Искра

Глава 22. Точка

Три года назад я окончила музыкальную школу. Не сказать, что мне нравилось обучение, последние пару лет я тянула лямку единственно благодаря строгому надзору мамы и бабушки.

Изредка к нам приезжали профессиональные музыканты из областного центра, и их концерты были обязательны к посещению. Однажды, когда мне было лет десять, нас осчастливил струнный квартет. Боже, меня угораздило сесть в первом ряду небольшого концертного зала, прямо напротив мужчины — скрипача. Нас разделяли какие-то жалкие два или три метра.

Давненько я не испытывала такого смущения. Солист закатывал глаза, играл лицом вместе с несчастной скрипкой, погружался в пучину неведомых мне чувств. Музыку я не слушала, потому что сидеть спокойно напротив такого лицедея, было невозможно. Я хихикала, ёрзала, не зная, куда деть руки ноги, смотрела по сторонам, лишь бы не на него, я готова была провалиться сквозь землю от того, как музыкант наслаждался.

В паузе между пассажами, скрипач открыл глаза (он, оказывается, всё видел) и сделал шепотом мне грубое замечание. Его злобный вид и слова, не помню какие, ввели меня в такой ступор, что до конца выступления я просидела, как мышь под веником. Страх сковал по рукам и ногам, уши заложило ватой. Какая музыка?! Мне мерещился разнос от преподавателя и прочие ужасы.

Эпизод в музыкальной школе ясно показал, что в тот момент ощущала маленькая Соня. Она чувствовала неловкость происходящего и не знала, как себя вести. Сейчас же я поняла, что просто хотела быть собой. Ни играть чужую роль, ни соответствовать чьим-то ожиданиям, ни притворяться, ни изображать интерес, ни делать то, что положено, а просто быть собой.

Я всегда хотела быть собой, а меня лишали этой возможности, перелицовывали, переиначивали, перевоспитывали,

Всё прояснилось, но двигаться стало некуда.

Ведьма выделила мне угол в лачуге. Чтобы не задохнуться от запаха, я предварительно перетрясла, перестирала, высушила на солнце всё имущество Мары. Нехитрая еда, которую готовила ведьма, казалась мне безвкусной, но я упорно жевала и глотала её. После посещения Мглы апатия не отступала, тяжёлые мысли, конечно, проскальзывали, но я перестала бороться и искать ответы. В пустоте стало легче, воспоминания об Эрвине не приводили к приступам отчаяния.

Иногда на огонёк приходила Лея, вечно напевающая что-то себе под нос. Легкость, с которой смотрела на мир маленькая рыженькая кругляшка, меня умиляла. Восторг девочки по любому поводу вызывал мимолётную зависть и тихую грусть. Мара учила Лею пользоваться рунами Зарха, и я молча радовалась тому, что руны попадут в правильные руки.

Однажды из леса явился Хрон, как всегда хмурый и настороженный. Мы взглянули друг на друга, не сказав ни слова. Ведьма забрала у него большую корзину с едой — подарки от соплеменников и, прошипела себе под нос что-то вместо благодарности. Жизнь текла своим чередом, а у меня она замерла на отметке ноль.

— Покажешь, как пользоваться, — спросила как-то раз ведьму, раскладывающую отполированные плашки — руны на деревянной колоде.

— Нет, — буркнула бабуся.

— Почему? Лею ведь учишь?

— Тебе незачем, у себя спрашивай.

Зря я сверлила ведьму пронзительным взглядом, он её не тронул. Она напоминала мне дворовую облезлую кошку, которая на всех шипит.

— У себя, у себя — я психанула, — что-то голосов в голове не слышно.

— Бестолочь, — ведьма смахнула руны в полотняный мешок, — сгинь с глаз, расклад испортила.

Отвлекла бедняжку от гаданья. Тьфу! А я разве не разозлилась? У себя спроси? У себя! Бесит. Кормит всякой дрянью, а я целый день сонная хожу. Последнее время у меня появилось подозрение, что ведьма подсыпает мне в еду сонный порошок, я ведь никогда прежде так много не спала.

Мучаясь опасениями, я отказалась от ужина и чая, сгрызла засохший кусок хлеба и запила водой из ключа.

— Мне больше достанется, — зыркнув на меня, пробурчала ведьма.

— Чтоб тебя от обжорства пронесло, — пожелала я в ответ чуть слышно и улеглась у костра. Ничего, целее буду. У меня появилось ощущение, что я сама становлюсь злобной ведьмой.

Ночь выдалась тёплая, звёздная, не хотелось идти спать в избушку к храпящей бабке.

Сон не торопился, потому что мысли разгонялись пёстрой каруселью. Что я делаю, сидя в чаще леса и собачась с ведьмой? Чего жду? Кто мне поможет? На месте ведьмы я бы сказала, спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Возвратиться в Поваринск? От себя не убежишь. Рвусь к Эрвину и боюсь. Боюсь боли, боюсь расковырять рану, чуть затянувшуюся тонкой корочкой. Это так по-человечески понятно, избегать человека, причиняющего страдания.

Печаль, навеянная этой мыслью, ушла только глубоко за полночь.

Ночью приснился удивительный сон. Про точку, которую я в восторге обнаружила у себя в груди. Точка представлялась мне кнопкой, которую требовалось нажать, активировать, запустить на полную мощь. Все нити мироздания сходились в этой прекрасной точке. Предвкушение разворачивающих событий заставило меня ликовать и замирать от счастья. Кто-то свыше открыл мне великую тайну про истинного Творца моей реальности. Точка сознания всегда была во мне, это я управляла центром своего сознания, я творила реальность, в которой жила. Моя всемогущая точка всегда была со мной.

Утром я подошла к ведьме, перебиравшей на деревянной колоде пучки трав.

— Спасибо за гостеприимство. Мне пора.

— Что, прям сейчас?

— Ага, — я пожала плечами, расставаться всегда было немного грустно. — Дай глянуть на счастье руну.

Недовольно крякнув, Мара вытащила из кармана фартука полотняный мешочек, в который я запустила руку. Руна легла в ладонь теплым отполированным прямоугольником.

— Что она означает? — я подала руну ведьме.

Мара по-птичьи наклонила на бок голову, почесала длинный нос, пожевала губами.

— Пастух.

— Что?

— Пастух, — Ведьма сложила руну в полотняный мешочек и засунула его в свой безразмерный карман. Их ведьминское величество не желало больше ничего объяснять. Её полунамёки всегда находили самый короткий путь к моему уязвлённому самолюбию.

Вот зараза!

Перемещаться буду в лесу. Среди деревьев мне лучше всего удавалось отключаться от событий и мыслей, настраиваться на нужный образ. Удавалось, но не сейчас. Я злилась на Мару.

Ожидала подсказку, а ведьма брякнула сущую ерунду. Вот Зарх бы сказал правду. Руны он читал не в пример ей. Злыдня!

Куда мне податься? К какому пастуху? Недавно я посетила хутор пастухов в Муравке, стащила бельё с веревки, которое потеряла из-за нападения пантеры. Ни тебе одежды, ни Добромира в Овечечке, ни дороги к Эрвину…, не успела я додумать эту мысль, как яркая вспышка в голове чуть не заставила меня упасть на пятую точку.

Овечечка!

Пусть вознаградят тебя небеса, о, мудрая женщина! Хотелось ринуться назад и расцеловать Мару.

Стоп! Она точно не одобрит моих душевных порывов.

Отринув мысль о благодарности в коленопреклоненной позе с поцелуем руки у госпожи ведьмы, я задумалась. В благословенной Овечечке я провела немало времени и знала почти каждый кустик на её территории. Куда переместиться, чтобы не напугать обитателей усадьбы? В последнее время Добромир вплотную занялся стройкой, поэтому в имении должна находиться толпа народу. Подождать до вечера? В темноте я обследую плацдарм будущих действий…, ждать и минуту было невмоготу.

Не могу ждать и секунды! Только не сейчас!

Я вытащила одну ногу из болота, осталось сделать следующий шаг.

В гостевом домике, о радость, было пусто, правда, моя кровать оказалась примята, значит, жилец имелся. Меня определённо тянуло потанцевать ча-ча-ча, это хороший знак. Опасения тут же выскочили из-за угла, ведь Добромир не узнал меня на празднике. Как буду представляться? Вспомнив Асанну, решила, что дочерью троюродной тетки, приехавшей из далёких краёв. На волне оптимизма тянуло действовать, я вышла из домика и огляделась по сторонам.

Ага. Вот кто мне нужен! На самодельной кухне хозяйничала незнакомая женщина, видимо повариха. К ней-то я и направила свои стопы, не забывая напевать. Давно не ела ничего вкусненького, а то, что меня сейчас накормят, не сомневалась ни минуты. Прямо слюнки потекли от предвкушения.

Женщина резала овощи.

— Здравствуйте, — я приветливо улыбнулась, — не накормите? Меня Соня зовут, сегодня только приехала, жуть, как проголодалась. Вон моя кружка с цветочками. Я раньше вас не видела. Вы недавно здесь?

Всю информацию я выдала на одном дыхании, чтобы исключить лишние вопросы.

— Недавно. Аглаей кличут. Булочки бери, только из печки. Яичницу поджарить? — тётка оказалась нелюбопытной, добродушной и мягкой, как и её плюшка.

— Из трёх яиц, пожалуйста, и каши большую порцию, если есть, с маслом. Обожаю кашу.

Повариха мне улыбалась, я ела за троих, нахваливая всё, что предлагала добрая женщина. Это была не просто еда, а целительная энергия, потоком вливавшаяся в меня. Пока я жевала, наслаждаясь каждой ложкой божественной еды, осматривалась вокруг. Голубое небо с пушистыми тучками, длинная аллея, окруженная деревьями, люди, поднимающие из кирпичей стены нового дома — настроение улучшалось с каждой минутой.

Наевшись до отвала, я решила прогуляться до левады. Там было пусто, повариха не знала, когда вернётся Добромир, беспокоиться об этом начну позже. Очутившись в знакомой обстановке, почувствовала, как легко стало на душе. Небольшой прудик в центре левады не порадовал лягушачьим хором, я услышала лишь редкое разрозненное кваканье, перебиваемое громкими песнями пернатых. Самцы лягушек выводят серенады обычно ночью. Как рассказал Добромир, на языке людей кваканье звучит как песня, исполняемая кавалером, под окном желанной красавицы.

Мысли свернули к Добромиру. Скоро мы встретимся. Что-то будет? Интуиция молчала. Пытаясь представить, что скажу я, что спросит он, я застревала как в стоп-кадре. Не лучше ли отбросить возможные варианты и положиться на судьбу. Сколько раз моя фантазия оказывалась выброшенной на свалку торжествующей реальностью. Реальность творила собственные пути, короткие и часто жесткие, и мне приходилось лишь, сжав зубы, их принимать.

Вернувшись в гостевой домик, заложив руки за голову, я лежала на кровати, устремив взгляд далеко за пределы потолка. На ступенях послышались шаги, дверь отворилась, я не успела испугаться, как на пороге возник Добромир. Я рывком села и уставилась на чемпиона, застывшего столбом. Мы смотрели друг на друга целую вечность.

— Соня, — чемпион шагнул в комнату.

— Добромир, — мой голос предательски дрогнул. — Узнал меня?

— Вспомнил… недавно.

Не сдержав эмоций, я вскочила с кровати и судорожно всхлипнув, бросилась ему в объятья.

— Соня!

Боже, какое счастье! Как мне благодарить Вселенную за этот подарок. Значит, вспомнить можно!

Добромир бережно обнял меня, словно фарфоровую статуэтку, мои ответные объятия были намного крепче.

— Ты можешь объяснить, что случилось?

Нет. Не могу, я отрицательно мотнула головой, улыбка расцвела у меня на губах, я не могла скрыть своей радости. Минуту мы стояли приклеенные друг к другу. Чемпион подарил мне надежду.

— Почему ты была в костюме нашей команды?

Я замялась.

— Это…это одежда Асанны. У Ларри возникло предположение, что Дюк в индивидуальной гонке следовал за мной, значит, и в эстафете ринется за кем-то из ваших, если примет за меня. Вот я и переоделась.

— Ваш Ларри — гений дедукции, — воскликнул Добромир, — но ты на четвёртом этапе — просто сверхновая звезда. Такого зрелища я не видел никогда. Ты прошла всю середину, и жалящие осколки, и колодец, и гильотины, от одного вида которых у меня волосы встали дыбом. За это твоё имя должно быть увековечено в золотом списке героев.

— Первый раз слышу о таком.

— Верховия чтит великих гонщиков. Смотри.

Чемпион достал из сумки футляр и вытащил из него белый плоский кристалл. Несколько манипуляций пальцами, и кристалл засветился белым, а потом на нём как на экране появилось изображение. Я увидела стадион, гоночное поле и дракона с наездницей на спине. Издалека меня, как и Горыныча, было не узнать. Но то, как мы проходили препятствия, можно было рассмотреть достаточно хорошо, правда, всё происходило в полной тишине. Технологии Верховии отставали от земных. Наши камеры сняли бы и в профиль, и в фас, и лицо крупным планом, и дракона, и зрителей, и крики трибун.

— Здесь же не видно толком ничего! Странно, что ты заинтересовался.

— Странно, если б не заинтересовался. Я пересмотрел гонку сто раз. У меня мозг просто кипел. Почему я не знаю гонщика, который летит настолько смело, что я готов сгрызть сбрую своего дракона от зависти.

Когда Добромир шутил, он становился Аполлоном в квадрате.

— Не преувеличивай.

Признание чемпиона моих способностей было архи приятно. Частичку триумфа, которая не досталась мне на празднике, я всё же получила.

— То, что все тебя забыли, была причина, — Добромир стал серьёзен, — и сейчас я уверен, причина в тебе, Соня. Понимаю, ты опасаешься об этом говорить.

— Точно! Меньше знаешь, лучше спишь.

Чемпион задумался.

— Меня давно занимают вопросы, которые э… не принято обсуждать в нашем обществе. Потому что чревато. Я пытаюсь улавливать подсказки извне, стараюсь увидеть причинно-следственные связи, найти точку сознания и наладить с ней контакт.

— Точку сознания?

— Я говорю о внутренней духовной сущности, недоступной внешнему взгляду. Я давно понял, победа в гонках достаётся тем, кто побеждает на ментальном поле боя. Ты умеешь управлять силой разума и духа, знаешь силу своего истинного «я».

Добромир говорил о сложных вещах так просто, словно, смотрел вглубь моей души, знал обо мне больше, чем я хотела показать. Откровенность за откровенность? Я вспомнила, что Эрвин не доверял никому из Светозара. В нынешней ситуации Добромир был моим единственным союзником. Наши пути пересекались много раз, сомнений я не испытывала.

— Ты прав, меня забыли не просто так, я нарушила пространство. Как? Пока не время об этом говорить.

Я прерывисто вздохнула. Пусть сказала не всё, но теперь нам станет проще. Половина правды уже кое-что. Было мучительно держать в себе тайну, которая не дает расслабиться ни на минуту.

— А про точку сознания ты попал в точку, — улыбнулась, чтобы снять мимолётное напряжение между нами, — я этому только учусь, если честно.

— Спасибо за ответ. — Добромир задумался на минуту. — У меня на пути было столько «невозможно», которое только в фантазиях я полагал возможным. И знаешь, почти всё получилось. Я проявлял вещи, умения, деньги, когда входил в свою личную силу. Привлекал и отталкивал то, что хочу и не хочу. Мы… родственные души, Соня. Путь сердца он самый простой и прямой. Мы попутчики на этом пути.

Чемпион светло улыбнулся.

— Прогуляемся в леваду, — предложил он, — подышим.

Уже на подходе к выгону я увидела Грома, а за ним Лару. На глазах выступили слёзы радости, драконица Эрвина напомнила мне о былом.

— Завтра сюда прибудет Вышнев. Я продаю ему Лару.

Завтра я увижу Эрвина? Сердце подскочило к горлу. Как быстро и неожиданно. Мне надо подготовиться, продумать как себя вести. Показаться ему на глаза или спрятаться. Что за чушь лезет в голову? Как можно праздновать труса, когда я хочу его видеть.

— Я разговаривал с ним, он тебя не помнит.

Вот т ответ. Люди иногда бывают безжалостны. Да, я смирилась со своим исчезновением, но не отказалась от надежды, от вероятности «а если».

— Я знаю, — ответила жёстко. — Меня никто не помнит.

Настроение испортилось, прекрасный вечер показался холодным, трава колючей, ветер злым и назойливым, а собеседник ни таким уж приятным. «Свернув» наше общение, я попрощалась и сбежала в свой домик. Скрывать, что меня душит обида, бессмысленно, жалеть загрустившего Добромира тоже не хотелось.