История дьявола

14 ИЗРАИЛЬ, ИЛИ ПУТЬ ДЕМОНА ОТ НЕБЕСНОГО СЛУГИ ДО СОВРЕМЕННОГО ДЬЯВОЛА

Как известно, официальная история религии западноевропейских христиан всех конфессий, так же как, впрочем, и евреев, начинается с великой утраты[608], имевшей место в те далекие времена, когда создавались библейские мифы или же, по крайней мере, предание, главными действующими лицами которого были евреи, называвшиеся в те далекие времена иудеями, ибо именно они стали авторами первой книги Священного Писания. И сборник незатейливых легенд, рассчитанный всего-навсего на несколько десятков тысяч верующих, обошел за двадцать пять веков весь земной шар. Сотни цивилизаций нашей планеты вписали свои страницы в Ветхий завет. Испокон веков человечество стремилось узнать, кто сотворил мир, а так как заветной мечте так и не суждено было сбыться, люди придумали не менее увлекательную легенду. Во все времена мы, то бишь человечество, не признавали никого, кроме себе подобных. В своей гордыне мы напоминаем заключенных в клетку канареек, поющих с чужого голоса, ибо им так и не удалось услышать, как пели их предки. Так, в результате какого-то снобизма, а возможно, дани некоему космическому романтизму, о котором впервые возвестил Мильтон[609] в «Потерянном рае», Дарвин решил, что в родословной приматов он «нащупал» дворянское колено[610]. Надеюсь, читатель меня простит за то, что я немного отклонился от темы нашей книги.

С тех давних времен, когда в Рим вошел Саул[611], западный мир знал только одну историю Ветхого завета. От падения Римской империи, единственной, пожалуй, подлинной империи за всю историю человечества (ибо государство Александра Великого распалось после смерти македонского царя), до начала XX века, то есть до возникновения современной этнологии, люди так и не узнали ни одной легенды, способной хотя бы в какой-то степени сравниться с Библией.

В самом деле, человеческая память слишком коротка, если нет письменных источников. В самые разные времена, начиная от пожара Александрийской библиотеки до священной конгрегации римской и вселенской инквизиции, от священной конгрегации римской и вселенской инквизиции до Гитлера, люди устраивали аутодафе[612] при любой смене идеологии. Если бы наши читатели родились в конце прошлого века, то могли бы подтвердить, что вплоть до середины XX века по всей земле от Браззавиля до Дублина, от Бреста до Брест-Литовска, от Гоа до Лос-Анджелеса, от Сиднея до Огненной Земли невозможно было найти другого предания о сотворении мира, кроме Бытия, адресованного вначале нескольким десяткам тысяч иудеев, уцелевших от карающей руки тирана с напомаженной бородой, получившего в наследство царство от своего отца (и потому дважды деспота), который вошел в историю под именем Навуходоносора II.

Вот тогда люди узнали, или, возможно, им только показалось, что узнали, о дьявольских кознях.

Как же это произошло? Еще в начальной школе мы слышали от учителей, что наши прародители Адам и Ева жили в отрадном уголке под названием «земной рай», который, по сути, представлял собой весьма парадоксальное понятие и являлся воплощением идей восточной философии вперемешку с предположениями Руссо. Там, в обстановке, воссозданной богатым воображением неповторимого фламандского художника Питера Брейгеля, пантеры мирно паслись на лугу рядом с ягнятами, ибо в раю даже пантеры были травоядными; следовательно, эти хищные животные не были пантерами в привычном понимании этого слова. Подобные сказки издавна почитались на Востоке, и Эдем вовсе не был плодом фантазии иудеев: это шумерское слово восходит к III—II тысячелетию до н.э.; оно происходит от аккадийского edenu и означает «рай»[613]. Похоже, эта земля не принадлежала исключительно иудеям. Археологи полагают, что «четырьмя реками», орошавшими райские кущи Эдема из Бытия, были Пишон, Тихон, Хиддекель и Пера, впадавшие в Персидский залив[614]. Возможно, это были современные Евфрат и Тигр со своими двумя основными притоками. Короче говоря, земной рай располагался на территории современного Ирака. Неважно, что это предположение может, на первый взгляд, показаться по меньшей мере странным; мы уже знаем, что в древности Ирак играл такую же роль, какую он избрал для себя в конце XX века.

С самого начала Адам и Ева были невинными, как дети, а затем — согласно Священному Писанию, с которым мне довелось познакомиться в детстве, — дьявол соблазнил Еву, и она согрешила, а затем пришла очередь Адама, и тот (вероятно, скуки ради) предался греху. С той поры все человечество, в том числе и мы с вами, несет на себе груз первородного греха, совершенного людьми в то время, когда они еще не знали, что такое Зло, так как никогда с ним не сталкивались по жизни, пока не вкусили запретный плод, оказавшись беззащитными перед соблазном. С юридической точки зрения, о грехе не может идти речи, ибо человек впадает в него сознательно, без чего это не грех, а просто-напросто ошибка. Какая вопиющая несправедливость! Однако как нам поступать, если преступление, совершенное нашими праотцами, вовсе не было, как оказалось, грехопадением?

И не «наш» ли дьявол в образе «голого Змея» в Ветхом завете? Этот коварный искуситель, нашептывающий первой женщине на земле, что ни она, ни Адам не умрут, если отведают плод с дерева, растущего посреди райского сада? История явно надуманная, хотя и окутанная некой завесой тайны, ибо растение, о котором шла речь, было древом познания Добра и Зла. И возникает вопрос, на чем же основывалась божественная заповедь, запрещавшая людям познавать Добро и Зло? И разве почитание Бога не зиждется именно на этом знании? В самом деле, непонятно, Бог был против того, чтобы люди узнали, что такое Добро и Зло, или нет? Кроме того, Змей-искуситель нашептывал Еве, что, если она и ее супруг, бывшие на тот момент бессмертными, вкусят известный всем плод, они ни в чем не будут уступать богам. Однако Адам и Ева походили на небожителей, пока оставались в раю. Можно предположить, что в речах Змея отсутствовала логика, что явно не похоже на мудрого и хитрого соблазнителя.

Ключ к разгадке тайны лежит на поверхности; даже дети в начальной школе сразу понимают: грехопадение состояло в том, что Адам и Ева занялись любовью. Можно бесконечно спорить о том, зачем Бог сотворил мужчину и женщину, чтобы тут же занести над ними карающий меч, как только они совершат непоправимое; однако не вызывает сомнения, что Адам и Ева все равно бы согрешили, ибо были без одежд в саду, где царило вечное лето. Да простят меня читатели за дерзость, но я не перестаю удивляться, какая была необходимость привлекать к этому деликатному делу болтливого Змея? Ведь с точки зрения биологии в нем не было никакой необходимости.

Короче говоря, древо Добра и Зла, безусловно, оказалось символом, таким же двойственным, как и все другие. Но, может быть, и сам Змей играл какую-ту особую роль в замыслах Бога? У меня, например, сомнений в этом нет, ибо Элохим, то есть Бог, обратился с гневными словами именно к Змею: «Раз ты это сделал, то станешь самым презираемым среди всех тварей и зверей полевых. От рождения и до самой смерти ты должен ходить на своем чреве и есть прах»[615]. И добавил: «Я посею вражду между твоим и его семенем». А как могло быть иначе? А в Эдеме разве змеиные и людские семена не были отделены друг от друга?

Предание анафеме заставляет не только задуматься, но даже в чем-то усомниться. Похоже, божественное проклятие ограничилось только Ближним Востоком, ибо поначалу египтяне, затем индусы, а впоследствии мексиканцы и еще многие другие народы обожествляли змею.

Более того, напрашивается вопрос: что мог делать дьявол в раю, если он действительно был злым духом, принявшим обличье змея? Правда ли, что Бог сотворил и приютил в раю носителя зла? Но тогда за что же упрекать Адама и Еву, если они поверили словам небожителя?

Как мы увидим дальше, толкование мифов — дело весьма непростое.

По одной версии Библии (ибо их несколько) «Змей был самым хитрым из всех диких животных, сотворенных Всевышним»[616]. Однако в Бытии нет ни слова о том, как Змею удалось убедить Еву нарушить наказ Создателя. И что в таком случае выиграл Змей? Всегда считалось, что Змей был творением Господним. Почему же тогда Бог не покарал гада земного? И что произошло потом с этим сеятелем смуты, как зовут его в наши дни? На эти вопросы Библия не дает ответа.

Изгнание из рая, похоже, не слишком опечалило представителей человеческого рода, родившихся от перволюдей. Все они умерли в преклонном возрасте, что свидетельствует об их физическом и нравственном здоровье: Адам прожил девятьсот тридцать лет, Сиф — девятьсот двенадцать, Енос — девятьсот пять, Каинан — девятьсот десять, Мехиаель — восемьсот сорок лет, Иаред — девятьсот шестьдесят два года и, наконец, побивший все рекорды долгожительства Мафусал умер в возрасте девятьсот шестидесяти девяти лет. Но самое удивительное заключается в том, что Создателю не понравилось, что людей становилось все больше на земле: он «увидел, как преумножается зло, из-за чего не мог не испытывать каждый день сердечные муки». Если у кого еще и остаются сомнения относительно недоброжелательного отношения Создателя к своему творению, то следующий довод должен убедить их: «Яхве[617] сожалел о том, что дал земле пользователя»[618]. И Бог принял решение: «Истреблю с лица земли все, что создал». И не только «землепользователя»: «... от человека до скотов, гадов и птиц небесных. Ибо я раскаялся, что создал их»[619]. И случилось так, что все живое на земле должно было расплачиваться за божественное разочарование. Но все-таки какое чувство испытывал Создатель — разочарование или досаду? По Бытию, весь человеческий род, не говоря уже о баранах, рыбах, птицах, папоротниках и колокольчиках, будет веками испытывать последствия божественного разочарования, а также гнуться под тяжестью воображаемого первородного греха, расплатой за который станет Всемирный потоп.

А может быть, землю покрыло море в результате козней коварного Змея? Или же Всемирный потоп стал следствием преступления Каина, убившего брата за то, что Бог принял дары Авеля, а на приношение Каина даже не взглянул? Но тогда в чем провинились перед Богом, например, птицы небесные? Никто не может ответить на эти вопросы. Создатель вел себя подобно деспоту, недовольному состоянием дел в своем королевстве. Первая книга Священного Писания представляет Бога капризным, несправедливым и вспыльчивым тираном, который и не думал отпускать грехи. Разочаровавшись в своем творении, он в гневе решает навести на Землю потоп. Всемирный потоп! И только Ною было даровано прощение Всевышнего перед лицом вечности, но этого оказалось недостаточно, чтобы усмирить божественный гнев, ибо «земля саморазрушается на глазах Элохима, землю захлестывает насилие. Элохим видит перед собой землю, и она разрушается». И снова, словно для того, чтобы устранить всякое сомнение относительно «добрых» намерений, Создатель берет на себя ответственность за разрушение: «Вот как я их всех уничтожил вместе с землей»[620].

Выходит, что с самого начала иудаизм не дал объяснения происхождению Зла, ибо из письменных источников явствует, что Библия была написана значительно позже возникновения народа, известного специалистам-археологам по Месопотамии под названием иудейского, что лишний раз свидетельствует о том, что евреи были древним народом[621].

Библия появилась значительно позже, ибо со времени опубликования критических заметок известных в XIX веке ученых К. Графа и Ю. Вельхаузена (Karl Graf, Julius Wellhausen), получивших впоследствии название теории Графа-Вельхаузена, считалось, что Бытие, как плод коллективного труда, было создан после Исхода, то есть после захвата и разрушения Иерусалима Навуходоносором II в 587 году до н.э. и вавилонского пленения евреев в 538 году до н.э.[622] Таким образом, Бытие было сочинено по возвращении евреев в Иерусалим вначале V века до н.э.

Кроме того, разве не кажется удивительным, что постигшее Создателя разочарование, о котором говорится в Бытии, напоминает гнев желчного божества вавилонян по имени Апсу, раздосадованного громкими голосами людей и криками детей и потому решившего уничтожить их? Или рассказ о сотворении человечества богом Энки и его супругой Нинмах, которая, выпив лишний стаканчик вина, дрожащими руками вылепила из глины уродов и калек (см. главу 6)? Следует отметить, что во всех перечисленных примерах первое творение Создателя оказалось неудачным и навлекло на себя божественный гнев, и лишь немногого не хватило, чтобы он послать его прямиком к дьяволу.

Безымянные авторы Бытия, похоже, воспользовались версией о сотворении мира, впервые обнародованной в Месопотамии[623]. Значительная часть Ветхого завета составлена в духе религии месопотамских поработителей. Однако в Священном Писании есть и другие заимствования.

В самом деле, история Ноя перекликается с легендой вавилонян, еще более древней, чем Бытие. В 1965 году ученые расшифровали тексты, хранившиеся в запасниках Британского музея, которые были выбиты на каменных дощечках в городе Сипар во времена правления вавилонского царя Аммисадука. Из них явствует, что разочарованный Создатель принял решение уничтожить свое творение и наслал на него потоп; однако уже известный нам бог водной стихии Энки сообщил о столь губительном замысле Творца царю-жрецу Зиусудра, который построил ковчег и избежал неминуемой гибели. Этот государь не был вымышленным персонажем: он жил в 2900 году на юге Вавилонского царства и властвовал над городом под названием Шурупак[624]. Зиусудра был настолько похож на Ноя, что возникает вопрос: не построил ли он два ковчега?..

Однако из какого источника иудеи почерпнули идею Сатаны? Ибо, хотя на него нет ссылки, когда речь шла о деяниях Змея в райских кущах, все же можно предположить, что гад земной был его прототипом. В вавилонском эпосе о Гильгамеше встречается эпизод обольщения, удивительно напоминающий искушение Адама Евой в Бытии: поддавшись чарам Иштар, Энкиду обрел «великую мудрость»; девушка обращается к своему возлюбленному со словами, необычайно похожими на коварную фразу Змея: «Вы станете такими же, как боги». Иштар говорит: «Энкиду, ты мудр, как сам бог». Однако в вавилонской религии Иштар не выступает в роли злого духа; несомненно, она и есть богиня-искусительница, способная при случае совершить необдуманные и жестокие поступки, но все же она отнюдь не носительница зла.

Отличительной чертой Бытия стал образ Змея — предтечи будущего Сатаны. Возможно, этот персонаж существовал во все времена? На первый взгляд, именно на такие мысли наводит увещевание Бога, обращенное к Каину, когда тот принес ему плоды своего первого урожая, а Бог по неизвестной причине не захотел принять дары:

В этом отрывке из Бытия речь идет о второстепенном демоне, каких много в любой религии мира, в особенности на Среднем Востоке; это не «наш» дьявол. И доказательством тому служит рассказ о Сатане, приведенный в Книге Иова[626]:

«Пришел день, когда члены Небесного совета заняли свои места вокруг Всевышнего, спросившего Сатану, где он пропадал. «Я объезжал Землю из конца в конец», — ответил Сатана. Всевышний продолжил: «Ты видел моего слугу Иова? На всей земле ты не отыщешь другого более праведного и благочестивого человека, чем он...»[627]

Мы искренне удивляемся, когда узнаем об участии Сатаны в работе Небесного совета, в состав которого он, безусловно, входил и, более того, принадлежал к числу особо приближенных Богу слуг, что позволяет сделать вывод: Сатана был божеством. На этот раз он напоминает персонажей религий, ведущих начало от Вед, и даже trickster Локи. Например, с божьего согласия Сатана испытывает несчастного Иова. Но хорошо, что все благополучно кончается. В конце концов, дьявол был орудием исполнения божественной воли, когда Всевышний, как это ни парадоксально звучит, захотел удостовериться в благочестивости Иова. Вот так.

Выходит, Сатана вовсе не был падшим ангелом, тем бунтовщиком, который из духа протеста превратился в злейшего врага Бога. Такие же противоречивые чувства вызывает речь пророка Михея, обращенная к царю Израиля Ахаву. Задумав пойти войной на арамейцев, Ахав обратился за советом к пророкам. Их было «около четырехсот» (что свидетельствует о том, как много их было в те времена), после чего к царю явился Михей и попытался отсоветовать начинать военные действия. Разгневавшись, государь назвал пророка вестником несчастья. Однако Михей стоял на своем, приводя следующие доводы:

«Я видел, как Всевышний сидит на троне, а справа и слева от него в ожидании божественных приказов расположилась вся небесная рать. Всевышний спросил: «Кто возьмется за то, чтобы уговорить Ахава напасть на Рамота-Гилада и тем самым извести его?» Члены Небесного совета выступили с разными предложениями. Наконец один из духов, встав перед Всевышним, сказал: «Я уговорю его». «Как?» — спросил Всевышний. «Я спущусь на землю и вложу неправду в уста пророков».

Эта фраза удивительно напоминает слова Искусителя из истории Иова. Однако Михей напрасно старался: для начала его вытолкал в шею с Небесного Совета один из пророков, а затем, по распоряжению царя Ахава, он был брошен в темницу. Государь в тот же вечер скончался. Так Бог извел Ахава с помощью таинственного духа лжи. Странный случай! Кто же был этим божеством, способным разделиться на четыреста частей, чтобы вложить неправду в уста четырехсот пророков? Им мог быть только «наш» дьявол! И вновь мы видим его в составе небесной рати, готовым с рвением выполнить божью волю! В нем мы узнаем ближайшего родственника не только вавилонских, но и египетских духов.

В самом деле, подобную легенду мы можем найти в религии древнего Египта: когда Осирис отправлял военачальника на войну, он насылал на него духов:

«В него проникнут два демона, и он тут же забудет про праздник и молвит: «Братья мои, я хочу воевать!»[628]

По-видимому, иудейский Бог позаимствовал методы Осириса. Однако, как мы уже заметили, мифы о хитрых уловках богов кочуют из религии в религию. И иудаизм не стал исключением из этого правила. Впрочем, мы снова встречаемся с демоническим духом, скорее союзником, чем противником Бога, в Книге Исаии[629]. Устами оракула он предрекает Египту божественное проклятие и объявляет о том, что Бог вселил в души правителей кланов «дух сомнения, мешающий принимать правильные решения». Египет рухнет, «как пьянчужка, поскользнувшийся на своей блевотине[630]».

Книга Исаии лишний раз убеждает нас в том, что иудеи не считали демонов и Сатану врагами Бога, а скорее видели в них слуг Господних, исполняющих божью волю. Приведем в доказательство другой пример:

«После того, как Абимелех три года был правителем Израиля, Бог направил злого духа на Землю, чтобы посеять раздор между жителями Хешема[631]...»

В самом деле, жители этого города были людьми лживыми и бесчестными: убив семьдесят детей Ерубабеля, они возвели на престол Абимелеха, который был всего-навсего сыном рабыни. Небесные хитрости имели самые тяжкие последствия: Бог, не ограничившись тем, что Хешем был превращен в руины Абимелехом, который, используя колдовские чары, посыпал развалины солью, чтобы никогда нельзя было их восстановить, отправил на тот свет царя, принявшего смерть — о, какой позор! — от руки женщины.

Как мы видим, месть Иеговы осуществлялась посредством демонических сил. В свободное от исполнения своих грязных делишек время демоны были на побегушках у Всевышнего. Иными словами, Сатана считался верным сатрапом и союзником Бога.

Однако в Хрониках[632] положение в корне меняется: на этот раз Сатана подсказывает Давиду[633] решение, чреватое самыми тяжкими последствиями. По его наущению царь приказывает провести перепись населения, закончившуюся эпидемией чумы. В Священном Писании сказано:

«Сатана восстал против Израиля. Он подбил Давида переписать жителей Израиля».[634]

Хроники датируются началом эллинизма, то есть III веком до н.э., что говорит о том, что каких-то пары веков хватило Сатане, чтобы изменить свое отношение к Создателю: теперь он не старается угодить Богу, а действует в своих личных интересах. Проходит еще пара веков, и новый поворот в судьбе бывшего члена Небесного совета: он уже обречен на исчезновение. Согласно священным текстам эссенов[635], найденным в Кумране и написанным до начала второй половины II века до н.э., Божье Царство наступит по истечении сорок девятого юбилея. Тогда придет конец Сатане, и мир освободится от Зла, а Израиль навсегда очистится от скверны[636]. Что касается фарисеев[637], они отмерили миру шесть тысячелетий; отцы святой церкви проявили большую осторожность, продлив этот срок до семи тысяч лет начиная от сотворения лучшего из миров. Увы, космология внесла свои изменения в эти даты, и Сатана до сих пор занимает умы моих современников.

Со времен создания Бытия, то есть с VI века до н.э. по I век н.э., иудейская концепция дьявола претерпела значительные изменения. Известно, что в период между 150 годом до н.э. и 300 годом н.э. иудаизм принял в свое лоно множество разных дьяволов[638]. Из Ветхого завета мы знаем, что евреи верили в демона смерти Мевета, похитительницу малолетних детей Лилиту, демона чумы Рехава, демона всех болезней Девера, предводителя всего нечестивого воинства Велиала, демона пустыни Азазела (по-видимому, ему было суждено выступить в роли искусителя Иисуса) и, конечно, Сатану, хотя, как мы уже имели возможность убедиться, он исполнял двойственную роль. По сравнению с Вавилоном список нечистых был не таким уж длинным: вавилонский вертеп был намного многочисленнее, где одни дьяволы подчинялись другим, что, возможно, и смутило иудеев, когда они вернулись из плена. А может быть, они рассудили, что раскрытие истинного назначения злых духов (от самого незначительного, напускающего головную боль, до самого главного, виновного в половых расстройствах), приведет к тому, что демоны займут слишком много места в их жизни. И они оставили себе только несколько злых духов.

Неужели евреи не знали о существовании ада? Как это ни печально, но факт остается фактом: прибежище мертвых Шеол вовсе не походит на «нашу» преисподнюю. «Земля тишины и забвения», где находили успокоение все усопшие, была местом пустынным, покрытым непроглядным мраком»[639]. Это — «край, откуда не возвращаются», говорили жители Месопотамии так же, как написано в ассирийско-вавилонскогих текстах. Это, по Книге Иова, «место встречи всех людей»[640], независимо от того, какими они были в своей земной жизни, хорошими или плохими, царями или рабами. У древних иудеев не было ни рая, ни ада, а тем более чистилища, изобретенного христианами в более поздние времена.

Евреи в древности не знали такого понятия, как бессмертие души, в том смысле, в каком в наши дни толкует Ветхий завет; по крайней мере, им было неизвестно местопребывание душ праведников, ожидавших искупления, пока не была создана во II веке до н.э. древнееврейская Библия.

В Ветхом завете есть один эпизод, показывающий, с каким безразличием, если не сказать равнодушием, иудеи относились к дьяволу. Речь идет о посещении Саулом андорской волшебницы, описанном в Книге Иова. Этот эпизод характеризуется необычайно поэтическим и символическим контекстом (Книга Самуила[641] I, XXXVIII; 1—25). Действие происходило в те далекие времена, когда филистимляне[642] подтягивали войска к Шунему, чтобы напасть на Израиль, в то время как Саул собирал армию в Гильбоа. Царь был в плохом настроении: «Он обратился за советом к Яхве, но тот не отвечал ему ни во сне, ни через пророков». Кроме того, царя беспокоил конфликт с Давидом, на жизнь которого он покушался, и отступничество Самуила. Разыгравшаяся сцена достойна пера Шекспира; вернее, лучшие по накалу страстей произведения Шекспира напоминают предания из Книги Самуила.

Как повествуют священные тексты, Самуил умер, а Саул в качестве меры предосторожности «выслал из страны всех, кто общался с духами и привидениями». Причиной изгнания, по-видимому, был не запрет на деятельность некромантов и спиритов, о чем не упоминалось на страницах Ветхого завета, а скорее боязнь Саула столкнуться лицом к лицу с призраком Самуила. Во всяком случае, он повелел слугам: «Найдите женщину, которая водит дружбу с духами: я хочу навести у нее кое-какие справки». Он вдруг захотел встретиться с ясновидящей, чтобы узнать о планах Всевышнего, хотя совсем недавно приказал изгнать спиритов из страны. Ибо только призрак Самуила мог быть в курсе божьих намерений. Таким образом, царю пришлось вызвать дух своего врага, которого он боялся до такой степени, что запретил общаться с душами умерших. Вот поистине сложный и противоречивый характер человека, поначалу боготворившего Давида, и тем не менее попытавшегося пронзить его своим копьем, а затем решившегося на отчаянный поступок: поговорить с призраком Самуила. Слуги доложили ему, что в Андоре живет женщина, которая может организовать встречу с призраком. Переодевшись в простолюдина, царь отправился к колдунье в сопровождении двух слуг.

Под покровом ночи он пришел к предсказательнице и попросил вызвать дух нужного ему человека. Не зная, с кем она имеет дело, прорицательница отказалась, сославшись на то, что царь изгнал всех спиритов. И только тогда, когда Саул поклялся именем Всевышнего, что никто не тронет ее, женщина уступила просьбе незнакомца и вызвала призрак Самуила, который предупредил Саула, что затеянная им война против филистимлян закончится полным разгромом израильтян, а три его сына сложат головы на поле боя. Продолжение рассказа подтвердит правдивость предсказания призрака.

Итак, воображаемое общение некромантки с душой умершего, а следовательно, в соответствии с терминологией европейского средневековья, «ведьмы», вступившей в сговор с Сатаной, что каралось вечным проклятием, нисколько не ассоциируется с дьявольщиной. Напротив, голосом «колдуньи» вещал сам Господь Бог посредством призрака Самуила. Андорская волшебница приравнена к древним языческим прорицательницам — сивиллам, получившим драгоценный дар от божества.

И если в отношении евреев еще остаются какие-то сомнения, нашедшие отражение на страницах Ветхого завета (так и хочется сказать «древнего» Ветхого завета в противовес появившимся позднее книгам, выражавшим антагонистическую идеологию), то они исчезнут после прочтения следующих строф из Книги Самуила: «Саула покинул Дух Божий, и порой недобрый Дух Божий неожиданно вселялся в него». (XVI; 14). Написано ясно: «недобрый Дух Божий». Так что же означает «недобрый Дух Божий»? Безусловно, демон. Выходит, что злые духи выполняли божьи замыслы, точно так же, как Сатана в Книге Иова исполнял божественную волю. И переписчик не ошибся, записывая легенду, ибо в следующих строфах эти слова повторяются дважды, когда слуги говорят Саулу: «Господин, ты видишь, как тобой завладел недобрый Дух Божий; почему ты не прикажешь своим слугам привести человека, который играет на арфе? И когда Бог нашлет на тебя недобрый Дух Божий, музыкант заиграет, и ты снова обретешь душевное равновесие» (XVI; 16—17.). И этим арфистом, как повествует далее рассказ, стал Давид. И он приносил утешение Саулу, когда недобрый дух завладевал монархом.

Итак, по Ветхому завету Бог мог быть одновременно и воплощением Добра, и носителем Зла. Дьявол выступал всего-навсего в роли слуги. На страницах Ветхого завета не упоминается конфликт, о котором так часто идет речь в Новом завете, где дьявол уже превратился в противника Бога и борется против Небесного царя. Капитулировав перед божественным волеизъявлением, старозаветная теология считает небеса центром Вселенной, где дьяволу отводится второстепенная роль. Сатана — это Зло? Нет, он — олицетворение небесной кары, ниспосланной Господом Богом. Впрочем, в Ветхом завете мы не найдем описаний дьявольских козней, которыми так богат Новый завет.

В любом случае, даже имя, Har-Shatan, что в переводе означает «Противник»[643], которому греки на своем языке подобрали эквивалент diabolos (вот откуда идет «наш» Сатана), не носило негативной окраски. Считаясь оппонентом Бога, Сатана все же, как мы уже видели, оставался его слугой; он никак не мог возжелать гибели своему сопернику, ибо это означало бы не только конец всему миру, но и ему самому. Бог Добра, являвшийся также Творцом, создал наш мир, исходя из принципа «каждой твари по паре», а Противник — это одно из двух условий, необходимых для поддержания искомого равновесия. И, преподав столь замечательный урок мудрости, один из самых глубоких по смыслу в древнем иудаизме, авторы Ветхого завета еще в VII или VI веке до н.э. по-своему решили труднейший вопрос теологии: Бог Добра, властвуя над миром, терпимо относится к злому духу. Впоследствии этот спорный вопрос будет не раз ставиться во главу угла гностиками, и они не отступят, пока не примут весьма надуманную концепцию: истинный Создатель — это Демиург[644], вознесенный над Добром и Злом; он представляет собой исключительно духовное начало, в то время как все остальное — материальная оболочка. Согласно этой концепции, Господь Бог выступает как простое божество на равных со злым духом (то есть дьяволом) началах. В Ветхом завете всемогущество Создателя не подвергается сомнению, и также бесспорно, как и его доброта; дьяволу же отводится второстепенная роль.

Подтверждение достигнутого между Богом и дьяволом компромисса мы находим в третьей Книге Пятикнижия под названием Левит. О значении этой Книги говорит тот факт, что в ней собрана почти половина библейских заповедей.

Согласно Левиту (XVI; 1—28), после смерти двух сыновей старшего брата Моисея Аарона, понесшего наказание за нарушение ритуала жертвоприношения, Моисею привиделся Всевышний и сказал: пусть Аарон возьмет у евреев двух козлов и одного барана и пойдет в церковь, где к нему под сводом храма явится сам Господь Бог. Однако не забудь предупредить Аарона, чтобы он не опаздывал, иначе ему грозит смерть. Бог подаст знак, указывающий на козла, которого он согласится принять в качестве жертвоприношения. Другого же козла, который будет сброшен в пропасть и станет, таким образом, первым козлом отпущения, он должен будет отдать Азазелу то есть, если не самому дьяволу, то, по крайней мере, одному из его приспешников.

Несмотря на то, что из-за расплывчатого толкования Библии этот эпизод зачастую преподносится в искаженной или завуалированной форме, тем не менее он изложен в Левите удивительно доходчивым языком. Получается, что Бог делится с дьяволом полученным жертвоприношением.

Несколько шатавшихся по Земле дьяволов ни в коей мере не могли отождествляться со слугами члена Небесного совета Сатаны. Впрочем, еще долгое время завезенные с Ближнего Востока дьяволы будут также выполнять двоякую роль. Согласно так называемому апокрифу Ветхого завета, который изложен в Книге Еноха[645], написанной, по-видимому, в период между III и II веками до н.э., демоны — это ангелы, которые не восстали против Бога, а влюбились в обыкновенных женщин и, чтобы заняться любовью с ними, спустились с небес[646], что напоминает описанные в Бытии события, которые произошли в Содоме и Гоморре, когда смертные были без ума от в ангелов, но с той лишь разницей, что люди почувствовали влечение не к особам противоположного пола. Это наводит на мысль о бесполости небесных посланников. Вот их имена: Уракабарамел, Акибел, Тамиел, Рамиел, Данел, Азкел и т.д., а их архангела звали Семиазасом.

В результате любви сладострастных ангелов и земных женщин родились демоны и исполины «высотой в триста локтей». Сыновья не унаследовали кротость отцов; однако мораль этой притчи такова: зло есть не что иное, как результат сексуального влечения. Согласно Левиту, один из демонов, по имени Азазел, «показал людям, как изготавливать мечи, ножи, щиты, латы и зеркала; он научил делать украшения, рисовать картины, красить брови, шлифовать драгоценные камни и применять все виды красок. В результате человечество развратилось... Баркайал научил предсказывать будущее по звездам. Акибел преподал алфавит, а Тамиел — основы астрономии. Азарадел рассказал о движении Луны».

Мы узнаем, чем Азазел совершил тяжкий грех, «открыв миру то, что делается на небесах», за что должен был понести наказание. Бог приказал архангелу Рафаилу связать Азазела, надавать тумаков и оставить в потемках, прежде чем бросить в костер. Однако Азазелу удалось избежать столь незавидной участи.

Но самое удивительное заключается в том, что так называемый Енох не упоминает ни одного текста не только из Левита, но из всего Ветхого завета. Возникает вопрос: читал ли он вообще Левит, ибо не укладывается в голове, что Бог мог отдать жертвенного козла ангелу, которого решил порешить. И раз это произошло до принятия божественного решения, тем более не понятно, каким образом Азазелу удалось избежать кары Всевышнего. Как бы то ни было, эта история противоречит ссылкам Ветхого завета на дьявола, ибо виден разрыв между теологией Ветхого завета и изложением вероучения в так называемой апокрифической литературе, к которой причисляется Книга Еноха.

Наши умозаключения не совпадают с выводами псевдо-Еноха: по правде говоря, демоны, фигурировавшие в Книге, не походили на носителей зла, ибо не только зеркала и краски, которые по неизвестным нам причинам автор посчитал содержащими зародыши Зла, но письменность и астрономия никак не могли считаться дьявольским изобретением, ибо так называемый Енох не написал бы свою Книгу. Кроме того, если астрономия оказывала вредное влияние на умы, тогда почему же на страницах все той же Книги в главе LXXI, ангел-хранитель Уриел знакомит читателя с основными понятиями науки о небе?

Как и во многих апокрифических текстах, в Книге Еноха дается яростная отповедь всем, кто, по мнению авторов, нарушает установленный в древности порядок. Помимо того, что она практически пародирует пророчества Ветхого завета. Кроме того, Книга Еноха пронизана духом самоотречения, что немыслимо в Ветхом завете. Мы имеем полное право утверждать, что Книга Еноха была написана не вдохновенным пророком, а воинствовавшим религиозным фанатиком, слепо доверявшим любому вымыслу и страшным и даже шокирующим притчам, которые он хотел бы выдать за откровения. Однако, пожалуй, самое любопытное заключается в замене дьявола козлом отпущения: отныне именно этому животному предстоит нести на себе груз ответственности за все, что пойдет в мире вкривь и вкось. Впрочем, возможно, это сам Сатана превратился в пресловутого козла.

Вот мы и подошли к главному: в иудаизме вплоть до III или II века до н.э. дьявол ни разу не упоминается как заклятый враг Бога, так же как, впрочем, не говорится о верховенстве Сатаны над демонами. Все они вместе взятые состояли на службе у Господа Бога, о чем свидетельствуют, как ни странно, древние тексты.

И все же влияние дьявола заметно в культе иудеев, откуда христиане и позаимствовали Сатану. Весь Новый завет изобилует описаниями злых козней, чинимых нечистой силой. В Новом завете Иисус неоднократно заклинал бесов, и вселение дьявола недвусмысленно называется причиной болезни, в то время как мы уже видели в истории с Саулом, «плохие духи» могли одолеть кого угодно, ибо выполняли поручения самого Всевышнего. По всей видимости, евангелисты были мало знакомы с Ветхим заветом. Все они, и в особенности Иоанн Богослов[647], находились под влиянием эссенов. Однако, когда же Сатана сменил роль? Как?

Предпосылки для перемен были созданы задолго до возникновения христианства. Впервые демоны выступили в роли нечистой силы, враждебной не только Богу, но и всему человечеству, на страницах Книги Еноха. Как мы знаем, эта Книга была опубликована в недалеком прошлом[648], ее авторство приписывают порой эссенам, участвовавшим, возможно, в создании какой-нибудь части, ибо Книга представляет собой сборник текстов, составленных разными людьми[649] под влиянием гностицизма[650]. Во всяком случае, в первую очередь необходимо обратиться к политической обстановке, создавшей предпосылки для появления дьявола; иначе нам будет трудно что-либо понять, когда речь зайдет об Иисусе и процессе, устроенном над ним.

Впервые враждебное отношение к Сатане проявилось в текстах, относящихся к расцвету эллинистического иудаизма. Как мы далее увидим, эллинизм, если можно так выразиться, практически поглотил иудаизм. Уже давно замолк последний пророк иудеев Малахия. Мессианским надеждам иудеев, возлагавшимся на преемника Давида, который поднял бы его скипетр и возродил былую славу Израиля, не суждено было сбыться. Народом овладело отчаяние.

Едва избежав угрозы со стороны Вавилона, евреи попадают в 332 году до н.э. под иго Александра Великого. Затем, когда имя этого героя кануло в лету, чтобы появиться снова воспетым в легендах, Палестина вошла в состав империи Египта во времена правления македонско-греческой династии Птолемеев, а затем — в Сирийское царство. Независимость иудеев была потеряна надолго, а может быть, и навсегда. С той поры и вплоть до создания в 1949 году еврейского центра в Палестине (впрочем, еще много лет спустя) израильтяне окажутся под гнетом столь мощных сил, что всякое сопротивление, казалось бы, просто бесперспективным.

Попав вначале под иго Птолемеев, сменившееся затем ярмом Селевкидов, израильтяне вовсе не чувствовали себя угнетенными; более того, они пользовались исключительной свободой, невиданной со времен первой депортации в Вавилон, и, не стесняясь, извлекали выгоду от пребывания в лоне великих империй: тогда им еще трудно было представить, что по воле тирана они попадут в настоящее рабство. Впервые за многие столетия им показалось, что со стороны Средиземноморья повеяло свежим ветром перемен. Однако иудаизм переживал кризис. Помимо прерванного во времена Моисея[651] диалога с Богом, уступившего место гнетущей тишине, стараниями пророков трещали по швам, начиная со II века, все национальные, в основном теократические структуры.

Этот процесс начался еще в 175 году до н.э., когда верховный жрец Ясон ввел эллинистические культы в Иерусалиме; и самым омерзительным оказалось то, что город был переименован в Антиох Иерусалимский. При эллинизированных государственных институтах иудеи подверглись массированному эллинистическому влиянию, особенно сказавшемуся на зажиточных израильтянах. К тому времени уже давно не практиковался и многими считался устаревшим один из основополагающих ритуалов иудаизма — обряд обрезания[652]. Ясон нашел еще большего эллиниста, чем он сам, в лице сместившего его первосвященника по имени Менелай, когда началась абсурдная, по сути, гражданская война между аристократами, сторонниками Менелая, и выходцами из народа, последователями Ясона. Из-за раздоров между израильтянами, соперничавшими за право называться «суперэллинистами», пролилось немало крови, и терпению сирийского царя и сюзерена Палестины Антиоха IV Епифана пришел конец. Монарх принял решение запретить под страхом смертной казни исполнение всех иудейских законов. Предпринятые им меры принуждения были грубыми, если не сказать жестокими. Но тут уж не выдержал простой священник Матафии из рода Асмонеев, к нему примкнули его сыновья: шесть человек упали замертво, заколотые ножами в людном месте, затем был убит один неверный еврей, пришедший сделать жертвоприношение языческим богам, потом пал офицер Антиоха по имени Апеллес, а также сопровождавшие его солдаты[653].

Так началась священная война евреев против язычников и оккупантов, закончившаяся захватом Иерусалима римским императором Титом в 70 году (спустя шестьдесят пять лет это едва ли не привело к полному исчезновению иудеев, когда император Адриан разрушил Иерусалим и почти погубил еврейскую нацию); два с половиной столетия велась самая настоящая партизанская война, во время которой состоялся процесс над Иисусом, и он был распят на кресте. Можно ли эту войну называть религиозной? Безусловно, но это была еще война, преследующая политические цели, ибо политика и религия в теократиях и в теократических религиях тесно связаны. Маккавеи[654] взбунтовались как для удовлетворения личных амбиций, так и для восстановления Торы[655].

Однако победа приведет лишь к компромиссу: наследник Маккавеев Ионатан не устоит перед притягательной силой эллинизма и пойдет на мировую со Спартой, его преемник переменит свое имя Аристобул на Филхеллен, что означало «друг эллинизма», а, в свою очередь, его наследник еврейский царь Александр IV, — о, какая ересь, — выпустит монету с надписью на греческом языке. И, наконец, предпоследний из династии, Александр Йаннай Гиркан II обрушит гонения на эссенов-антиэллинистов. В XX веке все они окажутся в поле зрения историков, ибо один из царей бросил тень на все царское семейство: он обрек на мученическую смерть и, возможно, на распятие на кресте (однако этот факт оспаривается учеными) предтечу Иисуса, главу эссенов, легендарного и загадочного персонажа, известного как «Учитель праведности». И кто же из Маккавеев (Хасмонеев) оказался палачом? И по сей день не утихают споры ученых на сей счет[656].

И, что самое примечательное, не устоявшие перед притягательной силой эллинизма Маккавеи вызвали недовольство в народе, несмотря на то, что они в свое время пришли к власти на волне антиэллинистических настроений. Евреи больше не признавали Маккавеев за своих единоверцев, и считавшиеся ранее друзья народа прослыли безбожниками. Реакция была незамедлительной: в середине II века до н.э. группа приверженцев традиционной религии удалилась в пустыню, выразив таким образом свой протест против отступников от законов Торы; этими бунтарями и были эссены. Их поступок был расценен как вызов правящим классам общества, тяготевшим к эллинизму, и эссенов предали анафеме. Конфликт был неизбежен: первосвященник города Иерусалима приговорил к смерти на кресте весьма почитаемого у эссенов «Учителя праведности». В начале I века (6—7 гг.) протест евреев против власть предержащих перерос в открытое выступление, ибо в Галилее стали формироваться вооруженные отряды для борьбы с эллинистами и, как считали правоверные иудеи, с язычниками, то есть римскими поработителями.

Вот с этого затянувшегося конфликта, с ожесточенных столкновений на религиозной почве, сравнимых разве что с современным процессом «интеграции», началось отступление от заповедей Ветхого завета, а Сатана навсегда утратил статус члена Небесного совета, отводившийся ему в Книге Иова. Еврейское богопознание приобрело апокалиптический характер и в своей паулинистской ипостаси, когда, невзирая на яростное сопротивление первых апостолов, Св. Павел вырвал «христианскую» веру из ее иудейского лона, положив начало римской христианской церкви, хотя она унаследовала апокалиптическую концепцию: в самом деле, первые христиане будут ожидать второго пришествия Иисуса и конца света с такой фанатичной неистовостью, что потребуется вмешательство апостола Св. Павла[657].

Ни в рукописях Мертвого моря[658], ни в других пророческих текстах той эпохи мы уже не встретим ни единого упоминания о Сатане или Велиале, вавилонском Ваале[659], чтобы его тут же ни отождествили со злым духом, непримиримым противником Бога. Для того чтобы пересказать все эти упоминания, нам потребовалась бы отдельная книга[660]. В гимнах, в Уставе общины, в Дамаскском документе, в Уставе войны приводятся подробные характеристики принца Зла. Велиала предают анафеме и приговаривают к смерти, которая наступит с приходом принца Света; отождествляемый порой с духом лжи или с ангелом тьмы, он уже упоминается как Противник (с заглавной буквы) Бога. Одна из надписей на знаменах и штандартах (ибо эссены готовились к войне) гласила: «Велик гнев Бога против Велиала и всей его рати». В небиблейских текстах насчитывается не менее двадцати шести ссылок на Сатану и семьдесят — на Велиала или Велиара, не считая множества других имен принца тьмы, таких как Ваал (четыре раза) или Мастема (восемь раз). А злым ангелам, приспешникам Сатаны, вообще нет числа, и высказывания о них, почерпнутые из священных текстов, могли бы составить отдельный том. Я ограничусь только несколькими примерами. Когда иудейский царь Езекия призвал к себе единственного сына Манассия[661], чтобы поделиться жизненным опытом и поучить уму-разуму, к нему явился пророк Исаия и заявил, что пользы от разговора не будет, ибо Манассия не устоит перед искушением в лице ангела Самаэля, и им овладеет Злой дух. Услышав пророчество, Езекия принимает решение убить своего сына, но Исаия отговорил царя. Действительно, предсказание сбылось, и Манассия после смерти государя попал под влияние Самаэля. Он уже больше не «служил богу отца», а исполнял волю «Сатаны, его ангелов и сподвижников». «Манассия вручил свою душу Велиалу, ибо ангелом творимого на этом свете беззакония (Велиалом) был Матанбуку»[662]. Текст отражает путаницу между Сатаной и Велиалом, когда первого отождествляли со вторым, к тому же появился третий загадочный персонаж — Матанбуку. Так, впервые в священных текстах было упомянуто о том, что Сатана располагал целым воинством злых ангелов.

Так что же, Сатана был единственным в своем роде или нет? У эссенов, по-видимому, на сей счет, не было определенного мнения, ибо псевдо-Енох, рассказывая о своих видениях, воскликнул: «Четвертый голос (тех таинственных персонажей, возносивших, по его словам, славу Господу Богу), оттолкнул дьяволов от Бога и запретил к нему приближаться[663]...» Мы лишний раз смогли убедиться в том, как далеко отошли от Сатаны, восседавшего на Небесном совете.

Однако не все так просто, как может показаться на первый взгляд. Так, в почти забытом тексте Ветхого завета, в котором говорится о союзе Бога, командовавшего Сатаной, и потомков Ноя, автор священного текста под названием «Юбилеи»[664] пишет: «На третьей неделе юбилея нечистые демоны предприняли попытку совратить детей сыновей Ноя, чтобы они свернули с праведного пути и погибли». И пришлось предполагаемым жертвам обратиться к своему деду с просьбой заступиться за них перед всевышним, чтобы злые духи не возымели над ними никакой власти. Однако любопытным является то, что «принц злых духов Мастема», другими словами, Сатана, объявившийся под другим именем, больше не был «властелином духов» Еноха. Но, что еще более интересно, Сатана в новом обличье предлает Богу пойти на компромисс. И, самое удивительное, Бог согласился. Он благосклонно выслушал просьбу Сатаны: «Всевышний Творец, позволь некоторым из духов остаться со мной, пусть они исполняют мою волю. Если я лишусь их, то не смогу больше властвовать над людьми»[665]. В наше время трудно себе представить возможность компромисса между абсолютным Добром и абсолютным Злом. Между тем израильтяне верили в него так же, как, возможно, в частичный возврат к Ветхому завету, где Бог и дьявол жили в полном согласии. Однако следует отметить, что начиная со II века до н.э. отношение Бога к дьяволу изменилось.

В самом деле, в знаменитом небиблейском тексте, известном также под названием «Дамаскский документ», уточняется, что Бог защитит от дьявола всякого, кто исповедует Ветхий завет: «Он будет спасен во время первого пришествия, а тот, кто уклонится, понесет наказание мечом. И так будет со всяким, кто, исповедуя Ветхий завет, не будет строго соблюдать его каноны, и тогда Он покарает их рукой Велиала[666]». Итак, у Бога не было причин напускать дьявола на внуков Ноя. И этот новый дьявол еще раз принял обличье капризного искусителя.

В небиблейских текстах и в еврейских рукописях, найденных в Кумране, мы постоянно натыкаемся на несоответствия во всем, что касается роли дьявола в учении о «конце света»; и если авторы и сошлись во мнении, что отныне дьявол считается врагом Бога, то каждый из них все же предлагал свою версию. Так, в другом тексте эссенов, где дается описание семи небес, древний автор указывает, что «на третьем небе расположилось лагерем войско, предназначенное покарать в Судный день злых духов и Велиала[667]». Нам уже впору проникнуться сочувствием к этому незадачливому персонажу, лишь недавно приводившему в исполнение божественные приговоры, против которого теперь ополчилась вся небесная рать.

Однако возникает новый нюанс, по-видимому под влиянием Бытия: союзницей дьявола названа женщина. Ибо эссены на каждом шагу проявляли женоненавистничество и всегда были готовы отождествить дьявола с женским началом:

«Дети мои, всякая женщина — зло. И потому что ей не дано властвовать над мужчиной, который не прислушивается к ее мнению, она пускается на разные хитрости, чтобы привязать его к себе... Не имея возможности одолеть мужчину в открытой борьбе, женщина приманивает и обольщает его, как проститутка...» — говорит божественный ангел в другом небиблейском тексте, «Завет Руфи», после того как напоминает, что, «если вашими помыслами не овладеет похоть, никакому Велиалу не удастся сломить вас»[668]. Эта тема с завидным постоянством повторяется в других священных текстах. Так, в «Послании Павла» говорится: «Остерегайтесь похоти, ибо похоть — мать всех бед: она удаляет нас от Бога и приближает к Велиалу»[669].

Известно, что эссены не были сторонниками брачных уз; более того, они принимали в свою секту новых членов, только убедившись в их привлекательности[670]. В другом небиблейском тексте, «Греческая жизнь Адама и Евы», рассказывается о том, как однажды Ева отправилась в рай со своим сыном Сетом (по этой версии Бытия у Евы было тридцать сыновей), но на Сета напал зверь. Вступившись за сына, Ева умоляет зверя отпустить его, но слышит в ответ: «Как случилось, что твои уста разомкнулись, чтобы вкусить от запрещенного тебе Богом древа? Вот почему мы (звери) изменили свою сущность»[671]. Так после изгнания из рая на женщину была возложена вина за все вселенское Зло. Лучше не придумать!

И вот на стыке времен, начиная, если можно так выразиться, с великого кризиса иудаизма, сказавшегося в полной мере на идеологии эссенов, дьявол навсегда становится заклятым врагом Бога. И, раньше действовавшие сообща, Бог и дьявол с наступлением новой эры стали противниками навек. В подобной эволюции, как в зеркале, отразилось течение, а точнее, мощная волна, зародившаяся в недрах эссенистского иудаизма, а именно гностицизм, по своей сути ассоциировавшийся с абсолютным дуализмом. Всякая материя стала считаться несущей злое начало, а всякая добродетель олицетворялась с духовным началом. Так завершился раздел мира между Богом и дьяволом.

Мы можем задаться вопросом: был ли дуализм чисто еврейским изобретением или нет? Если дуализм проявился в религии иудеев, то это вовсе не означает, что они были его авторами, ибо еще в VI веке до н.э. дуализм был сформулирован творцами маздеизма: после Заратустры в Иране мир разделился на две враждующие стороны: на Бога (Ахура Мазда) и дьявола (Аримана). Может быть, маздеизм какими-то окольными путями оказал влияние на иудаизм? А почему бы и нет: несмотря на всю горечь унижения, испытанную во времена Вавилонского пленения, евреи сохранили об иранцах, начиная от Кира II Великого[672], которого считали «помазанником божьим» и «мессией»[673], самые теплые воспоминания. Когда евреи томились в долгом вавилонском плену, войска персов и мидян захватили город и освободили иудеев от ига вавилонских язычников — политеистов. Дарий пошел еще дальше: для начала он приказал расплавить знаменитую золотую статую бога Мардука, а затем вырезать вавилонских священников. Преемник Дария Артаксеркс не обошел евреев своей милостью: по его распоряжению в 445 году до н.э. были вновь отстроены городские стены и храм в Иерусалиме; кроме того, Ездра был объявлен главой Иерусалима и всей Иудеи. Из поколения в поколение евреи не переставали считать персов своими благодетелями и спасителями.

Впрочем, для дружеских отношений с персами (а также с их союзниками мидянами) у евреев были весьма веские политические мотивы: именно иранцы покорили Вавилон. Порой историки забывают, что, когда Кир разрешил евреям наконец вернуться в Палестину, многие из них, а возможно, и большинство, предпочли остаться в Вавилоне[674].

Можно смело делать вывод, что у евреев было достаточно времени, чтобы познакомиться с маздеизмом[675]. Впрочем, именно благодаря вавилонскому Талмуду нам удалось пролить свет на первородный маздеизм. Многие авторы отмечают тот факт, что иудаизм был в долгу перед маздеизмом: «Древняя семитская вера в загробную жизнь под влиянием персов превратилась в веру в бессмертие души; проникнув таким путем в иудаизм, зороастризм затронул христианскую теологию»[676]. Подобно другим религиям, иудаизм обращался к Ведам, как к наиболее древнему источнику, однако в обновленной Заратустрой форме — маздеизму.

Ииудейско-персидские связи не ослабли и четыре века спустя. Когда в 53 году до н.э. парфяне разгромили римское войско в битве при Каррах, «враждебно настроенные к римлянам западные семиты, такие как, например, иудеи из Палестины и Дамаска, а также кочевавшие в пустыне арабы, обратили с надеждой свои взоры к Персии...»[677]

Симпатии евреев по отношению к персам можно понять: собственные религиозные убеждения побуждали иудеев проявлять особую веротерпимость, потому что после реформы Заратустры иранцы исповедовали единственную в мире истинно монотеистическую религию. Отсюда пристальное внимание, с каким евреи знакомились с этим вероисповеданием, позаимствовав идею небесных созданий под названием «ангелы»[678]. «Так же, как и религиозная философия израильтян, реформированный маздеизм проповедовал тесную связь между благочестием и нравственностью»[679].

И даже прозвище главы эссенов, «Учитель праведности», перекликается с именем Ахура Мазда, называвшегося «Истиной — Справедливостью», и еще больше укрепляет нас в мысли, что вероучение эссенов представляло собой иудаизм, обратившийся к своим истокам и с отвращением отвернувшийся от эллинистически и «коллаборационистски» настроенного духовенства[680]. Иудеи, позаимствовав у вавилонян схему Бытия, могли с таким же успехом перенять у маздаизма дуалистскую концепцию Бог—дьявол.

Следует отметить, что мысль вполне закономерная, хотя и опасная, ибо маздеизм отличается от иудаизма эссенов. И различие состоит в апокалиптической направленности иудаизма. Для маздаистов мир замыкался на имманентной божественной сущности, и космическое время, или Зурван, сглаживало противоречия между антитезой Бог — Ахура и Ариман — дьявол. Понятие Зурван было неизменным и вечным, тогда как время, в представлении эссенов, должно было когда-нибудь непременно кончиться, что едва не произошло на самом деле в 31 году до н.э., когда в Иудее случилось мощное землетрясение, которое унесло тридцать тысяч человеческих жизней, разрушило большинство зданий в Кумране и вызвало пожар; уверенные в том, что настал час страшного суда, эссены бежали в пустыню[681], где они со все нараставшей тревогой стали ожидать конца света. В отличие от кумранских отшельников, персы никогда ни о чем подобном даже и не задумывались.

У нас не вызывает сомнения, что именно из маздаизма заимствована концепция дьявола — противника Бога, которая, как мы смогли убедиться, была изначально чужда иудаизму. Однако заимствование произошло в тот момент, когда над еврейским народом нависла угроза потери национальной самобытности вначале из-за порабощения, а затем в результате проникновения эллинизма, навязанного римскими захватчиками. Когда евреи, отчаявшись когда-нибудь вернуть утраченную независимость, уже решили, что Бог отступился от них, эссены провозгласили себя последними правоверными представителями своего народа, исповедовавшими Тору и еврейское благочестие. А концепция дьявола была взята из маздеизма в основном по политическим мотивам.

В какой-то момент эссенам понадобилось во что бы то ни стало найти и заклеймить врага Богом избранного народа. Так, эссены обратились к дьяволу маздеизма. Но весь парадокс заключается в том, что они назвали его вовсе не Ариман, а дали ему имя, под которым он известен в Месопотамии: Велиал, — производное от Бела или угорского Ваала. И их можно было понять, ибо в Иерусалиме ему был воздвигнут грандиозный храм. Он был такой большой, что когда Иегова созвал верующих, которые поклонялись Ваалу, то в городе «не осталось ни одного человека, кто бы не пришел»[682]. Так древний бог вавилонян, создатель всего сущего, бог плодородия, громовержец и покровитель воинов был проклят кумранскими отшельниками, охваченными первородным ужасом.

Именно в Персии следует искать истоки дьявола. Освобожденные Киром иудеи избежали влияния религии ненавистных вавилонских поработителей. Дьявол иранца Заратустры не смог бы столь вольготно расположиться на берегах Мертвого моря, если бы ему не расчистили путь, что и сделали в основном жители Месопотамии, и в частности, вавилоняне. Ибо не только схему Бытия и Десять заповедей позаимствовали иудеи, они переняли у жителей Месопотамии еще и понятие греха, неразрывно связанное с искуплением, а также отождествили женщину с силами зла, то есть с дьяволом, что, как мы видели, довлело над обитателями Междуречья.

Ни один человек на свете добровольно не признает совершенной им низости или гнусности, а свалит всю вину на великого Обвинителя. Во времена вавилонского пленения евреи оказались в том же положении, что и униженные царские подданные. Общая беда объединила людей разной веры. Жители Месопотамии ссылались на бесчестье, которое сопровождало их народ со дня сотворения, призванного облегчить участь матери Создателя. Евреи же обращались к внешним факторам, но для тех и других грех был един. Если иудеи утратили свою независимость, то это произошло, как уверяли пророки, за то, что они прогневили Всемогущего и в одностороннем порядке расторгли союз с ним. Но возникает вопрос: если евреи пали жертвой, то чьей? Конечно, дьявола! Освобожденные иранцами от вавилонского пленения, израильтяне не переставали удивляться тому, что иранские боги оказались ближайшими родственниками небожителей, которым они сами поклонялись, или же персидские божества были весьма расположены к ним, ибо само значение имени Элохим говорит о двойственности Всевышнего[684], тогда как иудеи исповедовали единобожие.

Итак, иранское влияние возникло на основе дружбы. И сыну своего единственного верховного бога Ахура Мазда персы дали отвечавшее чаяниям евреев имя Митра, то есть «контракт», заключенный одновременно с заветом, а может быть, и раньше. И этот бог по имени «Контракт» стал залогом мира на долгие века. Он стал почти мессией, глашатаем Нового завета. Как случилось, что евреи не позаимствовали у иранцев их дьявола, виновника всех бед на земле, каким был Ариман, истинное воплощение Зла?

Влияние Месопотамии было замешано на ненависти, что проявилось в той символической роли, которую отвели здесь женщине. В мифологии Месопотамии любая женщина, даже носившая столь легендарное имя как Иштар, — и совсем неважно, что она была богиней, — представляется мегерой, с хитростью использующей преимущества своего пола для обольщения прекрасных благородных девственников — мужчин, как, например, Гильгамеш. И в Ветхом завете — в особенности во времена пленения — роль женщины настолько принижена, что упоминание о ней почти исчезает со страниц небиблейских священных писаний, где авторы называют ее едва ли не ошибкой природы[685]. Проникновение женоненавистничества в иудаизм, заимствованное из мифологии Месопотамии, проходило особенно гладко еще и потому, что митраизм исповедовал мужское братство и мужской кодекс чести, исключавший при этом всякое женское начало. Оставалось лишь написать Бытие и свалить на Еву всю вину за первородный грех.

Грех, искупление, женоненавистничество, дьявол — вот какой обширный набор «товаров» предложил иудаизму Восток. Именно на «восточном базаре» и нашли все необходимое эссены, а в последствии и ученики Иисуса. Если считать два тысячелетия долгим периодом в истории человечества, то дьяволу была обеспечена долгая жизнь.