Искра

Глава 10. Ночные путешествия

Эрвин

Ночная тьма стала редеть под натиском рассвета, и я очнулся в своей кровати. Ночью я поругался с Мечиславом, он не захотел брать меня с собой в Энобус, оставив ждать в башне. Одиночество душило меня. Если бы Соня была рядом, меня бы устроила даже Великая Вершина. Я хотел увидеть Соню, почувствовать ее в туманной дымке подсознания хоть на секунду Я смог понять, где находится алая драконица, но помочь был не в состоянии. Мне хотелось броситься в Энобус, в Калитку, напасть на тюрьму, взорвать каменные стены, разметать их по кирпичу. С трудом обретенный настрой на волну связи рассеивался под лучами кровавой мести. Зародившийся было энтузиазм уходил как вода в песок.

Соня не откликалась. Единственное, что получилось — это заснуть, чтобы очнуться, когда за окном затеплился рассвет. Грандиозные планы порушил мелкий шелкопряд, поработивший меня толстым одеялом. Сколько бы я ни злился на себя, тем не менее, сон очистил сознание.

Закрывая глаза, я думал о Соне, едва проснувшись, вновь произнес ее имя. Всего лишь вчера я поссорился с ней, но, кажется, прошла вечность, как она исчезла. Если бы я был дверником, давно нашел бы её. Я понимал, что вряд ли у меня есть магические силы, но взглядом гипнотизировал кулон, прося исполнить невозможное. Вера в желаемое переполняла меня, я старался изо всех сил создать всплеск магии. Именно так я представлял чародейство дверников.

Только бы Искра была жива. Страх летел впереди меня безудержным драконом. Сигналы липких навязчивых образов я глушил, отметая дурные мысли.

Начали слезиться глаза, но я и не думал прерывать камлание. Сильно желать, значит, убивать желание, сказал мне Мечислав. Но как можно желать, не желая, этого он не объяснил. Как смириться с поражением и двигаться вперед? Усилия стали казаться тщетными, я исчерпал всю энергию: спокойное дыхание, расслабление, попытки успокоить ум не сделали волшебство возможным.

Разочарование накрыло меня. Управлять собственной волей не получалось, потому что я, кажется, хотел чересчур. Я тянулся к Соне изо всех сил, хотел владеть ею, как обезумевший влюбленный, хотел вернуть вкус счастья, но проиграл.

Обессиленно закрыв глаза, я откинул голову на спинку кресла и отключился. Внезапно в голове пронеслась волна эйфории, подлинная случайность. Миг запредельной благодати, ощущение божественного утопило меня в волшебном океане. Соня!

Звук снаружи выдернул меня из ощущения счастья, будто из поднявшегося ввысь шарика выпустили воздух. Возвращение в реальность было жестким, я услышал звук хлопающих крыльев. Вид из моего открытого окна не давал обзора, и я бросился к лестнице. Перепрыгивая через две ступеньки, помчался наверх башни с замирающим сердцем, шепча про себя слова: «Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет Искра!» Вымахнув наверх, я застыл от разочарования. На площадку, выпустив когтистые лапы, садился Принц, на спине которого сидела незнакомая женщина.

Отступив к самому краю, я ждал, когда невысокая черноволосая дама в костюме наездницы соскочит с дракона, пригнувшего шею почти к самой земле. Женщина сняла очки, поправила растрепавшиеся от ветра короткие волосы и представилась.

— Рита Княжич, а ты — Эрвин?

Пристально посмотрел в глаза раскрасневшейся от полета даме, ответил коротко и неучтиво.

— Да.

— Для тебя сообщение из Энобуса, — Рита выдержала паузу, но я не стал ее торопить. — Драконы, которые тебя интересуют, ночью сбежали из Калитки.

— Кто передал? — я не мог поверить на слово женщине, которую видел первый раз. Оседлать Принца мог кто угодно, поэтому радоваться было рановато.

— Со мной связался Веригла Могучий, знаешь такого?

— Скользкий тип, — ответил я, не задумываясь, на что дама удивленно вскинула брови, а потом нахмурилась, явно не ожидая такой характеристики.

Веригла лишился моего доверия с тех самых пор, как уговорил Соню, не имеющую опыта, выступить в эстафете за его команду на самом сложном четвертом этапе, хотя я был категорически против. Веригла, надеясь на победу команды Мирограда, подослал Люсильду Лазареву, которая втерлась в доверие Соне и налила ей воды в уши.

— Мне неприятно слышать такие слова, — сказала дамочка, но я не повелся на ее негодование. Мне тоже неприятен поступок капитана.

— Веригла утром был в Калитке. Там переполох. Все драконы сбежали. Если честно, я не ожидала такого приема, думала, ты будешь рад это услышать.

Ее пафосная речь не произвела на меня впечатления. Услышать, не значит увидеть. Если Искра с Горынычем сбежали, то где Соня? Каким образом Рита Княжич связана с Вериглой? К тому же — она бывшая жена безопасника, и еще моя… мачеха? Да я априори должен ее ненавидеть. Наверное, в моих глазах Рита заметила что-то такое, что остановило ее от следующей волны возмущений.

— Не доверяешь мне?

— Я вас не знаю, — сказал холодно и про себя добавил, «и знать не хочу». В голове возник образ коварной разлучницы. Хотя Рита появилась в жизни отца после расставания с матерью. Но все же… Может, не только Ильза виновата в истории с дедом Никандром?

— Я хочу отдохнуть, — тоном, не терпящим возражений, заявила черноволосая мадам и по-хозяйски двинулась к лестнице.

Правы люди, когда говорят, что мачеха — змея подколодная. Откуда ее Мечислав выкопал, да еще у Хоржака отбил. Было бы на что посмотреть! Пигалица с амбициями. Я потопал вслед за Ритой, твердо решил, что не выпущу ее из поля зрения и пай-мальчика изображать не буду.

Спустившись в гостиную-кухню, Рита включила чайник, чтобы приготовить травяной отвар. Мое пристальное внимание ее раздражало, Рита первая нарушила молчание, которое стало ее тяготить.

— Ты давно знаком с Мечиславом?

Я хмыкнул, представив, как мои родители зачинали меня. Знал ли я тогда об этом?

— С тех самых пор, как молитвы Мечислава были услышаны, — ответил я, про себя добавив, о появлении потомства.

Рита окатила меня неприязненным взглядом.

— Так ты, оказывается, подарок Богов? — съязвила она, — а я решила, ты из зоопарка сбежал.

Если Рита думала, что задела меня, то глубоко ошибалась. Пацанов с нашего района называли зверушками. Интересно, кем в нашем зоопарке был я? Диким драконом, пришло на ум. Я вспомнил, как дрался с неистовой злобой со старшими ребятами. Меня так и называли Эрвин — бешенный, поэтому без причины не задевали, боялись связываться.

— Закипело. Смотри не обожгись, — сказал с ленцой. Взгляд, которым она меня наградила, порадовал. Намек попал цель. Рита раздражала меня все сильней, хотелось взять ее за руку и выпроводить из Башни, показав, что ей здесь не рады. Интересно, сколько лет Климу, он ни на нее, ни на Мечислава не похож. Внимательно всмотрелся в лицо мачехи.

— Клим — сын Верга? — спросил я словно невзначай, и дама вспыхнула как бочка с порохом. Беззвучным взрывом меня должно было выкинуть как минимум в окно Башни, но я устоял.

— У тебя мерзкий язык! — прошипела мачеха и развернулась ко мне спиной, выразив свое презрение.

Ради счастья своей любимой мамы я готов разогнать сотню таких дамочек и даже не вспотеть. У нас с Ритой быстро нашелся и повод для ненависти. Осталось закрепить эффект.

— Клим похож на отца, — сказал в спину мачехе, — надо его отдать на воспитание папочке.

Мадам Княжич сжалась в невидимую пружину, а потом медленно повернулась ко мне, видимо, готовая выплеснуть жуткие проклятия вместе с кипятком из кружки, но я лишь усмехнулся.

— Не советую, — медленно произнес я и бросил красноречивый взгляд на кружку в ее трясущихся руках.

Вздрогнув, словно очнувшись, Рита поставила кружку на стол, ненависть в ее глазах сменилась испугом.

— Вам лучше водички холодной хлебнуть, — сказал я.

Взгляд мачехи заметался по сторонам.

— Ты, ты…, — она задыхалась, не в состоянии произнести слово «негодяй». Я понял ее, и внутренне согласился. Вел себя по-свински и ничуть не стыдился.

— Вам пора, — указал рукой на дверь.

Спокойствие в голосе давалось с трудом, я поскрипывал зубами, словно голодный дракон, глядя на потенциальную жертву. Своим появлением Рита Княжич выдернула меня из состояния, к которому я так трудно шёл и почти достиг, украла у меня возможность увидеть Соню.

Мы вышли на крышу.

— Мог бы поблагодарить, за то, что я примчалась в эту глушь с хорошими новостями, — зло сказала мадам, забираясь в седло с небольшой приставной лесенки. Ее роста не хватало даже на то, чтобы взобраться на дракона, хотя он наклонил голову к самой земле.

— С чего бы мне вам верить?

Последний гвоздь был вбит в крышку гроба, и мы, удовлетворенные обоюдной ненавистью, под свист крыльев Принца расстались. В последний момент, дракон завис над площадкой башни, и Рита что-то кинула в меня.

— Мечислав велел передать, — рявкнула она, и повернула дракона по направлению в Дром.

Она целила в голову, но я и не такое ловил. Чего стоили только крепкие яблоки-дички, что росли в заброшенных садах. В детстве мы бомбардировали друг друга, умудряясь отделаться всего лишь синяками. Я поймал небольшой блокнот с острыми металлическими углами, послав вслед мадам неприязненный взгляд. Конечно, я вел себя не как благовоспитанный юноша, но я им никогда и не был. Играть в учтивого мальчика с той, которая держала в рукаве полный набор крапленых карт, я бы предоставил детям из приличного лицемерного общества.

Открыв блокнот, я обнаружил небольшой стилус и надпись на глянцевой поверхности корпуса: «Я задерживаюсь в Энобусе. Рите можно доверять. Пиши ответ. Мечислав»

Драконий помет! С этого и надо было начинать, а не с сообщения от Вериглы Могучего, который для меня, что чирей на заднице.

Если Рита сообщила правду, то возник вопрос. Где Соня? Почему она не возвратилась. Успокаивало одно, я чувствовал, у нее все хорошо.

Ей хорошо в животной ипостаси? А вот это пугало сильнее Ледяного озера.

Соня

Мои раны быстро затягивались, я воспрянула духом. Горыныч оставил пещеру в мое безраздельное владение, лишь изредка навещая меня. Прилив сил бурлил в венах, я все чаще и дольше пребывала в теле драконицы. В нем было легко охотиться, отдыхать, а главное летать. Страсть к полетам стала моим наваждением. Небо манило к себе все сильней день тот дня. И еще черный антракс. Около него я проводила почти все свободное время, когда не летала. Я осознавала себя человеком, но все меньше времени проводила в человеческом теле, потому что в облике драконицы чувствовала себя совершенной. И это было ни с чем несравнимое чувство. Ни одна мысль не разрушала мою целостность зверя, ничто не беспокоило меня.

Как только накатывали грусть и воспоминания об Эрвине, в тот же миг я оборачивалась алой драконицей. Сначала убеждала себя, что мне надо восстановиться и окрепнуть, а потом решила отдохнуть еще немного. А через несколько дней вообще позволила себе расслабиться и отпустить все гнетущие воспоминания.

В этом свободном от действия ума пространстве я существовала, слившись с природой, с энергией этого мира, наполняясь им, как батарейка с бесконечным резервом, и никак не могла насытиться. Все свое время пребывания в Верховии я будто готовилась к этому моменту, а теперь, наконец-то достигла его. Мое бесконечное путешествие закончилось. Это была настоящая, истинная жизнь. Я летала в небе на собственных крыльях, наслаждалась каждой минутой, забыв обо всех надо и нельзя, открылась настоящему без планов и раздумий.

Все случилось само собой, и я приняла этот дар. Мне стал бесконечно не важен результат и стремление к чему-то. Не надо было тратить время на поиск какого-то смысла. Страсть достижения покинула меня. Жизнь открылась мне во всей первозданной красоте, как солнечный свет, который просто есть, как цветок, испускающий аромат, как дерево, дарующее плоды.

Я нашла свой дом, обрела себя.

Каждый день стал праздником. Я ничего не ждала, не строила планы, не стремилась к цели, не страшилась будущего, не вспоминала прошлого, не хотела стать кем-то. Мое настоящее превратилось в песню, мой голос влился в общий оркестр мира, гармонично встроив свою партию в тысячи прекрасных чарующих голосов.

У Горыныча была семья и обязанности, он покинул меня почти сразу. Стрела не стремилась свести дружбу со мной, видимо сыграл фактор ревности. Я посмеивалась над ее страхами, но сближаться с бдительной, вспыльчивой дамой не собиралась. Делить Горыныча нам не было нужды, но инстинкты дикарки говорили ей, что свою половинку надо держать подальше от свободной самки.

В мире драконов нет времени, и я не вспоминала о нём. В один прекрасный солнечный день, вылетев поохотиться и размять прекрасные алые перепончатые крылья, я встретила дикаря. Возможно, он давно приметил меня, и выбрал время для сближения. Дикарь ураганом налетел на потерявшую бдительность в охоте за рыбой алую драконицу. Речная живность была моим лакомством. Я не очень-то жаловала парнокопытных. Животные инстинкты побеждала человеческая натура, брезговавшая есть парное мяса с теплой кровью.

Стремительное нападение дикаря, я расценила как атаку, и вместо того, чтобы дать отпор, взвилась в небо. То, что дикарь бросился ко мне с ухаживаниями, моя животная натура распознала не сразу, требуя спасаться бегством. Как заполошная я махала крыльями, оглядываясь на преследующего меня мощного черного дикаря. «Он хочет со мной спариться»! — эта мысль ужаснула до глубины души. Меня, но не драконицу. Неожиданно в теле я ощутила призыв, неведомую мне жаркую волну, драконица поняла намерения дикаря и начала тормозить.

Дикарь, увидев желание самки, в считанные секунды нагнал меня и вцепился в холку. Страх, смятение вперемешку с блаженной истомой захлестнули меня. Что я творю! Неимоверным усилием воли, я вырвалась из захвата драконьих зубов и, сложив крылья, вертикально кинулась вниз. Только бы успеть! Удар получился болезненным, почти перед самой землей я обернулась, но сгруппироваться не удалось, ударилась коленями, бедром и руками. Над головой послышался шум крыльев. Не обращая внимания на боль, я поднялась и бросилась под защиту деревьев, что сгрудились недалеко небольшой группой. Очередная охота за моим бедным телом!

Оглушительный рев пронесся над долиной, я подняла голову. В небе схлестнулись два дракона: серебристый маломерка бился с черным дикарем, выгоняя его за пределы долины. Он защищал свою территорию, имел на это полное право. Черный сбежал.

Горыныч спланировал ко мне, вытянул шею и громко зарычал. Он был недоволен, злился, а я не понимала причины его возмущения. Он нагнул голову. Предлагает сесть верхом? Зачем? Горыныч вновь утробно зарычал мне в лицо.

— Да, хватит уже!

Оттолкнула его морду рукой. Хвост Горыныча нервно бил по земле, выдирая с корнем траву и мои любимые цветы. Недовольно ворча, я неуклюже взобралась ему на шею. Как же быстро разучилась быть наездницей, предпочитая летать на своих крыльях.

Горыныч доставил меня на утес, но как только я сделала шаг к пещере, он распустил крылья, нагнул голову и встал в боевую стойку.

— Ты озверел? — спросила я, не веря происходящему. Маломерка не хотел пускать меня в пещеру, — мне надо к антраксу залечить раны.

Горыныч боднул меня мордой в живот, оттолкнув от входа. Да что за день такой! Бесит!

— Дай пройти! — зарычала, готовая выдать полноценную истерику.

— Р-р-ет! — выдал мой чешуйчатый друг, — р-р-зя!

Я и забыла, что дракоша умеет говорить. Сжав кулаки, я снова подступила к нему.

— Ты не Горыныч, а Норыныч, не даешь пройти в свою нору. Жадюга!

Меня как магнитом тянуло в пещеру, я хотела прикоснуться к теплой мерцающей глыбе, лечь на камень, который пульсировал в такт с моим сердцем. — Почему нельзя! — я топнула ногой.

— Гэр-р-вин! — зарычал Горыныч и повторил свой рев, наступая на меня, — Гер-р-рвин!

В эту минуту я очнулась, будто со стороны увидев свою наготу, сбитые колени, ободранные руки и грязное тело. Я — Соня Снегирева вела себя как дикая драконица, забыв прежнюю себя. Меня же ищут, ждут, а я наслаждаюсь свободной жизнью в неприступных горах. Обессиленно опустившись на колени, я закрыла лицо руками. Как же стыдно!

— Горыныч, мне надо срочно вернуться в башню Ветров, — пролепетала я, — как найти дорогу?

Что я знала о внутреннем компасе драконов? Ничего. Думаю, то место, в котором они бывали ранее, можно как-то почувствовать внутренней геолокацией, но абсолютно новое можно искать только методом тыка. Из этого можно сделать вывод, мне надо добираться туда, где я была прежде. Из всех мест самым безопасным мне виделась Овечечка. Там Добромир, оттуда легче будет связаться с Эрвином и Мечиславом, а может прямиком отправиться в Башню Ветров.

Алую драконицу, скорее всего, объявили в розыск, значит, лететь надо ночью, потому что, как известно, драконы по ночам не летают. Мое преимущество в том, что ночью я ориентируюсь так же хорошо, как и днем. Горыныч, которого я лично учила летать ночью, тоже спокойно гуляет по ночам. Но его жизнью я не стану рисковать.

Горыныча и алую драконицу верхотуры нынче ищут со всей мощью полувоенной организации. Осталось достойно выйти победителями из игры «охотник-дракон».

— Прости, мне стыдно, — сказала я Горынычу, покажи направление на Овечечку, полечу сегодня, как стемнеет.

В уверенности, что Горыныч уяснил мою просьбу, я приосанилась.

— Пропусти к камню, мне надо отдохнуть. До вечера еще есть время.

Недовольно заворчав, серебристый маломерка отступил.

— Горыныч, мы чувствуем друг друга только в экстремальной ситуации. Сейчас, когда за нами охотятся верхотуры, этого мало. А ты Горыныч, как считает Ларри, обладаешь магией. Я сегодня улечу, подумай над тем, как нам лучше слышать друг друга.

Горыныч завис, обдумывая мои слова, а я с гордым видом прошагала мимо него в пещеру. Пусть в последний раз, но заряжусь от антракса. Камень имел исключительную силу. Он вызывал у меня эйфорию, я, действительно, попала от него в зависимость. Сегодняшней ночью, эту болезненную связь придется разорвать.

До вечера я поплескалась в природном бассейне, поспала на антраксе, несколько раз поменяла ипостась, потренировавшись в скорости, и к ночи была готова.

Мне почти не пришлось ждать, Горыныч явился, как только стемнело. Плащ Леи, в который я завернулась, навел меня на интересную мысль. Я подошла к Горынычу, вырвала из головы пару волосинок и замотала один коготь у основания на правой лапе дракона.

— Это тебе от меня, — объяснила ему, — на всякий случай. Типа, алло, Горыныч, слышишь меня?

Обойдя кругом дракона, я морщила лоб в раздумье, что можно позаимствовать у маломерки, чтобы сохранить себе, когда обращусь. Взять чешуйку? Но что с ней делать? Она не удержится на мне. Кусочек проглотить? Нет, не вариант. Да, хоть зуб у дракона вырви, все равно ничего с ним не сделаешь.

Рассуждая, я задумчиво разглядывала дракона.

— Горыныч! Сделай что-нибудь! Есть идеи? Мы же договаривались.

Мы, конечно, не договаривались, просто я умело манипулировала маломеркой.

Дракон склонил голову на бок, словно философ, я даже залюбовалась им. Какой у меня дракон умный. Неожиданно Горыныч вытянул шею, осторожно взял в пасть кисть моей руки и укусил. Боль была мгновенной и острой, я машинально оттолкнула лобастую голову и уставилась на свою руку. Капли крови опоясали кисть браслетом.

— Ай! Ну, ты экспериментатор, — морщась, простонала я.

Горыныч виновато понурился, наверное, принял слово «экспериментатор» за ругательное, но я не спешила его разубеждать.

— Чем кровь вытереть? — пробурчала, оглядываясь по сторонам, не плащ же Лии пачкать. Хоть бы подорожник какой здесь рос…

Дракон задумчиво оглядел мою кисть и выпустил небольшой огненный сноп, состоящий из искр, которые как по волшебству опустились на порезы от драконьих зубов и прижгли их.

— Класс! — взвизгнула я, тряся рукой, — Больно!

Горыныч виновато заурчал, что домашний кот. Немного подождав, когда боль утихнет, я спокойно оценила свой новоявленный браслет.

— Ладно, посмотрим его в деле, драконий татуировщик.

Мы еще немного посидели перед дорожкой, я встала, сняла с плеч подарок Леи, аккуратно сложила его и спрятала в небольшое углубление у входа в пещеру.

— Береги этот плащ, мне он очень дорог, — я вздохнула, грустно глядя на чернеющий вход. Как жаль, что приходится расставаться с антраксом. — Полетишь впереди, мне надо понять направление, заодно проверим татушечку.

Решив отыграться за болезненный подарок, я разбежалась и прыгнула со скалы. Маломерка бросился за мной, но встретил меня уже в другом обличье. Он сердито зарычал, так испугался бедненький, а я радостно ухмыльнулась.

В потемках мы устремился к цели. Горыныч летел впереди, я за ним. Через некоторое время мой внутренний бортовой компьютер четко уловил направление. Я передала Горынычу сообщение. Он приостановился, повернул голову, и я услышала его неизменное «р-р-да». Пожелав маломерке освоить больший словарный запас, дала понять, что уже не собьюсь с курса и велела возвращаться. Нечего по ночам шастать, сов пугать.

Горыныч показал норов, двигаясь ещё какое-то время за мной, но скоро ночь съела его очертания, я перестала оглядываться, мы тихо расстались без слез и сожалений. Драконы не умеют грустить. Резво работая крыльями в ночном прохладном воздухе, я упивалась полетом в безграничном океане неба.

Ночь отступала под напором нового утра, я крутила головой, чтобы найти пристанище на полный световой день. Сил во мне было еще на недельный перелет, но от решения двигаться только ночью, отступать не стоило.

Выбрав склон скалы, заросший лесом, с излучиной реки внизу, я скользнула вниз в просвет между деревьями. День прошел спокойно, я выдрыхлась в тени деревьев, объела несколько кустов дикой малины, к вечеру спустилась к реке и поохотилась в быстрых водах. Как только ночь окутала окрестности и затянула туманом ущелье, отдохнувшая и довольная я поднялась в небо и полетела в выбранном направлении. Й-о-хо!

Полет нормальный!

Кое в чем я всё-таки призадумалась. В человеческом облике я оказывалась нагой. Меня абсолютно не устраивала полная обнаженность после смены облика. Где взять одежду? На горизонте показалась Овечечка, а впереди виднелся пастуший хутор. Он располагался достаточно далеко от усадьбы, но удручало другое, смогу ли я позаимствовать, то есть украсть что-либо в усадьбе пастухов. Заплатить людям нечем, предложить обмен тоже, появиться голой и просить милостыню вообще не вариант, они на меня еще и собак спустят.

Приближающийся рассвет еще не начал рассеивать тьму, когда я оказалась около хутора. Он был обнесён специальной проволокой с острыми шипами. Снизившись, я разглядела сохнувшее на веревке белье. Повезло! В дом лезть не придется. Почуяв зверя, в ограде забрехали собаки. Я стремительно снизилась, обернувшись перед самой землей поближе к белеющим в темноте тряпкам. Не помня себя, лихорадочно похватала с веревки без разбору сохнувшие вещи, ожидая окрика или нападения в любой момент. Быть воровкой тяжкая доля. Давненько я так не тряслась от страха.

В ушах свистел ветер, а в горле билось сердце, когда я с кучей одежды в руках, сама не помня как, перемахнула через ограду и бросилась наутек. Забег по пресеченной местности оказался для моего тела вполне по силам, только босые ноги исколола трава и мелкие камни. Бросившись к небольшому холму, за которым меня никто не увидит, я решила передохнуть. До Овечечки лучше добраться в потемках, но пешком и босиком мне туда до рассвета не дойти, да и заплутать можно. Крепко завязала тряпки в небольшой узел. Ничего, в зубах дотащу, а там видно будет.

Обернувшись драконицей, подцепила узел и взлетела. Дрожь в теле и бешеное сердцебиение схлынуло. Похоже, у алой красавицы нервы гораздо крепче, чем у девушки Сони. С высоты полета я узрела Овечечку. Огоньки слабо мерцали по периметру усадьбы, чуть освещая дорожки и строения. Пролетев над территорией усадьбы, снизившись над левадой, я не увидела ни одного дракона, да и усадьба показалась безлюдной. Неужели я ошиблась, выбрав Овечечку. Наступал рассвет, я развернулась к гряде гор под прикрытие деревьев. Очередной день распахнул свои дружеские объятия.

Без труда найдя небольшой быстрый ручей, и я припала к воде. Вволю напившись, объев куст с сочными листьями, пожевав какую-то душистую траву вместе с красными глазенками ягод, я обернулась. Надежда, что в Овечечке появиться Добромир и поможет мне добраться до Башни Ветров, ещё жила во мне. Сердце заныло от воспоминаний об Эрвине и тех днях, что мы провели здесь.

Преодолевая стыд, я рассмотрела все, что в спешке утащила у рачительных хозяев. Упасть и плакать: широкие холщовые штаны, огромная рубаха и мужское исподнее, и ни единой дамской вещички. Воришкой я оказалась неопытной и пугливой, посему получила совсем не то, что хотела. Со вздохом я переоделась в ворованные пожитки. Эх! Теперь и к пастухам за помощью не обратиться.

Выбор оставался один, самостоятельно добраться до Башни. Как маленькая кругляшка чувствовала направление, находила путь? С мыслями о ней я распласталась на мягкой траве, чтобы отдохнуть. Ветви деревьев слегка покачивались над головой, кончиками веточек — пальцев они старались соприкоснуться друг с другом. Порхнула маленькая птичка с длинным клювом, пролетела бабочка — волшебница, нежные белые цветочки качнулись, приветствуя. Журчал ручей, услаждая слух неторопливым перебором струй. Ярко — голубое небо, как глаза Эрвина смотрело на меня сквозь ветки деревьев, и я ощутила вдруг стопроцентное концентрированное счастье.

Эрвин, я иду к тебе.

Башня как будто покачивалась от ветра, от этого слегка покачивалась комната и кровать, на которой я лежала за спиной у Эрвина. Он не отзывался, не шевелился словно не чувствовал меня, я осторожно придвинулась к нему, Эрвин не шелохнулся, то ли крепко спал, то ли застыл от неожиданности.

Звериная морда молча наблюдала за мной.

Сердце убыстрило бег, мозг взвыл сиреной, я распахнула глаза. Здесь кто-то есть. Секунда на размышление. Сгруппировавшись, я вскочила на ноги в тот момент, когда из кустов на меня кинулась огромная чёрная кошка. Как в замедленной съемке зверь с оскаленной пастью и выпущенными когтями взметнулся в воздух в последнем прыжке, один удар сердца и он перегрызет мне горло. Мои глаза встретились с его, и я мгновенно сменила облик.

Мужская одежда, похищенная с неимоверными душевными затратами, разлетелась в хлам, на задворках сознания взметнулась ярость. Когти монстра прочертили на груди кровавые полосы, сорвав чешую. Зверь ударился об меня, как о стену и отлетел, скуля. Моя пасть с двумя рядами острых зубов сомкнулась у зверюги на холке. Как котенка я отбросила его от себя. Хищник, стукнувшись о ствол дерева, припал к земле, замотал головой, силясь прийти в себя после удара. Рана на моей груди саднила, распаляя животные инстинкты. Кто победит во мне, зверь или человек? Утробно зарычав, я сделала шаг к врагу. Он оскалил желтые зубы, напряг тело для боя.

Сопротивления? Мне!

Черная короткая шерсть зверя встала на загривке дыбом. Красивая киса. Моя драконица не была кровожадна, но покушение требовало наказания, драконица хотела убить, а я восхищалась силой и красотой дикого монстра, признавала его право охотиться. Зверю с бархатной шкурой хватило нескольких секунд моего раздумья, он пружинисто вскочил и в три прыжка исчез в чаще леса.

Кажется, я слишком милосердна. Зверь чуть не убил меня, а я его пожалела. Настрой драконицы я умудрилась сбить. Оказывается, мы не всегда выступали с ней единым фронтом, что стало для меня откровением. В голове алой драконицы завелся сомневающийся голосок. Хорошо это или плохо, следовало решить в тишине и покое, а это мне нынче не светит.

Ночь позвала в путь. Вызвав в голове образ Башни, настроившись на Эрвина — мою путеводную звезду, я нервно взлетела. Чёрная киса вывела меня из равновесия.

Ночью контуры земли просматривались нечетко. Когда я попадала в облака, то летела в полной темноте, сканируя пространство вокруг себя. Если по пути мне попадался город, я старалась его обогнуть. Россыпь огней на земле давно не попадалась. Я летела над безлюдными пространствами, интуиция алой драконицы работала без ошибок. Звериным нутром я чувствовала людей. Тяжелую человеческую энергию, подобную вязкой нефтяной субстанции я ощущала физически. Для меня в облике зверя только города представляли угрозу. Они словно черный омут пожирали своих детей, затягивали их в свое безжалостное нутро.

Как люди живут в городах и ничего не чувствуют?

На рассвете ландшафт земли обрёл четкость. Кривой дракон! Я приближалась к Ледяному озеру. Оно было окутано белесым туманом, в котором мелькали темные провалы воды. Что-то мистическое влекло меня сюда, я не сопротивлялась, не анализировала, не вмешивалась в разум своего зверя, полностью положившись на него. И вот результат, расслабилась и очутилась над Ледяным озером.

Столько воспоминаний было связано с ним. Всплыли воспоминания, как мы с Эрвином заночевали вместе на берегу, а ночью я ушла прямо в озеро, не чувствуя холодной воды. Какой силой меня вновь притянуло сюда?

Снизившись, я определила место ночевки и приземлилась на берег. Сердце защемило от нежности. Эрвин тогда остановил меня, уходящую в озеро, отчаянным криком, а потом сушил мои вещи и согревал в объятиях.

Каменистый берег был пуст, дурная слава озера лучше всех запретов отпугивала людей, чему я была несказанно рада. Волна, подавшись ко мне, ласково коснулась моих лап, словно приветствуя блудную дочь. Чувство правильности, возвращения в ту самую точку, которая была мне необходима, спровоцировала неконтролируемый оборот. Утро было холодным, над водой поднимался туман, но Ледяное озеро показалось роднее и ближе, чем теплая комната и удобная постель в Башне Ветров.

Обернувшись широкими листьями, подпоясавшись длинным гибким стеблем, я нашла нашу прежнюю лежанку, примятую дождями и ветром, подновила ее, набросав свежие еловые лапы, и улеглась, наблюдая, как туман начал рассеиваться, а небо чуть розоветь над замершими в сладком предвкушении горами.

Давно я не спала ночью, когда душа покидает тело и парит над миром, проникая во все уголки пространства и времени. Музыка ночи стихала, но, я, вспоминая серебряные напевы луны и голос ветра, блаженно зажмурилась, погружаясь в омут сновидений.