кто держит школу, в которую мне придется относить переводной лист. Бить битым толпой агрессивных подростков или получить затрещину и заносить ежедневно дань — выбора, в сущности, нет. Переговоры ведутся, когда люди понимают масштаб проблем. Пистолет их четко очерчивает.

Садовым секатором я отрезал крюк вешалки. Распрямил согнутые концы проволоки и согнул вдвое. Просунул в ствол под его размер, загнул. Если мне не изменяет память, там всего пять сантиметров: «щенок» — крохотуля, но кусает свирепее питбуля. Продел ремень в проволоку, загнул обратный конец S-образно. Обмотал спорадропом. Приладил на икру правой ноги. Малыш плотно сидел на засунутой в ствол проволоке, но слегка ходил на ноге.

С Вильгельма Оранского владение оружием не просто право — обязанность каждого совершеннолетнего подданного Великобритании. Хоть в церковь с ружьем ходи, никто ничего не скажет. Но и в гости могут больше не позвать. А вот если к монарху с огнестрелом подойдешь, там могут и измену пришить. Есть такой нормативный акт или указание от короля, Эйвер смутно помнил. Еще один нюанс — огнестрел дорогой. Необходимо ухаживать за ним, уметь обращаться, стрелять и здесь возникает второй нюанс, патроны не дешевы.

Оттого в Соединенном Королевстве пока тишь да благодать со стрельбой на улицах. У банд на руках единичные экземпляры. Поножовщина, забивание стальными прутами, бляхами ремней — основной арсенал уличной гопоты.

В мыслях было глушитель самодельный зафигачить, но потом устыдился. Я просто иду в школу учиться, а не шутинг местным устраивать. Не убьют же меня в первый день. В худшем случае ножиком попробуют пырнуть. Сходил за рулоном мелкоячеистой металлической сетки — фильтром водяного забортного насоса. Дед его пять лет назад привез, после увольнения с корабля, поставил под забор от грызунов, но порядочная часть её еще осталась.

Самодельный глушитель из подручных средств довольно прост: из мелкоячеистой сетки вырезать и свернуть трубку под ствол, вырезать дно жестяной банки под ствол, забить её металлической стружкой, трубу из сетки просунуть, закрыть ячейки кожей или бумагой, залить герметиком стружку. Хотя можно даже без герметика обойтись, если стружка плотно набита. Зафиксировать банку на стволе: суррогат на несколько выстрелов, но мне не банк грабить.

Отринув несвоевременные мысли, нарезал секатором куски сеточки и аккуратно заправил за распоротый подклад старой школьной жилетки. Сразу меня не заколоть: максимум на сантиметр сильный удар ножом сетка пропустит, дальше ячейка заблокирует. Зашил подклад, цапнул дедовский кортик на перевязи из тумбочки, приладил под жилет и двинул по утренним делам.

«Вооружен и сексуально опасен» — самонадеянно думал я в тот момент.

Потому отвозив носом посланца банды, я гордо вышел к скверу. Вообще его для прогулок горожан победнее строили, но появилась банда «пушеров» и отжала парк для своих темных дел. Полицейские заглядывали, но толку — разбежавшись на полчаса, банда снова собиралась в «обители зла».

Десяток парней с прутьями, гогочущих на скамейке, могла запугать кого угодно. Мне тоже было страхово: подростки самые конченые преступники, никаких тормозов, много агрессии, но куда деваться. Такова жизнь на дне.

— Хогги, дай мне его забить! — воинственно вскричал «Угорь» с расквашенным носом, размахивая ржавым прутом.

Был вариант с «угривым», но угорь звучит короче. Так и прозвал уродца. Школота, узрев банду пушеров, скорчилась-съежилась позади меня, поотстала, стараясь не отсвечивать.

Крепыш с прилизанными назад волосами, с печатками на пальцах, поднял руку вверх и шум моментально стих. Пружиня шаг, он подошел ко мне, оказавшись почти одного роста, но заметно шире в плечах.

— Это ты… — не закончив предложение, он жестко ткнул мне в лицо свой кулак.

Времена могут меняться: «Макаронный Монстр» заменит христианство, люди полетят на Марс, а бандосы всё так же будут прислуживать стоматологам.

Чуть подсев, я прошел в ногу, принял второй удар на плечи, носком подсек опорную ногу пушера, резко выпрямился, и крепыш приложился спиной, затем затылком о плитку. Понимаю — неожиданно, толком не сгруппироваться, а дух выбивает полностью. На затылке начинается спинной мозг, много участков нервной системы — сильный удар вообще может оказаться смертельным.

Оглушенной лягушкой Хогги корячился на земле, банда дернулась, но я вытащил дедовский кортик из-под мышки. Короткий клинок ромбического сечения без долов, на рукоятке из слоновой кости, с фитингами из латуни. Выглядит устрашающе, а главное сразу понятно: свою дань кровью оружие уже собирало.

— Может кто из вас и заденет меня своей железякой. — громко предупредил их. — Только пара-тройка невезучих, героически будет собирать распоротые кишки с земли своими руками. Это очень неприятная и болезненная вещь, даже при взгляде со стороны. Дед у меня такое практиковал и рассказывал.

Прости Дольф, что приплетаю твое имя, но ты только рад там, сверху, глядя на внука, не так ли?

— Тебе не жить, сука. — взял бразды правления в свои руки тип в кепарике, скуластенький и с угрюмым лицом. Жесткий взгляд. Он единственный не гоготал среди остальных, поглядывая по сторонам и засек нашу толпу первым. — За Хогги ответишь.

— Эта вы все еретики-богохульники и сгорите в пламени костра. — не согласился я и ткнул рукой в Угря. — Вот этот ваш человек, выдавал себя за служителя церкви и предлагал крещение.

Я тут про себя говорил, что страшнее измены преступления в Великобритании нет. Неоспоримо, но выдача себя за священника, только немного не дотягивает. На костре за такое уже не жгут, хотя часто им пугают, язык кочергой раскаленной не дырявят за вранье и богохульство, но мало никому не покажется. Потому что такова доктрина Великобритании: христианство — часть законодательства империи. Оно неизменно даже в нынешние времена. Атеизм не запрещается, секуляристское движение есть, недавно одного редактора журнала посадили за достаточно невинную карикатуру на Господа. Так что, если ты споришь, что Бога нет — делай это с уважением. А иначе: битье кнутами, огромные штрафы, каторжные работы, худшая тюремная баланда, издевательства охраны. За простое осквернение церкви пожизненное на раз выпишут.

Бог тут магию людям принес, чтобы выстоять в трудные времена, а кто-то потешается над ним. Да за такое всю банду на железные рудники отправят.

Пушеры растерялись, переглянулась и уставилась на Угря: простое забивание школьника превращалось в религиозное преследование, бунт и тяжкое уголовное преступление против церкви. В смысле вообще против государства, ведь англиканская церковь часть её аппарата, представленная в Палате лордов, а глава церкви — монарх. Даже последний забитый школьник молчать не станет, когда дело касается его религии. На сирот бандосы не смахивают — у каждого есть семья. Может каждый из них на себя плюнул, но семью подставлять под такое обвинение и врагу не пожелаешь.

Угорь побледнел от страха и выронил прут.

— Да вы че, парни, — забормотал он, — это тупо шутка такая, маги же такое говорят.

Маги — да, они же типа силу свою от боженьки получили. Вот косплеить их чревато.

— Да ты сам, Солли… — начал переводить стрелки Угорь, но тотчас осел, схлопотав удар в ухо.

Скуластый явно не хотел никакой огласки. Здесь весь мой класс из Бромптона стоит.

— Мы все ревностные верующие нашей церкви. — торопливо, тремя пальцами, перекрестился слева направо, Солли. — Одна большая семья.

— Одна большая секта. — с наслаждением поправил я его. — Его Преподобие декан кафедрального собора Мартин Монтейт только сегодня утром предупреждал меня об опасности невежества и тьмы в гнилых сердцах.

Сжав ладошки вместе, я прогнусавил с чувством отрывок из библии короля Иакова.

— И от дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное терпит насилие, и употребляющие усилие остановить зло, восхищают его.

Ишь чего, вздумал он тут с мальчишкой из церковного хора спорить. Да Эйв такого от его Преподобия Мартина Монтейта наслушался — хоть сейчас на богословский диспут выводи.

— Давай раз на раз! — отчаянно вскричал Солли, пытаясь меня заткнуть.

— Легко. — согласился я, довольный, что обострять сильно не придется. Три способности своего умения уже потратил, чтобы вывести на такую развилку. Спрятал кортик обратно в перевязь. Откинул его в руки одному из школьного окружения блонды, показывая, насколько честен в своих намерениях.

Он подлетел в боксерской стойке, выставив вперед левую ногу, джебом ощупывая мою оборону. Ничему жизнь бандитов не учит. Я упал на руки, с броском ног вперед: свою левую ногу зафиксировав чуть ниже его икр, правой ногой прижав его левую у колена с внутренней стороны. Получились этакие ножницы. Мгновенно раскрутив свое тело рывком, отталкиваясь от рук и передав импульс на ноги.

Солли чуть ногу не вырвало. Он подломился, словно срезанный косой стебель травы, свалился оземь, я сразу вышел на болевой: скручивание на пятку, а там, чуть борщанул — сухожилие вырывает, гиенам на корм. Уродовать так сразу пушера я не хотел, да и не пришлось. Встроенная самозащита бандита сработала. Только его, неплохой на первый взгляд, ботинок с ноги свалился: дырявый носок и запахи скунса атаковали моё обоняние.

Отчего я брезгливо откинул ногу Солли подальше от себя. И всё было бы хорошо: побив пару их предводителей, мы расходились при своих. Но оживший внезапно Хогги вскричал: «лупи его, братва», вцепившись больной собакой в мою ногу.

Они тут же налетели всей шумной толпой: я извивался, принимая удары ногами и прутьями на блок и вскользь, чувствуя, как тают секунды и уже принимая решение вытаскивать малыша для стрельбы, но раздался спасительный полицейский свисток и крики «бежим, бобики!».

Словно облако мошкары, налетевшим смерчем, их сдуло в разные стороны. Приняв на себя порцию из дюжины ударов, я устало опустился прямо на мостовую. Разворачивающиеся вокруг события, выжимают из меня все силы.

Свистел один из трех крепких парней, что окружал блондинку с парты, на которой я сидел. Второй рассматривал мой кортик, вытащив из ножен на две трети длины.

— Диана Мэлкрафт. — представилась она подходя ближе. — Вижу тебе нужна помощь.

— Не откажусь мисс Мэлкрафт. — благодарно прохрипел в ответ. — Выступать в боях за школу из Бромптона одному, довольно напряжно.

— Сбегай к станции, Лайонель. — повелительно обратилась Диана к одному из трех парней. — Купи внизу льда.

Одна из трех станций городского метро находилась рядом с Бромптон-сквер. Там внизу, продавали лёд для лавочников оптом. Самые бойкие и беспринципные из них, кололи его на месте и продавали мелкими кусочками в розницу для рабочего люда.

Мой класс в это время с восторгом глазел на меня, оживленно перешептываясь. Никуда они не разбежались, кажется, даже их больше стало. Наверно из соседних подошли, уроки уже закончились.

Я повелительным жестом протянул руку к чуваку, глазеющим на дедовское оружие. Спохватившись, тот вернул его с извинением. Диана присела рядом, пытливо вглядываясь в мои раны. На уроке она выглядела отстраненной. Сейчас моя история добавила немного тревоги в красивые черты лица: оно потеплело, в глазах играли искорки сочувствия, ямочка на верхней губе вблизи оказалась сексуальнее, чем я думал.

— Кто-то должен был остановить поборы. — сказал я в ответ на немой вопрос «ради чего всё это?».

— Эйвер Дашер гимназист из краснокирпичников, внезапно покидающий элитную школу и переведшийся к нам. Альтруист-юморист, боец и просто загадочная личность. — задумчиво перечислила она.

Вот так я и познакомился со школьной «альфой».

*В своих домах рабочие оригинального Лондона часто заводили скотину. Мелкие бандиты их воровали, за что получили такую презрительную кличку.

**Отправят в колонию Великобритании, как осужденного преступника. В Австрало-Гвинею например.