Искра

Глава 8. Побег

Сколько времени прошло? Уже утро?

Мое ухо уловило какое-то движение, я открыла глаза и слегка пошевелилась, царапнув когтями по металлическому полу. Перед клеткой стояла Лия — девочка кругляшка. Она уставилась на меня темными глазенками, дрожа от страха. Она пришла ко мне, а увидела перед собой драконицу. Маленькая девочка чуть не плакала от отчаяния. Сумеет ли она опознать меня в зверином обличье? Ошейник впился в шею, когда я потянулась к прутьям клетки. Я поняла, что не могу совершить оборот. Я не могу это сделать! Серебро! Они добавили в ошейник серебро.

Узнай меня Лия, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь! Выпусти меня из клетки.

Трясясь, как осиновый лист, девочка отодвинула засов и толкнула решетку, которая отъехала в сторону. Путь был свободен, но цепи держали меня крепко. Мелкими шажками Лея приблизилась к моей голове и трепещущими ручонками потянулась к ошейнику. Она попыталась отстегнуть цепь с одной стороны, но та была припаяна. Второй конец цепи был закреплен на стене за крюк, слишком высокий для маленькой кругляшки. Я лежала тихо, не шевелила ни единой мышцей, боясь, что решимость покинет ребенка.

Лицо девочки было совсем близко. Она склонилась надо мной, пыхтя как маленький паровозик, со лба на мою шкуру капнула слеза. Девочка плакала от того, что не могла справиться. Я осторожно лизнула её щеку, Лея вздрогнула и взглянула в мой глаз, находившийся рядом с ее лицом. Легкий ветерок скользнул между нами.

Лея. Сними ошейник. Постарайся снять ошейник.

Маленькая кругляшка ухватилась за обод на моей шее, ища застежку. Я вспомнила, как не могла справиться с креплением на ошейнике Лары, мне тогда помог Эрвин. А сейчас слабый ребенок сражался с грубой застежкой один на один. Держа голову поднятой, я помогала Лие, мысленно посылая силу в маленькие детские пальчики.

Застежка не поддавалась. Отчаяние вонзило когти в моё сердце. Минуты, как вечность. Я в шаге от свободы. Неужели не получиться?

Видение костра, вспыхнувших искр, возносящихся в небо, появилось как в киноленте на черной стороне экрана. Алый цветок родился из искр, поднялся над землей и стал приближаться. Его аромат окутал меня, его сердцевина дышала, как живая, а лепестки подрагивали от ветерка. Золотая пыльца посыпалась с цветка. Волшебным образом она сыпалась на меня, на пальцы маленькой кругляшки, на ошейник, впитываясь в железо. Шипы отпустили мою измочаленную шею, и ошейник раскрылся.

— Ах! — девчонка в испуге отскочила от меня — огромной алой драконицы.

Оборот произошел почти мгновенно, я услышала прерывистый выдох моей спасительницы.

— Шаане!

Я вскинула всклокоченную голову.

— Спасибо.

Лея кинулась поднимать меня — голую, окровавленную, с располосованной спиной, руками, шеей, разодранной в клочья. Раны кровоточили, покрывая замысловатой красной татуировкой все тело. Поднявшись на дрожащие ноги, опираясь на девочку, я выбралась из клетки, толкнула решетку.

— Запри ее, — попросила Лею. — Я к Горынычу. Мы уйдем через крышу, она раздвижная. Найди в коридоре рычаг и открой. Сможешь?

Горящие глаза девочки сказали, что она сию же минуту броситься на поиски неведомого рычага.

— Иди, — выдохнула я.

А где мне взять сил?

На нетвердых ногах, придерживаясь за стеночку, я двинулась вдоль клеток, где сидело еще несколько страдальцев. Оказывается, мы были здесь не одни. Дикарей, настороженно наблюдающих за мной, не посадили на цепь, и то хорошо. Чуть прибавив черепашьей скорости, я очутилась около Горыныча. Мой несломленный пытками дракон ждал меня. Из его ноздрей струился дым, мышцы под избитой шкурой бугрились, посечённые крылья дрожали от нетерпения. Так и не смогли мучители выбить силу из маломерки.

— Т-с-с! — я приложила палец к губам, хотя это было лишним. Дракон все понимал не хуже, а может и лучше меня.

Вытащив г-образный штырь, откатив вбок решетку, я, шипя от слабости, ввалилась в камеру, расстегнула ошейник Горыныча, и мы выползли из камеры смертников. Дорога до купола показалась мне короче, я понемногу приходила в себя, но от зрелища распахнутой крыши защемило сердце.

Лея исчезла. Но полу сиротливо лежал ее плащ — накидка. Подобрав драгоценный подарок, я кое-как запахнула его на себе. Юная, смелая фея ушла, не попрощавшись. Беспокойства за девочку я не испытывала, маленькая кругляшка — Знающая пути, не потеряется. Скоро она войдет в силу и переплюнет ведьму, взявшую ее в ученицы.

Горыныч нетерпеливо постукивал хвостом об пол, намекая, что пора убираться из пыточной. Из соседних клеток послышался приглушенный рокот. Пленники забеспокоились, приблизились к барьерам из прутьев, издавая утробный призывный рык. Как я могу улететь, оставив дикарей в тюрьме?

— Горыныч, жди, — слова вылетели быстрей, чем я успела подумать.

Пусть мои кости сгниют в драконьей пустоши, если я не помогу своим братьям. Я убрала задвижки по очереди на всех клетках и слегка откатила решетки — дикари сообразят, что делать дальше. Драконы насторожились, не торопясь на волю. Никто не собирался на меня нападать, я, развернувшись, поковыляла к маломерке.

Спина Горыныча, жесткая, колючая, рассеченная кровавыми полосами вдоль и поперек не заставила меня содрогнуться от жалости, я выгорела от пережитой боли. Жалость лишает сил, нам с Горынычем, разделившим на двоих муку, она не нужна.

Между гребнями у основания шеи дракона было самое удобное место, куда я, кряхтя, устроилась. Трогай! Похлопала маломерку по спине. Набрав полные легкие воздуха, Горыныч, будто воздушный шар с крыльями бесшумно взлетел, преодолел створ крыши, не задев ее края, и мы растворились в темном небе, плотно укрытым низкими тучами. Вслед как огромные тени, скользнули дикари и бросились врассыпную. Как они смогут ориентироваться во тьме, я не представляла, но больше ничем помочь не могла.

Справятся. Небо подскажет им.

Горыныч сразу же набрал высоту, и мы погрузились в кромешную темень плотных облаков. Без седла, уздечки, поводьев не летают, но я не чувствовала страха. Горынычу я доверяла безоговорочно. Мой дракон не подвергнет меня риску даже случайно. Я не упаду с маломерки, его чувства крепче корабельных канатов. Мой любимый дракон знал, как надо лететь, чтобы я удержалась в «седле».

Темнота отступила. Мы вырвались из непроницаемых облаков на звездный простор. Над нашей головой сияло воздушное покрывало сплошь украшенное бриллиантовой крошкой. Ночь ласкала прохладой и тишиной, ветер, бьющий в лицо, охлаждал разгоряченное тело. Наш полет длиной в целую вечность сильно утомил Горыныча. Его мощные крылья работали с перебоями, легкие надсадно качали воздух, но раны на спине и крыльях выглядели уже не столь ужасающе, чем несколько часов назад. Маломерка восстанавливался в полёте.

Горы возникли перед нами неожиданной темной грядой. Горыныч снизился, лавирую, а потом резко спикировал на незаметный в темноте уступ.

Скатившись по крылу вниз, я размяла затекшие ноги. Горыныч решил показать мне свое логово? Неужели я дожила до момента, когда стала достойна такого доверия? На самом деле, драконы свято оберегают тайну своего гнезда, не допуская никого к своей норе. Об этом мне рассказал Эрвин, заметив, что мы никогда не узнаем, где обосновался серебристый маломерка.

Заросшие деревья маскировали вход. Следуя за драконом, протиснувшимся в узкий проход, я вошла в пещеру, ожидая, что там будет темно. Но привыкать к темноте не пришлось. Повсюду на стене, на потолке светились огоньки, из-за которых своды пещеры были похожи на маленькое звездное небо. Я завороженно рассматривала такую красоту.

Горыныч потопал вперед, приглушенным рыком призывая, не отставать. Убежище оказалось немаленьким. Мы одолели длинный проход, потом два грота и вошли в большую просторную пещеру. Если бы у меня были силы, я ахнула бы от восторга. Этот зал имел высокие своды, и главное, посреди пещеры темнела вода, естественный водоем. Подойдя поближе, я увидела черный камень, высившийся, словно алтарь около озерца. Сердце пропустило удар, когда руки коснулись теплой поверхности валуна. Это был огромный черный антракс — монолит, сокровище, которому нет цены. Если мои два черных антракса, подаренные ведьмой, творили чудеса, то трудно вообразить, какая силища была у этой глыбы.

Горыныч взлетел над озерцом и, подняв тучу брызг, плюхнулся в воду. Нырнуть с головой ему не хватало глубины. Меня окатило фонтаном брызг, я взвизгнула от неожиданности, а потом осторожно легла на живот и стала пить. Втягивая в себя прохладную струю, я никак не могла утолить жажду.

По стенам в чашу озера струилась вода, из него естественным стоком вытекал ручеек, не давая воде застояться. Скинув плащ, я осторожно ступила в каменный бассейн, окунулась с головой, полежала, немного отмокая, и совсем без сил выползла на сушу. Место казалось таким волшебным, что забравшись на слегка теплый антракс, накрывшись плащом, я пригрелась и расслабилась. В полусне ощутила шершавую морду Горыныча, которую он подсунул под мою руку, положив голову на чёрный камень.

Сны у меня были странные. Будто и не сны вовсе. Я то превращалась в драконицу, то возвращалась в человеческое тело, то снова в животное, а потом опять в человека. Я хотела проснуться, но не могла этого сделать, раз за разом меняя обличье. Сказались ли на моем сознании пытки, или что-то еще, во сне невозможно было понять. Разум выпустил на волю древнее и могучее Божество, которое словно тренировало мое тело.

Предрассветное утро разбудило меня приглушенным лучом света, проникающим через купол пещеры — естественную вентиляцию, сотворенную самой природой. Это место не переставало меня удивлять. Спрыгнув с камня, я плеснула водой в лицо и оглянулась. Горыныча нигде не было. Не найдя дракона, накинула на плечи плащ, и решила выбраться наружу.

Пейзаж невиданной, волшебной красоты открылся передо мной. Кажется, я никогда не видела ничего красивее. Верхушки гор смущенно розовели, а в ущельях между ними разгорался огонь.

Внизу раскинулось холмистое ущелье, зеленым ковром устилавшее склоны, как спины огромных зверей покрытых молодой шерсткой. По ущелью неслась вода, она спускалась по впечатляющей ступенчатой скале, где-то вдали переходя в пороги, как будто меняя своё «настроение». С блаженством я ощутила запахи цветов, купающихся в утренней росе. Я стояла на утесе, глубоко вдыхая сладкий воздух. Каждая клеточка тела трепетала от счастья. Ветер обнимал меня, лучи солнца коснулись лица. От счастья перехватило горло, меня захлестнула благодарность к этому миру, который так щедро одаривал меня любовью. Я давно дала себе зарок не плакать, но в носу предательски защипало, и слезы хлынули из глаз.

Запахи, цвета, звуки я чувствовала так остро, как никогда в жизни. Магия рассвета погружалась в меня, и я сама становилась этой магией в искрящемся солнечном свете. Рассвет приглашал на танец, я закружилась, раскинув руки. Как можно не танцевать, когда хочется. Каждый удар сердца, каждый вдох, взмах руки ощущался, как нечто сакральное, божественное, наполняющее меня силой и знанием.

Непреодолимое желание совершить нечто головокружительное толкнуло меня к краю утеса. Я сделала пару шагов, потом разбежалась и прыгнула со скалы в пропасть, уже в падении сменив ипостась. Все было слишком прекрасно, чтобы выдержать наплыв ощущений в человеческом теле. Мой ликующий рев разбудил просыпавшуюся долину. Душа просила полета, я поверила ей и не ошиблась. Бросилась вниз, увидела ленту реки, низко пронеслась над ней, схватила зазевавшую рыбину на поверхности воды, взметнулась вверх, наслаждаясь свободой. Радость кипятила кровь, я хотела впитать в себя краски, звуки, запахи и сохранить их навсегда.

Меня переполняло ощущение собственного могущества и великолепия. Я — солнечный свет, порывистый ветер, запах цветов, я — сама жизнь.

Поднявшись ввысь, боднув облака головой, я сорвалась вниз в пике, перед самой землей резко затормозив. Поджав лапы, я плюхнулась на живот и покатилась по пологому склону, проложив в траве широкую борозду. Моя душа разрывалась от счастья. Сложив крылья, я принялась кататься на спине в зеленых волнах густой травы. Устав барахтаться, улеглась на живот, положив голову на землю. Передо мной в траве качались на стебельках ягоды с синим свечением. Ноздри жадно ловили запах маленьких плодов, а язык, свернутый в трубочку, тут же принялся закидывать их в пасть. Ягоды лопались во рту веселыми брызгами и холодком, их приятная горчинка была круче божественной амброзии. И я это осознавала!

Я заметила большой круглый, еще нераспустившийся бутон цветка, и замерла в восхищении. Он напоминал розовую планету, на которую плавно опустилась небесной красоты бабочка. В это утро все ощущалось гораздо острей, чем всегда. Мир изменился, я увидела его другим зрением, глубоким, проникновенным, мистическим. Мир проник в меня, в мою суть, его незримые нити оплели и проросли во мне.

Над головой пронесся Горыныч, радостно ревя во всю глотку, рядом с ним бок о бок летела Стрела. Они разошлись в полете, и устроили догонялки, кувыркаясь в воздухе, стремясь то и дело ухватить друг друга за шею.

Это утро стало одним из лучших в моей жизни. Алая драконица блаженно зажмурилась, стараясь запомнить это щемящее чувство навсегда.